Гравюры на ветру

* 50 *

Как и обещала, ровно через час, обвешанная сумками с пособиями и методичками, я пришла по указанному адресу. Звонок издал плаксивую трель. Кто-то защелкал замком, дверь открылась.

— Здравствуйте. Марианна? Проходите пожалуйста, — мужчина примерно моего возраста поморгал добрыми карими глазами.

Я застыла. Это же… Что происходит? Артис научил меня видеть больше, чем видят обычные люди? Или прошлые жизни существуют не только в легендах? Передо мной смущенно улыбаясь стоял человек, которого я любила в абсентовом Париже. Как это может быть?

Осторожно пройдя в коридор, я сняла плащ и пристроила в углу мокрый зонтик. Меня била дрожь, руки не слушались, в голове была какая-то каша.

— Простите, что я в такой спешке вызвал вас, — его голос звучал какими-то мистическими бубенчиками. — Проходите в комнату. Я не знал, как поступить… И тут Инна… Она дочка моих дальних родственников. Позвонила именно в этот момент и стала рассказывать о ваших занятиях с детьми.

Мы прошли в комнату, где в инвалидном кресле сидел мальчик лет десяти. У него был отсутствующий взгляд и совсем больной вид. Я сразу поняла, что дело здесь не в логопедии, но промолчала.

— Так что у вас случилось? — я села на диван, покрытый каким-то лохматым пледом. — Это ваш сын? Как его зовут? Где его мама?

Эдуард сел на стул и схватился руками за голову. Было понятно, что он переживает какой-то трудный момент в жизни.

— Это ребенок моей сестры. Лев. Ему одиннадцать. Он откликается на свое имя. Что-то соображает. Пытается говорить, но никто ничего не понимает.

Я удивленно посмотрела на него. Ребенку одиннадцать лет, а они только сейчас задались вопросом, что происходит? Странные люди. И где эта сестра?

Видимо, увидев мой вопросительный взгляд, он наконец заставил себя успокоиться:

— Сейчас я все вам объясню. Он жил с моей сестрой и ее мужем в другом городе. Но вы понимаете… Не каждый мужчина выдержит такую судьбу… Нет, он много лет старался, помогал возить Льва по врачам… Но вот недавно… Он подал на развод. Нет, не ушел к другой женщине. Он просто сказал, что больше так не может. И уехал куда-то далеко на заработки. Обещал регулярно присылать деньги. — Эдуард нервно покрутил на пальце какую-то резинку. — А Инга… Моя сестра… Она… Для нее это был страшный удар. Она сошла с ума. Ну то есть мне только это и остается думать. Она заперла дверь, окна, открыла газ и решила, что им — ей и Льву — лучше умереть. Короче говоря, когда соседи вызвали спасателей, она была мертва, а Льва откачали в реанимации.

Шокированная этой историей, я посмотрела на мальчика. У него должно быть есть медицинская карта, свидетельство об инвалидности… Что за ерунда, обращаться с такими проблемами к логопеду?

— Я не понимаю. Когда вы забирали его к себе, какие-то документы там были? Ведь на самом деле у Льва серьезная болезнь. Он должен стоять на учете. Его надо лечить, проводить поддерживающую терапию…

Эдуард бросил на пол резинку и посмотрел на меня:

— Там был взрыв. Все сгорело. Я сейчас занимаюсь восстановлением бумаг. Но я ничего, понимаете ничего в этом не смыслю… И эта безумная идея с логопедом… Вы правы конечно… Просто мне показалось, что если он начнет говорить, то будет как-то легче… Хоть как-то мы начнем общаться… Глупо, да?

Мне было так жалко этого человека. В какую тяжелую историю он попал. А его личная жизнь? Как его жена отнеслась к тому, что он взял на себя такую большую ответственность? Мне всем сердцем захотелось ему помочь. Я готова была поехать в тот город, поговорить с врачами, узнать историю болезни, во всем разобраться… Отчего-то этот Лев, который почти не понимал, что происходит вокруг, показался мне каким-то родным и милым в своей беспомощности. Ведь при хорошем лечении — я знала, видела такие случаи, — подобные дети добиваются серьезных результатов. Говорить в привычном понимании этого слова он вряд ли сумеет, но понимать, узнавать близких, радоваться, смеяться — все это может быть ему доступно.

— А ваша жена, Эдуард? Она согласилась вам помогать? — я смотрела на него и никак не могла отделаться от навязчивой мысли, что наша встреча произошла неслучайно. В этом был какой-то грандиозный божественный замысел. — Как дети отнеслись к тому, что у них будет брат?

Он закусил губу, как делают расстроенные малыши, и вздохнул:

— У меня не было никогда ни жены, ни детей. Я ученый. Физик. Провел большую часть жизни в формулах. Нет не подумайте, что у меня не хватит денег на его лечение! В своей среде я довольно известный человек. Много статей. Докторская диссертация. Преподаю в самом лучшем университете. Читаю лекции в других странах. Просто… Только сейчас я начал понимать, почему она так поступила. Я сперва готов был ее проклинать, а потом понял, что нести этот крест в одиночку под силу не каждому.

Он был такой несчастный в своем горе, что я, видимо перенявшая у Артиса манеру действовать импульсивно, вдруг встала с дивана, подошла к нему и погладила по голове.

— Все утрясется. Вы справитесь. Поверьте мне. Ребенок, пусть даже больной — это счастье. Я лишена даже этого.

— У вас нет детей? — Эдуард как-то понимающе посмотрел на меня. — Не замужем? Что-то когда-то пошло неправильно? И не сложилось? — моя ладонь оказалась в его руке. — Хотите я сделаю чай? Если можно, не уходите так быстро. Я понял конечно, что зря попросил прийти вас. Простите. Это нелепо в самом деле. Сколько я должен вам за беспокойство?

Мне вдруг вспомнилось, как много, много дней и ночей назад, в какой-то совсем иной, а на самом деле в этой самой жизни, спрашивала у Артиса, сколько мне придется платить за его лечение. А он ведь уже знал тогда, что я пришла именно потому, что он передо мной виноват. И тогда… О, нет! Меня пронзила догадка. Ведь он специально завел со мной роман, чтобы подготовить к самой важной встрече в моей судьбе. А вдруг я должна помочь Эдуарду? Вдруг он и правда тот человек, которого я так любила? Но кто тогда этот мальчик? Понимание разрезало мое сердце — мой аборт! Тогда, там, в далеком Париже, я зверски выдрала из себя крошечное существо. Убила его из какого-то себялюбия. Ведь тот человек, который хотел на мне жениться, он не отказывался принять меня беременной. Это я и только я решила, что должна совершить этот грех!

Я посмотрела на Эдуарда, который продолжал в каком-то ступоре сидеть на стуле и сжимать мою руку. У меня не оставалось сомнений, что мне нельзя оставлять его без поддержки.

— Знаете… Вам может показаться это странным… — мне было трудно подобрать слова, чтобы выразить мысль. — Но я бы очень хотела вам помочь. Я работаю в школе. И по вечерам у меня много свободного времени. Давайте я буду приходить к вам, и мы вместе шаг за шагом начнем решать эту задачу. Ах, да, вы спрашивали, есть ли у меня семья? В ближайшее время я подаю на развод и переезжаю к родителям. Да, вот так совпало. У меня в жизни полный крах. У вас — перемена. Может быть, постараемся друг другу помочь?

То, что произошло дальше, наверное, еще несколько месяцев назад вызвало бы у меня сильное потрясение. Но после всего пережитого и передуманного за последнее время, это лишь доказало мне мою правоту.

Эдуард стремительно встал со стула, обнял меня, а я положила голову ему на грудь. И нам не надо было никаких слов для того, чтобы понять друг друга. Мы стояли обнявшись, и передавали друг другу такие потоки тепла и нежности, которыми я никогда в жизни не обменивалась, ни с родителями, ни с Максом, ни с Артисом. Просто так случилось, что два человека нашли друг друга на огромной планете. И теперь никакие трудности, никакие болезни и катастрофы не заставят нас расстаться. Это знание пришло ко мне как яркая вспышка света, и я отчетливо поняла, что в моей жизни больше нет ни Артиса, ни Макса, что мнение родителей меня не интересует, и что только сейчас я начинаю по-настоящему жить.

До поздней ночи мы просидели за чаем, заедая его яичницей с беконом, которую я приготовила из последних продуктов, сиротливо притулившихся в холостятском холодильнике Эдуарда. Я умудрилась накормить и уложить спать Льва. И уже совсем поздно пошла домой, вспоминая все то, что мы — изголодавшиеся по любви люди, наговорили друг другу с Эдуардом.

Когда я подходила к подъезду, в кармане тренькнул телефон.

— Я так понимаю, что сейчас самое время для важного разговора, — голос Артиса был мрачен.

— Ты и правда всегда все понимаешь, — Марианна вздохнула, послышался звук проехавшей мимо машины. — Мне было бы трудно первой начать этот разговор.

Я закрыл глаза и считал информацию с ее голоса. Неужели, это наконец случилось? Передо мной пролетела вереница образов. Я уже не нуждался в рассказе. Было понятно, что она встретила свою судьбу и даже… Как любопытно… Даже таких чистых созданий как Марианна заставляют возвращать прошлые долги. Того ребенка, который превратился в кровавые простыни на полу абсентовой гостиницы, в этой жизни ей дали как приложение к любви, купаться в которой ей было суждено до глубокой старости. Мне не хотелось долгих разговоров. Было лишь любопытно, каким образом она решилась так быстро изменить свою жизнь. Всего один вечер. Видимо один долгий, долгий разговор… И вот…

— Скажи мне только одно, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно мягче. — Он тоже понял, что это судьба?

— Да.

Мне показалось, что она чувствует себя виноватой передо мной. Марианна, Марианна… Хоть ты сегодня смогла подарить мне хорошую новость. Я больше тебе ничем не обязан. Еще один грех мне удалось скинуть в бездну. А это значит, что еще на один шаг я приблизился к своей цели.

— Будь счастлива. И… Ну я вижу это. У тебя впереди все хорошо. Крепкая семья. Ты мать троих детей, их которых один хоть и больной, но очень любимый. И муж, заботливый, нежный, всепонимающий… Все именно так, как ты хотела… А теперь прощай. Я очень за тебя рад, постарайся в это поверить…

Я облокотился на перила балкона и закурил. Меня грызла подлая зависть. Я понимал, что Марианна получила далеко не сказочную любовь из мыльной оперы. Но это было что-то такое настоящее, светлое и чистое, такое, к чему мне никогда не разрешали даже приблизиться. Я был полон тоски и одиночества. И самое страшное, что благодаря своему дару, я чувствовал — свою любовь я по каким-то причинам встречу не так скоро, как мне того хотелось бы.