Хроники отряда Кси. Братство

Глава 31. Каждому свое

Сирмийские космические территории, планета Сирма, резиденция триумвира Империи

Высокий, худощавый старший триумвир носил нехарактерную прическу – свои седые волосы он зачесывал назад. Высокий лоб, прямые брови и холодные серые глаза делали его похожим на терранина, хотя кровь сирмийцев выдавал жесткий профиль. Узкие губы, казалось, слегка улыбались, но Конда Ал-вон знал, что за этой мнимой полуулыбкой могут скрываться совсем другие мысли.

– Я вас слушаю, сенатор, – низким глубоким голосов произнес правитель, после того как Конда опустился в предложенное кресло.

– Четыре часа назад мы прервали заседание Комиссии. Сенатором нужно время, чтобы обдумать материалы, привезенные с Солито.

– За это время я уже прочитал все, что нужно.

Конда Ал-вон ожидал, что триумвир еще что-нибудь добавит, но правитель молчал. Огромный экран мягко светился на стене кабинета – он изображал карту Империи сирмийцы и прилегающую к ней нейтральную зону – точки планет, пятна звезд, линии стратегических маршрутов – от толстых лини до тончайших.

– Вы, полагаю, уже поняли, почему я вызвал вас, сенатор, – заговорил, наконец, триумвир.

– Понимаю. Скандальное дело о возможной измене генерала Сой-карна...

– Не о возможной, а о доказанной.

– Да, это так... – хрипло прошептал Конда, у которого некстати пересохло в горле. – И все же жертвами генерала были плебеи и и лишь в меньшей степени – его собственные офицеры. Он уверяет, что все эти эксперименты потенциально полезны, и цена того стоила.

– Вы согласны с этим, Конда? – губы триумвира продолжали улыбаться, но на лоб набежала легкая тень. – Я не хочу слушать уклончивые ответы, скажите просто «да» или «нет».

Сенатор чуть опустил веки. Яркий, ядовитый свет карты, казалось, обжигал сетчатку глаз. Пауза неприлично затягивалась, и сердце Ал-вона забилось сильнее.

– Частные несанкционированные контакты генерала с неизвестной нам расой недопустимы, – сказан он наконец.

– Прошу вас, продолжайте. Говорите свободно.

– Операции Сой-карна в последнее время неудачны. На орбите Гиркана мы потеряли корабли, но это не все... мы потеряли крепитий. Генерал винит в этом командование флотилии.

– Вот как?

– Записи кораблей не сохранились, мы не знаем, какие переговоры там велись в последние минуты перед разгромом и вынуждены или полагаться на слова капитана Ке-орна или... не полагаться на них. Другие сенаторы подавлены. Они опасаются, что огласка правды может навредить. Нам нужен виновный, тот, кто ответит за все.

Триумвир кивнул. Тускло-серые глаза правителя на миг оживились, а потом снова сделались блекло-холодными. Конда с внутренним содроганием вспомнил снежные пустоши полюса, дымящиеся каверны, поземку и хруст льда под ботинками солдат. «Космос, сохрани меня от отправка на рудники! Я тоже причастен к планированию операции на Гиркане и третьим виновным триумвир может назначить меня».

– Арест высшего офицера Консеквенса скандален сам по себе, – снова заговорил он, незаметно переведя дыхание. – Такое действие вызовет нежелательное брожение. В этом смысле нам выгодно скрыть факт предательства генерала, обвинить его лишь в некомпетентности и избавиться от него немного погодя и другим способом. Ке-орн, безусловно, предан Империи, он избавил нас от многих проблем, это сложно отрицать... при этом капитан «Стеллума» -- идеальный кандидат, которого можно обвинить в плохом управлении флотилией и разгроме.

– Я же сказал -- говорите прямо, сенатор. Он действительно виновен?

Конда Ал-вон отвел глаза от схемы и принудил себя заглянуть в зрачки правителя.

– Нет.

– Что же, благодарю за прямоту.

На миг сенатору показалось, будто в ровном голосе триумвира появилась ирония. В кабинете повисла настороженная тишина. Конда отвел глаза и принялся рассматривать роскошную мозаику пола и причудливое растение в огромной чаше у стены. «Я высказался максимально честно, но тем самым переложил принятие решения на триумвира. Слишком открыто. Слишком неудобно. Не знаю, простит ли он мне такое неудобство».

Правитель молчал, он словно забыл про сенатора и погрузился в собственные размышления. Над заливом, кажется, собирался шторм – свист ветра проникал даже сквозь толстые стены дворца.

– Вы знаете, каким тираном и безумцем изображает меня пропаганда терран? – внезапно спросил триумвир, тонкие губы скривились в короткой сухой усмешке. – терране приписывают мне многочисленные странные поступки – от отправки капитанов на гибель до совращения их жен. Любимая тема таких сочинений – безумный триумвир и его угнетенный народ. Вы, кажется, смеетесь, Конда?

– Что вы, вовсе нет. Мне отвратительны такие сплетни.

– А зря, мне лично очень смешно. Эти нелепицы наших врагов неплохо маскируют реальную политику Сирмы. Впрочем, записи из архива «Фениксо» навели меня на интересную мысль – бредни терран имеют кое-какое отношение к реальности, но не к нынешней, а к грядущей.

– Простите, я не понимаю.

-- Моя жизнь, так или иначе, кончается. В будущем Сирму ждут испытания, а третий триумвир не внушает надежд. Многочисленные ошибки могут довести нас до краха. Увы, архивы «Фениксо» – не сказки.

– Космос, сохраните! Я не верю и никогда не поверю, что наша Империя может... пасть. я даже это слово выговариваю с трудом.

-- Спросите сами себя – не ограниченность ли правителей способна погубить Сирму?

Конда Ал-вон едва сумел сдержать дрожь. «Триумвир сейчас говорит как изменник. Он меня проверяет, ищет малейшую тень нелояльности... Или наоборот, хочет понять, не лгу ли я, и не глупец ли я... Надо высказаться правдиво, но осторожно»

– Мне трудно судить о не случившемся, господин. Думаю, нельзя замалчивать проблему, нужно решать ее. Виновные в небрежении могут расплатиться жизнями.

Триумвир помолчал, и, когда Конда Ал-вон уже начал беспокоиться, сделал короткий жест согласия.

– Вы правы, сенатор. Я не собираюсь разделять судьбу неудачников, а потому высажусь прямо. Генерал Сой-карн изменник и он ответит за свою измену, потому что он поставил свои собственные интересы выше интересов государства.

– Генерал подлежит казни?

– Не обязательно, но его следует навсегда изъять из политики Сирмы.

– Члены Комиссии, думаю, не станут возражать.

– За кланом генерала следует приглядывать, а ксеносов – отыскать и уничтожить.

– Вы правы, господин. Могу ли я задать встречный вопрос?

– Спрашивайте, Конда.

– Как поступить с Ксанте Ке-орном? Проблема в том, что он невиновен, но при этом опасен.

– Опасен? Вы говорите всерьез?

– Более чем всерьез. Капитан лично командовал минаханскими мятежниками. Они очень уважают его. Команда, преданная лично капитану, но не слишком лояльная Империи – потенциальный очаг мятежа.

– И?

– От него нужно избавиться негласно, но эффективно.

Триумвир задумался, углы тонких губ дрогнули, изображая на этот раз не полуулыбку, а настоящую ироническую усмешку. «Наш правитель чрезмерно холоден для сирмийца, – с неожиданной для себя досадой подумал Ал-вон. – Он не кричит и не призывает, никогда не поймешь, что у него на уме».

– Вы предлагаете мне ликвидировать верного нам капитана из-за смутных опасений? Я должен показать свою мнимую уязвимость и оправдать безобразные карикатуры, которые штампует пропаганда терран?

– Что вы, нет, конечно, нет! Мы все презираем ложь землян, к тому же большая часть подданных Империи даже не видела эту мерзость. – Быть может, вы, Конда Ал-вон, по собственном почину решили, будто я слаб или глуп? – Простите, ни в коей мере! – В таком случае, помните – в глазах флота и половины дивизионов, капитан «Фениксо» – герой, спаситель от внешнего врага. Если капитан умрет прямо сейчас, памятник в столице ему гарантирован, а я ненавижу громадные помпезные статуи. – Разделяю ваше негодование, триумвир. – По счастью, Ксанте способный командир и почти лишен политических амбиций. Мы прикажем ему собрать новую команду из собственных вассалов. Уникальный корабль «Фениксо» и почти постоянная тайная миссия в нейтральной зоне – то, что надо, чтобы занять верного, но слишком странного офицера. – Миссия опасная? – В какой-то мере... все миссии опасны. – Как поступим с нынешним экипажем корабля? – Этих сирмийцев придется амнистировать и вернуть на службу. Каждый бывший «мятежник» обязан заново принести присягу Империи. Их следует разъединить, разбросать по разным планетам или приписать к разным военным кораблям. Персонально для Алека Эр-сая подберем сложную миссию, где-нибудь в дальней колонии и на сомнительных территориях. Он талантливый амбициозный офицер, пускай проявит свои таланты. Его контактам с Ксанте Ке-орном не стоит препятствовать, но не стоит их и поощрять. Вдвоем они не составят заговора. – Отличный вариант, господин. Уверен – Комиссия его поддержит. – Хорошо. Больше я вас не задерживаю... Конда Ал-вон встал, попрощался с триумвиром, прижав стиснутый кулак к груди, и вышел, отодвинув тяжелую портьеру в проходе. Неширокий, огороженный парапетом мост, за которым остался припаркованный флайер, нависал над каналом. Море штормило. Впалых щек сенатора коснулись первые капли дождя.

* * *

Вечером после суда и оглашения приговора океан был неспокоен – мощные темно-зеленые валы чередой шли в сторону залива и разбивались о волнолом. Воздух пах мокрым камнем, солью и терпкой поломанной ветром зеленью. Тусклое красноватое солнце медленно пускалось, окрашивая океан и горизонт в цвета перламутра. Свет ламп из окон особняка начертил на каменном полу террасы правильные прямоугольники. Ксанте Ке-орн, облокотившись о парапет террасы, рассматривал темную массу воды, иногда смахивая с коротко стриженных волос мелкие брызги. «Я вернулся домой с победой, а до этого годы в космосе, где воздух или стерилен, или пахнет лишь металлом и дымом войны...».

– Вернись в покои, сын, – раздался за спиной низкий женский голос.

Госпожа Натари Ке-орн Аль-саэхир ждала сына в комнате, расположившись на скамье с изогнутыми ножками. Подол длинного платья хозяйки дома касался мозаичного пола. Полуседые, уложенные в высокую прическу волосы блестели как тусклая сталь. Яркая траурная татуировка сплошь покрывала лоб и впалые щеки.

– Я здесь, мама.

– Мне кажется, ты сегодня доволен.

– Доволен? Я был бы доволен, если бы события на орбите Гиркана не случились. Но они случились, этого не изменить. Сой-карн слишком знатен для немедленной казни, но теперь он долгие годы проведет в исправительной тюрьме. Это меньше, чем он заслужил, но хотя бы половина справедливости.

– Генерал громко ругался, когда услышал приговор? – поинтересовалась госпожа Натари.

– О-о-о... генерал ругался отчаянно. Это выглядело и грубо, и смешно, но к жизни моих мертвых солдат не вернет.

– Твоя страсть и твой гнев великолепны, но просчитанная месть – тоже неплохо. Ты виделся с триумвиром?

– Нет, но он передал мне письменные распоряжения и свое одобрение. Я немного задержусь на Сирме, не более, чем на два-три месяца. Постой! Почему мне кажется, что ты на меня сердишься?

– Я счастлива, что ты жив, но сержусь. Мне трудно простить тебя, и сам знаешь, почему... Я верила, ты сгорел на «Стеллуме» и сделала татуировку. Она была глубока как мое горе, и продержится до конца жизни, которой осталось не так уж много.

– Мама!

– Ты не сообщил, что жив, ты был жесток ко мне, Ксанте.

– Пойми, я не мог, не посмел бы рисковать тобой и кланом Эгелин. Прости, выбора не оставалось.

– Насколько я понимаю, ты уходишь из клана покойной Эгелин и возвращаешься ко мне.

– Именно так, я вступил в повторный брак, и моя жена и не имеет клана.

– Где она?

– Не знаю. Надеюсь только, что в безопасности.

– До чего же тебя испортило общение с терранами! «Я не знаю, где моя жена...» – не ответ для сирмийца . Такое может сказать только непутевый терро.

– Мама!

– Не перебивай! Космосом клянусь! Я всегда хотела иметь дочерей и передать старшей клан, только вот ни одна из моих девочек не выжила, а ты выжил, но отошел к чужому клану. Старшая линия Аль-саэхир обречена на вымирание... была. Но теперь ты вернулся и обязан продолжить род, пусть даже с какой-то там терранкой... Хотя с терранкой даже лучше, она, по крайней мере, не будет претендовать на власть. Найди свою законную жену и верни ее на положенное место, иначе все это просто смешно.

– Мама, твое требование ужасно звучит! Порядки Альянса устроены не так.

– Хочешь сказать, что земляне не продолжают свой род? Да ты просто лжец, дорогой сынок.

– Я хотел сказать, что не заставлю свою жену ехать на Сирму. Браки терран не обязывают их к этому.

– Тогда ты морально неустойчивый слабак.

– Ну, хватит... Я вынужден открыть тебе кое-какие подробности, мама... Везде за пределами Сирмы нас считают обществом замкнутых и агрессивных ксенофобов, у терран это напрочь отбивает желание обосноваться в Империи. Даже если оставить в стороне существующий официальный запрет, они не в восторге от мысли сделаться объектом травли. Немногих терранок, которые все же живут на Сирме, притащили сюда силой.

– Что за дурь! – ругнулась госпожа Натари, изящным жестом поправляя подол длинного платья. – Притащили против воли? Что за чушь! Некоторые променяли убожество на богатство, низкий статус на знатный род, бесчестье терро на путь сирмийцев. Любая травля – лишь способ преодолеть свою слабость и вырастить свою силу. Поразмысли как следует, сын мой, и поймешь, насколько я права. А пока что – до завтра, мне необходимо остаться одной. Будь осторожен с сенаторами, они слишком рьяно дерутся за власть. Не вздумай при них рассуждать про «агрессивную ксенофобию».

Госпожа Натари встала и исчезла в полумраке за аркой прохода. Ксанте остался в одиночестве сидеть на скамье.

«Итак, Сой-карн арестован и осужден. Его сторонники в Сенате затаились. Триумвир дал мне новое назначение, а скандал скоро утихнет. Ангелина определенно жива, так почему тревога не отпускает меня?..».

Хмурый слуга вошел в комнату почти беззвучно.

– К вам гость, господин. Это сублейтенант Эр-сай, – произнес он низким хриплым голосом.

– Пускай войдет.

Слуга исчез так же быстро, как появился, а Ксанте шагнул навстречу Алеку, и, отвечая на короткое неформальное приветствие, обнял гостя за плечи.

– По-моему, самое время выпить, друг. Здание Сената – плохое место для разговора по душам. Как дела? У тебя появилась новая информация?

– Да. Гилмота и остальных отпустили, но к ним наверняка приставлены шпионы. Будь осторожен в словах и делах, капитан. Твое оправдание примут за возвышение, а где возвышение – там рано или поздно появляются враги.

– Знаю. Расскажи, как вы справились на Солито...

– Хорошо, но это будет длинная история.

Алек склонил голову. Ке-орн слушал рассказ Эр-сая, при упоминании Ангелины он ощутил отзвук прежней фатораны, но очень далекий, наполовину стертый расстоянием.

– ...госпожа Ангелина сражалась за тебя и очень рисковала. Я убедил ее вернуться на базу Кси, но связь с ними потеряна. Хироки и Курат мертвы. Это очень печально, я отыскал их семьи и передал вещи на память — ножи, жетоны. Эти сирмийцы очень бедны и сильно напуганы.

– Клану Хироки и Курата нужно помочь, этим займусь я сам. Ангелина что-нибудь передавала?

– Нет, перед эвакуацией мы были полумертвыми от усталости.

– Спасибо, что говоришь правду. Где Мио?

– Вернулся героем, хочет вернуться в свой клан, словно его и не выгоняли.

– Формально не выгоняли, он сбежал сам.

– Ну это одно и то же.

Алек взял предложенный хозяином стакан, отпил и покатал на языке терпкую жидкость.

-- Будь осторожен, пока не покинешь Сирму, – добавил он словно бы нехотя. – Наш старший триумвир... он сложен и неоднозначен, его мотивы непонятны остальным...

Сублейтенант ушел через час. Ксанте погасил лампы в зале и остался сидеть на скамье, раскрыв дверь на террасу и слушая в полутьме штормовое море.

«Итак, я победил Сой-карна, но потерял Ангелину навсегда и это больно».

Море гремело под обрывом, ветер усилился и шумел в кронах садов, намекая на близкий дождь. Вероятно, капитан «Фениксо» нечаянно заснул, потому что реальность Сирмы внезапно исчезла, сменившись картинами Лимб. Здесь, в иллюзии высокие, поросшие странной зеленью скалы уступами спускались к реке. Циклопический мост шел через горный каньон, на его парапете, спиной к реке и обрыву, ссутулившись и отвернувшись, сидел погибший на «Стеллуме» Арси Ли-тара.

– Здравствуй, друг, – позвал Ксанте Ке-орн, но старший помощник не ответил. – Ты не хочешь говорить со мной? Или генерал прав и наша дружба лишь обман?

Арси, наконец, отодвинулся от обрыва и обратил к Ксанте Ке-орну бледное лицо.

– Ты теперь ненавидишь меня, капитан? Ты меня никогда не простишь?

– Я просто пытаюсь понять. Генерал получал от тебя доклады?

– Я посылал ему ничего не значащие отписки. Мы вместе сражались, я умер за тебя, сгорел на орбите Гиркана, разве этого мало?

Кратковременный приступ гнева уже прошел, сменившись мягкой грустью. Ксанте подошел ближе и присел на парапет рядом с Ли-тарой.

– Спасибо, друг, что сказал мне правду. Жаль, что наша встреча -- только сон.

– Помни – мы сражались вместе не во сне. Помни обо мне как о друге, Ксанте. И еще... берегись. Не доверяй никому, если ты не не мостике корабля...

Ксанте Ке-орн вздрогнул и очнулся. Шторм под обрывом затих. Стояла глубокая ночь. Две луны висели в вечернем небе над террасой. Слуга появился из полумрака и сдержанно поклонился.

– Вам письмо, господин. Кто-то отставил его на пороге и сбежал.

– Как выглядел чужак?

– Молодой, с капюшоном на голове. Охрана виллы не разглядела лицо.

Ке-орн принял протянутый слугой планшет, коснулся пальцами экрана и прочитал мгновенно появившуюся надпись:

Нам нужно срочно встретиться и поговорить, но не дома и не в официальном месте. Если судьба команды «Фениксо» вам дорога, приходите завтра в полдень к памятнику на северной стороне.

Сенатор Конда Ал-вон.

* * *

Космос близ нейтральной зоны, база отряда Кси

Огромный корпус базы чуть повернулся, в очередной раз избегая столкновения с астероидом. Это почти неощутимое движение сопровождалось легким усилением гула машин. Варп-ядро работало исправно, и техники, закончив проверку, уже ушли на жилые ярусы. Шел третий час ночи по корабельному времени.

– Да, я жив, – сказал Ангелине расположившийся за столом в баре Март, – только лимит на чудесные воскрешения уже закончился. Больше их не будет.

– Расскажи хотя бы, что случилось.

– Все очень просто, я принял приготовленный Сантосом и смешанный с материалом моей одежды препарат. Состояние после него похоже на смерть, но остается очень редкий пульс – такую жизнь не видит медисканер. Я завещал свои останки Тине, она их потребовала и не согласилась на вскрытие. В крематории сгорел фальшивый гроб, а мы с Тиной сбежали, я не мог бросить ее в Йоханнесбург.

– С препаратом – жестко. Ричард будет винить себя в твой смерти.

– Вот и отлично. Моральные страдания Флетчера меня не волнуют. Кстати, твою операцию на Солито я всецело одобряю и не стану упоминать про личные мотивы. Обстоятельства переменились. Все, что может отсрочить военное столкновение с Сирмой, нам на пользу... Генерал Сой-карн это вариант нашего Крайтона, только в сирмийском стиле. Пока генерал жив, он не успокоится, остается надеяться, что Эр-саю хватит доказательств, чтобы его похоронить.

– Расскажи, что с тобой было... Ты изменился.

– Что было? – Март чуть усмехнулся, отхлебнул из стакана, задумчиво посмотрел на остатки светлой жидкости на дне. – Ничего ужасного, Ли. Меня не били, если ты про это, просто держали в тюрьме. И все-таки я кое-что понял... отряд никогда не вернется в структуры Альянса. С этого дня мы отделяемся навсегда и больше не подчиняемся Йоханнесбургу.

– Март, погоди... Ты что-то не то говоришь. Все еще может перемениться... Это нужно обдумать и обсудить.

– Нет. Там никогда ничего не переменится. Наши действия, как правило, выгодны штабу, но прикрывать нас в случае провала никто не захочет. Кроме того, Флот — исследователи Космоса. Их доктрина несовместима с доктриной Кси. Именно, поэтому я, своим собственным решением, вывожу отряд из этого подчинения навсегда. В случае чего, готов ответить.

– Март!

– Что «Март»? Я уверен, что до ответственности дело никогда не дойдет. Я формально мертв, отряд распушен. Мы найдем новые каналы снабжения и места базирования, независимые от Космофлота, а потом продолжим нашу работу ради человечества. Если понадобятся контакты с Землей, они пойдут через разведку Лиги, через Измайлова-старшего.

– Ты хоть понимаешь, что это завуалированный мятеж? Разве Крайтон не сделал то же самое?

– Крайтон хотел власти, а мне плевать на официальный статус вообще. Мы создадим базу вне территории Альянса, в идеально скрытом месте.

– Ого! Где?

– Есть одна идея, попозже расскажу.

– Что будем делать с тем парнем, с Ральфом?

– Он сдался сам, «Атлант» доставит его сюда, а там посмотрим. В любом случае, этого человека нельзя выпускать.

– Ты стал более жестоким.

– Не думаю. «Не выпускать» не означает «ликвидировать», но супервиро рано или поздно разгадал бы мою интригу, так что пусть лучше остается под присмотром... Кстати, не забывай – он пытался тебя убить.

– Спасибо, я помню, хотя и не мстительна.

– Ты вернешься в отряд, если я попрошу?

Ангелина задумалась, отодвинув нетронутый стакан.

– У меня другие планы – хочу попасть на Сирму.

– Тогда уточню вопрос – ты согласна вернуться в отряд, а потом попасть на Сирму?

– Понятно, тебе нужен резидент на территории Империи.

– Если честно, то да.

– Раньше ты бы не предложил мне такую сомнительную роль.

– Раньше нас хотя бы чуть-чуть прикрывал Йоханнесбург.

– Боюсь, что многолетнюю секретную миссию мне не выдержать, а если случится провал, я утяну на дно все свои контакты на Сирме, а они того не заслужили.

– Понятно, будем считать, что на первый свой заход я получил деликатный отказ.

– Ты в курсе, что Келли отобрал у меня телепортер?

– Да.

– Наш разговор чисто теоретический, я все равно заперта на базе.

– Ты и сирмийцы с «Фениксо» спасли меня от смерти. Честно говоря, я ждал обращения к моей совести, чувству благодарности или чему-то еще...

– А смысл есть?

– Кто знает…

Март встал, подошел к стойке и взял тарелку с нарезанным сыром.

– Пойми, Ли, – продолжил он через минуту, – я не переменился, просто лучше понял правила игры. А правила эти включают один непреложный факт – мы не знаем, что случится. На будущее можно воздействовать, но его нельзя предопределить полностью. Когда оно оформится, я пойму, как должен поступить.

– А пока?

– Пока что подведем итоги. Очень надеюсь, что твои материалы сработали и генерал Сой-карн навсегда вышел из игры. сирмийским патриотом его не назовешь, но генерал работает на ксеносов, которые потенциально крайне опасны. Ты знаешь, что хуже всего? Нет? Я называю это «эффектом вложенных коробок». Ты борешься с одним врагом и, вроде бы, побеждаешь, но он оказывается лишь частью чего-то большего... То, большее – тоже часть другой, еще более опасной тайны. Как бы сейчас не вышло то же самое.

– У нас остался крепитий. Это весомый аргумент.

– Она годится, чтобы сдерживать Ушедших, то есть, людей. А у ксеносов нет ни собственной территории, ни родной планеты, никто не знает, откуда они взялись, куда идут и к чему стремятся. Мы не знаем, кому угрожать смертельным оружием, и что они могут противопоставить такой угрозе.

– Возможно, Сой-карн...

– Боюсь, он ничего уже не скажет. Боюсь, ты понимаешь меня не вполне. С этого момента наш отряд становится «третьей силой». Я готов сотрудничать с кем угодно – и с сирмийцами, и с гирканцами, если это будет выгодно Земле. Если ты сумеешь помочь мне... что же, хорошо. Если не сумеешь – я не стану требовать.

– Я тебя поняла. На этом пока и договоримся.

Ангелина встала и отошла к панорамному иллюминатору, облокотилась о поручни и прижалась лбом к холодному стеклу. Весь мир, от конца и до края заполнили звезды – мириады известных, полуизвестных или совсем неизвестных миров. Каждый из них нес неопределенные возможности или вероятную угрозу. Здесь, в пустоте космоса, за пределам планетарной атмосферы звезды не мерцали, а лишь горели холодным светом.