Имперский повар 3

Глава 20

— Игорюха, здорово! Это Коля-Гром! — заорал в ухо весёлый и громогласный голос Николая. — Ты как там, живой после выходных? Весь город только о тебе и гудит!

— Живой, Коля, живой, — я потёр висок, пытаясь отогнать начинающуюся мигрень. — Что у тебя? Тоже из Усольска беспокоили?

— А ты откуда знаешь⁈ — искренне удивился он. — Колдун, что ли? Точно! Они самые! Какие-то хмыри скользкие на машине приехали. Машина блестящая, чёрная, как жук-навозник. Ходили вокруг моих свиней, цокали языками, будто что-то в этом понимают. А потом давай мне золотые горы сулить! Говорят, давай, мужик, заключай с нами контракт, мы у тебя всё мясо заберём, какое есть! По двойной цене!

Двойная цена. Это уже серьёзная заявка. Против такого аргумента может не устоять даже самая крепкая мужская дружба.

— И что ты, Коль? — спросил я, чувствуя, как во рту резко пересохло.

— Я⁈ — возмущённо рявкнул он, да так, что мне пришлось отвести трубку от уха. — Да я им так и сказал: вы что, ребята, с дуба рухнули? Или белены объелись? Я с Белославовым работаю! Он из моего поросёнка такое делает, что люди потом плачут от счастья! А вы что сделаете? В порошок свой магический его замешаете? Нет уж, дудки! Но ты пойми, Игорь, — его голос вдруг стал серьёзнее. — Это ведь всё из-за тебя. Из-за славы твоей. Раньше мы тут сидели на окраине, никому не нужные, продавали мясо за копейки перекупщикам. А теперь на нас как на золотой прииск смотрят. Это ведь только начало. Сегодня они ко мне приехали, а завтра приедут к Павлу, к другим мужикам. Начнут их обрабатывать, деньги в нос тыкать. Не все такие крепкие, как я. У кого-то дети, кредиты… Так что давай решать, как нам дальше жить будем. Вместе решать.

Я молчал, глядя в окно. Настал тот самый момент, который отделяет маленькую уютную забегаловку от начала чего-то большего. От настоящей империи. Моя слава, моё шоу на телевидении, моя победа над Фатимой — всё это сделало меня не только героем в глазах горожан. Оно, как огромный прожектор, высветило и всех, кто со мной работал. И теперь на моих честных, простых фермеров началась настоящая охота.

— Ты прав, Коля, — твёрдо сказал я, принимая решение. — Абсолютно прав. Ничего им не обещай. Скажи, что подумаешь. И вот что… Собираемся сегодня вечером. У меня в «Очаге». Часов в восемь. Будем разговаривать. По-серьёзному.

— Вот это по-нашему! По-мужски! — обрадовался Коля. — Будем, Игорь! Вечером все как штык будем! Я сам всех обзвоню!

В телестудии царил привычный хаос. Люди с озабоченными лицами носились по коридорам, кто-то тащил мотки проводов, кто-то кричал в телефон. Но сегодня в этой суматохе чувствовалось что-то новое. Какое-то электрическое возбуждение, будто все выпили по три чашки крепкого кофе.

Когда я вошёл в тесную гримёрку, похожую на чулан, дверь за мной тут же распахнулась, и внутрь влетела Светлана Бодко. Её глаза горели азартом.

— Игорь, это бомба! — выпалила она вместо приветствия. — Просто фурор! После субботнего ужина и твоего трюка с разоблачением весь город стоит на ушах!

Она плюхнулась на стул напротив и подалась вперёд, понизив голос до заговорщицкого шёпота, будто сообщала военную тайну.

— Слушай сюда. Мы снимаем не один выпуск, как договаривались. Мы снимаем сразу три! Подряд! Директор сказал, что даёт нам лучшее эфирное время и полный карт-бланш! Делай что хочешь, говори что хочешь! Ты понимаешь, что это значит?

Я молча кивнул, пытаясь переварить этот поток информации. А Светлана, казалось, только разогревалась.

— Но и это ещё не всё! — её глаза стали ещё больше, и в них заплясали черти. — Мне сегодня утром звонили. Из губернской столицы. С главного телеканала. Самого главного! Они видели наш выпуск в Сети. И… — она сделала драматическую паузу, наслаждаясь моментом, — … они хотят нас с тобой видеть там. Хотят наше шоу. В сетку вещания на всю губернию! Ты представляешь⁈

Она выдохнула и откинулась на спинку стула, глядя на меня с победным видом. Она ждала, что я подпрыгну от радости, начну кричать «ура» или потребую шампанского. А я просто сидел и смотрел на неё. И думал б утренних звонках.

Понеслось, — пронеслось у меня в голове. — Вот оно. Теперь я медийное лицо. И это одновременно и броня, и огромная мишень на спине. Броня — потому что теперь меня так просто не уберёшь, не подставишь, не закопаешь в лесу. Слишком много шума будет. А мишень — потому что каждый мой шаг, каждый мой промах будет виден всем. И врагам в том числе.

Слава — это палка о двух концах. И второй её конец сегодня утром больно ударил по моему самому слабому месту. По моим людям. Они стали мишенью только потому, что работают со мной.

— Это отличные новости, Света, — ровным голосом сказал я. — Прекрасные. Я готов. Когда начинаем?

Нужно было ковать железо, пока горячо. И на телевидении, и сегодня вечером, у меня в «Очаге». Потому что я прекрасно понимал: вся эта слава, все эти шоу и рейтинги не будут стоить и ломаного гроша, если я потеряю своих людей, которые поверили мне первыми, когда я был никем. Потеряю их — потеряю всё. И никакие эфиры в столице меня не спасут.

Стоило мне переступить порог, как беготня на секунду стихла. Люди, которые ещё неделю назад не замечали меня в упор, теперь сворачивали с пути, кивали, а некоторые даже пытались изобразить на лице что-то похожее на улыбку. Слава — забавная штука.

— Игорь, привет! — ко мне подлетел оператор Саша, растрёпанный парень с вечно горящими глазами. — Мы тут всё выставили, как ты просил! Свет — огонь! Еда будет выглядеть так, что зрители телевизоры облизывать начнут!

— Отлично, Сань, — я по-дружески хлопнул его по плечу. — Главное, чтобы я на фоне этой еды не смотрелся как помятый пельмень. Ночь была так себе.

— Да ты что! — из-за гигантской камеры высунулась голова звукорежиссёра Миши. Его усы были настолько пышными, что сержант Петров мог бы ему только позавидовать. — Ты, парень, после субботы — герой! Моя жена вчера решила повторить твой «Вкус правды». Знаешь, чем кончилось? Сожгла новую кастрюлю, наорала на меня, что я не тот розмарин из аптеки принёс, и в слезах заказала пиццу. Так что давай, учи народ уму-разуму, а то в Империи скоро демографический кризис из-за твоих рецептов начнётся.

Ну да, ну да, слухи разносятся быстрее ветра. Особенно, если их подтолкнуть в правильном ключе. Что я, собственно, и сделал, благодаря нескольким прекрасным дамам из Попечительского Совета и их подругам, которых они пригласили на тот самый ужин по моей просьбе. Что ж… Фатима заслужила такую славу.

Я невольно рассмеялся. Атмосфера и правда была другой. Какой-то… своей. Мы больше не были просто набором специалистов, собранных для проекта. Мы стали командой. Эти ребята видели, как я выкладываюсь, пробовали то, что я готовлю, и, кажется, поверили в мою идею. Это было чертовски приятно.

— Ну что, маэстро, готовы зажигать? — в павильон, словно небольшой ураган, влетела Светлана. Сегодня на ней был строгий брючный костюм, в котором она походила на генерала, отдающего приказ о наступлении. — У нас сегодня три выпуска по плану. Времени в обрез, так что…

Договорить она не успела. В дверях, тяжело дыша, нарисовалась полная ассистентка директора.

— Светлана… Игорь… господин Белославов, — сбиваясь, пролепетала она. — Василий Петрович к себе вызывает. Немедленно.

Светлана мгновенно подобралась. Её боевой настрой улетучился, сменившись тревогой. Вызов к директору за пять минут до съёмок — это как чёрная кошка, перебежавшая дорогу похоронной процессии. Ничего хорошего не жди.

— Пойдём, — коротко бросила она мне. — Послушаем, какой ещё гениальный план родился в этой светлой голове.

Кабинет директора студии, Василия Петровича Гороховца, был точной копией своего хозяина. Большой, безвкусный и отчаянно пытающийся казаться круче, чем он есть. В центре стоял стол. На нём — позолоченный орёл, который, видимо, должен был символизировать мощь, но выглядел как дешёвая цыганская побрякушка.

Сам Гороховец, грузный мужчина, на котором дорогой костюм висел мешком, сидел в кресле. Он медленно оторвал от бумаг свои маленькие, глубоко посаженные глазки и уставился на нас.

— А-а-а, вот и наши звёзды, — протянул он, изображая радушие. — Заходите, садитесь.

Мы сели.

— Ну что, творцы, готовы к новым свершениям? — Гороховец сцепил пухлые пальцы на огромном животе. — Сегодня, как и условились, пишем три выпуска. Для народа стараемся, так сказать. А вот что дальше…

Он сделал паузу.

— А вот дальше, ребятки, я и не знаю. Посмотрел я ваши рейтинги… Ну, так себе. Прямо скажем, не блеск. Еле-еле окупаетесь. Так что если мы и продолжим наше, кхм, сотрудничество, то ваш контрактик придётся серьёзно пересмотреть. В сторону уменьшения моих расходов, само собой.

Я молча слушал этот бред. Светлана рядом со мной окаменела. Я видел, как у неё заходили желваки. Она-то знала, что он врёт. Нагло, беспардонно врёт. Я тоже это знал. Но вида не подал. Просто слушал и улыбался про себя.

Контрактик… — пронеслось в голове. — Уже начал сюсюкать. Почуял запах больших денег, старый хряк. Увидел, что шоу выстрелило, что им заинтересовались столичные шишки, и решил, что я такой же наивный провинциал, как и он. Хочет сбить цену, забрать права на шоу за копейки, а потом продать его втридорога. Ну-ну. Давай, поиграем, Василий Петрович.

— Я вас услышал, — я вежливо кивнул. — Спасибо, что ввели в курс дела, Василий Петрович. Очень ценная информация. Но, может, мы сперва отработаем то, что уже запланировано? Снимем эти три выпуска, как договаривались. А о будущем поговорим, когда будет что обсуждать. Когда зритель увидит новые серии и мы получим реальные цифры.

Моё ледяное спокойствие, похоже, выбило его из колеи. Он-то ждал, что мы начнём возмущаться, торговаться, умолять. Что Светлана впадёт в истерику, а я, испугавшись потерять свой единственный шанс, соглашусь на любые его подачки. А я взял и… согласился. Просто отложил разговор.

Гороховец несколько раз моргнул, переваривая услышанное. Его примитивный план пошёл насмарку.

— Кхм… да, — наконец выдавил он. — Это… это разумно. Сначала дело. А потом уже… контрактики. Идите, работайте, таланты. Эфир не резиновый.

Мы молча встали и вышли. Уже в коридоре Светлана развернулась ко мне. Её глаза метали молнии.

— Ты это слышал⁈ Рейтинги не блеск! Да он врёт, как дышит! Нас вся губерния смотрит! Звонят, пишут, на улице узнают!

— Тише, Света, успокойся, — я мягко взял её за плечо. — Я всё слышал. И всё понял. Это дешёвая игра. Он хочет за гроши купить то, что, по его мнению, скоро будет стоить миллионы.

— И что мы будем делать⁈ — её голос дрожал от бешенства и обиды.

— Мы? — я усмехнулся. — Мы будем делать то, что умеем. Ты — снимать лучшее кулинарное шоу в истории этой дыры. А я — готовить. Пускай эта жирная акула думает, что загнала нас в ловушку. Он просто ещё не в курсе, что связался не с мальчишкой-поваром, а с человеком, который знает сотню рецептов приготовления рыбы. Даже такой скользкой и зубастой. Пойдём. У нас сегодня в меню три шедевра. И мы не имеем права облажаться.

Стоило надеть рабочий китель, как спина сама выпрямлялась.

Осветители что-то кричали друг другу, поправляя софиты. Мой рабочий стол из стали сиял под их лучами. На нём уже было разложено всё необходимое. Ножи — заточены. Сковороды — чистые и сухие. И, конечно, продукты. Я придирчиво осмотрел ножку молодого ягнёнка, с тонкими прожилками жира. Идеально. Рядом лежали пышные пучки зелени и крепкие головки чеснока. Всё свежее.

— Всё в порядке, шеф? — ко мне подошёл опертор.

— Более чем, — кивнул я. — Камеру на продуктах держи подольше. Люди должны видеть, с чем мы работаем. Они должны захотеть это ещё до того, как я начну готовить.

— Будет сделано, — он сглотнул, глядя на мясо. — Уже хочу.

Режиссёр махнул рукой.

— По местам! Три… два… один… Мотор!

Яркая красная лампочка на камере ожила. Я сделал глубокий вдох, нашёл взглядом тёмный зрачок объектива и улыбнулся. Не широко, а так, уголком рта. Уверенно и немного нагло. Мол, смотрите, сейчас я покажу вам то, чего вы никогда не пробовали.

— Добрый день, — мой голос прозвучал спокойно и ровно, без капли того беспокойства, что царило во мне совсем недавно. — С вами снова я, Игорь Белославов, и наше шоу «Империя Вкуса». Сегодня мы снова будем творить волшебство.

Рядом со мной возникла Светлана. Она тоже преобразилась. Ушла утренняя злость на начальство, появилась профессиональная улыбка и азарт в глазах. Она была прирождённой ведущей.

— Волшебство, Игорь? — она подыграла мне с лёгкой иронией. — Заинтриговали. Надеюсь, нам не понадобится волшебная палочка?

— Нам понадобится кое-что получше, — усмехнулся я. — Мы возьмём обычный, понятный всем продукт. Вот эту прекрасную ножку ягнёнка. — Я с уважением провёл по мясу ладонью. — И превратим её в блюдо, от которого вы сойдёте с ума.

Я взял в руки пучки зелени. Камера Саши послушно приблизилась, показывая их крупным планом.

— Посмотрите. Мята, базилик, петрушка. Для большинства из вас это просто трава. Что-то зелёное для украшения. Но сегодня это будут наши главные инструменты. Вот мята. — Я сорвал пару листиков и растёр их между пальцами. — Она даст нашему блюду свежесть, лёгкую прохладу. Она успокоит яркий, чуть дикий вкус баранины, сделает его благороднее.

Я видел, как Светлана незаметно прикрыла глаза и втянула носом воздух.

— Дальше — базилик, — я взял следующий пучок. — Его ещё называют царской травой. Не просто так. Он даст нашему соусу тёплый, пряный, южный аромат. Запах летнего вечера у моря. А вот эта скромница, петрушка, подарит нам свежесть луга после дождя. Она не будет кричать о себе, она просто создаст фон, на котором мята и базилик заиграют всеми красками.

Пока я говорил, мои руки уже работали.

Острый нож легко скользнул по мясу, срезая тончайшую плёнку. Затем я сгрёб всю зелень, бросил в чашу блендера, добавил несколько очищенных зубчиков чеснока, щепотку соли, и плеснул немного масла. Короткое жужжание мотора — и через несколько секунд в чаше была густая, ярко-изумрудная паста с невероятным запахом.

— Игорь, я уверена, многие хозяйки сейчас задаются вопросом, — вовремя вставила Светлана. — Зачем такие сложности? Не проще ли просто запечь ножку, как есть?

— Проще, но не вкуснее, — ответил я, выкладывая ароматную пасту на мясо. — Смотрите. Когда мы сворачиваем мясо в рулет, оно пропекается равномернее. Все соки, все ароматы остаются внутри. Каждый кусочек пропитывается соусом. Это как… как упаковать дорогой подарок. Вы же не сунете его в первый попавшийся пакет? Вы завернёте его в красивую бумагу, перевяжете лентой. Так и здесь. Мы упаковываем вкус.

Я втирал соус в мясо, нежно, но настойчиво, проникая в каждую складочку. Затем аккуратно свернул его в тугой, ровный рулет и ловко перевязал специальной нитью.

Саша за камерой снова сглотнул, звукорежиссёр, забыв о работе, высунулся из своей будки и с тоской смотрел на мои руки. Вся съёмочная группа, которая ещё недавно вяло пила остывший кофе, теперь сидела с голодными и восхищёнными глазами.

Я поставил на огонь тяжёлую сковороду. Когда она раскалилась, я аккуратно положил на неё рулет. Раздалось громкое, агрессивное шипение, и к запаху трав добавился главный, самый крышесносный аромат — запах жареного мяса.

— А теперь главный фокус, — сказал я, понизив голос и глядя прямо в камеру. — Никогда не ставьте сырое мясо сразу в печь. Сначала его нужно «запечатать». Обжарить со всех сторон на сильном огне до румяной корочки. Эта корочка — как дверь в сокровищницу. Она не выпустит наружу ни капли драгоценного сока, пока мясо будет томиться в духовке.

Я ловко переворачивал рулет щипцами. Шипение, пар, аромат, мои уверенные движения и блестящие от восторга глаза Светланы — всё это слилось в идеальную картинку. Это и было настоящее шоу.

— Что ж, друзья, — торжественно сказала Светлана, когда я переложил рулет в форму и отправил в разогретую духовку. — Самая ответственная часть нашего волшебства позади. Теперь нашему шедевру нужно немного отдохнуть и набраться сил. А что мы будем делать дальше, вы узнаете сразу после рекламы. Оставайтесь с нами!

— Снято! — крикнул режиссёр. — Отлично! Перерыв десять минут!

Красный огонёк погас. Я выдохнул и провёл рукой по лбу. Светлана тут же подбежала ко мне.

— Игорь, это было что-то! — прошептала она, и в её голосе уже не было ни капли игры. — Я чуть не захлебнулась слюной, честное слово!

— Это только начало, — усмехнулся я, глядя, как вся съёмочная группа, словно по команде, как сурикаты, повернула головы в сторону духовки.

— Ты не человек, Белославов, ты садист! — простонал Саша из-за камеры. — Как работать-то теперь? У меня желудок к позвоночнику прилип!

Я только рассмеялся. Пусть этот Гороховец сидит в своём кабинете и трясётся над своими бумажками. Здесь, на моей территории, происходило то, что не измерить никакими рейтингами.