Гроза над Бомарзундом

Глава 12

Вот и наступил момент истины. Враг рядом, эскадра за мной, а впереди я на белом коне! Нет, лошади у вашего покорного слуги, конечно же, нет, но обычай щегольски одеваться перед сражением у моряков имеется. Чистое белье, в тщетной надежде не занести грязь в рану при ранении. Новенький с иголочки мундир со всеми регалиями. Единственное отступление от формы –внушительных размеров кольт в кобуре, вместо полагающегося в таких случаях палаша. Ну не люблю я холодное оружие! Впрочем, все это не более чем попытка снять мандраж перед боем…

— Сколько тут проходов к Або? — спросил я, всматриваясь в карту, принесенную Лисянским.

— Три, ваше императорское высочество. Северный…

— Один! — довольно бесцеремонно прервал его Ихалайнен.

— Что?

— Северным могут ходить только рыбачьи лодки. К тому же там недавно построили мост. Тоже касается южного пролива между Большой землей и Хирвенсало. По-настоящему судоходен только главный фарватер вдоль южного берега острова Рунсало мимо Стуро Бокхольм. Там англичане и прошли.

— Значит, они в мышеловке?

— Да. Только это очень большая мышь. Такую может поймать не каждая кошка…

— Крыса?

— Так!

— Какова глубина.

— Мы можем пройти. Они тоже.

— А корветы?

— Если будет хороший лоцман. Но там тесно…

— Значит так, — повернулся я к Лисянскому. — Просигнальте Истомину, чтобы он перекрыл все проходы. «Олафу» и «Бульдогу» следовать за нами! И приготовиться к бою!

К слову сказать, последнее указание совсем не требовалось. Баженов с Небольсиным свое дело знали. Пока матросы из боцманской команды наскоро окатывали палубу морской водой, канониры заняли места у пушек и карронад. Всего их у нас двенадцать. Не густо для предстоящего сражения, зато все 68-фунтовые. Плюс две картечницы, названные в честь вашего покорного слуги.

— Черт! — выругался вполголоса. — Надо было устроить боевые марсы и расположить там эти скорострельные хреновины! На нынешних дистанциях боя они были бы вполне уместны…

— Что, простите? — навострил уши Лисянский.

— Ничего особенного, — пробурчал я в ответ. — Просто ваш генерал-адмирал опять все забыл…

Отдельно выстроились два взвода взятых мною на борт морпехов. Рядовые стрелки с шарпсами, штурмовики-абордажники с однозарядными капсюльными пистолетами, тесаками и топорами. Все как полагается. Командовавшие ими унтеры и офицеры с палашами и револьверами. Может, убрать их от греха под палубу?

Пока я так размышлял, мы, громко хлюпая плицами колес, втянулись в пролив. Теперь с более близкого расстояния стали ясно видны следы разыгравшейся здесь трагедии. Вон там, судя по всему, стояла батарея. Потом ее накрыли залпами, и теперь о защитниках напоминает лишь торчащий к небу ствол разбитой пушки.

Противник показался неожиданно. Стоило нам поравняться с островком под названием Стуро Бокхольм, как перед нами на дистанции меньше пяти кабельтовых возник арьергард «Летучего отряда» адмирала Пламриджа. В смысле идущие концевыми «Драйвер» и «Валчер». Что же касается остальных английских кораблей, то, судя по доносящейся канонаде, они сейчас веселились на рейде Або.

Надо сказать, сэры нас ждали и встретили салютом. К счастью, на шлюпе, впрочем, как и на стоящем за ним фрегате, имелось всего шесть пушек, из которых по нам могли стрелять только две 42-фунтовки. С другой стороны, наша огневая мощь тоже оставляла желать лучшего, поскольку главный калибр «Рюрика» находился на артиллерийской палубе и наводиться мог только поворотом корпуса. Зато карронады на верхней палубе по моему приказу установили на поворотных платформах и даже прорубили для них дополнительные порты в фальшбортах. В общем, мы тоже могли стрелять из двух, хоть и по очереди.

Как по мне, ситуация довольно глупая. Узкий пролив, в котором особо не поманеврируешь, и минимум участвующих в перестрелке орудий. К тому же для нас бой начался не слишком удачно. И если выпущенные первым залпом ядра едва оцарапали нам планширь, то второй начисто снес фок-мачту. Та со всего маха рухнула на палубу, заставив разбежаться всех, включая орудийную прислугу погонных пушек. Наша же стрельба, мягко говоря, оставляла желать лучшего.

Но как бы то ни было, мы двигались вперед, тесня британцев, и скоро миновали Бокхольм.

— Повернуться бортом! — отрывисто приказал я, заметив, что за ним имеется достаточное пространство для маневра.

— Но мы не знаем, какова здесь глубина! — попытался протестовать Баженов.

— Мо-ожно! — протянул прекрасно понявший меня Ихалайнен и крутанул штурвал.

Повинуясь ему, «Рюрик» начал разворачиваться, и скоро в корму английского шлюпа целились четыре пушки гон-дека и две карронады с верхней палубы, расчеты которых успели вернуться, подгоняемые бранью офицеров и зуботычинами унтеров.

— Стоп-машина! — заорал я, когда маневр завершился, и тут же добавил на выдохе. — Пли!

Теория больших чисел не подвела. Одна из выпущенных нами бомб разворотила корму шлюпа, после чего оба их орудия замолчали, и капитан Кокрейн поспешил выйти из пролива, чтобы присоединиться к главным силам.

— Так-то лучше! — нервно усмехнулся, вытирая пот с разгоряченного, несмотря на свежую погоду, лба. — Посигнальте на «Олаф», пусть встанет рядом и ждет, пока Пламридж не пойдет на прорыв. «Бульдогу» оставаться за островком и действовать по обстановке. Он пока останется в резерве. Троим тут особо не развернуться…

— Вы думаете, британский адмирал решится?

— Если не хочет, чтобы его расстреляли прошедшие мелководными каналами канонерки, то непременно!

— Но ведь у нас нет канонерок…

— Да. Только вот он об этом не знает!

Ситуация на первый взгляд сложилась патовая. Кто бы ни пошел сейчас по узкому проходу, на выходе его бы встретили бортовые залпы как минимум трех фрегатов. Но мы, в отличие от англичан, могли ждать. Ибо это наш порт!

— Там с берега сигналят! — отвлек нас от обсуждения планов впередсмотрящий.

— Кого там еще черт принес? — нахмурился Баженов, взявшись за подзорную трубу.

— Кажись наши! — снова подал голос матрос.

— В самом деле, наши, — кивнул командир, разглядев форму сигналивших.

— Спустить шлюпку! — приказал я. — Надо же выяснить, что случилось?

Прошло примерно четверть часа, пока наша гичка сходила туда и назад, вернувшись с немного потрепанным офицером и сопровождавшим его матросом.

— Позвольте рекомендоваться, ваше императорское высочество! — поспешил представиться он. — Мичман Алымов, командир гребной канонерки №11.

— И где же ваш корабль? — иронически приподнял бровь Лисянский.

— Затоплена в узостях северного пролива вместе с тремя другими. Снятые с них орудия были установлены на временной батарее, которой я имел честь командовать.

— Понятно! — кивнул я. — Доложи обстановку!

Рассказ офицера не занял много времени. Орудия разбиты, подчиненные большей частью убиты или ранены. В строю осталось не более десятка человек.

— Боеспособные канонерские лодки еще остались?

— В бою погибли две. Стало быть, имеется еще восемь. Да только не сладить им с фрегатами. Вот если…

— Что?

— Осмелюсь предложить вашему высочеству обстрелять противника на внутреннем рейде через остров Хирвенсало.

— Это как?

— Остров хоть и большой, но невысок. На пределе дальности перекидным огнем должны достать.

— А как корректировать?

— Если позволите, я залезу на дерево и буду передавать. Среди моих людей есть сигнальщик.

— Прожектер! — не слишком громко, но так, чтобы все слышали, хмыкнул Баженов.

— Никак нет! — вспыхнул мичман, после чего убежденно добавил. — Должно получиться!

— Должно, но не обязано, — поразмыслив, отозвался я. — Но попробовать в любом случае стоит. Действуй, мичман!

— Есть!

— Учти, стрелять будем по очереди. Сначала «Рюрик», потом «Олаф». На нем двухпудовые бомбические пушки. Должны добить. Главное, чтобы городу от нашей стрельбы не перепало.

Как говорили наши предки, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Пока Алымов вернулся на берег, пока нашел себе наблюдательный пункт, пока сигнальщик передал о готовности….

Англичане к тому времени притихли, очевидно, прикидывая, что делать в сложившейся ситуации. Даже город громить перестали, видимо, решив приберечь боеприпасы для нас. Мы же, как только закончили приготовления, принялись за дело. Первые выстрелы, как и следовало ожидать, пришлись «в молоко».

Однако даже они заставили Пламриджа нервничать. Когда же поднятые падением бомб всплески стали все ближе подбираться к его кораблям, он решился действовать. Тем временем случилось и первое попадание.

— «Волчару» подбили! — радостно закричал разбиравший сигнал матрос, переиначив по российскому обыкновению имя английского фрегата.

— Ура! — дружно закричали артиллеристы и с удвоенной энергией принялись за дело.

Уже потом мы узнали, что к нашему обстрелу присоединились уцелевшие канонерки. Выходя на непродолжительное время из-за острова, они давали залп, после чего спешно возвращались, чтобы перезарядиться. И хотя большого толку от их пальбы не было, англичане все больше убеждались, что оставаться на рейде Або смерти подобно.

Наконец, британский адмирал отдал приказ, и обильно задымивший трубой «Леопард» решительно двинулся по проходу. Наши артиллеристы тут же бросили перекидную стрельбу, сосредоточив огонь на противнике, которого могли наблюдать своими глазами.

Главная часть работы досталась вставшему в проходе 18-пушечному «Олафу». К сожалению, большинство его орудий были 32-фунтовыми, но попавшему под анфиладный огонь флагману Пламриджа хватало и этого. Тем более, что отвечать он мог только из пары погонных пушек. И все же англичане упорно лезли вперед. В какой-то момент мне даже показалось, что они хотят таранить наш старый фрегат, но стоило «Леопарду» выйти из узости, как он попробовал развернуться, чтобы обрушить на врага всю мощь своих восьмидюймовок. Но тут их поджидал сюрприз в виде моего «Рюрика».

Шесть орудий в бортовом залпе не бог весть какая мощь, но все они 68-фунтовые, да еще и выпущенные в упор. В джентельменской схватке один на один английский фрегат был сильнее любого из нас, но против двоих он уже не играл. Да еще наши бортовые залпы против его куцего носового. Так что по итогу мы крыли его как бык овцу! И самое главное — попадали. Раз за разом! Заставляя крепкий корпус британского хищника вздрагивать от тяжелых разящих ударов.

Тем не менее, бой получился тяжелым. Расстреливаемый с двух сторон враг упорно двигался вперед, решив, очевидно, подороже продать свою жизнь. Еще через несколько заполненных бесконечным грохотом и басовитым рявканьем пушек минут мы оказались так близко, что можно было забрасывать врага гранатами, если бы они у нас были.

Дело шло к абордажу, а потому после очередного залпа палубу «Леопарда» заполнили морские пехотинцы. Казалось, еще немного, и на нас хлынет волна в красных мундирах. Но тут загрохотали картечницы, буквально выкашивая вражеских солдат. Затем прицельную стрельбу открыли наши абордажники с шарпсами, и когда корабли, наконец, сошлись, атаковать нас было просто некому. Так что верхняя палуба англичанина оказалась мгновенно захваченной. И только на шкафуте несколько офицеров все еще пытались отстреливаться.

— Гивап! — как ему казалось, по-английски [1] орал размахивавший абордажным палашом Терентьев.

Ответным выстрелом ему сорвало эполет, но расходившийся мичман этого даже не заметил, продолжая лезть вперед и даже пытаясь кого-то рубануть, начисто позабыв о кольте в левой руке. Наконец, даже самым упертым стало понятно, что сегодня точно не их день и уцелевшие начали бросать оружие.

— Назовите имя нашего победителя! — мрачно попросил седой офицер, зажимая раненое предплечье.

— Я — великий князь Константин! Вы сдаетесь?

— Да, милорд! — ответил мне тот и с достоинством протянул свою шпагу.

— Где Пламридж? И кто вы такой?

— Джордж Гиффрад, к вашим услугам, сэр. А это был мой адмирал…

С этими словами он указал на лежавшего тут же человека в залитом кровью мундире.

— Он погиб?

— Точно. И да смилуется Господь над его грешной душой!

— Что ж, — замерев на минуту, я отдал честь поверженному противнику, — Вы храбро сражались, но теперь прикажите своим людям сложить оружие…

В этот момент один из стоявших до сих пор смирно офицеров выхватил из-за пазухи маленький пистолет и попытался выстрелить в меня. Все произошло так быстро, что почти никто не успел среагировать. Только один из матросов молнией кинулся вперед и, оттолкнув меня в сторону, спас от неминуемой смерти. Выпущенная в то же мгновение пуля лишь оцарапала мне руку, а моему спасителю бок.

— Черт бы вас подрал, мистер Прайст! — заорал на своего подчинённого Гиффард. — Мы же сдались! Как вы могли решиться на эту низость, неужели у вас нет чести?

— Этот человек опасен для Британии, — выкрикнул скрученный матросами офицер. — Он один причина всех наших бед…

— Вот мудила! — искренне возмутился я, посмотрев на порченный его выстрелом рукав.

— Ваше императорское высочество, приношу вам свои искренние извинения. Первый лейтенант Прайст был флаг-офицером покойного адмирала, но это никак не извиняет его. Он повел себя низко и недостоин носить английский мундир…

— Предлагаете его для начала раздеть? — с каким-то бесшабашным весельем посмотрел я на командира «Леопарда».

— Э… для начала?

— В смысле, перед повешеньем! Да не волнуйтесь вы так. Мы не станем отыгрываться на всех из-за одного негодяя. Но только при том условии, что все немедленно сложат оружие.

— Конечно, сэр, я все сделаю…

— Эй, ребята, вздерните этого недоумка, да повыше! — повернулся я к матросам. — Пусть все видят, что бывает с такими уродами.

Не знаю почему, но моряки с готовностью выполнили этот не самый гуманный приказ. Возможно, их тоже возмутило коварство англичанина, а быть может, они меня и впрямь любили. Так что не прошло и пары минут, как Прайст, или как его там, повис на рее, судорожно дергая ногами.

— Спасибо, братец, — вспомнил я, наконец, о своем спасителе, встретившись с ним лицом к лицу… — Воробьев, ты что ли?

— Так точно, ваше императорское высочество! — вымучено улыбнулся тот.

— Ты что, ранен?

— Зацепило маненько!

— Доктора! — закричал что было сил.

— Сейчас все устроим, — поспешил успокоить меня Лисянский, после чего тихонько, чтобы никто не слышал, спросил. — Как вы здесь оказались?

— Если честно, не помню. Как-то все завертелось… только что вроде стоял на шкафуте «Рюрика», а тут бац и уже здесь. А ты?

— Вас искал, — ухмыльнулся тот, увлекая меня назад. — А раз нашел, давайте все-таки вернемся к себе.

— Что там с боем? — спохватился я. — Как наши?

— Мы победили! Наверное…

Между тем, события развивались не так уж и хорошо. Шедший вслед за своим флагманом «Один», как только тот свернул, бросился вперед и скоро оказался рядом с «Олафом». Два корабля, названные в честь скандинавов, языческого бога и христианского святого, принялись обмениваться залпами, стараясь нанести друг другу как можно большие разрушения. И у того, и у другого большинство орудий было 32-фунтовыми, но на таком расстоянии это не имело значения.

Дело решил подоспевший «Бульдог» капитан-лейтенанта Клокачева, который, выйдя из-за островка, всадил одну за другой две тяжелые 68-фунтовые бомбы в борт противника. Одна из них разорвалась прямо в крюйт-камере английского корабля, после чего тот взлетел на воздух.

Досталось, впрочем, и русским. Горящие обломки буквально засыпали «Олаф», вызвав на нем пожар. Досталось и «Рюрику» с «Леопардом». Но поскольку нам не хотелось терять с таким трудом добытый трофей, мы бросились тушить его и пусть и не без труда, но преуспели.

Тем временем, капитан «Меджисины» Томас Фишер буквально ринулся в образовавшийся проход и все-таки прорвался мимо острова Стуро Бокхольм на чистую воду. Занятый тушением пожара «Олаф» не смог ему помешать, а «Бульдог» предпочел благоразумно отступить. Почуяв запах свободы, «Волшебница» — именно так переводилось на русский ее красивое имя — продолжила свой бег, но лишь для того, чтобы, вырвавшись в залив, оказаться в окружении русских корветов. Сообразив, что одному против шести не выстоять, Фишер предпочел спустить флаг.

Хитрее всех поступил командир «Валчера». Поскольку его фрегат получил повреждение, он предпочел спустить шлюпки и высадиться на остров Хирвенсало, а корабль сжечь. После чего с чистой совестью вручил свою шпагу подошедшему к берегу командиру дивизиона гребных канонерок капитану первого ранга Акулову.

Что же касается «Драйвера»… видимо, не зря его капитан носил фамилию Кокрейн. Достойный сын старого наемника первым сообразил, что дело может кончиться плохо и решил уйти, не прощаясь. Но не главным фарватером, а Южным, в судоходности которого не были уверены даже местные. То и дело цепляясь днищем за камни, он все-таки сумел затеряться в прибрежных островках и избежать плена. Но об этом мы все узнали много позже…

— Ваше императорское высочество, я поздравляю вас с очередной блистательной победой! — не скрывая своего восторга и торжества, произнес мой адъютант.

— Смотри, Платон Юрьевич, перехвалишь…

— Никоим образом, Константин Николаевич! Фрегаты под вашим командованием уступали британцам не только числом вымпелов, но и калибром орудий. Но мы все же вышли победителями.

— Пустое, брат. Просвещенные мореплаватели все одно скажут, что мы были вдевятером против пятерых.

— Да как же так? Ведь корветы не принимали участия в решительном бою.

— Никому в Европе это неинтересно… Ну ладно, ладно! — засмеялся я, видя ошарашенное выражение его лица. — Спора нет, порвали супостата аки Барбос шапку! Виктория безусловная, а что до соотношения сил, кто ж островитянам виноват, что они опять подставились? Сами себе злобные Буратины! [2]

— Что, простите?

— Не бери в голову, это я от усталости заговариваюсь.

— После такого дела и отдохнуть не грех.

— Как бы не так. Теперь вот ломай голову, как трофеи чинить, да куда пленных девать. Хотя, кажется, придумал. Отправить в Або, пусть чинят то, что разрушили.

— Константин Николаевич, — помялся адъютант. — Не надо бы этого делать!

— Это еще почему?

— Город сильно пострадал, и местные обыватели доведены до крайности. Если увидят пленных, им несдобровать!

— Так и поделом! В другой раз не станут разбойничать.

— Ваше императорское высочество!

— Ладно, уговорил. Пусть посидят под караулом, пока страсти не улягутся. А потом придумаем, что с ними делать. В конце концов, без финнов все одно не обойтись. Нам их даже разместить негде, не говоря уж о кормежке.

Спустя три часа на входе в заливе Эрстан появились передовые корабли нашей эскадры. И первым делом после того, как флот начал втягиваться на внутренний рейд, я приказал начать оборудовать батареи в горловине пролива между Рунсала и Хирвенсала. Мы слишком близко подобрались к логову врага, чтобы благодушествовать и почивать на победных лаврах. В заботах и распоряжениях провел весь остаток дня и только к вечеру принялся за устроенный на скорую руку местным начальством праздничный ужин, как ко мне подошел непривычно бледный Лисянский.

— Ваше высочество, англичане!

— Много?

— Боюсь, что вся эскадра Нейпира…

— Быстро они!

[1] Giveup — сдавайтесь (англ.)

[2] Сказка Карло Коллоди «Приключение Пиноккио» впервые опубликована в 1881 году.