Гроза над Бомарзундом

Глава 2

Со стороны могло показаться, что я спас матроса исключительно из соображений гуманности. В какой-то мере так оно и было. Великий князь Константин и раньше выступал противником телесных наказаний, а мне они и вовсе казались отвратительными. Но дело не только в этом. Как говорил Кузьма Прутков — Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте. А вот какую пользу может принести Воробьев, стало понятно сразу.

Дело в том, что мне нужна пехота. Причем срочно! Хотя, казалось бы, мне как наместнику Великого княжества Финляндского сейчас подчинен целый корпус, но…

Все началось еще весной на смотре одного из батальонов лейб-гвардии Финляндского полка, шефом которого я стал, будучи четырех лет от роду. Мероприятие, в общем и целом, довольно рутинное, должно было пройти гладко, пока ваш покорный слуга не начал задавать вопросы. Каково вооружение, много ли штуцеров, умеют ли солдаты стрелять?

Прибывший ради такого дела командир полка генерал-майор граф Ребиндер несмотря на явное удивление отвечал почтительно и со всей возможной обстоятельностью. Дескать, форма содержится в порядке, ружья начищены, штуцеров положено по шесть штук на роту для застрельщиков, но в данный момент они от греха находятся в цейхгаузе. Стрелять залпом, конечно же, умеют, а вот маршируют так просто загляденье!

Дальше хуже. Я продолжал расспросы, а на лице генерала все больше проступало… нет, не раздражение. Скорее снисходительность. Дескать, вы, ваше императорское высочество, может в кораблях что-то и понимаете, но в сухопутных делах ничегошеньки не смыслите. Посему извольте полюбоваться как хорошо солдаты держат фрунт, а про рассыпной строй нам даже и не напоминайте. Баловство это все! А случись бой, так и пойдем «ломить стеною» как писал классик и любит ваш августейший батюшка, который всегда отмечал финляндцев за отменную выправку!

В общем, с ними каши не сваришь. И даже вооружи я их всех поголовно винтовками, это по большому счету ничего не исправит. Не умеют они по-другому! Потому и пехота нужна своя, и создавать ее нужно практически с нуля. Хотя… кое-что все-таки есть. Мало того, что матросов обучают строю и ружейным приемам не хуже, чем солдат, так еще на каждом корабле (от трехдечного линкора до корвета) имеется своя абордажная команда.

К слову сказать, появились они на русском флоте не от хорошей жизни. В годы наполеоновских войн все полки морских солдат были переведены в пехоту (1-й, 2-й и 3-й морские полки Балтийского флота вошли в состав 25-й пехотной дивизии Русской императорской армии, а 4-й полк Черноморского флота был включён в состав 28-й пехотной дивизии). Окончательно закрыл тему Николай Павлович. В 1833 он самым решительным образом приказал перевести батальоны в Невский, Калужский, Софийский и Либавский пехотные полки. Правда, в память о прошлом повелел именовать их морскими, но спустя тринадцать лет и это, последнее напоминание убрали, окончательно прописав их к пехоте.

А чтобы иметь необходимые силы абордажных партий, придумали набирать их из матросов — номеров расчетов орудий, что в принципе логично. Если уж дошло до ближнего боя, пушкам делать нечего. Состояли эти команды из нескольких партий — стрелковых и собственно абордажных, которые на больших линейных кораблях делились еще и на взводы. Главной задачей первых было поражать неприятеля огнем из ружей, вторых — бой на палубах. Самые меткие стрелки вооружались штуцерами, остальные бьющими картечью мушкетонами. Бойцы ближнего боя из первого, ударного взвода оснащались двумя капсюльными пистолетами, абордажными топорами и тяжелыми тесаками, остальные пиками. Собственно, пистолеты и были их главным оружием.

И если для обычной пехоты генерал-адмирал не такой уж и большой авторитет, то для моряков я практически бог, царь и воинский начальник! А потому мои приказы даже не совсем понятные обязательны к исполнению… Надо только их вооружить получше и хоть немного обучить.

Впервые о чем-то таком, я задумался еще во время поездки в Германию. Но тогда речь о сухопутных сражениях еще не шла. Хотелось просто немного повысить огневую мощь абордажников. Причем самым простым и радикальным способом. Снабдить их по мере возможности револьверами. Ну или хотя бы господ-офицеров и унтеров.

Именно поэтому мы принялись скупать, где только можно короткоствол всех видов, систем и калибров. Но поскольку из имеющихся проблем эта была как бы ни наименьшей, занимались ей без фанатизма. Так что на все хотелки, разумеется, не хватило. Но, по крайней мере, командиры канонерок и их помощники получили личное скорострельное оружие. Еще какое-то количество пошло на награждение особо отличившихся.

Разумеется, одними револьверами войну не выиграть, но… по себе знаю, что на душе становится спокойно, когда пояс оттягивает кобура с кольтом!

Еще одной заботой стали винтовки. Поэтому, еще в декабре пролоббировал размещение заказов на всех отечественных заводах. Предлагал даже вовсе прекратить производство гладкоствольных ружей, с тем чтобы сосредоточится на изготовлении штуцеров или нарезке стволов уже имеющихся. И хотя последнее предложение оказалось для господ генералов слишком радикальным, выпуск винтовок удалось увеличить.

С куда большим воодушевлением было встречено предложение закупить штуцера за границей. Оно и понятно, слово «откат» появилось задолго до «табуреткина». Но тут их превосходительствам пришлось обойтись без меня. Точнее без денег моего ведомства. А вот они, или лучше сказать казна, раскошелились на заказ пятидесяти тысяч штуцеров в Бельгии, Германии и даже Северо-Американских штатах. И их даже изготовили, но стоило начаться войне, в этих, казалось бы нейтральных странах, тут же наложили запрет на все военные поставки. И явно не в нашу пользу.

Что интересно, Долгоруков на меня из-за этого очень обиделся. Хотя я ему прямым текстом говорил, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет! Но…

Несмотря на то, что большая часть вновь изготовленных и переделанных нарезных ружей пошла на перевооружение гвардейских частей, кое-что перепало и флоту. С «непременным условием» дабы их направили в гвардейский флотский экипаж, а так же первую линейную дивизию! Ага, сейчас!

Во флотской берлоге есть только один медведь — великий князь Константин и он решает, кому и что достанется! В общем, все это добро отправилось прямо в Севастополь с четкой и подробной инструкцией, что с ними делать.

Во-первых, создать во всех экипажах стрелковые подразделения, которые вооружить присланными винтовками. Во-вторых, обучать матросов рассыпному строю, для чего привлечь опытных офицеров с Кавказа. В-третьих, учиться, черт возьми, стрелять! Потому что шесть патронов в год это, мягко говоря, недостаточно.

Как это часто бывает при внедрении чего-либо нового, мгновенно нашлись и недовольные. Не смея интриговать против царского сына напрямую, они шептались по углам, что балтийский флот остался без новейшего нарезного оружия. Что великий князь Константин, конечно, герой, но в сухопутных делах совершенно не разбирается. На строевую подготовку забил, отчего матросы с канонерок совершенно потеряли выправку, и теперь все больше походят не на бравых моряков Российского Императорского флота, а каких-то пиратов. Что же касается, оставшегося без штуцеров гвардейского экипажа, так это просто караул! Вот высадятся французы с англичанами, и чем прикажете сражаться? Причем, громче всех роптали люди, ранее кричавшие, что «пуля дура, а штык молодец!» И потому нарезных ружей нам вовсе не надобно…

Но, если честно, я в это время был так занят свалившимися на меня обязанностями, что мне было не до этой мышиной возни. Гундят? Ну и пусть, лишь бы не мешали! Зато потом, когда пришли удивительные известия из Архангельска…

— Ваше императорское высочество, — практически ворвался ко мне Головнин. — Таможня задержала присланный для вас груз библий!

— Что прости? — недоуменно взглянул на секретаря. — Какой груз?

— Насколько я понимаю, Новый завет. — Скорбно вздохнул Александр Васильевич, всем своим видом показывая, что тяжело переносит свое временное отдаление.

— Ты что-нибудь понимаешь? — переглянулся я с Лисянским.

— Никак нет!

— А кто ж такой добрый?

— Капитан второго ранга Шестаков, — пояснил Головнин. — Говоря по чести, мне показалось странным, подобное послание от него, а потому я сразу же поспешил к вам.

— Погоди-погоди, а откуда это священное писание?

— Из Хартфорда, штат Коннектикут…

— Что б меня! И где груз?

— На таможенном складе. Дело в том, что для ввоза религиозной литературы инославными требуется отдельное разрешение Священного синода. Но поскольку груз предназначен для вашего императорского высочества, вскрыть их никто не решился. Экипаж американской шхуны на время расследования отправлен на карантин.

— Ха-ха-ха! — Не выдержал я. — Значит так. Все присланное немедля отправить в Петербург. Американцам заплатить сполна, да еще лично от меня премию! Заслужили…

В общем, очень скоро в моем распоряжении оказалось две тысячи новейших казнозарядных винтовок Шарпса и три сотни револьверов Кольта. Можно было приступать к формированию первой бригады морской пехоты.

Ну а поскольку, ваш покорный слуга намеревался создать нечто вроде ставших знаменитыми в годы Гражданской войны в США снайперских полков Хайрема Бердана, началось все со стрелковых состязаний. Условия были озвучены самые элементарные. На первом этапе требовалось попасть в круглую мишень размером в один фут (или тридцать четыре сантиметра) не менее семи раз из десяти с дистанции в пятьдесят саженей. Казалось бы, куда уж проще?

Прошедшим отбор нижним чинам выдавалась лишняя чарка, поэтому недостатка в желающих не наблюдалось. Вот только с меткостью у многих оказалось все печально. И все же из пятидесяти тысяч матросов Балтфлота нашлось некоторое количество способных поразить мишень. Часть из тех, кто сумел выбить требуемую норму, направили на формирование нового соединения, но сами соревнования на этом не завершились. После двух туров был устроен еще и финал, а победители стали, хоть и ненадолго, знаменитостями. И даже попали в газеты.

Не обошлось и без денежных наград. Поначалу, я хотел установить по червонцу каждому вошедшему в десятку, двадцать рублей за третье, четвертной за второе и тридцать за первое, но приближенным удалось меня отговорить. Дело в том, что для нижних чинов это совершенно дикие деньги, и ничем кроме коллективного запоя, сия победа не закончится. Да что там матросы. Обер-офицеры если не считать квартирных и столовых надбавок получают всего триста рублей в год! В общем, великокняжеский размах пришлось немного умерить. Финалисты получили по рублю, призеры и победители соответственно по три, пять и десять рублей ассигнациями. Ну и памятные значки, конечно же.

Занявшим первые места господам офицерам презентовали кольты с серебряными пластинами на рукоятях — «За отличную стрельбу в присутствии Их Императорских Высочеств». «Их», потому что церемонию награждения пожелала украсить своим появлением моя драгоценная супружница Александра свет Иосифовна. А победителя еще и допустила до ручки. В смысле дала поцеловать…

Ну, баба она и есть баба. Что с нее взять…

Что интересно, призерами за редким исключением оказались не строевые офицеры, а представители Корпуса морской артиллерии. Представьте себе, они и штурмана сейчас нечто вроде будущих парий флота — инженеров. Вроде как командный состав, но в лучшем случае второго сорта. Нет, кончится война, займусь этим оксюмороном. Развели, понимаешь кастовость! Все будут офицерами, все кроме береговых служб с морскими званиями и все с кортиками. Никаких младших помощников судостроителей и, бушприт им в глотку и якорь в клюзы, старших инженер-механиков!

Поскольку будущая бригада станет снайперской, всем отличившимся на соревнованиях молодым офицерам предложены вакансии в заново создаваемой морской пехоте. Полагаю, людям умеющим стрелять, будет легче учить подчиненных. Остальные места заняли засидевшиеся на своих линкорах и фрегатах мичмана и лейтенанты. Со временем думаю перетянуть к себе имеющих настоящий боевой опыт армейцев.

Пока шло формирование первого батальона, собрал будущих командиров и попытался донести до них некоторые соображения по ведению боевых действий в сложившихся условиях, упирая как раз на техническое превосходство флота перед закостеневшей в своей отсталости армией.

— Не люблю громких фраз, господа, но в самом скором времени всем нам предстоит отдать долг перед Родиной. И прошу заметить, что он заключается вовсе не в готовности умереть за нее! Напротив, вы просто обязаны выжить, чтобы выйти победителями в схватке с сильным и опасным врагом.

Нравится нам всем это или нет, но неумолимый прогресс требует от нас постоянного совершенствования в военном деле. Нельзя более полагаться на славу предков и извечный русский авось. Если мы хотим победить, то должны быть лучше нашего противника. Причем во всем! Вы должны научить своих подчиненных метко стрелять, ловко драться, незаметно подбираться к ничего не подозревающим англичанам и французам вплотную и уничтожать их, прежде чем те успеют опомниться.

Да, мы моряки и не привыкли к такому. Но скажу вам больше, армейцы в большинстве своем этого тоже не умеют! И потому не остается ничего иного, как стать первыми.

Времени мало, потому требую от вас немедля приступить к самым напряженным занятиям с личным составом. Особое внимание — освоению вверенного вам новейшего вооружения. Сначала научитесь сами, затем добьетесь того же и от подчиненных. А чистить вам винтовки и револьверы придется часто. Стрельбы приказываю проводить ежедневно. Вопросы?

— Не придет ли оружие в негодность от столь интенсивных занятий?

— Нет. Если будете за ним ухаживать.

— Уж слишком сложные винтовки. Можно ли доверить их нашим нижним чинам?

— Никто не говорил, что будет легко! Могу сказать лишь одно, если кто и годится для этих казнозарядных нарезных скорострелок, то только наши матросы. Да, большинство из них — вчерашние крестьяне. Но при этом, не думаю, что кто-то станет спорить с тем, что они в целом более развиты и привычны к технике, чем солдаты армейских полков.

В общем, процесс пошел. К слову сказать, именно сюда я и сплавил Воробьева. Ну а что. Стрелять умеет, драться тоже и вообще парень геройский, а если опять набедокурит… ну так я ему не мама! Исправляющий должность командира батальона капитан-лейтенант Иван Лихачев, наверное, удивился такому вниманию с моей стороны к простому матросу, а я, если честно, через минуту совершенно забыл о его существовании.

Меня куда больше заботили средства усиления для морпехов. Сначала думал придать вновь созданной бригаде батарею поставленных на колесные станки картечниц, потом вспомнил о ракетах Конгрева-Константинова, затем… явился гонец с приказом императора срочно явиться пред светлы очи.

Пришлось все бросать и ехать в Петергоф. Напряженно размышляя что от меня потребуют на сей раз, а заодно что под это дело можно выпросить.

Первое, что ощутил, войдя в царский кабинет, это некоторую холодность во взгляде Николай Павловича и старательно скрываемое, но очевидное довольство присутствующих сановников — Нессельроде, Долгорукова. Разве что шеф жандармов граф Орлов оставался привычно выдержан и наблюдал за всем с некоторой долей отстраненного любопытства.

Впрочем, начало разговора выдалось вполне благожелательным.

— Проходи, «победитель англичан».

— До победы еще далеко, ваше величество. — Как можно почтительней отвечал я. — Но мы делаем все возможное.

— И что же? Не желаешь поделиться?

— Отчего же. Как говорится, одна голова хорошо, две лучше, а четыре с половиной совсем хорошо.

— Все шутишь? — нахмурился царь.

— А что мне остается? Ваше величество поставили передо мной практически неразрешимую задачу.

— Что ты имеешь в виду?

— То что, несмотря на нанесенные ему потери, противник по-прежнему обладает превосходством на море. Но, кроме этого, по самым скромным подсчетам, у него имеется никак не менее десяти тысяч штыков десанта и осадная артиллерия, на голову превосходящая все, что есть в распоряжении коменданта крепости Бомарзунд полковника Бодиско.

— Погодите, — встрепенулся князь Долгоруков. — Но разве мины не могут предотвратить высадку союзников на Аландские острова?

— К сожалению нет.

— Но почему?

— Как говорят на востоке, на это есть сорок причин. Во-первых, их там нет.

— Как это возможно⁈

— Главным образом, потому что количество ресурсов ограничено. Все что удалось изготовить потрачено на подступах к Кронштадту и… еще некоторых местах. На Бомарзунд просто не хватило!

— Почему ты не говорил об этом раньше?

— Разве? Кажется, я неоднократно докладывал вашему величеству, что крепость слаба, не достроена, и по большому счету не так уж важна! Судьба этой войны решится совсем в другом месте и…

— А я тебе сказал, — оборвал мой спич император, — что о Севастополе и Крыме есть, кому позаботиться! Твоя же задача защищать Финляндию!

— Я делаю что могу…

— Как же, наслышан! В детстве в солдатики не наигрался? На кой черт тебе морская пехота, если в твоем распоряжении имеется настоящая⁈ Жалуешься на нехватку ресурсов, а сам потратил черт знает сколько денег на дорогущие винтовки из Америки…

— За эти деньги можно было целую дивизию штуцерами вооружить, — поддакнул Долгоруков.

— Ни на что не намекаю, любезнейший Василий Андреевич, но я эти ружья не только закупил, но и получил! Что же касается их дороговизны, то смею заверить, они стоят этих денег!

— Это почему же? — заинтересовался Николай.

— Потому, что конструкция позволяет делать десять прицельных выстрелов в минуту, при дальности не менее восьмисот шагов. Вооруженный ими батальон при благоприятных условиях будет стоить полка!

— Может передать эти винтовки для испытаний в лейб-гвардии стрелковый батальон?

— Только через мой труп!

— Не зарывайся!

— Ваше величество, назначая меня генерал-губернатором и главнокомандующим в Финляндии, вы дали мне полную свободу действий. Так дайте же и возможность воспользоваться ею!

— Хорошо. Кого ты вооружишь этими чудо-ружьями?

— Сформирую из абордажников бригаду морской пехоты…

— И тем самым ты ослабишь флотские экипажи. Как собираешься теперь выводить корабли в бой?

— Сказать по правде, ваше величество, устраивать генеральное сражение нашей парусной эскадры с вражеской паровой в мои планы не входит.

— Как же ты защитишь Бомарзунд?

— Силами винтовой флотилии канонерок, пароходофрегатами и новыми корветами. Драться предстоит в шхерах и узостях проливов меж Аландских островов. Там все равно большие суда не пройдут. А для блокшивов и стояния в гаванях Кронштадта и Свеаборга матросов у нас достаточно.

— Выходит, ты решил одолеть десять тысяч британцев и французов с парой батальонов морских солдат? Да тебе сказки рассказывать, господин генерал-адмирал, а не войсками командовать…

— Этот сводный отряд должен стать ударной силой. Подкреплять его призваны полки 22 пехотной дивизии.

— Положим что так. Но против экспедиционного корпуса союзников этого недостаточно. Быть может сформировать еще несколько батальонов из рекрутов и ополченцев?

— Сформировать-то можно, но когда они станут готовы к настоящему сражению? Боюсь, придется обойтись наличными силами. Разве что привлечь некоторое количество местных добровольцев. Вроде тех, что отличились в Гамле-Карлебю.

— Отличная мысль. Что еще?

— Мне право неудобно, но нельзя ли заменить командира первой бригады полковника Чекмарева Дмитрия Ивановича? Он заслуженный воин, но ему уже 76 лет. Можно подыскать должность и поспокойнее, чем вести своих солдат в бой посреди скал, лесов и моря.

— Тут ты, пожалуй, прав. — Нахмурился Николай, искоса посмотрев на молча сидящего поодаль военного министра.

— Подыщем, — кивнул министр.

— Как будешь доставлять подкрепления на Аланды? — снова повернулся ко мне царь.

— Небольшими партиями. Передислоцирую поближе все наши пароходы. Будем постоянно тревожить союзников. Днем фрегатами, ночью шестовыми минами, а заодно перебрасывать понемногу войска и припасы. Другого выхода нет.

— Думаешь, получится?

— Не знаю, — честно признался я. — Но попробовать стоит. Наши моряки воодушевлены прежними успехами и рвутся в бой. Раненые бегут из госпиталей, чтобы вернуться на свои корабли.

— Кстати, а что там с героем Красной Горки — лейтенантом Вальрондом? — демонстрируя отличную память спросил у меня царь.

— Профессор Пирогов сотворил настоящее чудо. Состояние раненого улучшается, он под присмотром врачей потихоньку идет на поправку.

— Я подписал твое прошение о награждении всех участников битвы. Но этот беспримерный подвиг требует отдельного решения. Считаю, что городской дом в Стрельне будет подходящим знаком монаршего благоволения.

— Это очень щедро, ваше величество. Тем более, как я слышал, он намерен просить руки одной благородной девицы.

— Тогда пусть это будет ему и свадебный подарок от меня. — усмехнулся император, после чего размашисто перекрестил меня.

— С Богом, сын! На тебя вся Россия смотрит.

Я уже собирался возвращаться к себе, когда меня остановил граф Орлов, с сыном которого Костю связывала настоящая дружба. Пару месяцев назад, Николай был тяжело ранен при осаде Силистрии и все мы опасались за его жизнь.

— Ваше императорское высочество, — поклонился шеф жандармов. — Позвольте…

— Полно, Алексей Федорович. К чему эти церемонии?

— Порядок прежде всего.

— И это правильно. Но мы все же не чужие люди. Как там Николя?

— Благодарю, уже лучше.

— Передай ему, мои наилучшие пожелания.

— Вы очень добры, Константин Николаевич. И неосторожны.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего такого. Просто не стоит предлагать назначения через голову военного министра и упоминать об отсутствии мин при Нессельроде.

— Ты думаешь?

— К сожалению, знаю.

— Довольно странно слышать это от шефа жандармов…

— Это вам сказал друг, а не жандарм!