Гроза над Бомарзундом

Глава 30

В истории неоднократно случалось, что даже самые громкие победы впоследствии оборачивались тяжелейшими поражениями и наоборот. Хронические неудачники оставались в памяти поколений величайшими политиками и полководцами. Как мне кажется, все дело в, так называемом РR. Широко распространённом в оставленном мною будущем и практически неизвестном здесь.

Ну а поскольку ваш покорный слуга — человек продвинутый, грех было этим не воспользоваться. Так что, когда по Лемланду и другим островам продолжали отлавливать отставших от своих солдат и матросов противника, а высаженные на захваченные корабли призовые партии приводили их в порядок, я уже диктовал телеграммы во все ведущие газеты Германии и Швеции, а также Российское Телеграфное Агентство.

Возможно, когда-нибудь мне станет стыдно за такие хлесткие заголовки, недостойные члена правящей фамилии, но сейчас не до стеснений. «Англо-Французский флот капитулировал!» «Британцы бежали, бросив своих союзников!» «Эскадра Черного Принца пополнилась очередными трофеями!» Это еще самые приличные. Были и похуже.

Но одними сообщениями в прессу не обошлось. Едва закончилось сражение, я послал приказ в Кронштадт, Ревель и Гельсингфорс вывести парусные эскадры в море и направится к Аландским островам. Что бы, так сказать, продемонстрировать всему миру, кто в Балтийском море хозяин!

Кроме того, во всех ведущих газетах напечатали мой вызов на бой, посланный в лучших традициях рыцарской Европы, адмиралам Нейпиру и Парсевалю-Дешену. Дескать, приходите, померяемся силушкой богатырской! К слову сказать, в этом я вовсе не оригинален. Сходный трюк полгода назад — ранней весной — провернул с Николаем Первым Наполеон Третий, ведя с ним переписку, публикуемую в газетах…

Говоря по чести, если бы они ответили на эту провокацию, кто знает, чем бы все закончилось. Боевые качества наших парусников за это время лучше не стали. Дошли до островов и, слава богу! А, поймавшего кураж «Аландского отряда» для противостояния с союзниками могло и не хватить. Но… стоило союзникам вырваться из западни, как они первым делом переругались. В принципе понять господ адмиралов можно. Брать на себя ответственность за провал никому не хочется. Как говориться, у победы много отцов, а поражение всегда сирота!

В общем, пока мои противники думают не о подготовке к реваншу, а о том, как бы половчее измазать друг друга дерьмом, я и мой флот можем быть спокойны. Некоторое время союзники крейсировали в Датских проливах, а потом их отозвали.

Что творилось в то время в британском парламенте словами не передать! Виги вцепились в Тори, и все вместе в Адмиралтейство. Правительство Абердина в полном составе подало в отставку, после чего к власти пришел Пальмерстон. В сущности, это было для нас плохой новостью. Все же старина «Пэм» [1] серьезный противник, и давний ненавистник России. Как там написал безымянный автор? [2]

Вот в воинственном азарте

Воевода Пальмерстон

Поражает Русь на карте

Указательным перстом.

В стенах французского сената сумели обойтись без драм, и дружно высказались в поддержку императора. Все же Наполеон III сумел вышколить своих буйных французов. Но в целом все то же самое. Получив болезненный щелчок по носу, «просвещенные европейцы» обозлились и жаждали реванша. Но как его добиться пока не знают, а потому и в правительстве, и в военном министерстве, и конечно же в прессе идет активное обсуждение планов на следующий год.

В любом случае, сдаваться и отказываться от продолжения войны они точно не собирались. Кроме того, воинственные настроения подогревались новостями о «кровожадном пирате» Бромми, коварной засаде устроенной Шестаковым «мирному британскому судну» в Коле. Событиях на далекой Камчатке и леденящих душу подробностях о действиях рейдеров Истомина.

А пока никаких стоящих идей у союзников не появилось, высшее начальство усилило нажим на Дандаса и Сент-Арно, в расчете, что успешные действия на Черном море перекроют все недавние провалы.

Конец лета 1854 года на Балтике оказался на удивление ясным и тихим. Словно в противовес войне, развязанной людьми, природа хранила тишину и покой. С одной стороны это было очень хорошо, потому что позволило без проблем добраться до Ледзунда нашему парусному флоту. С другой, меня поджидал сюрприз в виде августейшего родителя, решившего навестить своего блудного сына.

Вместе с ним прибыли и всем кагалом и братья. Цесаревич Александр и Николай с Михаилом. Слава богу, хоть матушку не прихватили. Впрочем, она не слишком любит «Александрию» — паровую яхту, на которой они все вместе и заявились.

Ну вот, теперь вместо вдумчивой и напряженной работы, нас ждут смотр и парад. Причем, чует мое сердце не один! Мама дорогая, роди меня обратно!

Вообще, по строгим правилам придворного церемониала, сначала я должен был прибыть на яхту к императору и доложить обо всех свершениях имевших место под моим мудрым и героическим руководством. Но, Николай Павлович, очевидно, решил меня отметить и прибыл лично на все еще несущий мой флаг «Бульдог». Который, как на грех, еще никто не привел в тот блестящий вид, какой так ценил государь.

Нет, разумеется, нельзя сказать, чтобы палуба захваченного у англичан шлюпа превратилась в хлев. Однако то тут, то там виднелись отметины от вражеских попаданий, следы огня и пороховой гари. Про матросов же и говорить нечего. Рабочее платье у большинства из них износилось. Бескозырки мятые…

А тут «славящийся» своей придирчивостью к форме император! Нет, совсем уж самодуром он не был и, по всей вероятности, понимал, что в бою содержать все в идеальном порядке не получится, но… даже не вооруженным глазом было видно, насколько ему это неприятно. В какой-то момент, мне даже показалось, что он не выдержит и взорвется и тогда я совершил очередное безрассудство. Незаметно оторвал от безукоризненно сидящего мундира пуговицу и бросил ее под ноги.

Услышав звук, Николай резко обернулся и его взгляд упал на мою грудь.

— Что это? — удивленно спросил царь.

— Мы были в бою, ваше величество, в котором не щадили ни себя, ни свою форму! — отчеканил я.

— Пойдем-ка в каюту, — после недолгой паузы велел он.

— Ну, ты даешь! — прошептал пораженный до глубины души Мишка.

Оказавшись наедине, мы некоторое время мерялись взглядами и я, возможно впервые за всю Костину жизнь, его не отвел.

— Ты стал дерзок!

— Я вырос.

— Не похоже. Разве тебе не было велено, держаться подальше от гущи схватки? Ты же всякий раз лезешь туда. Неужто думал, что не узнаю?

— Никак нет. Действовал по обстановке.

— И победил…

— Нет, не я. Россия победила! Все мы от вашего императорского величества до последнего матроса.

— А ты и впрямь вырос… не могу сказать, что поумнел, но ведь и без того дураком не был. Что ж мне с тобой делать?

— Понять и простить, — зачем-то ляпнул я.

— За что же? — изумился отец.

— За все. За то, что заставил волноваться, за то, что проявил непослушание. Да мало ли… был бы человек, а вина сыщется!

— Скоморошничаешь? — покачал головой Николай. — Коли не на людях, так и пускай. Но может, что умное скажешь?

— Покорнейше прошу ваше величество не оставить своими милостями моих подчиненных. Все они от нижних чинов до господ офицеров и генералов не щадили крови и самоей жизни, при защите отечества!

Договорив, бросился к бюро, в котором складывал подготовленные за прошедшие дни представления о наградах и производствах. К счастью, Лисянский успел собрать их в одну папку, которую и подал императору.

— То, что о людях не забываешь, хорошо, — кивнул Николай, бегло просматривая реляции. — К слову, думал учредить в честь победы отдельную медаль. Вот только никак не решу, как ее назвать. Может ты, что присоветуешь?

— Аландский крест! — не раздумывая ответил я.

— По аналогии с Кульмским? — задумался царь. — Изрядная мысль! А вот скажи мне, друг сердечный, отчего в этих бумагах мало представлений на штаб-офицеров, а генералов с адмиралами и вовсе нет?

— Зная, ваше величество, я уверен, что вы будете щедры ко всем, чьи имена вам назовут. И в первую очередь это будут генералы. Те же, кто невелик чинами рискуют так и остаться безвестными.

— За богом молитва, а за царем служба не пропадает! — строго заметил отец. — Но отчего ты, не упомянул хотя бы Бодиско? Неужели он недостоин повышения в чине…

— Лучше назначьте его городничим в богатом городе. Человек он рачительный и обыватели будут ему рады. Да и семья у него большая, шутка ли семеро детей. Вот и соберет дочкам на приданное.

— Замужество его дочек не твоя печаль! А человек он верный и даже отразил первый натиск до твоего прибытия. Решено, быть ему генералом!

— Тогда уж и кавалером военного ордена. В храбрости Якову Андреевичу не откажешь. А орденами он обойден.

— Будь, по-твоему. А что скажешь, про адмирала Мофета?

— Если вам любопытно мое мнение, то он настоящий государственный муж, самое место которому в Государственном совете или Сенате!

— Подальше от морских дел? — с интересом взглянул на меня правильно все понявший царь.

Я же в ответ, лишь развел руками.

— Вендт? — продолжил Николай.

— Храбр, умен, опытен. Заслуживает самой высокой оценки. Но при всем при этом он больше финн, чем русский генерал.

— Все они таковы.

— Не все. Взять хоть подполковника Котена.

— Видел представление на него. Дельный офицер. Ладно, обо всем этом еще будет случай потолковать. Теперь же расскажи мне об изменниках.

— О ком?

— Солдатах, нарушивших присягу!

— Их было немного. Все из рабочей роты. Прошу простить мне мою дерзость, но я полагаю, что не стоит подвергать этот досадный инцидент слишком широкой огласке.

— Иудеи?

— Они самые. Но справедливости ради, хочу отметить, что далеко не все из них поддались на посулы неприятеля. Большая часть нижних чинов, не исключая кандальников из арестантской роты, проявила ревность к службе и преданность вашему величеству.

— Каторжане тоже? Однако!

— Именно так. Многие просили дать им оружие и храбро сражались. Посему, прошу не отказать в моем ходатайстве о смягчении приговоров.

— За этим дело не станет. Всех кроме душегубцев помиловать и в войска. Тем же скостить срок заключения в половину. Что же до евреев, накажи их сам, как знаешь.

— Слушаюсь!

— Теперь давай поговорим, о более приятных вещах. Одержанная тобой победа столь велика, что уж и не знаю, как ее отметить. Так что проси чего хочешь!

— Ваше величество, Господь и без того выше всякой меры облагодетельствовал меня, дав родиться вашим сыном. У всякого великого князя с рождения есть все, о чем другие не смеют даже мечтать. И теперь я лишь возвращаю свой долг.

— Вот значит, как… эх, Сашка-Сашка, что ж ты к Виктории не посватался! [3]

— Государь, я…

— Знаю! Против брата не пойдешь, хоть мне уж и нашептывали, что ты порфирородный и превосходишь его умом и характером. Однако на все воля божья…

— Государь, — внезапно решился я. — Мой брат и впрямь не самый решительный человек. Так помогите ему!

— О чем ты?

— Вам вероятно известно, что, по моему мнению, главной бедой России является рабство. Отмените его своей волей. Осчастливьте свой народ. Не оставляйте сыну эту мерзкую язву на теле нашего отечества!

— В этом я с тобой, пожалуй, согласен. Но ведь теперь не время…

— У нашей страны так много врагов, что спокойных времен мы вряд ли дождемся. Но с крепостным правом, так или иначе, придется кончать. И если это сделаете вы, никто даже не пикнет. А на Александра станут давить, уговаривать, даже ломать и не успокоятся, пока не оставят самых верных ваших подданных без земли и свободы!

— А потом они конституцию потребуют?

— Да не нужна нашим крестьянам никакая конституция! Мало им забот кормить своими податями десять тысяч прожорливых и жадных чиновников, чтобы вешать себе на шею еще и парламентских болтунов?

— Может ты и прав… Ладно, решено! Как только будет подписан мирный договор, я объявлю манифест об освобождении. Случится это не завтра, так что время на разработку у нас есть…

— И тогда вы войдете в историю, как самый великий правитель России!

— Оставь это. Флотоводец ты хороший, не спорю, генерал, конечно, похуже, но тоже недурен. А вот льстец совсем никакой! По глазам видно, что врешь. Но мы все же так и не решили, как тебя наградить. Побед было много, так что и награда должна быть под стать. Может золотое оружие за храбрость? Или…

С этими словами он вытащил из-за пазухи небольшую шкатулку и открыл ее. Внутри маслянисто блеснула золотом звезда ордена Святого Георгия первого класса. Одна из немногих высших наград империи, которой Костя не имел по праву рождения.

— Государь, — удивился я. — Чем же тогда, вы наградите меня, за победу в Крыму?

— Ну, вот что ты за человек! — с досадой отозвался Николай, после чего решительно захлопнул крышку шкатулки и спрятал ее обратно. — Зачем тебе туда соваться? Думаешь, справишься лучше князя Меншикова⁈

— Уверен, что смогу сделать больше!

— Мальчишка!

— Вы мне это уже говорили.

— Сопляк!

— И это тоже!

— Ладно. Нынче недосуг, а вернемся в столицу, будь готов представить план. Распишешь все что потребно. Количество войск, огнеприпасов, провианта. Посчитаешь все до последней полушки [4] И только тогда я тебя отпущу! А пока молчи об это деле, пусть все остается между нами.

Через минуту мы снова поднялись на верхнюю палубу и как ни в чем не бывало продолжили смотр. Братья и свитские то и дело бросали на нас любопытные, а иной раз и встревоженные взгляды, но мы с отцом ни словом не обмолвились о нашем разговоре. Потом я показывал ему захваченные корабли союзников. Место гибели «Люцифера». Доставшиеся Вендту трофейные пушки и поле боя у Транвика. Затем пришел черед так и недостроенных башен крепости.

Еще через четыре дня, наш флот вернулся на свои базы, а ваш покорный слуга в Петербург. Там я узнал, что император все же нашел, как меня наградить. Пожаловал титул князя Аландского и объявил архипелаг наследственным и неотчуждаемым владением для меня и моих потомков.

[1] Генри Джон Темпл, 3–й виконт Пальмерстон — он же «лорд Пальмерстон». Пресса и народ прозвали его «Пэм».

[2] Стихотворение впервые напечатано в газете «Северная пчела» без подписи. Автор — малоизвестный поэт Алферьев В. П.

[3] Когда юный цесаревич был в Англии, его представили тогда еще совсем юной королеве Виктории. Отличавшийся крайней влюбчивостью Александр немедленно увлекся ей, и дело шло к сватовству. Однако, для этого ему пришлось бы отречься от прав на престол. Свадьба не состоялась, но Виктория этого не забыла.

[4] Медная монета в 1\4 копейки.

Уважаемые читатели. Авторы берут короткий перерыв (на три недели). В конце августа начнется выкладка третьего тома серии о генерал-адмирале великом князе Константине. На этот раз нас ждет жаркий крымский сентябрь 1854 года…