Холодное блюдо

Глава 4. Из Мышкина в Рыбинск

Уха из стерляди с налимьими печенками.

Варится так же как «Уха из стерляди с шампанским» (См. глава 2), с дополнением.

Подавать с печенками из налимов, которые по осторожном удалении из них желчнаго пузыря, тщательно надо промыть, сварить в той же ухе, остудить, нарезать ломтиками, опустить в суповую миску.

(Елена Молоховец, «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве», 1901, СПб, Типография Н.Н. Клобукова

За завтраком Амир Гулиев, лихо разделывавшийся с огромным пышным омлетом, внезапно спросил у стюарда:

– Слушай, а кто всё это готовит? Повара-то на яхте нет? Или просто нам не представили?

Леонид в этот момент разливал кофе; рука его слегка дрогнула, но мимо чашки ничего не попало. Он откашлялся и неохотно ответил:

– Завтраки мы с Ваней Петелиным готовим, с напарником. А ужины…

– Погоди-ка, и омлет этот ты делал? – перебил его сидевший за тем же столиком Мушинский.

– Я…

– Ого! Да ты молодец, парень! А ужины?

– А ужины заранее заказывали в ресторанах, они под стазисом в кладовых лежат.

– Вот оно как… – Мушинский постучал ножом по бокалу из-под шампанского и встал.

Все или почти все гости повернулись к нему.

– Друзья мои, я только что выяснил, что наши с вами превосходные завтраки готовят вот эти два скромных стюарда! Предлагаю им поаплодировать, такой омлет лично я научился готовить лет через пять практики, – он сел на место и, когда аплодисменты стихли, сказал Леониду: – Если надумаешь, то место в моей команде тебе найдётся, имей в виду.

– И тебе, и твоему напарнику, – добавил Амир. – Я тоже буду рад.

– Спасибо, – с каменным лицом проговорил стюард и быстро ушёл.

В коридоре его остановил Пархомов.

– Лёня, ты Красовскую не видел, она пришла завтракать?

– Нет, Эдуард Михайлович, заказала в каюту. И вообще, сказала, что сегодня выходить не будет, погода плохая, так что станет работать. Обед и ужин велела у двери оставлять.

– Да? – Пархомов потёр подбородок, прикидывая мысленно, насколько ему выгодно её отсутствие. – Ну, ладно, спасибо. Так и сделай.

На удивление, рыбалка удалась: морщившиеся поначалу гости постепенно разошлись, заключали пари, азартно взвешивали добычу и спорили из-за достоинств наживки. Ну, правда, и рыба ловилась как ненормальная: то ли из-за дождя, то ли для новичков шла удача…

Сам хозяин поймал настолько большого судака, что Борисов, расположившийся по соседству, хлопнул себя по бокам и завопил дурашливо:

– Да ты, небось, водолаза туда запустил, чтобы он тебе на крючок насадил этого зверя!

Со всех сторон на него зашикали, и он, посмеиваясь, ушёл ловить в дальнюю заводь.

Отправились на рыбалку и дамы: сомелье Лариса Новикова и мастер-сыродел Мария Спелетти. И им улыбнулась удача, прямо вот всей щучьей пастью – обе поймали по щуке весом килограмма в полтора каждая.

– Осторожнее! – предупредил Сошников, уже несколько минут нервно посматривавший в их сторону. – Там зубы как бритвы, и заживает долго-долго.

К трём часам дня все утомились, да и клевать перестало, поэтому улов отдали стюардам и отправились в свои каюты, принимать душ, переодеваться и вообще, возвращаться к цивилизованному обличью.

По общему решению рыбу отправили в холодный трюм, чтобы завтра отдать участникам фестиваля, сами же гости единодушно предпочли мясо.

– Что там у вас есть в стазисе, ребята? – спросил Мушинский. – О, оссобуко, отлично! Если ещё хорошо приготовлено…

– Вот и посмотрим, – усмехнулся Эдуард. – В твоём ресторане и брали, в твоей «Заречной улице».

Мушинский слегка увял. Он помнил этот большой заказ, помнил и то, как размышлял, не спихнуть ли под него не самые лучшие куски телячьей ножки. А вот что в конце концов решил, уже забылось…

На рыбалку пошли не все, например, Ольга осталась у себя, отговорившись головной болью. На самом деле, ей нужно было попасть в каюту Сошникова, потому что в прошлый раз у Эдуарда она нашла только часть тех документов, которые должна была скопировать. Но Владимир всё время держал её в поле зрения – ну, или ей так казалось, – и улучить хотя бы полчаса, когда он точно не появится на борту, было не просто.

Она выглянула в окошко своей каюты: да, вроде бы вон вся компания, кто-то удит с мостков, кто-то натянул рыбацкие сапоги по самые бёдра и зашёл в воду. Эдуард воспользовался специальным амулетом, создавшим вокруг него непромокаемый пузырь, помощник торчал неподалеку, оба стюарда были там же и при деле – снять рыбу с крючка, бросить в ведро с водой, подать коробку с наживкой…

Отлично, вот сейчас можно попробовать!

Ольга тихо спустилась по трапу палубой ниже и приложила отпирающий амулет к дверному замку. С тихим щелчком дверь отворилась, и женщина проскользнула внутрь.

Не присоединилась к компании и Марина Красовская. Но она-то была занята делом: сперва перечитала обе свои разгромные статьи, напечатанные на восьмой странице газеты «Bocuse d’Or», и слегка посетовала, что в раже использовала почти все заготовленные заранее едкие комментарии. Придётся теперь придумывать новые. А впереди ещё три этапа конкурса плюс финал. Ну, ничего, за те деньги, которые ей платят, она найдёт, что сказать…

Потом госпожа Красовская занялась собой: ванна, маска для лица, особые перчатки для кожи рук, укладка… Ну да, сегодня она никуда не выйдет, останется у себя в каюте, но завтра-то – Рыбинск! Большой промышленный город, много участников фестиваля, чуть ли не восемнадцать шатров, должны приехать новые судьи из Москвы и из Питера. В общем, нужно выглядеть…

Тут она с сомнением покосилась в сторону своего любимого чемодана: там ждал её новый графинчик с виски, загадочным образом появившийся вчера вечером точно на том же месте, где стоял первый, нахально унесённый стюардами. Может, пригубить прямо сейчас?

– Нет, – сказала себе женщина максимально сурово. – Отложим до вечера. Вот после ужина можно будет забраться под одеяло, взять с собой книгу, включить тихонько музыку, тогда и…

От Мышкина до Рыбинска можно было снова доехать на экипаже, расстояние-то небольшое. Но Лиза заупрямилась, сказала, что хочет поскорее сесть за статью, и они отправились порталом. Гостиница, названная почему-то «Нобелевской», занимала старинный особняк на самом берегу реки Черёмухи, и оба номера, которые заняли путешественники, смотрели окнами на воду.

Лиза быстро, по кошачьи, обежала свой номер, посмотрела в окно и пришла к Алексу.

– У тебя вид почти такой же, – сказала она. – Только от меня видно куст с розами, а от тебя нет, вот!

– Все розы этого города – твои, – улыбнулся Алекс. – А теперь иди и садись за работу.

– А ты?

– А я в Москву, должны уже быть сведения от Тамирова.

– Обедать без тебя?

– Да, без меня, я ж к ресторатору еду, покормит. А тебе, наверное, можно в номер заказать…

– Да ну, у них еда скучная. Я выберу какое-нибудь место, чтобы сесть у окошка и смотреть на город.

И она ушла к себе.

Тамиров на сей раз был в другом своём ресторане, из категории «попроще». Сюда можно было прийти и в джинсах, и даже вечером строгий метрдотель не требовал от гостей непременного галстука. Алекс очень обрадовался тому, что поймал ресторатора в заведении, полностью посвящённом мясу во всех видах.

– Рыбы я ещё наемся, – сказал он после взаимных приветствий. – А о жарком из козлятины, которое тут подают, по Москве легенды ходят!

– Всё будет, – рассмеялся Тамиров. – Пойдём на веранду, вида там, конечно, никакого нет, но всё-таки насидимся ещё в залах, когда осень начнётся.

Когда оба они насытились, Алекс спросил:

– Есть что-то для меня?

– И ещё как! Если бы не твои вопросы, это всё не всплыло бы на поверхность, а теперь дурнопахнущая куча разбросана, и всем видно, что же там внутри…

– И что же?

– Дела у господина Пархомова неважные. Не знаю, в курсе ли ты, что входит в его, кхм, империю?

– Более или менее.

– Так вот, из всех предприятий наиболее стабильный доход ему приносят мясоперерабатывающие заводы и кондитерское производство. О журнале говорить не будем, глянцевую прессу не для того заводят, чтобы она деньги приносила. Остаётся сыр и вино.

– Отличное сочетание, – усмехнулся Верещагин.

– Отличное сочетание – это правильное вино с правильным сыром, – строго ответил ресторатор. – А если к шашлыку подать шабли две тысячи сто двадцать восьмого года, будет совсем плохо. Так вот, сыроварня его с трудом выходит в ноль при не самом большом ассортименте и высоких ценах. А вино стоит на полках и покрывается пылью.

– Обидно.

– Согласен.

– И что Эдуард Михайлович задумал для поднятия престижа?

– Ты знаешь такое вино – сотерн?

– Конечно, – кивнул Алекс. – Сладкое белое вино из Галлии, дорогое, как жидкое золото.

– А почему оно столько стоит, в курсе? Для того чтобы на винограде развилась та самая «благородная плесень», нужны особые погодные условия: тепло, дожди и влажность. Ну, и соответствующая почва. Тогда виноград становится почти изюмом прямо на лозах. Если слишком влажно, плесень вырастет самая обычная, ягоды будут просто испорчены. Если погода слишком сухая…

– Понятно. И при чём тут сотерн?

– При том, что Пархомов нанял энолога, который, по его заявлениям, сумел вывести устойчивую благородную плесень на виноградниках близ Ливадии.

– И что? – Верещагин всё ещё не понимал сути рассказанного. – В чём проблема-то? Ну, будет он представлять своё вино как «наш сотерн». Всё равно никто его по цене настоящего «Шато Икем» покупать не станет.

– Не станет, – согласился Тамиров. – Но одна птичка принесла на хвосте сведения, что нанятый «энолог» вовсе даже магохимик. И разработал он способ придания ординарному белому вину цвета, вкуса и аромата, присущих истинным сотернам.

– То есть, натуральное жульничество?

– Именно.

– Твоей птичке надо быть поосторожнее, – Алекс потёр лоб. – За такие сведения могут тот самый хвост повыдёргивать. То есть, можно предположить, что ярославский завод по розливу вин и является главной целью всего круиза? Прячем лист в лесу?[11]

– Ты спросил – я ответил, – пожал плечами Тамиров. – Кстати, если желаешь попробовать настоящий сотерн, в сентябре я планирую открытие нового ресторана. Называться будет «Шато Икем», и имей в виду, ты приглашён на открытие.

И их разговор перешёл на более или менее безопасную почву ближайших планов.

Возвращался Алекс поездом. Хотелось посидеть и подумать, глядя в окно, за которым мелькают леса и луга, перемежающиеся деревнями и небольшими городками. Он так и сделал: уселся у окна, раскрыл перед собой ноутбук, куда быстро записал всё, что рассказал Тамиров. Потом зашифровал записи, закрыл крышку компьютера и уставился в окно.

Думать не получалось: за спиной занудно ныл мальчик, требующий у отца мороженое, справа спорили, хихикали и перебивали друг друга пронзительными голосишками девчонки лет тринадцати. «С другой стороны, мне никто не заказывал расследования, – внезапно успокоился Верещагин. – Чего я время и силы трачу? Ясно, что круиз этот нужен Пархомову для его личных целей, ну, и Тьма с ним. Будет подделывать сотерн, ну, и попадётся, не на первой сотне ящиков, так на второй. А у меня ещё неделя отпуска. Раз уж я не поехал на море, буду проводить его на волжских берегах…»

Он щёлкнул в кармане по кристаллу, приглушающему звуки. Потом закрыл глаза и заснул так крепко, как может спать лишь человек, уверенный в том, что завтрашний день никаких скверных новостей не принесёт.

Оссобуко милостиво было принято гурманами за годное. Поздний обед плавно перешёл в ранний ужин, сменившийся коктейлями и танцами на палубе. Вот тут Артём Газарян показал, что такое истинный бартендер: он успевал быть одновременно везде. За стойкой бара – составлял персональные коктейли для каждого, коротко обрисовывая состав и его соответствие характеру заказчика. Возле музыкального центра – лихо заменял один кристалл другим, так, чтобы танцующие не утомились и не наскучили друг другу. В кругу танцующих – ухитрился приобнять каждую из немногочисленных дам, пошептать ей на ушко что-то, отчего дама розовела и блестела глазами… Словом, Артём был душой компании, и участники круиза сами не заметили, как вечер сменился ночью, а ветерок разогнал облака.

– Смотрите, какие звёзды! – воскликнула вдруг Мария Спелетти, прижимавшаяся к своему мужу-сыровару.

Гости вышли из-под навеса на открытую палубу, яхта притушила огни. Тёмно-синее небо было усыпано мелкими и крупными серебряными огнями, и им отвечали с волжских берегов золотые огоньки светящихся окон. Все затаили дыхание…

Через пару минут наваждение схлынуло. Первой сдалась Ольга, начала зевать и громко объявила, что пойдёт спать. За ней потянулись и остальные, и вскоре на палубе остались лишь два стюарда, бармен Куки и капитан.

– Валерий Николаевич, – окликнул его Градовой. – Красовская так и не вышла, и ужина не требовала.

– Поверишь, Лёня, достала она меня по самое не могу, – задушевно отозвался Новицкий. – Капризов больше, чем у кинозвезды. Не желает ужинать – и Тьма с ней, поголодает вечерок.

– Понял, Валерий Николаевич.

«И в самом деле, чего я волнуюсь? Чужая противная тётка…» – подумал Леонид, и отправился спать. Кто как, а стюарды встают рано…