Хранитель проклятых домов

Глава 18

Вот я-тьма в теле юной и прекрасной. Смотрю на пламя свечи, стоящей на столе и стараюсь не обращать внимания на сгустившие по углам тени. Они гнусно хихикают, перешептываются между собой и тычут пальцами. Если у них могут быть пальцы. В горле стоит комок, и я борюсь с желанием заплакать, от обиды ли, от бессилия ли, от боли ли потерь… Не важно. Уже не важно. Хохот мерзких существ, плодов проклятого колдовства или моего собственного разума, кружится вокруг, волнуется внутри, заполняет воспаленную голову. И тогда холодная волна поднимается из груди и разливается по телу, очищая мысли, разбивая противный комок.

— Я больше не буду слабой! Я покажу им всем, чего стоят их жалкие душонки и балаганные фокусы! Я получу то могущество, которого заслуживаю и которого была лишена лишь по нелепому недосмотру богов!

И тогда я зажигаю еще семь свечей, бережно хранимых в ящике, взрезаю ладонь найденным еще в детстве кинжалом и роняю на стол первые капли крови. Тени вспархивают из своих углов и торжествующе хохоча принимаются кружить по комнате. Пусть веселятся. Пока я им позволяю. Я провожу каллиграфической кистью вдоль глубокого пореза и вывожу знаки, которые нашептали мне тени, и чувствую как с последним завитком сердце мое переполняется силой и взрывается, выплескивая в мир чистую энергию. И я принимаюсь хохотать, вспоминая свою прежнюю слабость.

Вот я-тьма в теле маленького и слабого. Я вжимаюсь выпирающим позвоночником в угол пыльной комнатки на самом верху башни. Мой испуганный взгляд устремлен на распахнутое окно, за которым одна за другой сверкают молнии. Мама говорит, что погода ясная, говорит, что на небе только луна и звезды… Она не слышит грохота от взмахов тысяч крыльев, не слышит топота тысяч ног, не видит, как светятся в темноте тысячи глаз. Откуда ей знать о полчищах громовых драконов, из раззявленных пастей которых рождаются молнии? Их могут видеть только те, чьи дни сочтены. Совсем скоро они учуют добычу, поймут, где я прячусь, и тогда обрушат башню и погребут меня под обломками. Я закрываю глаза и вижу перед собой их предводителя, его клыки белоснежные и острые, голова шипастая и огромная, а в глазах сияют отблески далеких звезд. Мне хотелось бы вырасти побыстрее, стать большим и сильным, победить страшных чудовищ. Но разве можно противостоять тем, кто поглощает вселенные? Я снова плачу, зажимая уши руками, чтобы не слышать чудовищного грохота от взмахов тысяч крыльев, не слышать обидного смеха теней по углам. Когда глаза начинают болеть, а спасительная влага заканчивается, я дрожащей рукой стаскиваю с кровати одеяло и оборачиваюсь в него как в кокон. Простое детское одеялко — лучшая защита от любых чудовищ. Да, мама?

Вот я-тьма в теле большого и сильного. Я стою под высокими сводами тайной залы в окружении двенадцати товарищей. Звуки нашей песни отражаются от потолка и стен, сплетаясь и возвращаясь совершенно иными. Ибо сила отвечает нам, используя наши собственные голоса. Именно этого знака я и ждал. Когда последняя нота повисла в воздухе долгим протяжным эхо, я подошел к алтарю и последний раз провел тыльной стороной ладони по щеке дорогой мне прежде женщины. Прощай, Селеста, твое сердце станет сердцем новой эры, твоя плоть станет плотью новой власти, твоя душа обернется невиданным прежде могуществом. Я не чувствую жалости к обездвиженной магией жене, как она не чувствовала жалости ко мне все эти годы. Прекрасная ледяная скульптура, дарившая свой жар многим другим, но не мне. Я закрепляю цепи в пазах, тщательно проверяю положение тела на высеченных в камне канальцах, чуть поправляю правую руку, чтобы кровь стекала как положено, не испортив рисунка своим самовольным течением. Я отхожу на несколько шагов и последний раз оглядываю свою работу. Совершенство. Тогда мы заводим новую песню и, окружив алтарь, наносим глубокие порезы в строго выверенных местах. Она еще жива и проживет достаточно долго, чтобы почувствовать, частью какого великого замысла ей посчастливилось стать. Я поднимаю глаза и вижу, как под самыми сводами довольно осклабились тени.

Вот я-тьма в теле старой и опытной. Мешаю в котле зелье памяти. Мои руки слабы, но они помнят все, чего не помнит моя бедная голова. Я считаю в уме, чтобы не отвлекать телесные рефлексы глупыми предположениями и догадками, которые могут только помешать. Один за другим в мое варево падают новые и новые ингредиенты, название которых ни о чем мне не говорит. И я мешаю, мешаю, мешаю… Считаю, считаю, счи… В голове вновь раздается мерзкий хохот, и меня пробирает дрожь. Он преследует меня последние дни, а может и целую жизнь, дадут боги, скоро узнаю… Он не дает мне спать, нашептывает и нашептывает страшные вещи, показывает мою смерть. Снова и снова… Но я тоже упрямая, я сварю это проклятое зелье и вспомню, что это за тварь. И узнаю, как с ней совладать. И я снова мешаю, мешаю… Считаю все громче, чтобы заглушить гнусный смех. Варево в котле перестает кипеть, и я усаживаюсь в угол, ни на секунду не переставая считать, чтобы не сойти с ума, чтобы не дать противному хохотуну поглотить мой разум как он уже поглотил мою память. Зелье остыло, я чувствую это интуитивно, будто забытый опыт продолжает влиять на мое восприятие времени. Тогда я беру глубокий черпак и опускаю его в мутную зеленую жижу. Но зло не дремлет. Кто бы не прятался в моей голове, чего бы не добивался, он следит за мной неотступно. Пальцы разжимаются сами собой, черпак с глухим стуком падает на пол, а ярость, мне не принадлежащая, вырывается на волю, моими собственными руками опрокидывая котел. Последний шанс на свободу быстро просачивается между прогнивших досок и я последним усилием воли падаю на колени и тянусь по-собачьи слизать с пола сколько получится. Но дерево пористо и жадно, прежде чем моему старому телу удается склониться достаточно низко все уже кончено. Я замечаю несколько осколков у самой печи, это зеркало, глядя в которое еще час назад я пыталась отыскать знакомые черты в старушечьем лице. Я хватаю осколок и краем глаза успеваю заметить в отражении довольно скалящиеся тени, в следующую секунду острый угол уже прижат к моему горлу.

Вот я-тьма в теле талантливого и самоуверенного. Ищу силу в союзе двух так не похожих существ, каждое из которых проклято по-своему. Тени больше не смеются, только подбадривают меня, исторгая иногда непристойные замечания о размножении. Я отмахиваюсь и продумываю детали будущего заклинания, это тонкая, ювелирная работа. О вольном суккубе мне доложили еще неделю назад, но присматривающая за ней старая ведьма стала неприятным открытием. Такую просто так не проведешь! Но игра стоит риска. Жена-пленница, жена-рабыня, жена-дьяволица! Не об этом ли тайно мечтает каждый мужчина? А та сила, которой будут обладать наши дети, приравняет их к богам. И я усердно сплетаю нити ловушки, моя добыча не так сладка, как хотелось бы (гадкая полукровка!), однако сила стихий придает всей затее некоторую пикантность. Подумать только, какое сплетение противоположностей! Светлая стихийная магия в объятьях тьмы!

Вот я-тьма, ютящаяся по отражениям. Мне не получить глупую распутную девку, а ее детеныши оказались ни на что не годны. Тени скорбно молчат в своих углах, ибо я знаю как наказывать за неуместный смех. Да кто они такие?! Особняк, построенный когда-то по моей милости, стал моей же клеткой. И теперь без возможности питаться напрямую от носителя я слабее, чем когда-либо. Столько пройдено, столько сделано, столько загублено, а эта суккуба со своим заклинанием все испортила! Ну ничего, влиять исподволь тоже иногда бывает забавно, вот саламандр, например, уже уничтожили. А соседские детишки — просто объедение! Чистые, светлые, наивные души! Магии в них чуть, но если удастся собрать достаточно, то может получится опять поселиться в одном из этих глупых наследников Инк? Последний, кажется, Рошмир? Ничего мальчик, только слабенький совсем и ни капельки не тщеславный. Ну да это до поры, я уж научу мальца стремиться к мировому господству.

А пока эта курица, избранница моего любимчика, таскает сюда посторонних мужиков. Подумать только! Она хотела привести какого-то Лока! А зачем он мне здесь? Нам такие тут не нужны! Он сам и тьма, и свет, и боги разберут кто еще. Это не противник, это проклятие! Но удача на стороне отчаянных, поэтому вместо противного рыжего чудовища пришел желторотый юнец! О, как замечательно будет попробовать мальца на вкус! Обидно только, что пока он слишком нормален, чтобы быть моей оболочкой, но это дело времени. Пару недель общения с чокнутой суккубой — и кто угодно сойдет с ума. Тени вон согласны, сидят, хихикают, стервецы.

Вот я-тьма в теле желторотого юнца, по нелепой случайности сделавшего жалкого червя богом. Мне смешно и даже немного жаль мальчишку, его не сломили ни смерть близких, ни идиотский Путь, ни даже встреча с распущенной девчонкой. А вот Август Лок справился блестяще! Кажется, я недооценила этого демона, может мы бы и подружились, там, в другой какой-нибудь жизни. А юнец забавный, амбициозный и романтичный, мое любимое сочетание, то что надо для настоящего безумия. Ох, повеселимся! Я затоплю города! Я буду смотреть на мир глазами каждого!

— Эрвин, ты опять идиот! — прошелестело над моим правым ухом.

— Кто посмел?! Меня, самого могущественного колдуна Гракта! Меня, поглощающего Тьму и пожирающего полубогов!

Я зарычал и резко развернулся, но передо мной никого не было. Тогда я снял маску и выпустил на волю рой золотых мух, пусть откроют, кто тут прячется. Насекомые заполнили собой холл, воздух звенел от взмахов золотых крыльев, но нигде не наблюдалось пустого пространства, в котором мог бы затаиться невидимка. Показалось? Галлюцинации? Я вернул мушиную армию на место и внезапно почувствовал укол страха. То, что за могущество многие платят безумием, казалось всегда просто байкой. Предостережением неразумным юным колдунам, чтобы не стремились затмить своих учителей и не постигали науку слишком быстро. Сказка, которую власть имущие рассказывают низшим классам, чтобы удержать свое теплое местечко.

— Кто ты, самоубийца?! — заорал я в пустоту, — Покажись, трус!

— Да щас! Тебе только покажись, опять за хвост покусаешь, психопат всеядный, — раздалось гнусное хихиканье, то ли собеседника, то ли теней.

— Червь! Ты всего лишь жалкий червь, по недоразумению ставший богом! Позор пантеона. А я повелитель тьмы, покоритель вселенных…

— Это когда это ты успел покорить вселенную?

— Вот тебе задачка, Скридус: сколько раз надо убить одного червяка, чтобы он научился хорошим манерам?

— Да что ты знаешь о хороших манерах? — собеседника явно забавляло происходящее в то время как во мне все бурлило от ярости, — Старшим грубит, всякую пакость в рот тянет, с сомнительными личностями связался…

— Если ты про Лока, то я как раз собираюсь его убить!

— Ну-у-у, — протянул червевек, — Рыжик, конечно, тоже не подарок, но в данный момент я говорю о тьме.

— Я ее поглотил!

— Я же говорю, идиот, — с обидным сочувствием в голосе прошипел бывший Младший Пастырь, — Это она тебя поглотила.

— Неправда!

— Да что с тобой, психом, разговаривать. Ладно, я тебе обязан, живи, малыш, и помни мою доброту. Икону там нарисуй или памятник сотвори, хотя… с твоими-то корявыми руками…

Пока он это говорил, маска против моей воли исчезла и рой золотых мушек взвился под самый потолок.

— Что ты творишь?! Они мои!

— Молчи и не мешай.

Насекомые, повелевать которыми я больше почему-то не мог, внезапно развернулись и ринулись в мою сторону. Ни закрыться магическим щитом, ни попытаться их остановить я не успел. Тысячи и тысячи золотых крылатых стрел пронзили мое тело. Напоследок в голове что-то щелкнуло и я услышал:

— Ну все, придурок, теперь я тебе ничего не должен. Рыжику привет передавай.

В глазах потемнело, но это была уже совсем другая, уютная и безопасная тьма.

Я очнулся в давным давно остывшей ванне и застучал зубами. Руки скованы цепью, шея болела нещадно, во рту пересохло, а судя по тому, как плохо видел правый глаз, Локу пришлось утихомиривать мое буйное туловище. Ну что ж, приятно знать, что они тут тоже не скучали. Сила Главного Пастыря все еще текла по моим жилам, а на окраине сознания маячила недобитая тьма, но соображал я уже вполне здраво.

— Август, я опять…

— Идиот, я знаю.

— Откуда?!

— Легко догадаться, идиот — твое нормальное состояние.

— Издеваетесь?

— Ты знаешь, это я тебя хотел спросить, — хмыкнул Лок, — Колдун исчез из твоего тела, а ты никак не появлялся. Мы с леди уже начали переживать, но заглянул один склизский божок и посоветовал отпаивать тебя моим лучшим вином. Ну или убить, тут он мне предоставил решать. Ты вот лично что выбираешь?

— Давайте я вытрусь, оденусь, все расскажу, а вы уже решите.

— Главное скажи, ты тьму победил?

— Не совсем.

— Ну хотя бы сдержал?

— Август, можно я умру сухим?