Имперский повар 3

Глава 12

В моей прошлой жизни всё было проще пареной репы: женщина либо хотела денег, либо славы, либо просто затащить тебя в постель. А здесь… здесь всё было как-то запутанно. Этот жест был и поддержкой, и намёком на будущее, и, кажется, частью какой-то сложной семейной игры, в которую меня втягивали. Чёрт их всех разберёт.

Я помотал головой, пытаясь выкинуть из неё эти ненужные мысли. С Сашей и её влиятельной роднёй я разберусь как-нибудь потом. Сейчас на повестке дня стояли дела куда важнее. Я нащупал на тумбочке свой дешёвый, треснувший в углу смартфон и, найдя в контактах сестру, нажал на вызов.

Настя ответила почти сразу, но вместо её голоса в ухо ударил какой-то дикий гвалт: гул десятков голосов, звон посуды, шарканье ног.

— Игорь! Привет! — прокричала она, пытаясь перекрыть весь этот балаган. — Прости, что не зашла, тут такой дурдом, я просто с ног валюсь от усталости!

— Настюш, ты где? В бар, что ли, забрела?

— В какой ещё бар! — в её голосе звенел такой неподдельный, щенячий восторг, что я невольно растянул губы в улыбке. — Это у нас! В «Очаге»! Игорь, ты не представляешь, что тут творится! Люди идут и идут, нескончаемым потоком! Мне уже все руки цветами отбили, а записок с пожеланиями целая гора! Весь город гудит, все за тебя!

Я слушал её сбивчивый, счастливый лепет, и на душе становилось как-то неожиданно тепло. Вот оно. То, на что я поставил с самого начала. Не на продажных чиновников, не на спесивых аристократов, а на обычных, простых людей. И они не подвели. Ответили.

— А ещё, — Настя вдруг понизила голос до заговорщицкого шёпота, и я услышал в нём ехидные, злорадные нотки, — я сейчас мимо «Восточного Базара» пробегала. Знаешь, что там?

— Ну-ка, выкладывай.

— Пусто! — с наслаждением выдохнула она. — Вообще! Ни одной живой души! Представляешь? Официанты у входа кучкуются, курят и на дорогу плюются от безделья. Мне тётка из молочной лавки шепнула, что горожане им бойкот объявили. После того, что Мурат с тобой сделал… никто к ним больше не ходит. Совсем.

Я довольно хмыкнул. Ещё как представляю. Вот оно, народное правосудие в действии. Самое простое и действенное. Фатима может хоть все свои деньги больнице пожертвовать и разыгрывать из себя убитую горем мать, но репутацию так просто не отмоешь. Ещё одна битва в этой маленькой войне осталась за мной. Причём я для этого и пальцем не пошевелил.

— Это хорошо, Настюш, — сказал я. — Это просто отлично. Ты там держись. И главное — ничего лишнего никому не обещай. Скоро буду.

Мы попрощались, и я снова откинулся на жёсткие больничные подушки. План созрел в голове мгновенно. Простой, ясный и наглый до безобразия. Как раз в моём стиле. Интерес публики сейчас на самом пике. Они видят во мне какого-то героя, жертву несправедливости. И этот интерес нужно использовать по полной. Ковать железо, пока оно горячо.

Я снова пролистал контакты и нашёл номер Светланы Бодко.

Она взяла трубку после второго гудка.

— Бодко, слушаю, — её голос звучал по-деловому сухо и немного устало.

— Светлана, добрый вечер. Это Игорь Белославов.

На том конце провода повисла ощутимая пауза. Она явно не ждала моего звонка.

— Игорь? — в её голосе проскользнуло неподдельное удивление. — Я как раз собиралась тебе завтра звонить, поинтересоваться что и как… Прости, видимо, после обновления твой контакт куда-то исчез, не сразу сообразила… Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду, — коротко бросил я. — Светлана, я звоню по делу. У нас съёмки.

Снова тишина. Кажется, я поставил её в тупик.

— В смысле… съёмки? Игорь, ты же в больнице! Тебе нужен покой, отдых… Мы можем подождать, это не проблема.

— Ждать — это проблема, — отрезал я. — Интерес публики — продукт скоропортящийся. Начинаем в понедельник.

— В понедельник⁈ — теперь в её голосе звучал уже откровенный шок, смешанный с плохо скрываемым азартом. — Но как? Где? Ты же…

— Я всё продумал, — перебил я её, не давая вставить и слова. В этом разговоре я должен был вести, диктовать свои правила. — Завтра меня выписывают. Съёмки начинаем в понедельник.

— Уже⁈ — в её голосе прозвучало неподдельное удивление. — Ты уверен, что готов? Врачи разрешают?

— Более чем, — я усмехнулся. — Мы не будем ничего откладывать. Вам нужно подготовить студию к понедельнику. Справитесь?

На том конце провода повисла короткая пауза, а затем раздался восторженный выдох.

— Справимся? Игорь, она уже практически готова! Мы только тебя и ждали! Свет, камеры, всё на месте. Ждём только список того, что нужно для твоей… магии.

— Отлично, — я не смог сдержать довольной улыбки. — Список продуктов и необходимого инвентаря я пришлю тебе на почту сегодня вечером. В понедельник я буду на месте.

— Поняла, — чётко, по-военному, ответила она. — Всё будет. Игорь… ты сумасшедший. Но, чёрт возьми, мне это нравится.

— Мне тоже, Светлана, — я улыбнулся. — До понедельника.

Я закончил вызов и отложил телефон. В палате снова стало тихо. Но это была уже не тоскливая больничная тишина, а затишье перед боем.

Не то чтобы я сильно скучал по воле, на больничной койке было даже что-то уютное, если закрыть глаза на мерзкую еду и въедливый запах хлорки. Но мой лечащий врач, пожилой дядька с фамилией Вишневский и таким лицом, будто он лично принимал роды у всех жителей этого города, просто развёл руками.

— Я за тридцать лет практики такого не видел, Белославов, — бормотал он, листая мою историю болезни, как будто это был не медицинский документ, а сборник сказок. — Рана затянулась почти полностью. Швы можно будет снимать через пару дней. Это не медицина, это какая-то чертовщина. Вы, молодой человек, случайно не из дворян будете? У них, говорят, кровь какая-то особенная.

— Из самых простых, господин доктор, — я пожал плечами, с трудом натягивая свою старую, но чистую рубашку. Каждое движение отдавалось тупой болью в животе, словно там внутри сидел злой карлик и дёргал за ниточки. — Просто везучий, наверное.

Доктор хмыкнул, но спорить не стал. Видимо, за свою практику он насмотрелся на всякое. Сунул мне бумажку с рекомендациями, где главным пунктом было «не делать резких движений», и отпустил с миром. Я плёлся по гулкому больничному коридору, и каждый шаг напоминал, что моё «чудесное» исцеление — та ещё сказочка. Тело было слабым, как у новорождённого котёнка, и совершенно не слушалось. Но в голове сидел сорокалетний мужик, который твёрдо решил, что помирать сегодня — не по расписанию.

У ворот больницы меня ждала вся моя команда. Настя, Даша и Вовчик. Они не кинулись мне на шею с радостными воплями, понимая, что я сейчас хрупкий, как фарфоровая чашка. Просто стояли и смотрели. Настя кусала губу, и в её огромных серых глазах стояли слёзы облегчения. Даша сцепила руки на груди, и в её взгляде смешались яростная тревога и какая-то очень тёплая нежность. А Вовчик… Вовчик смотрел на меня так, будто я только что сошёл с иконы.

— Домой, Игорь? — тихо спросила Даша, делая шаг вперёд.

— Домой, — кивнул я. — Дел по горло.

Едва переступив порог, я собрал всех на кухне. Осторожно опустился на табуретку, стараясь не морщиться, и обвёл их взглядом. Моя маленькая, но преданная команда.

— Итак, слушайте сюда, — начал я без долгих вступлений. Голос был хриплым и слабым, но они ловили каждое слово. — Ситуация такая. Фатима Алиева хотела нас прогнуть. Чтобы мы забились в угол и дрожали. А получилось наоборот. «Спасибо» её сыночку. Теперь весь город говорит о нас. Люди объявили бойкот её забегаловке и ждут, когда мы вернёмся к полноценной работе. Они видят в нас надежду.

Я сделал паузу, давая им переварить сказанное.

— И мы должны этим воспользоваться, — твёрдо продолжил я. — Завтра у нас съёмки. На студии. Я поеду туда сам, говорят, уже всё подготовили.

Настя тихо ахнула. Даша нахмурилась, её зелёные глаза обеспокоенно сверкнули.

— Но, Игорь, ты же еле на ногах стоишь! Тебе нужен покой!

— Отдыхать будем на пенсии, — отрезал я. — Сейчас нельзя терять ни дня. Люди должны видеть, что нас не сломили. Что я в строю. Это будет наш ответ. Никакой паники. Только холодный расчёт и работа. Вопросы?

Вопросов не было. Они смотрели на меня со странной смесью восхищения и лёгкого испуга.

— Вот и отлично. Тогда за дело.

Я медленно, опираясь на стол, поднялся. На кухне всё было вычищено до зеркального блеска. Ножи наточены, доски вымыты, поверхности сияют. Я глубоко вдохнул знакомый запах чистоты, металла и дерева. Боль никуда не делась, но здесь, на своей территории, она стала просто фоном.

— Что будем делать, шеф? — спросил Вовчик.

— Чизкейк, — коротко бросил я.

Настя удивлённо вскинула брови.

— Чизкейк? Но мы же ещё не открылись…

— Готовь сани летом, Настюш, — я криво усмехнулся. — Есть у меня чувство, что сегодня вечером он нам очень пригодится.

И я начал работать. Двигался медленно, плавно, помня совет доктора. Каждый наклон, каждый поворот отдавался противной, тянущей болью. Но я стиснул зубы. Руки сами вспомнили привычные движения. Смешать творожный сыр, сливки, яйца. Взбить до идеальной, гладкой, шёлковой консистенции. Вылить на основу из песочного печенья. Это была своего рода медитация. Работа, которая лечила лучше любых таблеток. Я доказывал не им, я доказывал себе, что я всё ещё в игре.

Вечером, когда солнце уже окрасило крыши в оранжевый, а город зажёг первые фонари, я вышел в зал. Мы не открывались, но дверь решили не запирать. И люди пришли. Просто посидеть, выпить чаю, поговорить. Зал был полон.

Когда я появился в дверях кухни, в своей чистой поварской куртке, бледный, но прямой, разговоры смолкли. Наступила звенящая тишина. Десятки глаз уставились на меня. А потом… потом кто-то один робко захлопал. К нему присоединился второй, третий. И через пару секунд весь зал взорвался аплодисментами.

Они встали. Все до единого. И хлопали. Хлопали не мне, а своей надежде. Своему маленькому бунту против тех, кто привык всё решать силой и деньгами.

Я стоял, ошарашенный этой тёплой волной поддержки. В моей прошлой жизни мне аплодировали ресторанные критики и богатые снобы, но это было совсем другое. Это было по-настоящему. Я неловко поднял руку, призывая их успокоиться.

— Спасибо, — сказал я, когда овация стихла. Голос прозвучал на удивление громко. — Спасибо вам всем. За то, что вы с нами.

Я обвёл зал взглядом. Простые, уставшие лица. Ремесленники, торговцы, служащие. Мои люди.

— Мы ещё не открылись, уж простите, — продолжил я. — Но сегодня, в честь нашего общего дела… и моего возвращения… — я позволил себе слабую улыбку, — чизкейк за счёт заведения. Для всех.

По залу пронёсся восторженный гул.

Даша и Настя тут же метнулись на кухню, чтобы нарезать и разносить угощение. А я остался стоять посреди зала, чувствуя, как десятки тёплых, благодарных взглядов окутывают меня, словно одеяло. Боль никуда не делась. Но в этот момент я её почти не чувствовал. Я был дома.

Ночь опустилась на Зареченск, укутав его в тишину и прохладу. В «Очаге» давно погас свет, последние восторженные посетители разошлись по домам, унося с собой вкус бесплатного чизкейка и историю о несгибаемом поваре. Настя, Даша и Вовчик, вымотанные до предела, но счастливые, тоже отправились спать. Я остался один.

Уснуть я не мог. Адреналин, который держал меня на ногах весь день, потихоньку отступал, и на его место приходила гулкая, тяжёлая усталость. Боль в животе снова стала назойливой, как жужжащая муха. Она напоминала, что моё «возвращение короля» было чистой воды блефом, который держался на одной только силе воли и упрямстве.

В углу, под столом, что-то тихо зашуршало.

Я даже не повернул головы. Знал, кто это.

— Выходи, гурман. Знаю, что ты там.

Из тени показалась знакомая серая фигурка. Рат вылез на середину кухни и сел, подёргивая длинными усами. Но сегодня в нём не было его обычной наглости. Он выглядел… взволнованно. Его чёрные глазки смотрели на меня без привычной иронии, в них плескалась какая-то непонятная тревога.

— Неплохое шоу ты сегодня устроил, шеф, — голос крыса был тихим, без ехидства. — Аплодисменты, бесплатная еда… Публика тебя любит.

— Публика любит истории с хорошим концом, — пожал я плечами, не отрывая взгляда от своих рук, лежавших на столе. Руки слегка подрагивали.

Рат помолчал, словно собираясь с мыслями.

— Я… я боялся за тебя, — наконец выдавил он. — Когда тот ублюдок… я видел. Я был там, то есть, здесь. Я видел, как он тебя… — голос Рата сорвался, он заскрежетал зубами. — После такого не выживают, человек. Никто.

Я медленно поднял на него глаза. Он боялся потерять… что? Источник вкусной еды? Или что-то большее? Что ж, он заслуживает знать правду. В этой войне мне нужен был союзник, который понимает не только в еде, но и в том, что творится за гранью обычного мира.

— Ты прав, Рат. Не выживают, — тихо сказал я. — Если бы не одно «но».

Я сделал паузу, решая, как лучше объяснить.

— Помнишь наш поход в лес, когда на меня напал злыдень?

Рат вздрогнул и кивнул.

— Тогда я кое-кого повстречал. Зеленокожая женщина или лесной дух, даже не знаю, как правильно сказать.

— Дух… — прошептал он.

— Она дала мне листик. Маленький, невзрачный. И когда меня… пырнули, ты сунул его мне в рот, даже не думая. Это вы меня вытащили. Настоящая магия и дружеская поддержка.

Рат слушал, затаив дыхание. Его удивление было почти осязаемым.

— Ты не помнишь, но иногда ты замирал, — продолжил я, решив выложить всё. — Просто застывал на месте, как статуя, и не мог пошевелиться. Это тоже была она. Похоже, лесной дух может иногда… влиять на тех, у кого есть её дар. Или на животных, которые рядом. Она тебя несколько раз «замораживала», когда ты был рядом с ней или с её листиком.

Удивление на мордочке Рата сменилось чем-то другим. Почтением. Почти благоговением. Он опустил взгляд, словно ему стало неловко.

— Лесные духи… — прошептал он так тихо, что я едва расслышал. — Среди зверей… связь с ними — это великая честь. Дар, который получают единицы.

Теперь пришла моя очередь удивляться. Всё-таки не зря я считал Рата непростым крысом даже для магического. Оказывается, что за этим стоит что-то большее. Целая культура, мифология, о которой люди и не догадывались.

— Значит, теперь ты понимаешь, — подытожил я. — У нас есть не только враги, но и союзники. Очень могущественные.

Рат вскинул на меня взгляд, и в его глазах снова появился деловой огонёк. Он встряхнулся, словно отгоняя от себя мистические мысли.

— Раз уж мы заговорили о союзниках… Мои сородичи кое-что нашли. Помнишь, ты просил разузнать про фермеров?

Я тут же подобрался. Вот оно. Следующий ход.

— Нашли, — уверенно кивнул Рат. — Есть пара семейств к северу от города. Держатся особняком, в город почти не ездят. Считаются чудаками. Но земля у них что надо, и куры бегают по траве, а не в клетках сидят. Мои ребята всё разведали.

В моей голове план мгновенно обрёл законченную форму.

— Отлично, Рат. Просто отлично. Завтрашнее шоу… оно поможет нам заключить с ними контракты. Когда весь город увидит, на что способны настоящие, живые продукты, эти «чудаки» станут самыми уважаемыми людьми в округе. И мы будем их единственными партнёрами.

Мы снова стали тем, кем были всегда — двумя стратегами, планирующими очередную операцию. Один — гениальный повар с душой сорокалетнего интригана. Второй — говорящая крыса с доступом к лучшей разведсети в городе. Идеальный тандем.

— Ладно, иди, — сказал я, чувствуя, как усталость наваливается на меня с новой силой. — Мне нужно хоть пару часов поспать. Завтра будет тяжёлый день.

Рат кивнул и бесшумно скользнул обратно в тень.

Я медленно поднялся, поднялся на второй этаж, доковылял до своей маленькой комнаты и рухнул на кровать прямо в одежде. Тело гудело от боли и усталости, но на душе было на удивление спокойно. Я закрыл глаза, проваливаясь в вязкую, туманную дрёму. Мысли путались, образы сменяли друг друга: аплодисменты в зале, изучающий взгляд аптекарши Зефировой, сладкий поцелуй Саши, почтительный шёпот Рата…

И вдруг, в полной тишине, прямо у меня в голове, прозвучал голос.

Он не был похож на мои собственные мысли. Он был чистым, ясным и мелодичным. Голос, который я уже слышал однажды, в лесу.

«Ну, здравствуй, человек…»