Индульгенция 2. Без права на жизнь

Глава 16

Глава 16

Лес меня не отпускал. Даже когда я вышел на поляну, его пальцы — тонкие, как паутина, — цеплялись за мои плечи. Луна висела низко, будто прорвала небо серпом, и ее свет лился густым молоком, заливая траву, которая шевелилась, словно под ней копошились тысячи жуков. В центре поляны стояло дерево. Не то просто черное, не то совсем мертвое; его искривлённые ветви были усеяны лоскутами, полосками кожи, клочьями волос, лентами с вышитыми именами.

«Ловец снов», — мелькнуло в голове, словно кто-то извне вбросил эту мысль. Воздух пахнул медью и мокрым пеплом.

Я подошел ближе и тогда увидел, что это не лоскуты, а они — крохотные куклы, связанные из корней, с глазами из бусин. Их беззубые рты шевелились, тихонько напевая что-то на неизвестном мне языке, который резал слух.

Амулет на моей груди предупреждающе заныл, точно застарелая рана. Я внял предупреждению и хотел бежать, но было поздно: ноги будто приросли к земле. Ветви дерева жутко заскрипели, зашевелились, склонились надо мной, и одна из кукол упала мне в ладонь. Холодная, липкая. Ее голова повернулась с щелчком:

— Покажи, что прячешь за ребрами, — прошипела она, оскалив зубы-иглы.

И лес вдруг рухнул. Нет, не лес — я. Внутри всё закипело, будто кто-то влил расплавленный металл в жилы. Из горла вырвался крик, а изо рта — клубы черного дыма. В дыму замигали картинки — отец, который взрывается в едущей машине, женщина с лицом, как у той куклы на ветке, ключ, вонзающийся в дверь из человеческих костей…

Дым рассеялся. Я лежал на траве, а дерево горело. Не обычным живым огнем — синим пламенем, холодным, как лед. Куклы кричали, превращаясь в пепел, а их голоса сливались в один вопль:

— Он увидел! Он увидел!

С трудом вставая, я заметил в траве кость. Не звериную — человеческую, с вырезанной надписью «БЕГИ». Но куда? Лес вокруг поляны сомкнулся ещё плотнее, деревья вытягивались, становясь похожими на тюремные решетки. И тогда из чащи вышла Она.

Лань. Нет — не лань. Существо с оленьими рогами и лицом девочки, чья кожа переливалась, как перламутр. Глаза без зрачков, сплошная белизна.

— Ты разбудил Лес, — произнесла она, не шевеля губами. Ее голос звенел, как горный хрусталь. — Он теперь будет гнаться за тобой. До последней капли твоего страха.

Она повернулась, и я, как зачарованный, пошел за ней. Ее копыта не оставляли следов, но там, где она ступала, вырастали цветы с лепестками-языками. Они шептали:

— Он уже мертв… Он уже мертв…

Тропа вела вниз, в овраг, где текла река. Но вода здесь была черной и густой, как деготь. Над поверхностью висели шары — словно мыльные пузыри, внутри которых копошились тени. Одна лопнула у меня над головой, и тоненький голосок пропищал:

— Помнишь, как ты украл хлеб у слепого? Он умер через день. Это ты убил его.

— Вранье. Такого никогда не было, -нашел в себе силы возразить я.

Но лишь тонкий и злобный смех был мне в ответ. Лань-девочка остановилась у воды.

— Перейди, — приказала она.

— Это же смерть, — выдохнул я.

— Смерть? — она рассмеялась, и из ее рта посыпались жуки. — Ты уже в царстве мертвых.

Амулет, тот, что был подарен Мораной, вдруг дернулся на шее, как живой. Сорвав его, я по наитию сунул в черную воду. Река взревела. Амулет засветился, и жидкость начала твердеть, превращаясь в стеклянный мост.

— Смешно, — сказала девушка-лань, исчезая в воздухе. — Ты носишь в руке сердце Леса. Он тебя съест последним.

Мост вел в пещеру, из которой доносился стук. Металлический, ритмичный, как сердцебиение машины. Лесу нравились игры. Особенно когда жертва сама несет в себе ловушку.

И тогда я побежал, пока легкие не начали гореть, как раскаленные угли. Я видел нить, алую нить, что тянулась из моей груди и пульсировала в такт каждому шагу, будто пытаясь вырвать сердце.

Лес вокруг меня вновь менялся: деревья становились выше, их стволы покрывались чешуйчатыми наростами, а ветви сплетались в арки, словно пытаясь образовать гигантскую клетку. Воздух был густым, как сироп, и каждый вдох оставлял на языке привкус горечи и железа.

Ночь сгущалась, но свет не исчезал. Он исходил от грибов, растущих у подножия деревьев. Их шляпки мерцали бледно-зеленым светом, а споры, поднимаясь в воздух, образовывали призрачные фигуры — силуэты людей, зверей, существ, которых я не мог опознать. Они что-то шептали, их многочисленные голоса сливались в единый поток слов, которые я не мог понять, но которые заставляли кожу покрываться мурашками.

Нить дернула меня в сторону, и я свернул с едва заметной тропы, углубляясь в чащу. Здесь земля была мягкой, как кожа, и каждый шаг оставлял углубления, которые тут же заполнялись черной жидкостью. Она пузырилась, словно живая, и из нее поднимались пузырьки воздуха, лопаясь с тихим хлопком.

Внезапно я услышал пение. Оно было тихим, едва уловимым, но от него кровь застыла в жилах. Это был голос, который невозможно было описать — он звучал как смех ребенка, плач женщины и вой ветра одновременно. Я остановился, пытаясь понять, откуда он исходит, и тогда увидел его.

Он сидел на камне, покрытом мхом, в центре небольшой поляны. Фигура была человеческой, но слишком длинной, слишком тонкой, будто его вытянули, как горячий металл. Кожа была бледной, почти прозрачной, а глаза — черными, бездонными, как две дыры в ткани мироздания. В руках он держал что-то, похожее на книгу, но страницы ее были сделаны из кожи, а буквы — из костей.

— Ты опоздал, — сказал Он, не поднимая головы. Его голос был мягким, как шелест листьев, но каждое слово резало, как нож.

Я не ответил. Нить, тянущаяся из моей груди, дернулась, и я почувствовал, как что-то внутри меня сжалось.

Он поднял голову, и Его глаза встретились с моими. В них не было ни злобы, ни радости — только пустота, которая тянула, как воронка.

— Ты знаешь, зачем я здесь, — прошептал я, хотя сам не был уверен в своих словах.

Он улыбнулся. Его рот растянулся слишком широко, обнажая ряды острых, как иглы, зубов.

— Ты принес мне свое имя, — сказал Он. — Но ты не знаешь, что это значит.

Я шагнул назад, но нить натянулась, и боль пронзила грудь. Он встал, Его фигура вытянулась, став еще выше. Книга в Его руках раскрылась, страницы зашелестели, и я увидел, как на них появляются буквы — мое имя.

— Нет! — закричал я, хватаясь за нить. Она была горячей, как раскаленный металл, но я сжал ее изо всех сил.

Он засмеялся. Его смех заполнил все вокруг, превратившись в гул, который бился в висках.

— Ты не можешь убежать, — сказал Он. — Ты уже мой.

И тогда я понял. Нить — это не просто связь с Лесом. Это часть меня. Моя память, моя суть. И если Он заберет ее, я перестану существовать.

Схватил амулет, который все еще сжимал в руке, и вонзил его в нить. Амулет вошел в нее, как в масло, и нить с противным звоном лопнула.

Боль была невыносимой. Я упал на колени, чувствуя, как что-то внутри меня рвется, разрывается на части. Но вместе с болью пришло облегчение.

Он зарычал, Его фигура исказилась, стала расплывчатой. Книга выпала из рук, страницы рассыпались, превращаясь в пепел.

— Ты… не можешь… — прошипел Он, но Его голос уже терял силу.

Я поднялся на ноги, чувствуя, как Лес вокруг меня дрожит, как будто он сам испытывает боль. Нить, которая тянулась из моей груди, исчезла, но на ее месте осталось что-то новое — пустота, которая быстро стала заполняться. Чем — я не понимал, но это было что-то родное, мое. Будто часть меня, некогда вырванная из моей души, наконец вернулась

Он исчез, растворившись в воздухе, как дым. Поляна опустела, только пепел от книги кружился в воздухе, оседая на землю.

Я повернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Лес больше не пытался остановить меня. Деревья расступались, тропа становилась шире, и вскоре я увидел свет — настоящий, теплый, солнечный свет.

Но я знал, что это не конец. Лес отпустил меня, но он всегда будет частью меня. Частью, которую я теперь ношу в груди.

И где-то в глубине, в самом темном уголке моей души, я слышал Его смех. Тихий, едва уловимый, но все еще живой.

И в этот момент передо мной появился Пурген, откликнувшийся на мой зов — морда злая, вся в крови. При этом он резво промчался мимо, с разбегу влетел в дерево, снес его, затормозил, вонзив все четыре копыта в землю и взметнув в воздух кучу прелой листвы, проехался на жопе, а после, споткнувшись о корень, кубарем впечатался в другое дерево, только более крепкое.

— Ме-е-е-е! — возмущенно затряс он головой, заполошно оглядываясь. Похоже, резкий переход из одного мира в другой подействовал на него не лучшим образом. Он и раньше-то не отличался могучим интеллектом, а сейчас, так вообще завис.

— Идиот, — устало выдохнул я. Потом огляделся, подобрал в траве вполне себе порядочный дрын и направился к козлу, отчетливо понимая, что если вот прямо сейчас его не отмудохаю, то меня просто разорвет от злости.

Пурген, конечно, был козлом. Но не тем, что мирно щиплет травку, а тем, что словно демон, вырвавшийся из преисподней через дырку в пространстве. Его рога искрились сизым огнём, а глаза горели, как два проклятых уголька. И да, сейчас он явно собирался устроить мне веселую жизнь.

— Ме-е-е-е! — возмущенно рявкнул он, тряся окровавленной мордой, будто я был виноват в том, что он врезался в дерево. Нет, серьёзно, это я заставил его лететь со скоростью пушечного ядра в дуб?

— Ты вообще в зеркало когда последний раз смотрел? — процедил я, сжимая дрын так, что пальцы затрещали. — Пока ты, морда твоя тупая, где-то таскался, меня чуть не убили! И по твоей, гадина, вине!!! Поэтому подставляй свой зад и прими заслуженное наказание.

Пурген фыркнул, испуская из ноздрей искры, и рванул ко мне, оставляя за собой шлейф сизого дыма.

Я шустро отпрыгнул в сторону, замахнувшись дубиной, но козёл внезапно исчез — и тут же материализовался у меня за спиной. Чёртова телепортация! От его коварного удара в спину я кубарем полетел в кусты, мысленно благодаря всех богов, что в здешних лесах не росли кактусы. Но вроде он так раньше не умел?

— Ну всё, рогатый! — зарычал я, вылезая из листвы с веткой в волосах. — Щас я тебе устрою скотобойню!

Дубина налилась светом, а потом полетела в него, от немыслимой скорости смазавшись в воздухе. От этого снаряда Пурген увернуться не успевал и поэтому храбро встретил ее, конечно же, рогами. Но просчитался, тупая скотина. Эфира я в нее влил до хрена, поэтому при столкновении с ней козел научился еще и летать. Низенько так. А вот рулить в полете нет — так что встреча с очередным деревом прошла на ура. Причем оно выдержало, в отместку обрушив на козла кучу веток и листвы.

— Бе-е-е-е-е-е!!! — взревел он, чувствуя себя несправедливо оболганным и обиженным. Впрочем, он всегда так себя чувствует, особенно когда накосячит.

Гневный топ копытом, и я едва успеваю отпрыгнуть от каменного кола, который запросто мог меня проткнуть насквозь. Потом еще от одного и еще. С каждой секундой их становилось все больше, их количество росло, как и моя злость.

Ну держись, волчий корм! Сейчас ты узнаешь, что такое козлиное маринованное мясо под соевым соусом!!!

Я теперь другой, не тот лузер, что был до этого. Часть меня вернулась, и я вспомнил. Вспомнил то, кем я был, вспомнил, что я могу. Нет, ещё не совсем все — какой-то части пока не хватает. Но и этого достаточно, чтобы перестать отхватывать от всяких рогатых и хвостатых, считающих себя вершиной эволюции и любимыми детьми Создателя.

Легкое движение руки, и путы света крепко связывают непокорного козла, прижимая его к земле. Щелчок пальцами, и ему по оттопыренной мохнатой жопе прилетает удар, потом еще один и еще. Пурген истошно вопит, матерится на козлином, изо всех сил пытается вырваться и магичить — но нет. Я не даю ему сконцентрироваться, продолжая наказание.

Наконец решив, что я полностью удовлетворен, я подошел ближе и присел рядом с ним.

— Слушай сюда, рогатый. Запомни раз и навсегда — я хозяин, а ты моя ездовая зверушка. Я приказал — ты сделал. Иначе отправлю тебя обратно в твой мир. Больше никакой демократии и договоренностей, никаких партнерских отношений. Слушаешься меня с полуслова — за это обещаю не жестить и давать относительную свободу. Нет — помотай головой, чтоб я понял, и вали туда, откуда пришел. Я устал отвечать за твои косяки.

Понимаю, что ты старый козел, не знающий слов любви, но реальность такова, какова она есть и больше никакова. А значит, придется прогнуться под изменчивый мир в моем лице. Решай быстро, а то до первых корней еще далеко топать.

Я смотрел на него, а он на меня. Я было подумал, что этот способ воздействия сработал и отныне наша связь стала сильней, вот теперь-то он точно станет мне настоящим дру…

Резко взбрыкнув, козел сбросил оковы и заехал мне по груди рогами. Испытав радость полета, под издевательское блеянье я встретился с деревом.

Они на нас точно подадут в суд за домогательства, но это будет потом. А сейчас я решил, что все — хватит. В жопу такого питомца! Жил как-то без него раньше, вот и дальше проживу. Абсолютно неадекватная и неблагодарная скотина!

Потянувшись к нашей связи, я пустил по ней эфир, дабы вернуть козла домой, но… У меня ни хрена не вышло! Сколько я ее не дергал, козел Пурген возвращаться домой не собирался. Со злости я пустил по этой нити свет, и вдруг Пурген упал на землю и задергался, как паралитик. Глаза выпучены, изо рта пена — жуть жуткая.

— Ага! — сразу просек фишку я. Убрал воздействие — козел успокоился. Взгляд стал чуть испуганным. Но не настолько, чтобы сдаться. Дернулся ко мне, и я опять активировал связь — он упал.

— Знаешь, Пурген. Я очень люблю животных и очень не люблю, когда их обижают. Но иногда, чтобы животное поняло свое место и признало тебя, надо причинить ему боль, потому как ласка не помогает. Думаю, теперь у тебя не останется вопросов на тему главенства в нашей паре. Еще раз сделаешь что-то во вред мне — сдохнешь в муках. Кивни, если понял.

Тот стоял и смотрел на меня. Но, к моему удивлению, в его взгляде не было ненависти — только уважение. Он наконец признал право сильного и мое право повелевать им. Поэтому через пару секунд просто склонил голову.

— Так-то лучше, — кивнул я. — А теперь погнали к заставе богатырской. Планы не меняем. Огород и козы твои — только не попадись.

— Ме-е-е-е-ек! — довольно завопил он, мигом превратившись из серьезного пета в прежнее недоразумение, и вот миг спустя мы уже несемся напролом, потому как давно известно: так и короче, и веселей.

Опять замелькали деревья, да поляны. Опять ветки в лицо и штурм небольших речек. Но теперь он просто бежал вперед, не отвлекаясь на всякое, вдохновленный идеей хорошо пожрать и, по возможности, потрахаться. Интересно, а как с этим делом в его мире? Там все такие большие или он такой один? И с кем это он там дрался, раз вернулся с окровавленной рожей? Ведь явно я его выдернул как раз в разгар боя. Какие у горных козлов естественные враги?

Хотя, если я хоть что-то понимаю в этой жизни, то наверняка рано или поздно окажусь в мире, породившем Пургена. Не просто же так именно его мне подсунули. И так же не просто так не дали его вернуть туда, откуда взял. Ладно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

Вон уже дозорная вышка виднеется, но морды сидящих на ней почему-то совсем не выглядят дружелюбными. Как и большой арбалет, нацеленный в мою сторону. Солидный такой и на вид очень опасный. И кажется, они всерьёз собираются из него выстрелить…