Хэллгейт: семья

Глава 3

Собираясь в Хэллгейт, Джин наивно полагала, что готова ко всему. Она взяла с собой достаточно денег, вещи на любую погоду, пару остро заточенных ножей, старый, но работающий без осечек револьвер.

Весь её нехитрый багаж оказался почти бесполезен в таком городе, как этот.

Сначала она осталась без ножей: один вытащили из-за пояса в том же «Аллигаторе» — и так ловко, что Джин не ощутила прикосновения и не замечала потери, пока не поднялась в свою комнату. Второй долго лежал в чемодане, но потом попросту исчез, будто его забрала в качестве платы всё та же резная дрянь, отогнавшая её кошмары.

Револьвер Джин трогать пока опасалась, хоть и видела, что уж здесь-то многие не гнушаются при случае взяться за оружие. Мать всегда говорила: доставать пушку можно, если ты в самом деле готова нажать на спусковой крючок. В остальном же нет смысла хорохориться и размахивать тем, что тебе не по зубам.

Вещи почти не пригодились. В Хэллгейте стояла невыносимая духота, и Джин ограничилась брюками и несколькими футболками — остальное так и покоилось под крышкой чемодана мёртвым грузом.

Деньги же…

Что ж, деньги неумолимо заканчивались.

«Сытый аллигатор» привлёк её в первую очередь тем, что комнаты там стоили сущие центы — а потом Джин обнаружила, что временами Иджи может и вовсе ничего не брать с тех, кто ей по душе. Однако даже так вот уже второй месяц довольно скромные сбережения таяли на глазах.

Это значило лишь, что скоро придётся искать новое место — и такая перспектива Джин не очень-то нравилась.

Она прильнула к дымящейся чашке кофе под пристальным взглядом Иджи, на чьей тонкой шее, как и всегда, едва уловимо позвякивали многочисленные амулеты и яркие разноцветные бусы. В одежде Иджи предпочитала чёрное, однако любовь к странной бижутерии превращала её в витрину сувенирной лавки, не иначе.

Это удивительным образом подходило ей, как удачно подобранное обличье — перевёртышу.

Иджи вдруг потянулась к Джин, накрыла её ладонь своей, украшенной добрым десятком колец.

— Ну что это за выражение лица, моя радость? Выглядишь так, будто уже завернулась в саван.

— Ничего подобного.

— О, правда? — Иджи насмешливо прищурилась, не отнимая руки. — Тогда что стряслось?

Джин замялась. Не очень-то вежливо, наверное, начинать разговор с хозяйкой с фразы: «Знаешь, скоро у меня не будет денег, чтобы и дальше снимать комнату на втором этаже твоего бара».

— Оказывается, не так много я и накопила, — наконец созналась она. — В общем, оплаты хватит ещё на пару недель.

— Ну, конкурентов у тебя пока точно нет, — фыркнула Иджи. — Видишь у двери очередь на заселение? Вот и я не вижу. Так что живи спокойно, раз есть возможность.

— Но это же…

— Не очень удобно? Забудь!

Иджи наконец отстранилась — но лишь для того, чтобы дотянуться до кофейника и налить в обе чашки добавки. Удивительно, что сегодня она решила позавтракать вместе с Джин: обычно её утро начиналось со стакана ледяной воды и короткой пробежки.

— Да и вообще, если вдруг все комнаты захотят занять, — произнесла она, — что насчёт дома Дельфины? Очевидно, он твой.

Джин, помедлив, кивнула.

Мысль о тётушкином доме должна была прийти ей в голову в первую очередь, однако этот вариант она отклоняла до последнего. Даже пара часов, проведённых в стенах старого особняка за разбором вещей, отозвалась такой головной болью, что Джин едва успела сойти с порога — после её долго выворачивало, перед глазами мелькали разноцветные пятна, а следующие несколько дней во рту мерещился кислый привкус.

Чёртов дом будто не желал принадлежать ей.

Дельфина, без сомнений, была ведьмой. Прежде Джин ещё колебалась, вспоминая побрякушки, найденные в сундуках, но стоило провести в городе на пару недель больше — и уверенность окрепла. Наверное, потому мать и скрывала её существование до последнего: от человека, который даже о гороскопах отзывался со злостью, сложно ожидать иного.

С удивлением Джин осознала, что почти не вспоминает о матери: Хэллгейт будто медленно, но неотвратимо вытеснял память обо всём, что оставалось за его границами, заполняя сознание, помогая ему принять другую реальность — ту, где близ кладбища высился особняк вампирской общины, а на похороны твоей тётушки могли заявиться ведьмы из местного ковена.

Кроме того, ей бы тут не понравилось. Сколько Джин помнила себя, мать пыталась выковать из неё нормального человека — нормального, конечно, по одним лишь ей известным меркам.

Не делай резких движений, не говори слишком громко, не смейся на весь дом.

Не читай дурацкие страшные истории, не смотри детективные сериалы, не придумывай сказки, от которых мурашки по коже.

Не шляйся по заброшенным зданиям, не смей курить, не одевайся так, будто живёшь на кладбище.

Сейчас, когда Джин снова перебрала в памяти эти запреты — сказать по правде, нелепые настолько, насколько возможно, — она поняла, что превратилась ровно в того человека, которого мать всеми силами старалась вытравить из неё. Бледная и высокая, она привыкла кутаться в чёрное и обожала жанры кино, ненавистные матери. В родном городе не осталось ни единого заброшенного дома, в котором Джин не успела бы побывать.

А сигареты… В последнее время пачка всё чаще лежала без дела в маленькой комнате на тумбочке. Хороший знак, думала Джин.

— Я в тётином доме довольно паршиво себя чувствую, — ответила она под долгим испытующим взглядом Иджи.

— Головокружение, кровь носом, тошнота?

— Откуда ты знаешь?

Иджи звонко хохотнула и, заметив, что чашка Джин опустела, подлила ещё кофе. Любовь жителей Хэллгейта к этому напитку переходила порой все границы — целый кофейник с утра, пусть и на двоих? Хорошо, что сама Джин приходила в восторг и от крепчайшего эспрессо, и от капучино с парой капель мятного сиропа.

— Дельфина была той ещё злюкой. Наверное, где-то под полами есть пара-тройка защитных штук… Это чтобы прогнать незваных гостей, а не собственную племянницу, но действует на всех, особенно на других ведьм.

— Звучит так, будто ты тоже пыталась влезть в дом.

Иджи вскинула руки, точно сдаваясь, и растянула губы в чуть виноватой улыбке.

— Не пойми неправильно, золотце, никто не знал, что у Дельфины остались родственники, готовые сюда приехать. А её запасы… Сложно удержаться от желания увидеть их хоть одним глазком, сама понимаешь.

— И что, получилось? — спросила Джин без капли осуждения.

— Если бы! Тебе ещё повезло — меня скрючило прямо на пороге, еле отползла. Дельфина не очень-то жаловала мамбо.

Мысленно Джин поставила галочку: стало быть, местные ведьмы обращались к разным силам — и, насколько хватало её поверхностных знаний, Иджи предпочитала вуду. У тётушки в сундуках хранилось кое-что интересное, в том числе наверняка и нечто, способное привлечь мамбо, но пользовалась ли она этим сама? Судя по всему, вряд ли — скорее просто держала при себе. Подарок, трофей, случайная находка — вариантов немало.

— В общем, дом придётся очистить, — добавила Иджи. — Я тебе тут не помощница, но знаю одну даму, которая согласится.

— Много попросит? — на всякий случай уточнила Джин, успевшая привыкнуть к местным обычаям. Речь в данном случае шла не о деньгах: в Хэллгейте каждый знал, чем другой может ему помочь, и умело этим пользовался.

— Не думаю. Она белая, так что…

Иджи не договорила — только закатила глаза, одним своим видом давая понять, какого мнения о белых ведьмах она придерживается.

В этот миг Джин ощутила лёгкое покалывание в ладонях: подобное происходило с ней всегда, когда любопытство брало верх над здравым смыслом и хотелось немедленно сорваться с места. Белая ведьма в таком городе — звучит как нелепая выдумка. Наверняка она не очень жалует незнакомцев, но попробовать поговорить всегда можно.

— Вот тебе адрес, — Иджи вытащила сложенную вчетверо бумажку из нагрудного кармана, будто знала, чем закончится их разговор. — Её зовут Афина.

— Как богиню?

— Именно. Как богиню.

Единственная улица Хэллгейта, которую Иджи охарактеризовала «для тех, кто побогаче да почище» оказалась вместе с тем самой короткой — всего пара десятков домов, выстроенных двумя ровными рядами друг напротив друга.

Джин проскользнула мимо кондитерской «Пышка» и потянула носом: пахло свежайшей выпечкой, корицей, крепким кофе — на обратном пути туда обязательно стоило заглянуть. Снаружи девушка в платье, стилизованном под баварское, и белоснежном переднике энергично стирала с витрины пыль, будто совсем не боялась испачкаться.

Джин почти поравнялась со следующим домом, когда её окликнули:

— Привет! Кофе хотите?

Как ни странно, с тряпкой в руках девушка из кондитерской умудрялась выглядеть так изысканно, точно в любой момент её пальцы могли сжать тонкий кинжал или хотя бы перьевую ручку.

— Было бы здорово, но я тороплюсь, — Джин постаралась, чтобы её голос звучал как можно более вежливо. Новую знакомую обижать не хотелось, а она слишком хорошо знала, что порой в спешке может высказаться так, что собеседник примет её слова за грубость. — Дом, который я ищу… это недалеко. Обязательно зайду, когда разберусь с делом.

— И что же за дело привело в Хэллгейт гостью?

Джин нахмурилась.

— Прошло почти полтора месяца.

— А, это ерунда, — махнула тряпкой незнакомка. — Вот пройдёт полтора года, тогда посмотрим. Здесь все со временем становятся своими, но не так скоро. Я бы не рассчитывала.

Она нагнулась — и откуда-то из складок платья выпал кристалл аметиста на тонкой цепочке. Вещица, удивительно изящная, блеснула на солнце — и Джин потянулась было её подобрать, но замерла, остановленная коротким окриком.

— Не стоит, — пояснила девушка, удостоверившись, что Джин больше не попытается поднять кристалл. — Такие вещи лучше никому не трогать, кроме владельцев. Они могут быть чистыми, а могут… Ну, понятно. Это всё-таки Хэллгейт. Некоторые защищают своё как умеют.

Запоздало Джин поняла, что кристалл и правда могли заколдовать — если его владелица, конечно, была ведьмой. Девушка из «Пышки» таковой будто бы и не выглядела, но, с другой стороны, ведьмы далеко не всегда одевались так, что любой понял бы, чем именно они зарабатывают на жизнь.

— Больше не буду. Я Джин, кстати.

— Леви. А ты ищешь Афину?

Она рассмеялась, осознавая, что получилось немного натянуто, но происходящее и правда иногда казалось очередным сюрреалистическим сном бедолаги Алисы Лидделл. Каждый человек в этом городе — вампир, ведьма, полицейский — знал во сто крат больше, чем сама Джин, причём и о её делах тоже.

С одной стороны, это раздражало. С другой — разжигало любопытство пуще прежнего. Не хотелось отставать — особенно здесь, в городе, где бал правила если не вседозволенность, то нечто, максимально приближенное к ней.

— Не бойся, я не безумная преследовательница, — Леви улыбнулась. — Просто за последние пару месяцев почти никто не заезжал в город, а надолго оставалась только ты. Родственница Дельфины — о таком тут сразу узнают.

Имя тётушки, похоже, делало особенной и Джин — и с этим приходилось смириться. Правда, она подозревала, что далеко не все в местном ковене отнесутся к ней дружелюбно. Человек, не разругавшийся с подавляющим большинством, не стал бы возводить в доме такую мощную защиту от воров. Часть ведьм наверняка ненавидела Дельфину и после смерти.

— Пройди чуть дальше, тебе нужен крайний дом слева. А потом возвращайся — пусть это и магазин, пара столиков для тех, кто не любит ждать, у меня всегда свободна. Поболтаем ещё немного, — предложила Леви.

Направляясь к дому Афины Гудвин, Джин долго чувствовала спиной изучающий пристальный взгляд. Леви явно была не из чёрных ведьм — или умело притворялась белой, — однако предпочла не выпускать её из поля зрения.

Улица с её ровными одинаковыми зданиями, выкрашенными сплошь в светлые тона, выглядела так, точно неведомая сила грубо содрала её с полотна другого города и швырнула в самый центр Хэллгейта. Красивое место, но чужеродное почти до смешного. Джин тянуло соскоблить краску со стен — убедиться, что под ними находятся самые обыкновенные, потемневшие от времени доски. Тянуло зайти в любой из домов и извлечь из его недр пару-тройку скелетов, запертых в чужих шкафах.

Она хорошо знала: в таких районах за редким исключением живут люди, прогнившие до мозга костей.

Мимо на полной скорости пронёсся велосипед — лишь мелькнул яркий всполох лимонно-жёлтой рамы, — и Джин резко отшатнулась. Каблук, широкий и, по её мнению, однозначно надёжный, попал точно в выбоину на дороге. Асфальт ушёл из-под ног.

Джин охнула. Последнее, в чём она нуждалась сегодня — подвернувшаяся щиколотка.

Вокруг было до странного тихо — даже Леви уже скрылась за дверью своей кондитерской. Сидя прямо на нагретой солнцем дороге, Джин ждала, когда схлынет боль, и подумывала, не позвать ли на помощь. Всегда оставалась возможность просто позвонить Иджи. Нехорошо отрывать её от работы, но раз уж так вышло…

Наконец краем глаза Джин заметила девочку. Невысокая, с болтающейся в руке скакалкой, она украдкой выглядывала через небольшую ограду вокруг дома напротив.

— Эй, я здесь!

Джин помахала рукой, но девочка осталась безучастной.

— Я ушибла ногу и не могу подняться. Позови кого-нибудь взрослого, пожалуйста! Мне нужна помощь!

Выражение маленького личика не изменилось ни на секунду: девочка по-прежнему наблюдала за ней так, точно рассматривала жука на дороге. Поначалу интересно, но потом можно и раздавить.

Из дома вышла женщина — видимо, мать. Джин хотела было открыть рот, но та оглядела её с подозрением, будто воровку или ещё кого похуже, и поспешно утянула дочку за дверь.

Ну и сволочь! Улица для благополучных семей, ну конечно.

Попытка встать вышла жалкой и принесла лишь новую вспышку боли. Джин стиснула зубы, подвинулась к ближайшему забору и уцепилась за доску. Чутьё подсказывало ей, что кто-то наверняка любовался её нелепыми движениями через окно, однако помочь при этом не спешил. Ничего удивительного: за полтора месяца Джин поняла, что многие здесь предпочитали оставаться в стороне вне зависимости от ситуации. А уж на этой улице, похоже, других жителей Хэллгейта вообще людьми не считали.

— Ну давай, — прошипела она. — Давай!

Впившись ногтями в доску забора, Джин подтянулась и наконец выпрямилась. В глазах потемнело. Она упрямо тряхнула головой, шагнула вперёд, прихрамывая. Легче не становилось.

Неподалёку скрипнула дверь.

До Джин этот звук долетел точно с опозданием: она заставляла себя шагать дальше, превозмогая боль, и не заметила, что кто-то приближается — а, увидев краем глаза тень на дороге, только напряглась.

Женщина, которая направлялась прямо к ней, могла быть только Афиной Гудвин — и выглядела она и впрямь величественно, словно богиня. Джин быстро скользнула взглядом по пышной фигуре, прямой спине, длинным светлым волосам — и остановилась.

— Хватайся за плечо, — велела та, помогая опереться. — Сможешь дойти до двери?

— Постараюсь.

Перетащив Джин через порог, Афина помогла ей усеться на маленькую обувную скамеечку и захлопнула дверь. Волосы прилипли к взмокшему лбу, на платье расплывались пятна — но даже так она умудрялась казаться королевой в изгнании. И неудивительно: Иджи, посылая Джин сюда, обмолвилась, что когда-то Афине принадлежал титул Верховной.

— Леви сказала, что ты придёшь.

— Снова телепатия? — не удержалась Джин, мельком подумав, что звучит немного испуганно.

— Нет, телефон, — отозвалась Афина с едва заметным удивлением. — Сперва я не поняла, что тебя задержало, идти тут совсем немного. Теперь всё ясно. Прости, следовало выглянуть в окно раньше.

Голос у неё был низкий, успокаивающий.

— Давай-ка для начала подлечим тебя.

Джин послушно вытянула ногу, позволила закатать штанину. Пальцы ощупывали повреждённое место предельно аккуратно — она поморщилась лишь раз, и Афина кивнула, без слов убрав руки.

Ненадолго отойдя, она вернулась с деревянной пиалой. К потолку поднимался пахнущий травами пар, на тёмной поверхности плавали нежно-сиреневые лепестки.

— Выпей. Может немного горчить.

— Ерунда, — быстро сказала Джин, ощутив прилив благодарности. В конце концов, она могла до сих пор сидеть на асфальте — какие уж тут жалобы на горечь... — Спасибо.

Травяной чай, заваренный Афиной, и впрямь оказался довольно горьким, но Джин безропотно осушила пиалу. Боль мало-помалу, неохотно отступала, вступив в короткую яростную схватку с чарами белой ведьмы и потерпев поражение.

— Здесь ведь не только травы, да? — предположила Джин.

— Вполне возможно.

Она осмотрелась. Дом, в котором жила Афина Гудвин, выглядел скромно и чисто — ничего лишнего. Кремового цвета стены, пустые поверхности, не считая пары букетов в стеклянных вазах. Аккуратно выстроенные на полках узкого стеллажа книги. Джин, не сумев перебороть любопытство, заглянула в кухню, которую было немного видно из коридора — та же картина. В глубине души она рассчитывала на кристаллы, рассыпанные по столу, многочисленные засушенные травы, гигантские фолианты в потёртых обложках — банально, но вполне по-ведьмински. Афина же предпочитала лаконичность и простоту.

— Увидела всё, что хотела?

Джин вздрогнула. В такой миг хочешь не хочешь, а почувствуешь себя воришкой, пойманной с поличным.

— Вот и хорошо, — кивнула Афина. — Тогда нам пора идти. Так уж вышло, что я догадываюсь, с каким вопросом ты пришла, и работы у нас много…

Она решительно сдёрнула с вешалки увесистый на первый взгляд рюкзак и улыбнулась — не Джин, а в никуда, будто видела в доме кого-то ещё. Лицо её в этот момент преобразилось до неузнаваемости — строгое, до того точно скрытое за непроницаемой маской, сейчас оно казалось мягче и живее.

— Дельфина и прежде не любила гостей, — пробормотала она.

Особняк, приземистый, будто вросший в землю, издалека выглядел неприступной крепостью. Джин поёжилась: пусть она и выдержала два часа внутри, последствия выжали её досуха. Заныли, напоминая о пережитом, виски.

— Если станет плохо, сразу же выйди, — Афина не просила, хотя на приказ её слова тоже не походили. — Странно, конечно, что тебе так достаётся, всё же родная кровь… Хотя кто знает.

Догадки у неё явно были, но делиться с Джин никто не спешил.

В свете солнечного луча, который упрямо пробивался сквозь заколоченное окно, танцевали пылинки. Внутри едва уловимо пахло лавандой, сильнее — сыростью. Афина шла вперёд по скрипящим доскам — уверенно, так, будто бывала здесь не раз, — и осматривалась без особого удовольствия. На её лице Джин почудилась тень тревоги — и почти сразу испарилась без следа.

— Желание Дельфины защитить это место вполне понятно. Сколько себя помню, она вечно собирала что-то. Ценное и не очень, старое и новое… — Афина коснулась обшарпанной стены и тут же отдёрнула пальцы, точно обожглась. — Многие хотели бы обладать некоторыми из этих вещей.

— Или всеми?

— Именно.

Сверху до них донёсся шорох шагов. На голову Джин посыпались пыль и песок, забившиеся меж досок, и её передёрнуло. Кто-то всё же сумел обосноваться в этом доме, но показываться не решался.

— Это духи, — пояснила Афина, поймав её взгляд. — Дельфина наверняка поселила здесь пару-тройку тварей для охраны на случай, если кто-то обойдёт её защиту. Маловероятно, что такие нашлись бы, но она подстраховалась. Любая из нас поступила бы так же.

— А что… что они сделали бы? — голос Джин дрогнул.

— Ничего хорошего.

— Только с тем, кто обошёл бы защиту?

— Может быть, — пожала плечами Афина. — С другой стороны, в этом городе достаточно людей, у которых нет дара, но в дом они всё равно бы залезли. Думаю, тут и так ночевали бродяги.

— Здесь слишком чисто.

Комнаты и впрямь не выглядели так, будто в них спали бездомные. Всё, что видела на столах, полках и тумбочках Джин, когда приходила в последний раз, стояло на местах — до последней чашечки.

Ещё до приезда в Хэллгейт ей со своей неуёмной страстью к поиску заброшенных зданий доводилось видеть ночлежки бродяг — и там всегда царил такой беспорядок, что нельзя было и шагу ступить, не наткнувшись на пустую бутылку или рваную куртку. В особняке, не считая запаха сырости, всё казалось нетронутым — будто тётушка просто вышла куда-то, прихватив зонтик от жары.

— Конечно, чисто. От простых людей такие духи избавляются иначе. С них и начну, — Афина засучила рукава светлого платья в пол.

Взвизгнула застёжка-молния рюкзака. Поочерёдно оттуда показались бутылка воды, тонкий крест на плетёной цепочке, пара кристаллов и самый обычный мелок. Под пристальным взглядом Джин Афина разложила всё мелкое по карманам и направилась к лестнице.

— Дельфина совершила одну маленькую, но решающую ошибку, — сказала она, не удержавшись от лёгкой полуулыбки. — Она бы никогда не подумала, что однажды порог её дома переступит белая ведьма.

— Вы не ладили?

— Можно и так сказать. Останься здесь, наверху будет небезопасно.

Джин не возражала. Голова уже начала побаливать, и хотелось глотнуть ледяного горьковатого грейпфрутового сока — а может даже, и чего покрепче, но тоже непременно холодного.

Наверху что-то загрохотало: твари, вызванные тётушкой перед смертью, почуяли недоброе. Зеркало над кофейным столиком покрылось сетью трещин.

Афина даже не дрогнула.

— Если и внизу начнётся что-то дурное, беги, — посоветовала она. — Этот дом тянет силы из любого, но за его стенами быстро станет легче.

— Поняла.

— Только не паникуй. Просто так тут не разберёшься, конечно, ну да справлялись и не с таким.

Джин хотелось сказать, что она вовсе не паникует — и даже не собирается, но Афина уже скрылась за дверью на втором этаже. Над головой грохнуло снова и тут же затихло.

Мгновение — невыносимо долгое по меркам Джин, которая в случае необходимости умела ждать желаемого месяцами — казалось, будто дом тётушки опустел. Ни шороха, ни скрипа. Она затаила дыхание, боясь пошевелиться: воздух от напряжения точно загустел, и сейчас Джин ощущала, что любое неосторожное движение может повлечь за собой бурю.

Что-то зашипело, заскрежетало — а после потоком полились слова на языке, которого Джин никогда не знала. Латынь? Похоже, но не то, Древнегреческий? Почти ничего общего. Фразы множились, эхом отдавались от стен и обрушивались на особняк, на духов, запертых наверху, на саму Джин.

Раздался жуткий гортанный крик — и потонул всё в том же заклинании.

Затем она различила быстрый стук шагов на лестнице, будто кто-то пытался сбежать, но так и не сумел: звук оборвался неестественно быстро.

На долю секунды она испугалась, что второй дух — тот, что не успел закричать или пока попросту не вышел из укрытия, чтобы кинуться на Афину, — всё же появится на первом этаже. Возникнет прямо перед ней, поработит разум и захватит тело. Превратиться в безвольную куклу Джин боялась больше всего. Живущая загадками, логическими цепочками, резкими поворотами сюжетов, она знала: отними это — и останутся только однообразные дни, слившиеся в один бесконечно долгий.

До приезда в Хэллгейт за редким исключением лишь загадки помогали ей держаться на плаву.

— Ты больше не подчиняешься ей! — закричала наверху Афина. — Убирайся!

Многочисленные фильмы ужасов, которые Джин смотрела почти каждый день, не давали сомневаться, что будет дальше: дом содрогнётся, трещины поползут по стенам, неизбежно превращая крепкий некогда особняк в руины. Одержимые желанием во что бы то ни стало уцелеть, духи всё же окажутся сильнее — и тогда и Афине, и ей придёт конец.

Доски на заколоченных окнах задрожали, забились как живые. Невидимая сила вырвала их из прочных широких рам вместе с гвоздями, швырнула в глубину комнаты, где стояла Джин. Она вскрикнула, отшатнулась: одна из досок едва не врезалась ей прямо в лицо, ещё одна вонзилась гвоздями в пол у самых ног. Дух сопротивлялся из последних сил и пытался забрать с собой хоть кого-то. Не получится взять ведьму — почему бы не схватить ту, кого она притащила?

Страх заполз под рёбра, ледяной рукой стиснул сердце. На миг Джин показалось, что она чувствует когти, прорывающие мягкую плоть. Может быть, Афина уже мертва. Может, даже её сил не хватило, чтобы избавиться от стражей этого проклятого дома.

На глазах выступили слёзы, и Джин упрямо сморгнула их. С места сорвался покрытый пыльной скатертью стол, пролетел по комнате и ударился о стену, со звоном брызнула осколками ваза с засохшими цветами.

— Ладно, ладно, — пробормотала Джин. — Давай посмотрим, чем ты ещё можешь запустить.

Она лихорадочно оглядела комнату и удостоверилась, что осталось не так уж и много мебели: пара стульев и внушительный комод. Не очень впечатляюще. Удастся увернуться, если постараться.

— Ну так что, урод?.. — начала она, сжав кулаки.

Вдруг всё смолкло — теперь уже, похоже, навсегда. Джин перевела дыхание и только сейчас поняла, что вспотела так, будто пробежала марафон.

Афина, пошатываясь, вернулась в гостиную — раскрасневшаяся, такая же взмокшая и уставшая донельзя. Она рухнула в кресло у заколоченного камина, утёрла лоб и попыталась отдышаться.

— Всё? — осторожно поинтересовалась Джин.

— Почти. Духи не вернутся, но стоит очистить и тайник.

Негромкий телефонный звонок в воцарившейся тишине прозвучал оглушительно. Афина коротко поздоровалась, поджала губы. По её взгляду невозможно было определить, что именно произошло, но Джин привыкла полагаться на интуицию, и сейчас та буквально вопила о дурном.

— Дай мне свой номер, — попросила Афина, нажав на «отбой». — Или запиши адрес. Произошло убийство, и ты должна быть там.

— Должна? — переспросила Джин. — Но я не…

— Люсьен говорил, ты хотела узнать, что происходит в городе. Узнавай. Если выйдешь сейчас, успеешь до полиции. Я здесь всё закончу.

Опомнилась Джин уже у двери — ноги сами понесли её к выходу. Убийство, да ещё почти сразу после выхода Ленни Дикинсона из тюрьмы — о таком любой ценитель загадок мог только мечтать.

В глубине души она осознавала, как это неправильно, но поделать ничего не могла.

На миг ей почудилось, что кто-то смеётся — тихо и понимающе, совсем близко. Джин тряхнула головой. Дом опустел, и никто не мог подобраться к ней. Уж Афина-то наверняка знала своё дело получше многих.

Снаружи стемнело. Джин никогда бы не подумала, что ритуал отнял так много времени: по её ощущениям прошло не больше сорока минут.

— Почему вы действуете за спиной шерифа?

Афина ответила не сразу. На лице её что-то промелькнуло — не то сожаление, не то растерянность.

— Потому что есть вещи, в которых и я хотела бы разобраться.

***

На пересечении Третьей и Бэйуотер из полиции пока не было никого, кроме пары новичков. Одного из них Стэши знала неплохо — Райли Грэм. Имя второго выскользнуло из памяти, точно список покупок недельной давности.

Оставалось лишь порадоваться, что участок в Хэллгейте небольшой — всех копов по пальцам пересчитаешь и ни разу не запнёшься. Правда, это значило, что шериф прибудет с минуты на минуту.

Стэши удостоверилась, что Засранец надёжно скрыт за домом от любопытных глаз, и скользнула вперёд, прижимаясь к стене. Место преступления она заметила сразу — никаких чёрно-жёлтых лент, только распластанное на аккуратно подстриженном газоне тело.

— ...помощь следствию, — донесся до неё голос Грэма. — Если вы ничего не видели, пожалуйста, вернитесь в дом. Мы зайдём поговорить с вами немного позже, а сейчас важно, чтобы нам никто не мешал.

— И не подумаю!

На пороге застыла высокая, даже несмотря на возраст крепкая женщина с испещренным морщинами лицом и седыми волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке. В руках она крепко сжимала ружьё.

Стэши подобралась ещё ближе, пригляделась — черты казались знакомыми. Запоздало она осознала, что именно эта женщина, пусть и моложе, почти каждый день смотрела на неё со стены редакции. Миссис Дэвис, вдова бывшего заместителя главреда. Пусть на том снимке её лицо было гладким, а пышные локоны — тёмными, спутать даму такого роста с кем-то другим сложно. Годы так и не склонили миссис Дэвис к земле, хотя наверняка пытались.

— С чего это вы оба взяли, что я ничего не видела? — надменно произнесла она.

Воспользовавшись тем, что внимание копов полностью приковано к свидетельнице — если она и впрямь заметила убийцу, — Стэши бросилась за мусорные баки, выставленные неподалёку. Ради сенсации можно было вытерпеть что угодно, в том числе и мерзкий запах. Он не входил и в первую двадцатку сложностей, с которыми мог столкнуться журналист.

— Тогда мы могли бы зайти в дом, — предложил Грэм. — И вы не хотели бы…

Он осторожно кивнул на ружьё, давая понять, что лучше продолжить разговор без него.

— Не хотела бы! Если этот изверг ещё поблизости, я успею выстрелить быстрее, чем ты дотянешься до кобуры.

— Мэм, мы всего лишь делаем свою работу.

— Как и я, — отчеканила миссис Дэвис. — Можно уйти из «Городских хроник», но журналистом останешься до конца жизни. Я не посмею лишить город такой новости.

— Тогда предлагаю дождаться шерифа в доме и после вместе решить, как нам быть.

Грэм развёл руками, обезоруживающе улыбнулся. Из-за баков Стэши прекрасно видела это простодушное лицо, которое могло бы принадлежать кому угодно, но только не копу — и подавила желание восторженно присвистнуть. Хорошая тактика, особенно если имеешь дело с бывалыми. Прожжённый журналист никогда не поверит в попытку подлизаться, а вот в то, что перед ним действительно обычный наивный паренёк — возможно.

— Ладно, — миссис Дэвис наконец смилостивилась, хотя её голос по-прежнему звучал ворчливо. — Сварю вам горячего кофе. Спать-то сегодня, пожалуй, полиции не придётся…

С замиранием сердца Стэши следила, как она медленно опускает пушку, как Грэм, подхватив её под руку, поднимается по скрипящим ступенькам к входной двери. Мгновение — и оба копа вместе с миссис Дэвис скрылись в прихожей.

Путь был свободен.

Она подождала ещё немного, огляделась по сторонам и направилась к телу. Привычно лёг в руку телефон — расставаться с камерой сейчас было бы глупостью. Заходить на участок Стэши не рискнула и просто нагнулась к брошенной на газоне женщине через невысокий светлый забор, едва доходивший до пояса.

Палец отточенным движением нажал на нужную кнопку раз, другой. Главное, помнила Стэши — оставаться профи в любых условиях, даже если при одном взгляде на мёртвую женщину ты мгновенно переносишься в прошлое и перебираешь в памяти десятки выцветших газетных снимков, сделанных до тебя. Убили и впрямь почти так, как привык это делать Дикинсон — довольно точно, чтобы большинство не заподозрило иного.

Значит, на это и рассчитывали.

Картинка складывалась предельно простая: горожане натыкаются на женщину, которую прикончили излюбленным методом серийного убийцы, недавно вышедшего на свободу. Мало кто в таком случае решит, что он невиновен — люди потребуют крови. И когда на него откроют охоту, тот, кто это сделал…

Кто?

Мельком оглядев безупречный с виду участок, что хозяйка теперь, верно, захочет как можно скорее перекрасить забор — а газон перекопает, лишь бы не осталось ничего напоминающего об убийстве.

Мёртвая до боли походила на Кейтлин Хьюз. Длинные медные волосы слиплись, запёкшаяся кровавая корка облепила лоб и стянула кожу на правой стороне лица до самого подбородка. Тёмный провал на месте левого глаза казался куда глубже, чем на самом деле, и Стэши не была уверена, что хочет заглядывать в эту бездну.

С глазом, конечно, перестарались.

Она подозревала, что он мог вытечь от сильного удара, но на деле убийца наверняка выколол его, желая выставить Дикинсона ещё более жестоким, чем в действительности. Зря. Если приглядываться, одной этой детали достаточно, чтобы понять: его тут точно не было.

Материалов, собранных за последние годы, вполне хватало для понимания того, как именно работал Дикинсон. Создавалось впечатление, что сама возможность изуродовать женщину казалась ему кощунством. Один удар по затылку, короткий и сильный, при крайней необходимости — два, но на этом всё.

Жертве, раскинувшей руки на траве, череп раскроили, ударив явно не пару раз.

Стэши не удержалась — перемахнула через забор, удостоверившись, что никак не повредит место преступления, обошла тело с обеих сторон, сделала по несколько снимков с каждого ракурса. «Хроники» примут эти фото без вопросов вне зависимости от того, как они добыты — в этом огромное преимущество её работы.

Шериф Нолан, увидев их на первой полосе, наверняка сразу же отправится к ней — в этом невероятного масштаба недостаток.

Мимо пронеслись байкеры, и Стэши вздрогнула, услышав знакомый свист. Из всех них лишь Фредди умел свистеть настолько пронзительно и оглушающе — но он, как и всегда, гнал первым и быстро скрылся за поворотом. Другие не отставали. Тишина, так грубо нарушенная, снова одержала победу.

Занавеска ближайшего окна качнулась, и Стэши бросилась на землю, стараясь отодвинуться как можно дальше от трупа — лишь бы не уничтожить ненароком пару улик. Грэм это или его напарник, чьё имя она так и не удосужилась вспомнить — разницы никакой, видеть её копы не должны в любом случае. Так и в участок попасть недолго, причём ещё до встречи с шерифом.

При Нолане в участке Стэши бывать ещё не доводилось, но она не сомневалась, что не узнает ничего нового.

Кроме того, неприязнь Бартон чувствовалась почти физически, и это немного веселило, но не до такой степени, чтобы превращать каждый их разговор в шоу. Если доверять первому впечатлению, та была неплохим копом, вот только воспринимала всё настолько серьёзно, что от этого скулы сводило зевотой.

От подобных людей Стэши предпочитала держаться подальше. Они никогда не ощущали тонкой грани между весельем и клоунадой и любую шутку приравнивали к последнему.

Она уже собиралась отправить снимки редактору — в конце концов, те вышли и впрямь недурно, — но отвлеклась, услышав, как прямо за домом миссис Дэвис что-то громыхнуло. Стэши порадовалась, что оставила Засранца не там, однако тут же напряглась: из тени выступила тонкая гибкая фигурка.

— Твою мать, — пробормотала Стэши, понимая, что та направляется прямо к ней. — Твою же мать.

Незнакомка шагнула вперёд, и она узнала приезжую девушку, живущую в «Сытом аллигаторе». Пересекаться достаточно близко им не доводилось, перебрасываться хотя бы парой фраз — тоже. Стэши знала только, что та приходилась родственницей Дельфине — умершей ведьме из старого особняка.

Поговаривали, будто дух Дельфины так и не обрёл покой, но в эти россказни Стэши особо не верила. Ведьмы всегда жили в Хэллгейте и время от времени даже умирали — с концами, без каких-либо сказок о призраках, которые бродили по ночным улицам и мечтали завершить дело всей жизни. С другой стороны, сама она знала об этом не то чтобы много: местный ковен не особенно любил делиться тайнами.

Появление приезжей беспокоило Стэши — и потревожило ещё сильнее, когда та с невозмутимым видом направилась прямо к ней.

— Пригнись! — зло прошипела Стэши. — Какого хрена ты творишь?

Занавеска всколыхнулась снова, но из окна так никто и не показался. Должно быть, Грэм решил, что за домом шумел соседский кот — а значит, пока им обеим невероятно везло.

Каждый звук в ночной тишине казался чересчур громким. Стэши подавила желание прижать пальцы к вискам, убрала телефон. Что-то в теле, аккуратно уложенном на газоне, не давало ей покоя — помимо того, что прикончил женщину точно не Дикинсон.

Раскинутые руки создавали впечатление не то безмятежности, не то приветственного объятия — но любого, кто приблизился, отпугнуло бы изуродованное лицо. Жуткий контраст.

Возможно, именно такого эффекта и добивался убийца.

Пересилив себя, Стэши всё же отвернулась. Смотреть на мертвецов было довольно мерзко, но если однажды посмел, отвести взгляд сложно. Во всём находилось что-то завораживающее — и даже в смерти.

В некоторых случаях особенно в смерти.

— Я смотрю, копы уже на месте, — как ни в чём не бывало пробормотала незнакомка, покосившись на полицейскую машину в стороне. Она подобралась совсем близко к Стэши и сделала это практически бесшумно. — А это… ого.

— Серьёзно?

Быстрые, но аккуратные движения, вспотевший лоб — и вместе с тем ни толики волнения на лице. Приезжая, кем бы она ни приходилась покойной ведьме, явно успела освоиться в Хэллгейте.

А о случившемся знала, иначе не запыхалась бы так.

Стэши старалась казаться спокойной, но напряжение одерживало верх. Может быть, кто-то даже отправил сюда эту девицу — кто-то, кому тоже хочется знать правду о Ленни Дикинсоне, о семье Хьюзов, обо всей гнили и мути, которая до поры до времени покоилась на самом дне. Хотя чёрт знает — она могла просто случайно поймать полицейскую волну.

Вернувшись из тюрьмы, Дикинсон взбаламутил воду, от которой разило болотной тиной, и заставил людей зашевелиться. С одной стороны, думала Стэши, это не так уж и плохо: Хэллгейту не помешала бы встряска — только в гуще событий можно снова взяться за дело многолетней давности и остаться незамеченной. С другой — найдётся немало желающих помешать ей копать глубже.

Чтобы понять это, не нужна была никакая магия мёртвой ведьмы.

— У тебя какое-то знакомое лицо, — услышала она точно издалека, отвлёкшись.

— Такой город. Здесь у всех лица знакомые.

— Нет, я имею в виду, что мы виделись где-то совсем недавно, — пояснила девица, не потрудившись улыбнуться хотя бы из вежливости.

— Может быть.

Стэши пыталась возвести между собой и незнакомкой незримую стену, не сближаться с ней, чтобы по неосторожности не сболтнуть лишнего — но сердце подсказывало, что они обе явились сюда за одним и тем же.

— Я Джин, кстати.

— Стэши.

— Макнамара? Знакомая всегда читает твои статьи в «Хрониках».

— Надо же, — усмехнулась Стэши и сразу же осеклась: вышло как-то чересчур грубо. Отталкивать настолько сильно ей никого не хотелось, особенно после нескольких лет, проведённых в одиночестве. — Извини.

Джин промолчала — неопределённо дёрнула плечами, не то давая понять, что не злится, не то просто отмахиваясь. Чем-то она напоминала Стэши её саму. Возможно, любопытством, которое не удавалось замаскировать напускным безразличием, возможно, привычкой двигаться быстро и резко.

С такими людьми хотелось дружить, но она предпочитала избегать поспешных выводов.

— А что за знакомая? — спросила Стэши небрежно.

— Иджи, — Джин то ли не заподозрила подвоха, то ли и правда не заметила, — я живу на втором этаже «Аллигатора», там дешёвые комнаты.

Будто наяву послышался звон многочисленных амулетов, в нос ударил тяжёлый запах духов: подгнившие цветы, ладан и что-то ещё — Стэши никак не могла вспомнить, что именно, хотя нужное слово вертелось на кончике языка и чуть что соскальзывало в забытье. Она неплохо знала Иджи: уж куда-куда, а в «Аллигатор» доводилось забегать и по работе, и просто так. В доверие втереться не пыталась, помня, что с вуду шутки плохи, но поддерживала отношения, которые с натяжкой можно было назвать приятельскими.

Значит, именно Иджи пригрела Джин.

Хороший шаг для ковена, который в последние годы, если Стэши правильно сложила два и два, переживал не лучшие времена. Она держала в поле зрения всех, кого узнавала по лицам в городе, и ведьмы почти никогда не собирались вместе, а столкнувшись на улице, избегали прямых взглядов.

Похоже, смену Верховной одобрили не все, и теперь ковен отчаянно нуждался в свежей крови. Или, подумала Стэши, у неё в голове в очередной раз сложилась неплохая история, но на самом деле Иджи всего лишь проявила доброту. Должны же у ведьм оставаться хоть её отголоски.

— Знакомая ведьма в Хэллгейте — это хорошо, даже если одна.

— Не одна, — помедлив, возразила Джин. — Ещё я знаю Афину.

Она явно приложила усилия, чтобы голос звучал как обычно, но Стэши безошибочно распознала скрытую гордость. Да, знакомством с Афиной Гудвин можно было гордиться — тут не поспоришь. Некоторые связи стоит ценить особенно, даже если кажется, что они тебе никогда не пригодятся.

В какой-то миг это перестало казаться дикостью — мирный разговор перед изуродованным трупом. В Хэллгейте случалось и не такое. Кроме того, Стэши ещё не забыла детали последней схожей беседы с шерифом Ноланом — забудешь тут.

— Пошли отсюда, — сказала она. — Если ты увидела, что хотела, конечно. Лучше бы свалить, пока копы не вышли.

Джин кивнула.

Полицейская машина вывернула из-за угла на полной скорости. Не было ни мигалок, ни сирен — один пронзительный визг тормозов. Стоило сорваться с места, но от неожиданности Стэши застыла, растерянно глядя по сторонам.

В самый неподходящий момент она вспомнила, чем ещё пахли духи Иджи, и её замутило.

Дымом, стремящимся к небу, когда пылает дерево.

Она безропотно позволила втолкнуть себя в машину, не осознавая до конца, почему внезапное появление копов вкупе с не вовремя всплывшей ассоциацией обезоружили её. Джин села рядом, дёрнулась, как от удара, когда офицер Бейли попыталась придержать её за локоть.

— Без рук, — процедила она, до неузнаваемости переменившись в лице. Будто и не было девушки, явно расположенной к Стэши. — Спасибо.

Широкоплечий Конноли и Бейли захлопнули двери машины, и Джин вздрогнула. Оба остались снаружи — наверное, теперь присоединятся к Грэму и его напарнику, пойдут изучат тело, чтобы после порадовать шерифа подробным отчётом.

Сам он вернулся в салон чуть позже — рассматривал убитую. В зеркале заднего вида Стэши могла разглядеть его глаза — уставшие, обрамлённые тёмными кругами синяков. Чем бы ни занимался Нолан до приезда сюда, ему пришлось туго. Но хотя бы повезло с поддержкой: рядом сидела вездесущая Бартон, которая уже успела осмотреть Стэши с головы до ног с таким презрением, что при другом раскладе это показалось бы встречей двух соперниц, бьющихся за горячее сердце шерифа.

Стэши не сумела сдержать короткий смешок, и Нолан обернулся.

— Что-то не так, Макнамара?

— Нет, шериф.

— Ладно, поехали, — последняя фраза досталась уже Бартон, и та с готовностью вжала педаль газа в пол.

Они сорвались с места так резко, что Джин бросило на Стэши, и ей пришлось придержать ту за плечо. Разрывать это подобие объятия после не захотелось. Джин не успела скрыть раздражение, и лицо её по-прежнему было искажено гримасой. Судя по кривой усмешке и морщинке, прорезавшей лоб, кое-у кого к копам имелись свои претензии.

— Ты как?

— Нормально, — Джин выплёвывала каждое слово с таким усилием, точно их приходилось вытягивать из горла на рыболовном крючке. — Извини, если напугала.

Не разжимая руки, по-прежнему лежащей на её плече, Стэши выглянула в окно. Мелькали как две капли воды похожие друг на друга невысокие дома с обшарпанными стенами, машина то и дело подпрыгивала на выбоинах и кочках. Хэллгейт нуждался в ком-то получше, чем идиоты из городского совета да бесхребетный мэр, которые умели только чесать языками, иначе улицы никогда бы не пришли в подобное состояние.

Да только в ком?

Если кто и мог стать достойным мэром, а потом, возможно, и самим губернатором штата, то Рэй Тёрнер, но ни один житель Луизианы не принял бы человека, не покидающего собственного дома долгими месяцами. Насколько Стэши могла судить, в Хэллгейте по-прежнему уважали Тёрнер и отзывались о ней хорошо, но за пределами города она оставалась всего лишь бывшим шерифом прогнившей до основания дыры. А совет… Что ж, в их планы Тёрнер явно не входила, иначе пополнила бы их ряды давным-давно.

Больше всего Стэши ненавидела политику, особенно местечковую, но поработаешь журналистом — научишься разбираться и не в таком. К тому же она собиралась жить здесь и дальше. Город, каким бы поганым он ни был на первый взгляд, ей нравился.

Ещё нравилась возможность делить дом с Максом, Ахиллом и Кайманом. Несколько лет Стэши провела в полном одиночестве, хотя вокруг постоянно мелькали чужие лица, и сейчас при мысли о прошлом досадливо поморщилась: даже изредка вспоминать те годы было противно. Она ценила уединение, но не до такой степени.

Машина тем временем остановилась около участка.

Бартон опасливо оглянулась — проверила, не попытаются ли они сбежать, — и Стэши с усилием подавила тяжёлый вздох. Как будто кто-то и впрямь рискнёт бегать от копов в таких условиях.

— Была тут когда-нибудь? — одними губами шепнула Джин.

— Пару раз.

— И как ощущения?

— Тесно, бедно, жалко, — Стэши повысила голос и усмехнулась, удостоверившись, что и Нолан, и Бартон прекрасно её слышат. — Надеюсь, сейчас получше, чем было при Уолше.

Участок не изменился ни на йоту.

За столом почти у самого входа дремал Уолш-младший, капитанский сынок, который в прошлый раз запомнился Стэши разве что высокомерием, никак не соотносящимся с его реальным положением. Рассчитывал, верно, что отец порекомендует на пост шерифа его — но пролетел со свистом.

С порога отлично просматривалось и остальное. Светлые стены, по которым кое-где уже ползли трещины, грязное окно, поворот, за которым — Стэши отлично помнила и это — скрывались две камеры для задержанных. Больше сюда бы просто не вместилось.

— Уолш, — Нолан хлопнул ладонью под столу, и Уолш-младший подскочил, изо всех сил пытаясь притвориться бодрым. Зрелище вышло печальным. — Как наш гость?

— Потребовал кофе и чизбургер. Шеф, я…

— Обойдётся. Проводи этих двоих, я пока кое-что закончу.

Чужая ладонь, горячая даже сквозь футболку, толкнула её в спину. Уолш-младший никогда не отличался особой вежливостью: задержанные автоматически приравнивались в его глазах к преступникам, и это чувствовалось в каждом жесте.

— Я знаю, куда идти, — сказала она.

— Ага, — кивнул Уолш и подтолкнул снова.

— Руки убери, мудак!

Ответить и тем более поднять руку в очередной раз он не успел: сбоку на него налетела Джин, толкнула на пол, ни слова не говоря. Стэши увидела искажённое гневом лицо, прежде чем Бартон заломила Джин руки за спиной и та согнулась, скрывая его под волосами.

— Нападение на офицера полиции? — яда в голосе Бартон хватило бы на весь город и на пару-тройку домов за его пределами. — Смело.

— Пошла на хрен, — огрызнулась Стэши. — Не видела, как он меня толкал? Следите за этим ничтожеством получше. Сегодня пихает в спину простых горожан — завтра подсадит твоего чудесного шерифа.

Бартон промолчала, но на миг Стэши показалось, что в её взгляде мелькнула тень сомнения. Что ж, если задумается о том, насколько Уолш-младший гнилая мразь — прекрасно, не задумается — её проблемы. А со временем — и всего участка. Пока он был просто идиотом с дерьмовым характером, но такие дальше становятся только хуже и идут по головам.

— К чёрту, — наконец бросила Бартон, — идёмте за мной.

Стэши шла нарочито медленно, оглядывалась по сторонам, стараясь не упустить ни единой мелочи. У стены Нолан — больше явно некому — оставил огромную доску наподобие той, что она сама вешала над столом, когда пыталась разобраться в смерти Хьюзов. Фотографии, соседствующие с газетными вырезками и рукописными заметками, были поблёкшими, но Стэши всё равно узнала жертв Дикинсона.

Прикидывал, наверное, как упрятать того обратно в тюрьму.

Джин шагнула за решётчатую дверь первой, тряхнула головой под пристальным взглядом Бартон, будто отгоняла дурные мысли.

— Макнамара, тебя нужно приглашать или что?

— Уже иду, офицер. Кстати, Уолш там что-то говорил про кофе и чизбургеры… Это только для особенных гостей, или нам тоже можно? Умираю с голоду.

— Охренеть как смешно.

Бартон чуть отошла в сторону, позволяя ей пройти, но Стэши не сделала ни шагу — она увидела вторую камеру, и в ушах зашумело, точно кто-то изо всех сил треснул ей по затылку чем-то тяжёлым.

На узкой, ничем не прикрытой койке сидел Ленни Дикинсон.