Холодный ветер, строптивая вода

ГЛАВА 37

В полдень отряд виссарийцев вместе с моими людьми, которых я оставила в лагере, вошел в город, ворота им открыли верные королеве люди. По приказу королевы, людей силой вытаскивали из домов и сгоняли к озеру, храмы опустошали, смешивая храмовников с простолюдьем. Всех гнали тычками или волокли к воде. Народ сопротивлялся, но был слабее воинов.

Я вышла из замка вместе с Алессио. Попыталась обратиться к людям, объяснить, для чего их привели сюда, но мои слова заглушали проклятья и пожелания сдохнуть.

- Загоните всех, кого можете, в воду группами, следите, чтобы пили воду, - сказала я воинам.

Из замка выбежал, пыхтя от возмущения Валентин Ардо. Он начал что-то говорить, но Алессио вдруг схватил его за шкирку и так посмотрел, не говоря ни слова, что лорд-канцлер замолчал. Я вошла в воду и постаралась пройти подальше, пока не погрузилась в нее по горло. Если все мои усилия сейчас ни к чему не приведут, если силы не хватит на массовое исцеление, меня и моих союзников убьют. Я закрыла глаза и постаралась за воплями и проклятиями услышать озеро.

«Я знаю, что моя надежда хрупка, как тонкий весенний лед. Знаю, что воображать себя целителем, вознамериться излечить тысячи в один день может показаться гордыней, - обратилась я к воде и богам. – Но я не считаю себя целителем. Я только проводник между мощью богов и теми, кто нуждается в помощи. У меня нет дара, никогда не было, но вы вылечили через меня короля и стольких людей. Я прошу вас о чуде».

- Чужеземка! Ведьма! На кол тебя посадить! Прокляла нас всех! А теперь убить хочешь! – слышалось отовсюду.

«Я знаю, что люди боятся меня, но надеются на вас. Я не важна. Важна их надежда. Прошу вас, боги, дать достаточно сил для того, чтобы сделать воды этого озера целебными».

Я простояла, молясь в воде, несколько часов, пока солдаты таскали людей к озеру, загоняли их туда толпами и заставляли пить. Затем они поили водой лежачих. Когда вечером ко мне подошел Алессио, я позволила ему взять себя на руки. Сил двигаться не было, а еще я замерзла. Он вынес меня из озера, донес прямо до спальни, а там за меня взялись Валери и Беа. Они ножницами срезали с меня мокрое платье, и я с наслаждением погрузилась в горячую воду.

На следующий день мы снова вышли из замка, чтобы еще раз провести ритуал, но нас ждал сюрприз: все храмовники города в белых одеждах выстроились перед мостом. Стража нерешительно стояла возле. Теперь уже архиерей, Гамас что-то внушал виссарийцам, те подозрительно внимательно слушали. Я поспешила выйти на мост.

- Архиерей Гамас, вы могли бы помочь вчера уговорить людей выйти к озеру. Где же вы были? Вашего авторитета нам очень не хватало, - поприветствовала я его, не склоняясь и не целуя протянутого перстня.

- Вы не имеете права сгонять народ, как стадо. Это не животные, а люди.

- Сегодня мы продолжим поить людей, - обратилась я к командирам виссарийцев. - И нужно начать сжигать трупы. Сначала напоим людей, потом возьмемся за очистку города. Приступайте.

Но те нерешительно посмотрели на архиерея Гамаса.

- В чем дело? – нахмурилась я.

- Я любезно попросил наших новых союзников дать нам побеседовать прежде, чем вы начнете снова мучить людей. Поскольку народ, ваше величество, готов обратить против них оружие. И тогда начнется бойня внутри столицы. Не думаю, что это наша с вами цель, - ехидно сказал мне архиерей, делая всем знак отойти.

Алессио даже не пошевелился, но я знала, что архиерей при нем всех карт не выложит.

- Алессио, мне нужно поговорить с его преосвященством наедине.

И только тогда верный секретарь нехотя отступил в сторону.

Архиерей Гамас шумно вздохнул, смерив меня взглядом. Я стояла спокойно, но в глубине души жалела, что не попыталась уговорить архиерея Ведотуттора лишить Гамаса сана. Это был серьезный промах. Я дала ему возможность воспользоваться смертью архиерея и захватить власть. Теперь же у Гамаса больше власти. Я не хотела устраивать здесь бойню и заставлять виссарийцев убивать мой народ. Такого мне Генрих не простил бы никогда. Я оказывалась связанной по рукам и ногам. Нужно уговорить Гамаса дать мне шанс излечить людей.

- Ваше преосвященство, я прошу вас уговорить людей войти в озеро. Я пытаюсь исцелить их, пока кровавый мор не распространился на всю страну.

- Он не распространится, - уверенно сказал архиерей Гамас.

- Откуда вы знаете? Стоит кому-нибудь выехать из города, как мор разойдется по всей стране, а если достигнет войска короля…

- Мы следим, чтобы никто не покидал город. И потом… служители храма и истинные верующие в Всевышнее Око не заболевают. Людям просто не хватает веры. Если бы они более искренно верили в учение храма, то не умирали бы, а излечивались, - свысока ответил Гамас.

Я на миг замерла, не веря своим ушам. Предположение было слишком чудовищным, невероятным, но, если учесть, что я догадывалась о связи архиерея Гамаса с заговором черных лилий, то не таким уж оно было нереальным. На что мы готовы пойти ради исполнения своих желаний? Совсем недавно я рассматривала возможность убийства короля, как возможный ключ к желанной свободе. Готовы ли заговорщики пойти на смерти сотен, а то и тысяч людей ради достижения власти? Каким способом Гамас смог заразить город, сейчас не имело значения. Гораздо опаснее было то, что он решал, кому жить, а кому умереть.

- Вы мерзкая жестокая свинья, - прошипела я ему в лицо. – Вы убиваете невинных людей, как же вы можете? Что это за вера такая, если ради нее умирает столько народа? Или вы на власть надеетесь, целитесь выше? Думаете, черные лилии дадут вашему храму больше, чем дал король Генрих?

Архиерей Гамас лишь сдержанно улыбнулся, а в глазах сверкнуло торжество.

- Неверующие не выживут. Это особый мор. Если не молиться Всевидящему Оку, быстро заражаешься и умираешь. Берегитесь, ваше величество.

- Нет, это вы берегитесь. Я разоблачу ваш заговор, вылечу людей, а вас отправлю в преисподнюю, где вам самое место! – я мечтала расцарапать эту сытую довольную морду, но понимала, что бессильна.

- Нет, ошибаетесь. Вы ничего из этого не сделаете. Знаете, почему? Потому что леди Алейна сейчас дожидается меня в храме. И если вы не хотите, чтобы я обратил ее в нашу веру, вы пойдете со мной.

Его выражение лица явно поясняло, что именно он имел в виду под обращением в веру.

- Не надо… - вырвалось у меня.

Архиерей усмехнулся.

- Тогда отложите ненадолго купание в озере. Сходите со мной помолиться в храм. Пусть все думают, что вы просите сил у Всевидящего Ока. Тогда я благословлю вас на исцеление народа. И он сам пойдет за вами. И отпущу леди Алейну, разумеется.

Я понимала, чего он добивается. Снова пытать меня, а то и довести до конца все свои прежние домогательства.

- Конечно, я и моя свита отстоим службу, если потребуется.

- Вы меня за дурака держите? – криво улыбнулся он.

Его глаза-хамелеоны постоянно меняли оттенок цвета. По моему наблюдению, это говорило о том, что архиерей Гамас злится.

- У вас нет выбора, ваше величество. Вы это прекрасно знаете.

- Выбор есть всегда, - упрямо заявила я.

- Хорошо, - кивнул архиерей. – Тогда пока вы тут будете гасить народное восстание, я постараюсь привести существенные доводы леди Алейне. Она вас, конечно, не заменит, но удовольствие я получу.

- Мерзавец! – прошипела я.

- Выбирайте, ваше величество. Только не долго. И не бойтесь так. Не стану я вас брать силой. Думаю, мы можем прийти к взаимовыгодному соглашению.

А может он действительно хочет только поговорить? Возможно, захочет поторговаться властью? У меня все равно нет выбора. Сейчас уйти обратно в замок означает капитуляцию. Мне нужно вытащить Алейну, нужно договориться с Гамасом. Я сделала глубокий вдох и выдох.

- Хорошо. Только обещайте мне, что после вы уговорите людей войти в озеро.

- Конечно, слово служителя храма, - поклялся архиерей.

Когда я снова и снова проигрывала этот разговор часом позже, ожидая своей казни, я понимала, что мы оба знали, чем это закончится. И все-таки я пошла. Потому что отсиживаться во дворце и терять уважение виссарийцев, испытывать бессилие, глядя на то, как в столице хозяйничают храмовники и черные лилии, я бы не смогла.

Вместо того, чтобы отвести меня в свой кабинет или за алтарь, архиерей Гамас вошел в небольшую пристройку рядом с храмом, охраняемую стражей. Это оказались жилые помещения вроде келий, он отпер одну из них, и я увидела леди Алейну.

Она сидела на кровати, поджав колени к груди и обняв их руками. При виде меня она заплакала.

- Ваше величество! Значит, это правда! Вы вернулись!

- Ну, конечно. Пойдемте, леди Алейна, - я помогла девушке подняться.

- Не так быстро, ваше величество.

В келью вошел Микеле Вислы. При виде его наглой красивой рожи я испытала сильнейшее желание ее расцарапать. Его появление меня даже не удивило.

- Еще один убийца и подонок! – процедила я. – Как ты посмел сюда заявиться?!

- В ближайшее время произойдет много интересного в столице, ваше величество, я не мог такого пропустить, - вальяжно оперевшись плечом на косяк двери заявил Микеле.

- Значит, это правда, и вы заодно с этим убийцей, - я посмотрела на архиерея Гамаса.

- Я выбрал правителя, который не заключает сделок с Верховным Жрецом, думая, что Всевидящее Око этого не увидит, - гнусно оскалился архиерей. – Или вы считали, ваше величество, что в Раире за вами не приглядывали наши агенты? Вы недостойны быть королевой, потому что ничего не можете добиться, не продав свою душу, а то и тело. Принц-бастард ведь держал вас у себя в замке? Как к этому отнесется король Генрих? А к тому, что вы решили в одиночку, не посоветовавшись с ним, поменять религию Франкии? Вы меня удивляете, ваше величество. Я считал вас более мудрой женщиной.

- Сейчас народ жаждет расправы над двумя иноверками, так что дадим ему эту возможность, - усмехнулся Микеле Вислы. – Потом вытесним виссарийцев, возьмем замок, вздернем пару членов королевского совета… Жаль, вы этого не увидите, леди Эллен. Вы же умрете в первом акте.

Я ошиблась, посчитав, что Гамасом управляет только похоть.

- К чему такая спешка? – с достоинством спросила я, судорожно соображая, что же делать дальше. Успеют ли нас спасти? Или все пропало?

- Будет гораздо эффектнее, если люди начнут поправляться после вашей смерти, ваше величество, - прошипел Микеле Висла. – А не от того, что вы обладаете даром целителя.

Он схватил меня, еще один храмовник потащил леди Алейну за нами. Я упиралась, пыталась вырваться, ударить Микеле, но он был сильным мужчиной и скрутил меня, как котенка. Что ж, они правильно запаниковали, ведь если б у меня было чуть больше времени, люди поняли бы, что могут поправиться. Когда я услышала вопли разгневанной толпы, я струсила, потому что решила, что нас растерзают, но мои мучители были куда более изощренными палачами. Одновременно с этим в ноздри ударил запах дерьма, я не сразу поняла, что мы оказались у отстойных ям Эмеральда.

- Вы не волнуйтесь, ваше величество, мы не позволим вас разодрать на части какой-то кучке народа, вас казнят торжественно, у всех на глазах, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что исцеление произойдет только после вашей казни, - Микеле Вислы намотал мои волосы на руку и больно дернул. – Я тебя заставлю заплатить за то унижение, что я перенес по милости твоей и твоего муженька. Тебе самое место в отхожем месте, а не во дворце.

С этими словами он сбросил меня в одну из ям. Если бы она не была заполнена по пояс дерьмом, я бы переломала себе руки и ноги. А так я лишь погрузилась в вонючие фекалии, рядом упала Алейна. Я помогла ей подняться. Девушка умоляла о пощаде, но собравшаяся вокруг нас толпа начала бросать в нас мусором, и мы с Алейной, обнявшись, кое-как добрались до одного края ямы, куда долетало меньше.

- Ничего, скоро вас оттуда вытащат, провезут по городу и поднимут на эшафот. А пока наслаждайтесь последними минутами жизни! – крикнул Микеле Вислы, исчезая из нашего обзора.

Наслаждаться не получалось. От запаха аммиака и кала кружилась голова. Я была по уши в дерьме в прямом и переносном смысле. Оставалось только две вещи: надеяться на то, что в замке соберутся нас спасать, и все то время, что у меня оставалось, думать о чем-нибудь ином, а не о приближающейся смерти.

Я постаралась сосредоточиться и представила чистую воду. В колодцах города, в ведрах, в умывальниках, корытах, кружках, флягах, бокалах. Чистая вода, где бы она сейчас не находилась в городе, в какой емкости бы не была… Я направила на нее всю свою волю. Пусть она станет целебной. Пусть, кто бы ни пил сейчас воду в городе, исцеляется под ее воздействием…

Но концентрироваться долго не получилось: от миазмов было слишком дурно, а еще приходилось буквально держать Алейну. Она от переживаний и вони теряла рассудок: то безвольно обмякала, то начинала истошно кричать, то плакала навзрыд.

Скоро и меня начала бить нервная дрожь, медленно подступала к горлу истерика. Внезапно рядом с нами свесилась веревочная лестница.

- Поднимайтесь!

Я помогла Алейне взяться за лестницу и подсадила ее: наши платья отяжелели и оторваться от массы дерьма, в которой, как в болоте, увязаешь, было сложно. Алейне помогли вылезти, и тогда стала подниматься я.

Нам связали руки за спиной, накинули по петле на шею и, как собачек, пешком повели к эшафоту. По дороге люди бросали в нас камни, осыпали проклятьями и плевали. После дерьма опасными были разве что камни. Плевки и оскорбления были не столь унизительны.

На эшафоте собрались храмовники. Микеле Вислы где-то скрывался, что ж, логично. Нечего будущему королю марать руки в дерьме и крови. Грязную работу надо поручать другим.

Судя по двум стульям у столбов, нас удушат этими самыми веревками, за которые ведут на эшафот.

Все эти мысли фиксировались в мозгу как-то отстраненно. Я была так раздавлена морально своим провалом и унижением, что на попытки сопротивляться сил не оставалось.

Интересно, почувствуют ли Катя или Миша, что моя жизнь оборвалась? Или они продолжат ждать меня, а то и просто жить. Может, они уже давно смирились, что я не вернусь. И только я продолжаю эту борьбу и попытки вернуть себе утраченное счастье…

Наш приговор был хлестким, коротким и ярким. Толпе запомнится надолго. Потом меня и леди Алейну, рыдавшую навзрыд, усадили к столбам и затянули веревку на шее, вставили колья, чтобы поворачивать их и душить.

У смерти нет красоты и величия. Она всегда безобразна. Но умирать от удушения, когда глаза вылезают из орбит, а толпа жадно наблюдает за каждой твоей судорогой – особенно некрасиво. И страшно.

И поэтому я закрыла глаза.

И старалась дышать, пока еще была возможность. Вот-вот палачам дадут отмашку, и воздух закончится. Воцарилась тишина, и я поняла, что это случится сейчас…

- Именем короля! – раздалось вдруг отовсюду.

- Душите! – одновременно с этим раздалась команда.

И веревка сдавила мое горло. Но тут же ослабла, а палач свалился замертво с проломленным черепом. Я увидела, как на площадь стекаются войска виссарийцев, и глазам не поверила. Впереди всех на конях ехали Генрих и Максимилиан.

Меня, наверно, все-таки убили. И это какое-то посмертное видение. Вроде фантазии или утешения.

Я тут же заметила, как стража храма по приказу архиерея двинулась на нас с мечами, но внезапно между нами и стражей из воздуха материализовалась химера и так рыкнула на стражу, что та просто села. Я успела заметить ужас в глазах архиерея Гамаса, когда он смотрел на химеру, но чудище уже растаяло в воздухе.

Но тут же рядом оказался Алессио, развязал мне веревки, потом освободил Алейну. Толпа разбегалась из-за химеры, под напором войск и монархов. Их появление было встречено без сопротивления, слишком внезапным оказалось. Кто-то из воинов помог нам спуститься, нас взяли на коней, повезли прочь, а Генрих, не удостоив меня даже взглядом, остался разговаривать с храмовниками на площади. А впрочем, может, оно и к лучшему. Я представляла из себя в тот момент далеко не лучший образец королевы. Меня и Алейну быстро доставили в замок.

Беа и Валери взялись за меня вдвоем. Они намыливали меня раза четыре, скребли и полоскали, пока кожа не стала скрипеть. Но запах фекалий преследовал меня, даже когда воду сменили в пятый раз и добавили розового масла. Когда я переоделась в чистое платье, а Беа уложила мне мокрые волосы, Валери доложила, что король Генрих ждет в гостиной.

Я поспешила к королю, понимая, что даже хотела бы обнять его, ведь он спас мне жизнь, а еще я столько делала для него и думала о нем в эти дни, что, казалось, он все это тоже знает и чувствует.

Но король Генрих на мой порыв броситься к нему сухо спросил:

- Кем вы себя возомнили, леди Эллен?

Я осеклась, остановившись посреди комнаты. Это он про что сейчас?

- Я, как и вы, борюсь за победу ваше величество, - осторожно возразила я, пытаясь разгадать на каменном лице короля хоть какую-нибудь подсказку.

- За победу? Может, еще скажете, что за народ волнуетесь? – он резким, чеканным шагом прошел к окну и развернулся. - Я знаю, почему вы ратуете за победу – вам хочется сбежать отсюда поскорее, и неважно, как мы потом будем расхлебывать то, что вы накрутили. Это не то же самое!

- Но какая разница, что движет мной? Вы сами просили помочь вам. Теперь в этом упрекаете. Я не понимаю вас. Чем вы недовольны? – голос предательски дрожал, а я хотела быть твердой, как камень. Как Генрих, непроницаемой и равнодушной. Но получалось из рук вон плохо.

- Вашей сделкой с Верховным Жрецом. Вы позволили себе торговаться верой других людей, не спросив их мнения.

Гнев удушливой волной подступил к горлу и щекам, сдержаться не было сил, думать о более мудрых словах – тем более. Рядом с Генрихом и его равнодушием мне сносило всю выдержку, как будто природа создала нас нарочно противоположными друг другу. Он каменный – я бурная, он сдержанный – я эмоциональная, он каждое слово чеканит равнодушно, а я бросаю их в него горстями, переполненная чувствами. А ведь я тоже могла быть спокойной и невозмутимой, только вот с ним не получалось. И плотина моего терпения лопнула.

- А вы спрашивали их мнение, когда заключали сделку с храмом Всевидящего Ока?! Это ваша благодарность? Отчитывать меня за сделку с Верховным Жрецом?! После всего того, что я добилась для вас и Франкии?! После всего того, что храмовники хотели сделать со мной?! У меня на шее след от веревки, а в ноздрях запах дерьма!

- Вы должны были сделать, как я приказывал. А не принимать непродуманные решения, - отчеканил словно заученную фразу Генрих.

- Вы чурбан бессердечный, а не король! Я не понимаю, за что вы сердитесь. Вы делаете меня королевой, потом кричите, что я королева. Вы просите меня о помощи, затем обижаетесь за помощь! - я была на грани истерики. От обиды меня трясло.

- Вы не понимать меня должны, а слушаться, - нахмурился король.

- Идите к черту! Со всеми вашими интригами, двором и войной. К черту! – заорала я и выбежала, задыхаясь от возмущения, из гостиной. Я шла по коридору, и меня трясло от несправедливости. Да что он себе возомнил? Что я тут в игрушки играла?

- Эллен, я тебя не отпускал! – прогремело позади.

Я бы показала королю неприличный жест, но его значение в этом мире неясно. Я просто продолжила идти по коридору, вытирая слезы обиды. Одновременно с этим на плечи легли усталость и безразличие.

- Эллен, - король догнал и развернул меня к себе. – Мы не договорили.

Я рванулась из его рук, но этот мерзавец был сильнее, а я слишком измучена. Слезы обиды так и наворачивались на глаза, я постаралась, чтобы голос не дрожал, но в нем все равно звенела обида и усталость. Плечи опустились. Я сдалась.

- Я вчера провела несколько часов в воде, пытаясь вылечить твой народ. А сегодня простояла в дерьме, пока твой народ готовил мою казнь. Генрих, я не знаю, что ты еще от меня хочешь. Я делаю все, что могу. Ну хочешь, отдай меня им на растерзание. Единственное, что я теряю – это свою жизнь и мечту о счастье. А ты теряешь больше. Ведь речь идет о спасении мира.

- Но этот мир ненавистен тебе, - в глазах Генриха вдруг проявилось сочувствие, он положил мне ладони на плечи.

- Но не люди, не ты. Здесь у меня появились друзья. Этот мир заслуживает того, чтобы жить, даже если я не хочу в нем находиться, понимаешь? Я сделала все, что могла, чтобы помочь тебе. Выдай меня храмовникам. Пусть делают, что хотят. Зато ты успокоишь народ. За тобой пойдут, как только ты избавишься от меня. Это я мешаю тебе. Не храмовники даже. Вот увидишь. После расправы надо мной все успокоятся.

- Ты совсем рехнулась, Эллен, - убирая растрепанные волосы мне на спину, сказал король. Он приласкал мою щеку мимолетно, так что я даже и не могла сказать с уверенностью, было ли это лаской. – Ты моя королева. Если я брошу тебя на растерзание, что я за король? Что я за защитник? Нет, моя королева. Мы в этом вместе.

- Будет гражданская война, Генрих, - устало пояснила я.

- Не будет, - твердо заявил король. – Будет суд. Будут беспорядки. Будут казни. Но я тебя никому не отдам на растерзание. Все закончилось, Эллен. Ты вне опасности, иди сюда.

Он вдруг прижал меня к себе и погладил по голове. Я сначала ткнулась носом в его ворот, вдыхая уже знакомый запах.

- Либо мы вместе побеждаем, либо вместе проигрываем.

Я просто дышала им, для меня его запах вдруг стал родным, как запах дома. В глазах снова защипало.

- Но я действительно подвела тебя, хоть и не могла поступить иначе. Верховный Жрец помог мне выпутаться из безвыходной ситуации. Разве принц Максимилиан не рассказал тебе?

- Ты ведь не знаешь, как было дело. Узнав о готовящейся казни, маэстро Фермин смог завести одну из своих машин, Алессио и еще несколько человек столкнули ее с площадки и, слава богам, она полетела. Маэстро Фермин приземлился по счастливой случайности именно в том месте, где я проводил смотр войск. И он рассказал мне, что твоя жизнь в опасности. Я передал капитану Уилкору командование войск, а сам прибег к магии ветра, чтобы успеть вовремя. Когда я подлетал к Эмеральду, флот Максимилиана как раз причалил к пристани. У нас не было времени на разговоры. О твоей позорной сделке с Жрецом мне сообщил архиерей Гамас. Он все еще требует расправы над тобой, народ еще поддерживает его, но кровавый мор волшебным образом пошел на спад. Ты все-таки смогла излечить всех. Я разберусь с ним позже. А теперь расскажи, что случилось в Виссарии.

- Что, даже прощения не попросишь, что накричал на меня? – ехидно поинтересовалась я. Ладонь Генриха снова легла мне на щеку. Мы стояли очень близко друг к другу, и он наклонился еще, чтобы заглянуть мне в глаза.

- Разве я кричал? – тихо спросил король, но в ответ на мое молчание, он вздохнул и произнес: - Прости меня, Эллен. Я стал судить, не зная всего. А теперь расскажи.

Вместо того, чтобы рассказать, я вдруг разревелась. Король сгреб меня в охапку и торопливо затащил к себе в покои, пока на мои рыдания не сбежались придворные. Я не могла вымолвить и слова, только ревела громко и не сдерживаясь, как плачут дети. Слезы градинами катились по лицу, я всхлипывала, пыталась успокоиться, но не могла. Почему-то именно тогда, когда король извинился, я вдруг явственно осознала весь ад, через который прошла. И стало себя очень жалко.

А он даже не пытался меня успокоить, только крепко обнимал, немного укачивая. Оттолкнул бы, сделал бы каменным лицо, перестал бы меня гладить по вздрагивающей спине. Но он не отталкивал.

- Мне было так страшно! Так страшно! – всхлипывала я.

- Прости меня, прости, пожалуйста. Прости, - отвечал он.

И это звучало ответом на все.

«Прости, что заставил тебя стать королевой, поручил столько дел, оставил, отправил в чужеземные края, прости, что попала в плен, была в опасности, была вынуждена соглашаться на условия, прости, что не уберег, прости, что прошла через все это, прости…»

Я стихала, а отодвигаться не хотелось.

- Прости меня, - всхлипнула я. – Прости, но это был единственный выход, чтобы помочь тебе.

И я рассказала королю Генриху все, от начала и до конца. Посередине рассказа мне стало жарко в его объятьях, и я первая отстранилась. Он легко меня отпустил. Я рассказывала, а сама боялась на него посмотреть. У меня ведь наверняка все лицо опухло от слез и красное. Хотелось умыться.

- Ты только не верь епископу Гамасу про нас с Максимилианом, Генрих. Он разыгрывал, что приударяет за мной, а сам увлекся Алисией. Он хороший союзник. Не верь в мою измену.

- Эллен, - Генрих закрыл лицо рукой, но мне показалось, я увидела мимолетную улыбку. – Милая, я бы никогда не поверил в твою измену. Ведь я знаю, кому отдано твое сердце.

- Верховный Жрец будет искать еще союзников для тебя. Он всерьез обеспокоен ростом силы халифата Омейя. Но его условие… тебе придется все равно обвинить меня в чем-нибудь, чтобы не принимать на себя моего соглашения с ним. Иначе…

Тут до меня вдруг дошло, что король произнес слово «милая», и это вдруг сбило меня с нити размышлений. Он так сказал? Или мне показалось? Но Генрих и не дал бы мне закончить. Покачав головой, он возразил:

- Нет. Даже не думай. Я тебя не отдам на растерзание. Ты приняла это решение, руководствуясь тем, как будет лучше для Франкии. И я принимаю на себя ответственность этого решения. Потому что последние события показали, насколько храм Всевидящего Ока возомнил себя правителем нас и наших душ.

- Это епископ Гамас, а не храм, - возразила я.

- Но никто из храмовников не попытался тебя защитить. А королева неприкосновенна, - с каменным лицом продолжил король. У него даже ярость зажглась в глазах. - Я сотру их с лица Франкии. Я совершил ошибку, отвернувшись от пяти богов, но ты и Верховный Жрец показали, насколько я ошибался. Я сегодня же отправлю ему сообщение с просьбой явиться и принять Франкию под покровительство пяти богов.

- Но народ…

- Ты сама сказала, что храмовникам удалось заразить мором тех, кто не верил во Всевидящее Око. Таких много. И теперь знаешь, что происходит за стенами замка?

- Что? – тревожно спросила я.

Генрих мягко подтолкнул меня к двери.

- Иди, приведи себя в порядок. Я покажу тебе.