Гроза над Бомарзундом

Глава 20

Как и следовало ожидать, атака союзников началась ночью. Но, прежде чем отправить шлюпки с десантом к берегу, Парсеваль-Дешен распорядился выдвинуть винтовой «Айгель» и колесный «Суфлер» под прикрытием фрегата «Флегетон» на плес рядом с островом Престо. Постоянно маневрируя, но не приближаясь при этом к батареям, они должны были пресечь или, по крайней мере, задержать возможный выход канонерок.

Забегая вперед, надо сказать, что это им вполне удалось. Дело в том, что как раз в этот момент три канонерки «шанцевского типа» находились в проливе перед крепостью, где снимали орудия, чтобы заменить их на шестовые мины. Там же стоял и пароход «Грета», на котором эти мины были доставлены. В общем, пролив оказался перегороженным. Сообразив это, командовавший импровизированным «минным отрядом» Мейснер приказал просигналить Левицкому, что не может освободить ему проход. В результате всем «константиновкам» пришлось идти через Престозунд.

Выйдя вперед, бронированные канонерки обстреляли противника, но без особого успеха. Кроме того, французы постоянно пытались обойти своих русских визави, чтобы поразить незащищенные борта.

Таким образом они отвлекали нас до наступления темноты, после чего к берегу двинулись переполненные десантом шлюпки. Несколько позже, разбирая вместе с другими участниками сражения его ход, мы пришли к выводу, что первый раунд остался за союзниками. В тот момент они переиграли нас вчистую!

Первый удар пришелся по мысу Транвик. Армада шлюпок пошла к берегу около часа ночи, выбрав самое темное время суток. Впрочем, их все равно заметили и даже сумели просигналить на цитадель. Но, к сожалению, связанные боем бронированные «константиновки» не могли помешать высадке.

Единственной свободной канонеркой оказался так и не успевший сгрузить на берег свои пушки «Комар», которым командовал мичман Отто Федорович Гадд-2й. До сих пор у него еще не было случая отличиться, так что, получив приказ Мейснера, молодой офицер решительно двинулся вперед, стараясь держаться в тени острова.

Как ни странно, ему это удалось. Пройдя вдоль берега, иной раз буквально чиркая днищем по отмелям и молясь, чтобы не повредить винт, он подобрался к месту высадки на дистанцию уверенного выстрела. Спешившие к берегу шлюпки на фоне немного фосфоресцирующих волн представляли собой просто великолепную мишень, и мичман велел открыть огонь.

Одновременный залп из двух 68 и одной 36-фунтовой пушки произвел среди никак не ожидавших подобной подлости французов настоящий фурор. Чередуя ядра и картечь, он потопил не менее пяти ботов и изрядно проредил экипажи еще шести. Еще одной или двум не повезло оказаться на пути его форштевня. Противники пытались огрызаться из малокалиберных шлюпочных орудий и даже добились нескольких попаданий, но почувствовавший себя лисой в курятнике Гадд не обращал на них никакого внимания.

Однако рано или поздно за все приходится платить. Очень быстро бедственное положение десантников заметили на «Суфлере» и решительно двинулись им на помощь. Увлеченный расстрелом врага мичман не сразу осознал опасность и очень скоро поплатился за это.

Первое попадание пришлось в дюймовый железный лист, прикрывавший борта канонерки в районе машин и котлов. Пришедшийся вскользь удар сорвал импровизированную защиту, но все-таки сумел уберечь борт от пробоины. Зато следующий, вопреки поговорке угодивший практически в то же самое место, вывел из строя один из котлов.

— Ваше благородие, — закричал ему рулевой после очередного попадания в борт «Комара», пробившего корпус насквозь, — француз совсем близко к нам подобрался, едва двести саженей!

— Перенести огонь на вражеский корабль! — протяжно выговаривая русские слова, велел тот, но было поздно.

Артиллеристы добравшегося до нахальной канонерки «Суфлера» успели пристреляться и всаживали в противника ядро за ядром. И хотя пушки шлюпа не отличались большим калибром, «Комару» хватило. Очередное попадание перебило паровую магистраль, лишив русских хода. Покачивающийся на мелкой волне маленький корабль превратился в неподвижную мишень.

Рявкнувшая в последний раз 32-фунтовка будто метлой прошлась картечью по палубе шлюпа, дав избиваемой канонерке небольшую передышку, но это уже не могло спасти ни её, ни экипаж. Зато давало время отомстить.

— Заряжай бомбой — прохрипел замершему в испуге второму номеру носового орудия мичман.

— Ваше благородие, вы ранены? — с ужасом спросил тот, заметив пузырящуюся кровь на мундире командира.

— Заряжай, я сказал! — злобно оскалился офицер, как будто желая оправдать данное матросами прозвище.

— Так уже! Наводчика только убило…

Встав к поворотному станку, Гадд принялся наводить сам и, убедившись, что чугунный ствол смотрит прямо на вражеский корабль, потянул за шнурок. Грохнуло так, что забывший открыть рот и прикрыть уши мичман на какое-то время лишился слуха. Однако прицел оказался верен, и посланная им бомба ударила в борт француза, всего лишь на несколько дюймов выше ватерлинии.

И хотя получившаяся пробоина не угрожала немедленным затоплением, капитан «Суфлера» предпочёл не рисковать и вышел из боя. Тем более что в свете разгорающейся зари было видно, что русский корабль медленно погружается. А главная миссия — защитить десант — была, безусловно, выполнена. Те из шлюпок, что уцелели после атаки канонерки, к тому времени уткнулись носами в светлый песок.

Воспользовавшись передышкой, немногие уцелевшие на канонерке матросы сумели сколотить из подручных материалов нечто вроде плота и, погрузив на него тело раненого командира, пустились вплавь. Подувший к утру западный ветер вынес импровизированное плавсредство к крепости, где их подобрала канонерская лодка «Хват» лейтенанта Гавришева 2-го.

Тем же вечером все нижние чины получили в награду знаки отличия военного ордена, а их командир представлен к золотому оружию с надписью «За храбрость». К сожалению, из-за полученных увечий молодой офицер не смог продолжать службу на кораблях и перевелся на берег. Дослужился до генерала и даже стал финским сенатором. Затонувшую на мелководье канонерку тоже подняли и отремонтировали. Впрочем, все это случилось значительно позже.

Несмотря на опустошения, произведенные лихой атакой «Комара», две трети десантников из 12-го Егерского батальона сумели достичь берега. И тут же их встретили выстрелы из прилегающих к пляжу зарослей. Поначалу храбрые французы не обратили на них особого внимания. Уж больно не походила эта редкая стрельба на дружные залпы регулярной пехоты. Однако очень скоро им пришлось убедиться в своей ошибке. Палившие вразнобой финские ополченцы почти не промахивались, и скоро захватчики начали нести тяжелые потери. Между тем короткая летняя ночь заканчивалась. Небо на востоке стало светлеть.

Ответная стрельба по скрывающимся за кустами и деревьями финнам не принесла должного эффекта. То же можно сказать и о шлюпочных орудиях, прошедшихся по зарослям картечью. И все же потери не остановили наступающих. Гордые потомки галлов стиснули зубы и широким фронтом пошли вперед. Стремительный натиск принес куда больше пользы, чем бесцельная стрельба по «зеленке». Завидев стройные ряды атакующих, непривычные к подобным схваткам ополченцы дрогнули и поспешили ретироваться, оттянувшись к своим основным силам.

Однако стоило егерям миновать прибрежные заросли, как перед ними оказались порядки 9-го линейного батальона. Грянул залп, потом еще один, затем последовала штыковая атака, и началась резня.

Поначалу русской пехоте удалось потеснить французов и на какой-то момент показалось, что они смогут сбросить зарвавшегося врага в море, но на берег уже высаживались основные силы бригады Хюга — 3-й линейный батальон и 2-й линейный полк в полном составе. Быстро построившись, они сходу вступили в бой и вмешались в дело в тот самый момент, когда их легкая пехота, понеся тяжелые потери, готова была дрогнуть.

Едва получив первые известия о появлении противника, генерал Вендт сообщил об этом великому князю и запросил подкрепления. В ответ он получил приказ держаться самому. Обстановка на поле боя складывалась сложная. Французы упорно шли вперед, не считаясь с потерями.

Видя явное численное превосходство противника, он начал медленно отступать, чтобы не допустить фланговый обход и окружение заведомо превосходящими его скромные силы войсками, пустив в дело обе приданные ему гренадерские роты. А затем успевшие оправиться финские ополченцы прикрыли общий отход метким огнем.

Между тем к нему от командира соседнего11-го линейного батальона прискакал вестовой казак и передал, что они тоже вступили в бой с еще одним отрядом десанта, высадившимся у деревни Хогсбольт, стоящей дальше на запад по побережью от Транвика на полпути к Кастельхольму. Так что на их поддержку можно было теперь не рассчитывать. Обстановка накалялась, и Вендт начал обдумывать вариант отхода на резервные позиции или даже к крепости, но пока его бойцам еще удавалось сдерживать натиск врага, закрепившись на склонах скал.

Примерно в то же время другой отряд французов на шлюпках незамеченными прошли узким извилистым проливом и высадились у хутора Хоралсби. Быстро построившись, они двинулись по дороге или, точнее, по широкой тропе по направлению к замку, где их и обнаружил казачий разъезд.

Получив известия о появлении противника, полковник Котен, недолго думая, стянул все силы к замку, после чего распорядился разобрать покрытие на деревянном мосту через канал. Едва его солдаты успели сорвать последнюю доску, как появились французы и сходу бросились в атаку.

В прежние времена Кастельхольм являлся резиденцией здешних графов, затем его превратили в тюрьму, а после опустошительного пожара 1745 года уцелевшее крыло использовали как зернохранилище. Тем не менее, стены его оставались крепкими, а многочисленные окна представляли собой готовые бойницы для штуцеров Гартунга и единственной имевшейся у защитников шестифунтовки.

Когда засевшие в замке и его окрестностях финские стрелки обрушили на его солдат град пуль и картечи, командовавший французами генерал Гризи тут же сообразил, что без поддержки артиллерии форсировать эту преграду не получится.

— Ищите, где тут есть еще переправы, — приказал он своим вольтижерам-разведчикам, а сам быстро набросал донесение командующему с просьбой направить к нему хотя бы пару двенадцатифунтовых пушек.

Так и не получив требуемого, французский генерал не решился вести свой полк на штурм и приказал своим подчиненным ограничиться перестрелкой. «В конце концов, свою задачу, связав боем русских, он и его отряд выполнили. А подставлять свою голову ради чьей-то карьеры? Благодарю покорно, пусть Барагэ д´Илье ищет дураков в другом месте!»

Куда серьезнее складывались дела немного южнее, у рыбацкой деревушки Хогсбольт. Для высадки здесь командование выделило почти три тысячи моряков (включая почти 900 англичан), под командованием полковника Дженеса. Поначалу этот удар планировался как отвлекающий, но судьба распорядилась иначе. Чем дальше развивались события, тем более ожесточенной становилась схватка.

Стоило шлюпкам с десантниками втянуться в узкий залив, как по ним открыли огонь засевшие на берегу русские солдаты. И пусть большинство из них были вооружены обычными гладкоствольными семилинейными ружьями, на таком расстоянии это не имело значения. Кроме того, у защитников имелись две небольшие пушки, несколько раз удачно прошедшиеся по союзникам картечью.

Однако врагов оказалось слишком много. К тому же, Дженес, сообразив, что попал в засаду, приказал своим подчиненным немедленно высаживаться в любом удобном месте на всем протяжении береговой линии. Оказавшись на суше, матросы немедленно бросились в атаку и оттеснили своего противника к хутору Тосарби, тем самым дав своим товарищам закончить высадку.

Затем поймавшие кураж потомки пиратов Дрейка и Моргана продолжили решительное наступление, и скоро небольшой русский отряд оказался под угрозой окружения. Придя к выводу, что держаться дальше не получится, командир батальона майор Егор Грунт решился на прорыв. Собрав вокруг себя потрепанные роты, он приказал заклепать оставшиеся без огнеприпасов пушки и повел солдат в яростную атаку.

Никак не ожидавшие такого поворота событий моряки встретили их беспорядочной стрельбой, пытались схватиться в рукопашную, но, не имея штыков, дрогнули и отступили, позволив защитникам уйти на север, чтобы соединиться с лейб-гвардейцами Котена. Дорога на Финби к тому времени была уже перерезана, а прорываться на соединение с отрядом Вендта майор не решился, поскольку не знал сложившейся там обстановки.

В свою очередь Дженес так же не стал их преследовать всеми силами. Оставив заслон на дороге, ведущей в Кастельхолм, из восьми сотен английских моряков во главе с первым лейтенантом Уорвиком, он повел остальной отряд на соединение с высадившимися у мыса Транвик главными силами десанта, которыми командовал сам дивизионный генерал Бараге д’Илье.

К несчастью для себя и своих подчиненных, полковник не учел сложности рельефа и плотности зарослей. Так что быстро проскочить эти пять километров у него не получилось.

Впоследствии я неоднократно размышлял, что заставило меня остаться в Бомарзунде и лично руководить сражением, но так и не смог найти ответа. В самом деле, на месте имелось достаточно войск и опытных офицеров и даже генералов, которые справились, как минимум, не хуже меня.

Получить всю славу, причитающуюся победителю? Но она и без того досталась бы мне целиком как командующему. Утолить жажду деятельности, потешить самолюбие? Недоверие к сухопутным генералам? Даже не знаю! Скорее, сказалась давняя привычка. Если хочешь, чтобы было сделано хорошо, займись этим сам!

К тому же, если сам великий князь Константин, пройдя хоть и в ускоренном порядке все ступени службы, хорошо знал устройство военной машины Российской империи, то у меня подобного опыта явно недоставало. Вероятно поэтому я сразу же ухватился за возможность потренироваться в командовании.

Еще вечером, когда только что высаженные на острова войска были разведены по позициям и получили только что сваренную кашу, я стоял подле расстеленной на грубо сколоченном столе карты и напряженно всматривался в нее, силясь понять, все ли сделано правильно? Не упущена ли какая-нибудь мелочь, из-за которой завтра все может пойти прахом? И никак не мог найти ответа.

— Ваше императорское высочество, — сочувственно посмотрел на меня Вендт. — Вам надобно отдохнуть перед сражением.

— Да-да, непременно, — не сообразив сразу, о ком идет речь, подхватил я. — Солдаты должны выспаться…

— Нервничаете, Константин Николаевич? — понимающе усмехнулся генерал.

— Да нет, с чего бы… Очень!

— Бывает.

— Да не в том дело. Приходилось ведь еще в Венгрии в бой идти и под обстрелом быть. Потом у Кронштадта и в Або сам командовал, а все не то. На корабле оно по-другому. Все рядом, перед глазами. А тут батальон три версты прошел, и его уж за лесом или косогором не видно! Как все учесть, предусмотреть?

— Никак! Как говорил Наполеон ­– любой план хорош только до первого выстрела. Так что не принимайте близко к сердцу, ложитесь спать и отдохните. Завтра, а возможно уже сегодня силы нам понадобятся. Я же с вашего позволения отправляюсь к своим.

— Ступай! — кивнул я и неожиданно для самого себя обнял генерала на прощание. — Береги себя!

— Вы тоже, — после короткой паузы растроганно ответил тот.

Послушав доброго совета, я снял сапоги и, не раздеваясь, завалился на походную койку. Думал полежу немного, успокоюсь и незаметно для себя заснул.

— Ваше императорское высочество! — вырвал меня из объятий морфея шепот Рогова. — Извольте проснуться!

— А, что? Я не сплю! Что случилось?

— Ординарец от Вендта примчался с пакетом.

— Что там?

— Да мне ж почем знать? Только казак толкует, что к берегу лодки идут. Должно, скоро начнется!

— А кто идет, англичане или французы?

— Да пес их разберет! Константин Николаевич, давайте я вам водички умыться солью, а?

Обжигающе холодная колодезная быстро привела меня в чувство. Пока ваш покорный слуга приводил себя в порядок, пришло еще одно донесение, от моряков. Канонерки Левицкого вступили в бой. Отряд Мейснера ждет своего часа. Между тем, доносящаяся со стороны мыса Транвик канонада и без того ясно показала, что сражение началось.

Прочитав послание генерала, я подумал, что теперь знаю направление главного удара. Но тут пришли известия от Грунта, а затем и от Котена. Единственным, кто молчал, оставался Мясоедов на севере. Первым моим побуждением было немедленно снять оттуда войска и отправить на помощь Вендту. Но сколько они будут идти? И что если союзники организуют нападение и там?

Может, отдать приказ Лихачеву? А вдруг подмога понадобится в другом месте? Господи, вразуми…

— Передайте генералу Вендту, — тихо выдохнул я, — мой приказ держаться до последней крайности!

— Слушаюсь, ваше высочество! — гаркнул усатый казачина и вышел из штабной палатки прочь.