Имперский повар 3

Глава 17

Марьяна рухнула на табуретку, закрыв лицо ладонями, и её худые плечи затряслись от сухих, беззвучных рыданий. Я молчал, давая ей время.

— Эта тварь… — наконец выдавила она сквозь слёзы. — Она пришла ко мне месяц назад. Моя Анечка… — она мотнула головой в сторону занавески, — … она тает. Просто тает на глазах. Никакие травы, никакие заговоры не помогают. Врач сказал, нужны лекарства из столицы. Очень дорогие. Откуда у меня такие деньги? А Фатима всё прознала. Пришла и сказала: «Я оплачу лекарства для твоей дочери. А ты будешь делать то, что я скажу. Если откажешься — девочка умрёт. Пойдёшь в плицию — умрёте обе». Что мне оставалось делать?

Она подняла на меня заплаканное, почерневшее от горя лицо.

— Сначала были мелочи. Соседу её товар испортить, конкуренту в лавку крыс наслать. А потом появился ты. И она просто взбесилась. Приказала сделать так, чтобы твоя кухня сгнила изнутри. Чтобы ты сам сбежал из этого города, проклиная всё на свете. Я не хотела! Честно! Но она пригрозила, что следующей посылки с лекарствами не будет…

Ведьма говорила без остановки, вываливая на меня всё, что накопилось. Угрозы сломали её, а моё предложение стало последней каплей.

— Ты думаешь, Мурат — это зло? — она горько усмехнулась, вытирая слёзы рукавом. — Мурат — просто шумный, глупый индюк. Она специально выпустила его во двор, чтобы все на него смотрели и смеялись. А настоящая паучиха сидит в тени и плетёт свою паутину. Весь этот город — её паутина. Все эти бандиты, все продажные чинуши вроде Мышкина — это её люди. Она собственным сыном пожертвовала, позволила тебе его унизить, чтобы ты расслабился и ничего не заподозрил. Она намного умнее и опаснее, чем ты можешь себе представить.

Она замолчала, опустошённая. Кажется, она сама не поняла, как выложила всё это первому встречному. Она посмотрела на меня по-новому, с каким-то суеверным интересом.

— В тебе есть сила, — тихо сказала она. — Не такая, как у меня. Другая. Живая.

Я молча подвинул свёрток поближе к ней.

— Это аванс, — сказал я. — Надеюсь, это поможет вылечить твою дочь. Когда я получу то, что мне нужно, ты получишь вдвое больше.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— И что же тебе нужно? Чтобы я навела на Фатиму смертную порчу?

Я усмехнулся.

— Нет. Слишком просто и глупо. Я хочу, чтобы ты и дальше на неё работала. Чтобы докладывала мне о каждом её плане, о каждом шаге. Ты будешь моими ушами и глазами в её доме.

Марьяна долго молчала, не сводя глаз со светящегося мёда. Потом медленно, очень осторожно, словно боясь, что он растворится в воздухе, взяла один серебряный листик мяты. Она поднесла его к лицу и глубоко вдохнула аромат. По её лицу пробежала лёгкая судорога, словно она выпила стакан ледяной воды в страшную жару.

— Хорошо, — твёрдо сказала она, и в её глазах впервые за весь вечер появился стальной блеск. Страх никуда не делся, но теперь рядом с ним поселилась холодная решимость. — Я согласна. Эта тварь заплатит мне за всё.

В субботу на двери «Очага» висела аккуратная табличка, которую вывела рука Насти: «Закрыто на спецобслуживание». Для всего остального города мы как будто не существовали. Но за плотно задёрнутыми шторами готовилось настоящее представление. Мой маленький театр, где в зрительном зале должны были сидеть самые главные люди Зареченска.

Я решил, что приглашения разнесу сам. Не через почту или какого-нибудь мальчишку-посыльного, а лично. Это было важно, чтобы каждый видел моё лицо и мою уверенность. Сначала я зашёл к барону Земитскому. Он принял меня в своём строгом кабинете и молча кивнул, взяв конверт. Встретившись с его супругой, вручил приглашение и ей, а также попросил пригласить к нам на ужин ещё нескольких важных членов Попечительского Совета. Сперва Вера не поняла, что я задумал, но потом хитро улыбнулась и сказала, что всё сделает.

Далее был градоначальник Белостоцкий, который расплылся в своей обычной добродушной, но лукавой улыбке и долго тряс мне руку, обещая непременно быть. Я вручил приглашение и Степану с Натальей Ташенко. Она лишь коротко взглянула на меня, но в её глазах я увидел что-то вроде одобрения. Пригласил и Сашу Дода вместе с её дядей, пока он был ещё здесь. Сержант Петров, хоть и был занят, но всё же принял приглашение, чему я искренне был рад, ведь его присутствие являлось важной частью моего плана.

Последний конверт я отнёс в дом Алиевых. Дверь мне открыл кто-то из прислуги. Высокомерный мужичок, который посмотрел на меня так, будто я был куском грязи. Я молча протянул ему запечатанный конверт.

— Для хозяйки, — сказал я.

Он хотел было что-то ответить, но я просто развернулся и ушёл. Я был на сто процентов уверен, что Фатима придёт. Не явиться на такой ужин — значило бы показать всем свою слабость. Признать, что какой-то поварёнок, которого она пыталась стереть в порошок, её напугал. А для таких людей, как она, потерять лицо — это хуже, чем проиграть войну.

Повод я придумал просто железный. Я, Игорь Белославов, хочу зарыть топор войны, которую начал её глупый сынок. И в знак мира я хочу представить своё новое блюдо, с которым поеду на шоу «Империя Вкуса». Но перед тем, как показывать его всей стране, я хочу угостить им самых уважаемых людей города. Тех, чьё мнение для меня действительно что-то значит. Это была наглая лесть, но завёрнутая в такую обёртку, что отказаться было невозможно. И она это проглотила.

К семи вечера гости начали собираться. В зале было немного темновато, столы я велел накрыть самыми чистыми скатертями, на каждом горели свечи. Получилось торжественно, но напряжение висело в воздухе, и даже тихая музыка не могла его разогнать.

Гости вели какие-то пустые светские разговоры, но я видел, как их глаза то и дело бегают по залу. Все они прекрасно понимали, что это не простой ужин.

Фатима Алиева приехала последней, как и положено настоящей королеве. Она вошла в зал, вся в дорогих шелках, прямая и надменная. На её лице застыла маска вежливого радушия, но глаза были холодными, как лёд. Она оглядела зал, словно прикидывая, сколько он стоит, и прошла к столу, который я специально поставил во главе. Самое почётное место. И самое одинокое.

Степан и Наталья, семья Дода, барон с женой — сидели ближе ко мне, с одной стороны. Так получилось, что они образовали мой «угол ринга». А Фатима оказалась в окружении других членов Попечительского Совета, которые смотрели на неё с опаской и любопытством. Расклад был понятен без слов.

Я сам встречал гостей, улыбался, помогал дамам сесть. Я был хозяином. Это был мой мир, моя территория. Я ходил между столами, подливал вино, отвечал на вопросы и всё время чувствовал на себе её тяжёлый, колючий взгляд.

Наконец, когда подали первые закуски, я вышел в центр зала.

— Дамы и господа, — сказал я негромко, но в наступившей тишине меня было отлично слышно. — Я очень рад видеть всех вас сегодня. Я собрал вас здесь по двум причинам. Во-первых, чтобы раз и навсегда закончить то глупое недоразумение, которое случилось между мной и семьёй уважаемой Фатимы-ханум. — Я слегка поклонился в её сторону. Она в ответ лишь чуть склонила голову, а на губах появилась холодная улыбка. — А во-вторых, я хочу представить вам своё новое блюдо. Блюдо, с которым я планирую вновь выступить в следующем выпуске шоу «Империя вкуса». Но мне важно, чтобы сначала его одобрили вы. Чтобы оно стало по-настоящему достойным.

По залу пронёсся тихий гул. Градоначальник довольно закивал. Моя ловушка была готова. Всё было публично, красиво и без единого прямого обвинения.

Я подошёл к столу Фатимы, чтобы лично наполнить её бокал. Наши взгляды встретились. Это длилось всего секунду, но я всё понял. В её глазах читался немой вопрос: «Что ты задумал, щенок?». А в моих она, наверное, увидела только спокойную уверенность. Она поняла, что это не предложение мира. Это было объявление войны, только на другом уровне. Но бежать было уже поздно.

Вечер пошёл своим чередом. Я подавал одно блюдо за другим, и напряжение понемногу начало спадать. Гости расслабились, увлеклись едой и разговорами. Даже Фатима, казалось, успокоилась. Наверное, решила, что я просто устроил весь этот спектакль, чтобы потешить своё самолюбие. Она сильно ошибалась.

Когда пришло время для главного блюда, я снова вышел в центр зала.

— А теперь, дамы и господа, — я сделал небольшую паузу, — то, ради чего мы все здесь сегодня собрались.

Я кивнул Даше и Вовчику. Они выкатили в зал маленький сервировочный столик, на котором под огромной серебряной крышкой стояло моё блюдо. Я медленно подошёл к столику, положил руку на блестящую ручку и обвёл взглядом затихших гостей. Мой взгляд остановился на Фатиме.

— Я назвал это блюдо «Вкус правды», — тихо, но очень отчётливо произнёс я. — Я нашёл его рецепт в записных книжках своего отца, — конечно же, я врал, но мне необходимо было объяснить, что именно я задумал. — Мало кто знает, но он первым пытался совместить природную магию и кулинарию. Увы, он не успел передать нам все свои идеи, — чуть понизил голос, как бы дав понять гостям, что эта «трагедия» не оставила наши с Настей сердца. — Однако кое-что я всё же откопал и готов поделиться этим с миром. И сегодня я приготовил блюдо, которое, по его записям, должно защищать своего создателя и показать его врагов. Если честно, — слегка улыбнулся, — я не особо верю в эти легенды, если их таковыми можно назвать. И всё же я уверен, что именно оно поможет нам, наконец-таки сгладить все углы, прекратить распри и разложить всё по полочкам, — посмотрел на Фатиму. — Очень надеюсь, что вы со мной согласны, Фатима-ханум. Блюдо специфическое, и вы можете отказаться, если считаете, что оно может хоть как-то вам навредить, — женщина лишь хмыкнула. — Что ж, раз все согласны, то не будем оттягивать.

Я усмехнулся и одним резким движением поднял крышку.

На белых тарелках лежали ломтики молодого ягнёнка. Нежное мясо, запечённое ровно до той секунды, когда оно внутри остаётся чуть розовым и сочным. Но соль была не в мясе. Вся соль была в соусе.

Он был густым, гладким и такого ярко-зелёного цвета, что казался ненастоящим. Словно кто-то выжал в тарелку всю весеннюю траву. Я сварил его на бульоне, который томился на плите почти полдня, и добавил туда целый ворох трав от Вероники. Не тех, что должны были чистить или ставить защиту. А тех, что умели показывать правду. Они обостряли всё, что было в человеке, и вытаскивали наружу то, что он пытался спрятать даже от самого себя. Я не до конца понимал, как это работает с точки зрения магии, но как повар и немного психолог, я всё рассчитал. Я не собирался её травить. Зачем? Слишком грубо. Мой соус был хитрее.

Когда я поднял крышку, по залу пролетел тихий, восхищённый вздох. Аромат был сложным, он раскрывался не сразу. Сначала ударил в нос запах жареного мяса, а следом накатила вторая волна: свежесть, как будто после грозы в горах, лёгкий холодок мяты и едва заметная горчинка, как от диких цветов.

— Прошу, — сказал я, стараясь, чтобы улыбка не выглядела слишком уж самодовольной.

Даша и Вовчик двигались как единый механизм, без лишних слов и суеты. Их лица были совершенно бесстрастны, словно они подавали обычный суп, а не моё главное оружие. Они молча разнесли тарелки гостям. Последнюю, для Фатимы, я взял сам. Я подошёл к её столу и с лёгким поклоном поставил блюдо перед ней.

— Специально для вас, Фатима-ханум, — тихо сказал я, чтобы слышала только она. — Надеюсь, вам понравится «Вкус правды».

Она одарила меня таким ледяным и надменным взглядом, что я почти услышал, о чём она думает: «Твои дешёвые фокусы меня не впечатлят, мальчишка».

Первые пару минут в зале было тихо, только вилки и ножи тихонько стучали о тарелки. А потом началось.

— Божественно! — громче всех воскликнул градоначальник, промокая пухлые губы салфеткой. — Игорь, голубчик, это просто невероятно! Вкус такой… чистый! Словно горный ручей пьёшь!

— Действительно, — неожиданно поддержал его барон Земитский. — Очень… любопытное сочетание.

Гости наперебой хвалили блюдо. Я видел, как они наслаждаются. Для них, людей с более-менее чистой совестью, мой соус был просто чем-то новым и восхитительным. Он делал вкус мяса ярче, заставлял их чувствовать каждую мелочь. Для них это был просто очень хороший ужин.

Но я смотрел не на них. Я смотрел на Фатиму.

Она держалась как королева на приёме. Медленно, с лёгкой ленцой, отрезала крошечный кусочек мяса, аккуратно обмакнула его в зелёный соус и отправила в рот. Она жевала не спеша, с видом строгого критика, который вот-вот вынесет свой снисходительный вердикт.

И тут её лицо дрогнуло.

Это было почти незаметно, но я-то не сводил с неё глаз. Сначала её глаза чуть расширились. Потом на лице промелькнуло недоумение. Она замерла, перестав жевать. Её взгляд вдруг стал пустым, как будто она смотрела сквозь стену.

Я знал, что она чувствует. Я сам пробовал этот соус. На меня он подействовал как чашка очень крепкого кофе — прояснил мысли и взбодрил. Но в ней, полной застарелой злобы и ненависти, он сработал по-другому. Словно она раскусила что-то гнилое, спрятанное внутри самого вкусного куска. Её собственная желчь, усиленная травами, начала обжигать её изнутри.

Она судорожно сглотнула. Потом ещё раз. Её рука, державшая вилку, дрогнула и замерла. Она резко опустила приборы на тарелку. Они звякнули так громко, что несколько гостей обернулись.

— Что-то не так, Фатима-ханум? — с приторной вежливостью поинтересовалась жена барона. — Вам не по вкусу?

Фатима попыталась изобразить улыбку, но получился жуткий, перекошенный оскал.

— Нет-нет, что вы… Просто… — она вдруг замолчала и схватилась рукой за горло, словно ей не хватало воздуха.

И тут все увидели то, что до этого замечал только я. По её шее, от дорогого ожерелья к подбородку, поползли уродливые красные пятна, похожие на ожоги от крапивы. Они проступали на белой коже, как чернила на промокшей бумаге, выдавая ту бурю, что творилась у неё внутри.

— Жалкий щенок! — неожиданно воскликнула она, отчего некоторые из гостей вздрогнули. Фатима же прожигала меня столь ненавистным взглядом, что любой мы на моём месте уже сбежал на кухню и забился в угол. Любой, но не я. — Думаешь, что можешь меня унижать⁈ Меня⁈ — она обвела присутствующих взглядом, указав практически на каждого пальцем. — Да все здесь, слышишь, мелкий ублюдок! Все здесь пляшут под мою дудку! Я власть в этом городе! Я! И никто не встанет у меня на пути! Не ты, не кто-то из этой грязи! — ещё один тычок в сторону гостей. — Вы… вы…

Она начала задыхаться. Не сильно, но её плечи заходили ходуном. Ненависть и желчь, что она сейчас выплеснула на меня и других, исчезла. Фатима перевела на меня недоумённый взгляд, и лишь через несколько секунд до неё дошло…

Паника в её глазах стала совершенно явной. Она больше не могла её прятать. Маска треснула и рассыпалась на глазах у всей городской элиты.

— Прошу прощения, — прохрипела она, с трудом поднимаясь. Её стул с грохотом отъехал назад. — У меня… у меня неотложные дела.

Она бросила на меня один-единственный взгляд, полный такой лютой, бессильной ненависти, что если бы взглядом можно было убивать, я бы уже лежал на полу.

И она побежала. Не пошла, а именно побежала к выходу. Шатаясь, цепляясь за спинки стульев, она почти бегом вылетела из зала, оставив за собой шлейф дорогих духов.

В зале стало мертвенно тихо. Все смотрели на пустой стул, на одинокую тарелку с почти нетронутым блюдом, на дверь, в которой только что скрылась самая могущественная женщина города. Никаких доказательств. Никаких обвинений. Но все всё поняли. Каждый из них был достаточно умён, чтобы сложить два и два.

Я дал этой тишине повисеть с минуту. Насладился ей.

А потом, как ни в чём не бывало, я взял с сервировочного столика щипцы для мяса и подошёл к столу, за которым сидели чиновники.

Я обвёл их своим самым радушным взглядом и с вежливой улыбкой спросил:

— Не желаете ли добавки, господа? Ягнёнок сегодня особенно удался.