Гроза над Бомарзундом

Глава 15

Как и следовало ожидать, Нейпир не стал ждать ночных сюрпризов и поспешил увести свои корабли подальше от Або. Интересно, удивился бы он, если узнал, что ни на какие атаки мы в ближайшее время способны не были? Спешный переход и последовавшее за ним сражение вымотали экипажи наших маленьких канонерок. Так что снимать пушки и ставить минные шесты сил просто не оставалось.

Но может оно и к лучшему. Есть время подготовиться. В первую очередь нужно решить, что делать с наиболее пострадавшими в бою кораблями. Больше всех досталось, конечно же, «Выборгу». 130 пушек «Дюка Веллингтона» превратили левый борт первого российского винтового линейного корабля в решето. В первый момент я просто поразился даже не масштабу разрушений, а тому, что он вообще сохранял плавучесть. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что все не так уж плохо. Подводная часть практически не пострадала. Машина, в общем, тоже сохранила работоспособность, хотя из-за разбитой трубы упала тяга.

— Значит так, — приказал я, взвесив все «про и контра», — «Выборг» поставить за островом Стуро Бокгольм целым бортом к проливу. Пусть защищает вход во внутреннюю гавань. Пушки с поврежденной стороны снять и использовать для устройства береговых батарей!

«Константин» пострадал гораздо меньше, а потому первым отправился на ремонт. Более быстроходный, чем его собрат, корабль мог пригодиться нам в операциях против вражеского флота. Компанию ему составил мой «Рюрик». Надеюсь, построенный на здешних вервях фрегат смогут починить достаточно быстро. Большего, как мне сказали, местные корабелы не потянут. Так что «Олаф» придется восстанавливать силами экипажа, а когда дойдут руки до трофейного «Леопарда», знает лишь Господь. Ладно, потом разберемся, что они могут, а что нет…

Что же касается «Иезекииля», с ним все! «Ветхозаветный пророк» свое отплавал. Оно бы и нестрашно, поскольку с самого начала подразумевалось, что защита рейда Або станет для него последней боевой задачей. Если бы не большие потери. Из шестисот человек экипажа почти двести убитых или тяжело раненых, включая командира ­– капитана 1 ранга Бровцына. Легкораненых, считай, столько же, но они по большей части изъявили желание остаться в строю. В общем, корабль будем разбирать. Пушки на береговые батареи, дерево на строительство укреплений и жилья.

С последним, к слову, все плохо. Покойный адмирал Пламридж, чтоб ему ни дна, ни покрышки, постарался. Добрая половина города разрушена. По большей части, конечно, порт и склады, но досталось и домам простых обывателей. Из-за этого финны до крайности злы на англичан и даже пытались расправиться с пленными. Пришлось сосредоточить их всех на острове Хирвенсало и усилить охрану.

По этой же причине тело покойного адмирала поспешили как можно скорее отправить к его соотечественникам. Желающий, к слову, нашелся довольно быстро. Дальний родственник Ихалайнена местный судовладелец — Мика Торвелайнен. Воспользовавшись данным ему охранным письмом, он плотно забил трюмы собственной шхуны товаром, дожидавшимся отправки в Швецию, положил сверху гроб, покрытый флагом Великобритании, и отбыл прочь.

— Довезет? — вопросительно посмотрел я на Анти.

— Конечно, — протяжно отвечал мне лоцман. — Вы ведь заплатили ему хорошие деньги!

— А еще больше он заработает на доставке…

— Да, — расплылся в хитрой улыбке финн.

Теперь к хорошему. Нашими трофеями стали два английских фрегата. И если «Леопард» нуждается в серьезном ремонте, то «Меджисина» или «Волшебница» практически невредима. Как говорится, грех этим не воспользоваться. Основу экипажа составят уцелевшие с «Иезекииля». Машинную команду перекинем с «Выборга». Командиром станет достойно себя показавший в бою с британцами командир Абосского дивизиона гребных канонерок капитан 1 ранга Акулов, и вуаля. Вот вам новый корабль. Некоторое время, конечно, потребуется, чтобы личный состав овладел непривычной матчастью, но за пару недель справятся.

Название вот только не очень. Простые матросы язык сломают, пока выговорят. Господа офицеры будут произносить с французским проносом, который меня и без того бесит. Перевод тоже какой-то не воинственный. Хотя… решено. Новый фрегат будет именоваться «Чародейкой»!

К слову, это еще не все. Хотя «Валчер» сгорел вполне качественно и восстановлению не подлежал, машина и котлы пострадали не так уж сильно и после небольшого ремонта вполне могут быть пущены в дело. Я, грешным делом, даже вспомнил историю «Мерримака», перестроенного в «Вирджинию», но потом в голове всплыло, что американский фрегат был винтовым. Жаль…

Всего для защиты Або возводится восемь батарей. Поскольку со строительным материалами туго, капониры будут устроены из деревянных срубов, забитых землей и камнями. Серьезного обстрела такая конструкция не выдержит, особенно если вражеский корабль подойдет достаточно близко. Чтобы этого не случилось, перед позициями, а так же на других опасных направлениях поставим мины. Правда, по большей части конструкции Нобеля. Но среди них то там, то сям будут установлены более мощные «Якоби», так что если кто-то из союзников всерьез поверит в свою неуязвимость, его ждет сюрприз.

Но все это случилось позже, а первой и самой главной задачей после окончания боя стало составление реляции. Доклад государю, даже если он твой отец — дело серьезное, в котором надобно соблюсти баланс. С одной стороны, надо похвалить подчиненных, дескать, каких орлов воспитало ваше царствование! С другой, не забыть воздать хвалу Господу. Потому что время такое, да и как бы мы справились без его заступничества, по совести говоря, даже не представляю. Ну и с третьей… не перехвалить себя! А то уж и так слишком многие волком смотрят.

К тому же Николай Павлович хоть и ценит в русских офицерах безудержную храбрость, но вот от собственного сына и по совместительству генерал-адмирала ждет все же несколько иного. А я, многогрешный, ухитрился и в бой на флагмане ввязаться, и в абордаже поучаствовать, а потом еще канонерки на рейд вывести и устроить артиллерийскую дуэль с линкором. В общем, веселился, как мог!

И самое главное, мое донесение должно прийти первым, чтобы «доброхоты» при дворе не успели нашептать царю-батюшке лишнего. Потом, понятное дело, все равно узнает, но первое впечатление все равно останется правильным. Поэтому пришлось усадить измученного ничуть не меньше меня Лисянского скрипеть пером. А вашему покорному слуге диктовать, старательно избегая слишком уж сильных выражений.

Зато присланные Трубниковым журналисты ничем себя не стесняли, и вскоре читатели по всей России узнали об очередном одолении супостатов. Газеты пестрели броскими заголовками: «Русские перехитрили союзников и сумели прорваться в Або! Пиратствовавший несколько месяцев у берегов российской Финляндии „Летучий отряд“ Роял Неви уничтожен в бою! Адмирал Пламридж убит! Атака британской винтовой эскадры не привела к разгрому русского экспедиционного отряда! Британцы вынуждены были отступить!» Ну и так далее… Понятно, что и число подорванных английских кораблей выросло в два раза, захваченных в три, а количество пленных увеличилось до совсем уж неприличных размеров.

На этом фоне сообщение о сражении, отосланное к нейтральным шведам, выглядело просто образцом объективности. Можно сказать, ограничились сводкой: потери в кораблях и живой силе. Захваченные трофеи и пленные. Но даже эта скупая статистика вкупе с рассказами доставившего письмо Торвелайнена произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Странное дело, но неоднократно битые русскими в прошлом шведы чрезвычайно обрадовались неприятностям союзников. И если прежде среди них хватало сторонников реванша, то теперь они поспешили умерить свой пыл и с нетерпением ждали развития событий. И они не заставили себя ждать…

Хотя англо-французская эскадра продолжала сохранять превосходство над Балтийским флотом русских в линейных силах (в особенности паровых), то с легкими ситуация стала обратной. От «Летучего отряда» покойного Пламриджа остался только изрядно поврежденный «Драйвер». Плюс два колесных шлюпа: «Горгона», «Хекла», маломощный «Лайтинг», которого даже в шлюпы не записать, ну и два последних фрегата: колесный «Драгон» и винтовой «Аррогант». Французы могли похвастаться четырьмя шлюпами и двумя фрегатами, причем и те и другие были винтовыми, но на этом все.

Русские же сосредоточили в Або два первоклассных винтовых фрегата и шестерку колесных (считая с находящимся в ремонте «Рюриком» и трофейной «Чародейкой»). Плюс трофейный шлюп и почти три десятка канонерок, противостоять которым в местных узостях и на мелководье союзникам просто нечем. Но самое главное, в открытое море вырвались шесть новейших корветов. И теперь англо-французская эскадра сама оказались в блокаде.

В жизни каждого человека случаются взлеты и падения, причем, когда происходят последние, может казаться, что все кончено и если не жизни, то уж карьере точно пришел конец. Во всяком случае, Павел Истомин от своей судьбы после злосчастной истории с «Наварином» ничего иного не ждал. Дальше суд, отставка или в лучшем случае перевод в какую-нибудь Тмутаракань и забвение.

Благожелательное вмешательство великого князя не просто спасло его, но и поразило молодого офицера до глубины души. Доподлинно зная, что никто из родни за него не хлопотал, да и не было в их семье подобных связей, он готовился к худшему. Как вдруг тучи над головой начали развеиваться, и Павел получил не просто новое назначение, но и возможность отличиться. И за всем этим стоял он ­– генерал-адмирал Константин Николаевич.

А теперь под его командой новейший корвет, отборная команда и безудержное желание отплатить своему благодетелю сторицей.

Стоило в заливе Эрстан появиться британским кораблям, Истомин понял — пробил его час! Великий князь как будто предвидел эту ситуацию и дал просто исчерпывающие инструкции. Оставалось лишь скрупулезно выполнить их.

— Поднять сигнал «Следовать за мной»! — отрывисто приказал капитан второго ранга. — «Ход самый полный»!

К счастью, все корабли его отряда дружно отрепетовали полученный сигнал и двинулись вслед за своим флагманом. Нагло обрезав нос английской эскадре, они как будто старались увлечь их за собой, отведя угрозу от стоящих у островка Витакари товарищей. На первый взгляд это выглядело безумием, но Истомин твердо помнил ходовые характеристики своих противников и не без основания рассчитывал, что в случае погони сумеет оторваться.

К сожалению (или к счастью, тут уж как посмотреть), адмирал Нейпир проигнорировал русский крейсерский отряд, решив сосредоточить все внимание на главных силах великого князя. Что ж, Павел Иванович сделал в данной ситуации все, что мог, а теперь ему предстояло выполнить вторую часть полученных инструкций.

Решительно сломав сургучные печати на полученном перед самым выходом конверте, Истомин аккуратно развернул приказ и углубился в чтение. Его подчиненные по всей вероятности были сейчас заняты тем же самым. Распоряжения генерал-адмирала были недвусмысленны. Прорываться к Зунду и далее в Немецкое море и Атлантику, для действий на основных торговых путях союзников. Ниже распределение районов для каждого корабля и напутствие великого князя.

«Надеюсь на вас, господа! Константин».

Что ж, маршрут, можно сказать, знакомый. Совсем недавно он шел здесь на «Наварине» в свое первое большое плавание к далеким берегам Охотского моря и Камчатки. И пусть оно окончилось неудачей, сейчас он не позволит обстоятельствам взять над собой верх.

— Куда идем, Павел Иванович? — поинтересовался на правах старого боевого товарища недавно заступивший на вахту лейтенант Брылкин.

— Отправляемся в крейсерство, Володя. «Баяну» назначено действовать в Северной Атлантике на линии Ливерпуль — Нассау; «Аскольду» на пути из Англии в Ост-Индию; «Олегу» в районе Азорских островов; «Варягу» на пути из Англии в Южную Америку; «Витязю» на пути от мыса Доброй Надежды до острова Святой Елены; «Громобою» досталась центральная часть Атлантического океана.

— Славно! — расплылся в улыбке юный офицер.

Собственно говоря, других на корветах почти не было. Великий князь лично проследил, чтобы на новейшие корабли попали молодые люди, еще не успевшие погрязнуть в рутине береговой службы. Рвущиеся всей душой к морю и настоящему делу.

Предпочтение отдавалось отличившимся во время недавних боев под Кронштадтом. Те же, кому еще не повезло скрестить оружие с врагом, хоть и не подавали виду, с легкой завистью поглядывали на их новенькие эполеты и только что полученные ордена и тоже стремились отличиться. Ведь как говорил их обожаемый великий князь — «Честолюбие для офицера как известный орган. Показывать стыдно, но без него нельзя!» [1]

А вот среди нижних чинов хватало убеленных сединами старослужащих. Опытные, повидавшие за долгую службу разные виды матросы и унтера покровительственно поглядывали на новобранцев и добровольцев. Последние по большей части были оставшимися из-за блокады не у дел матросами торгового флота и были взяты специально для формирования призовых команд.

Как давно замечено, большинство планов существуют только до встречи с реальностью. Не стал исключением и этот. Стоило отряду корветов миновать Готланд и приблизиться к Борнхольму, как выяснилось, что море просто кишит судами под английскими и французскими флагами. И что еще более важно, многие из них везли припасы эскадре союзников. Пропускать их было глупостью, граничившей с преступлением, и русские приступили к охоте.

Не прошло и двух суток, как количество призов превысило число захвативших их крейсеров, а английские торговцы и не думали кончаться. Особенно везло «Громобою», на счету которого оказалось сразу три британских и один французский парусник. Самым ценным, как ни странно, оказался приписанный к Нанту «Perceval», везший морякам Парсеваля-Дешена жалованье и вино для офицерского стола. Груз англичан оказался попроще, но солонина, порох и другое имущество тоже стоили денег.

— Нельзя уходить отсюда! — решительно заявил командир удачливого крейсера Шиллинг. — Каждый перехваченный нами транспорт ухудшает положение союзников и облегчает задачу его высочества!

— Барон, у нас приказ!

— Позвольте напомнить вам, — парировал тот, — что Константин Николаевич не ограничивал нашу инициативу!

Капитан второго ранга Шиллинг был не просто равен Истомину в чине, но произведен в него раньше. Следовательно, превосходил по старшинству. До сих пор он не оспаривал верховенства своего временного начальника, но… и без того небедный остзеец почуял запах добычи! Как известно, шесть десятых стоимости захваченного груза должна быть выплачена команде захватившего его корабля. И львиная доля этой суммы предназначалась командиру! Как тут устоять?

К тому же, определенный резон в его словах был. И теперь Истомину предстояло принять решение.

— «Громобой» может остаться. Остальным выполнять приказ великого князя.

Бомарзунд — маленькая недостроенная крепость на самом краю балтийских владений России. Забытая богом и людьми глухомань. И надо ж такому случиться, что именно здесь будет решаться исход кампании. Стоит союзникам взять цитадель, и они раструбят на весь мир о своей победе, чтобы заретушировать прежние неудачи. Ну а если гарнизон устоит, виктория наша! Полная и безусловная!

В прежней истории комендант крепости полковник Бодиско стойко держался и даже отразил первый штурм, и лишь когда сопротивление стало бессмысленным, капитулировал. В принципе, в этом нет ничего постыдного. Но мне нужно, чтобы они держались. До конца, до последней крайности. И ни при каких обстоятельствах не спускали флаг.

Но для этого осажденный гарнизон надо ободрить. Дать понять, что на Большой земле не забыли о людях и готовы прийти к ним на помощь. Поэтому на следующий день после прибытия в Або я вызвал к себе командира «Бульдога».

Выбор на бывшего британца пал неслучайно. Во-первых, трофей довольно быстроходен. Все-таки 11 узлов. Во-вторых, принадлежит к довольно распространённому в английском флоте типу. Даже сейчас у Нейпира оставалось три шлюпа с практически идентичным силуэтом. Так что можно надеяться, что корабль сразу не опознают. Ну и в-третьих, отличный командир.

В Кронштадтском сражении потомок основателя Черноморского флота лейтенант Клокачев 2-й командовал винтовой канонеркой «Пчела» и сумел поразить шестовой миной 91-пушечный линейный корабль «Найл». Подобная лихость не могла остаться без поощрения, и на отчаянного офицера пролился дождь наград. Очередной чин, золотая сабля с надписью «За храбрость» и новое назначение. Сначала я даже хотел дать ему один из корветов, но поскольку героев оказалось больше, чем кораблей, на долю героя достался захваченный у врага «Бульдог».

Получив под команду шлюп, молодой офицер энергично взялся за ремонт и обучение экипажа и привел и то и другое в полную готовность. Затем были стремительный переход сначала в Свеаборг, а потом в Або и, конечно же, сражение, в котором он хоть и не геройствовал, как давеча, но и ни в чем не оплошал.

Когда я решил лично посетить корабль, на нем еще шла уборка после угольной погрузки. Работа эта очень тяжелая и грязная, тем не менее, люди выглядели бодро.

— Здравия желаем вашему императорскому высочеству! — весело гаркнули построенные по поводу моей встречи матросы.

— Здравствуйте, братцы! — так же громко ответил я, после чего удостоил всех офицеров, включая прапорщика-машиниста, рукопожатием.

— Пойдем, Василий, потолкуем, — отозвал в сторону командира. — Да не тянись так, разговор будет приватный. Можно даже сказать, интимный.

— Слушаю, Константин Николаевич.

— Как корабль?

— Отлично. Умеют британцы строить.

— Неужто «Пчела» была хуже?

— Да как же их сравнивать, ваше императорское…

— Ладно-ладно. Скажи лучше, припасов довольно?

— Так точно. Угольные ямы полны. Бомб и ядер в достатке.

— И даже английские калибры?

— А трофеи на что? — усмехнулся в усы офицер.

— Молодец, коли так. Тогда слушай боевой приказ. Сегодня же вечером пойдешь к Аландским островам. Доставишь коменданту Бомарзунда пакет. В нем помимо всего прочего, сигналы для крепости и кораблей. Чтобы не палили почем зря, когда подмога придет. От меня лично передашь приказ — держаться до последнего. Все понял?

— Так точно.

— То, что люди устали, сам вижу. Но больше тянуть просто нельзя. Знаю, ты у нас горяч, но сейчас врага лучше перехитрить. Попытайся прикинуться своим, а не получится, что ж, разворачивайся и дай Бог ноги!

— Может, еще и Британский флаг поднять? — насупился Клокачев.

— Если для дела будет нужно, поднимай! — пожал я плечами. — Это уж на твое усмотрение. Если есть вопросы, задавай сейчас.

— Карты у меня не очень, — после недолгого раздумья вздохнул Василий.

— У меня тоже. Так что вся надежда на лоцмана. Он у тебя один из лучших и Аланды вдоль и поперек знает. Если не врет, конечно. До Бомарзунда шестьдесят миль. Стало быть, к утру там будешь. Возвращайся как можно скорей. Я к тому времени все боеспособные корабли в море выведу. Если что, встретим. Все понял?

— Да.

— Тогда давай прощаться…

— Константин Николаевич, позвольте просьбу.

— Изволь.

— Разрешите взять с собой шестовые мины.

— Здравствуйте, пожалуйста! Я ему о скрытности толкую, о том, чтобы в бой без надобности не ввязывался, а он собрался супостатов топить! Нет, дело это, конечно, богоугодное, да только не сейчас.

— Я не для этого.

— А для чего ж? Объяснись!

— Вполне может статься, что у англичан или французов окажется корабль, не уступающий в ходкости «Бульдогу» или даже превосходящий его. А вооружение у нас не самое мощное, можем и не отбиться.

— Продолжай.

— Вот я и подумал. А что если сделать вид, будто идем на абордаж, а как только приблизимся, выдвинуть мину и атаковать ею?

— Даже не знаю. Один раз может и сработать…

— А больше и не надо. После такого афронта они сами от меня шарахаться будут!

— Но у тебя люди не обучены обращению с ними.

— Зато я с этим хорошо знаком. Не боги горшки обжигают, ваше императорское высочество. Справимся!

— Будь по-твоему, Клокачев. Бери все, что надо, хоть черта лысого, только дело сделай!

— Слушаюсь!

— С Богом! — обнял и перекрестил его на прощание.

[1] В нашей истории это выражение приписывают Скобелеву.