Город, который ты любишь (СИ)

3

— Единственная возможность накрыть все племя разом — нападать ночью. Наши наблюдения показали, что, в течении часа, в деревне все прячутся по домам. С часу ночи до двух. По деревне бродит только какой-то полудурок, маша связкой сушеных голов и орет, как кошку, которую заживо сунули в духовку. Еще их часовые, вот они — командир показал на стене карту деревни, которой оставалось пребывать в существующих еще от силы несколько часов, — здесь, здесь, здесь и здесь. На четыре стороны света. Взяли их тепловизорами, смысла в ПБН-ах, аэросъемке — никакого, они исчезают среди листвы, да еще и ростом с сидячую кошку.

Тут бы вся суть написать, что все дружно и грубо, обязательно грубо, загоготали, но никто, сволочи, даже не ухмыльнулся. Народ подобрался на эмоции, скажем так, скуповатый, профессия не располагала. Это было далеко не первое селение в далеко не первой части света, которому суждено было пропасть бесследно — во имя денег, в общем, если не кидаться громкими словами и не марать понятия патриотического долга перед Отечеством. У них отечества, как такового, не было — воскликнул бы досужий мыслитель и сильно бы ошибся. Было. Есть и будет. Просто такие люди есть во всяком государстве, которое путают с родиной и отечеством. Вот и вся разница, а так — все хорошо. Ладно, черт с ними, наемник и есть наемник, а если он еще и лицемер, говорящий про отечество, то просто скотина. Нехорошая.

— Наша задача. Поснимать часовых и дурака с головами, затем начинаем, с двух верхних углов квадрата, просто выжимать их из хижин, максимально плотный огонь, крупнокалиберные пулеметы, автоматические противопехотные гранатометы, двумя лучами — нагоняя один (мелькнула лазерная указка) на другой, сужая угол и выдавливая тех, кто остался, на противоположную сторону — на юг. Да в любые стороны — просто на той стороне будут растяжки и, по сути, минное поле. С других двух сторон их будет поменьше, но вряд ли туда вообще кто-то успеет уйти. Сложности — времени один час. За это время надо оказаться в нужном месте на нужном расстоянии от деревни и успеть установить растяжки, мины и огневые точки, успев, ровно к часу ноль одной минуте, вырубить часовых, которые от деревни довольно далеко, и дурака с головами. Орать за него будет громкоговоритель, его ночной вой, кстати, удивительно, как эта скотина орет секунду в секунду, записан с начала и до конца, так что перерыва не будет. В час ноль две начинаем ставить растяжки и устанавливать крупнокалиберные пулеметы, легкие пулеметы и гранатометы. Два минометных расчета и боевые машины пехоты. В час сорок пять должна начаться наша атака. По завершению проходим деревню и зачищаем сектор. Дальше вызываем саперов, и они устроят тут массовое погребение единственного племени на земле. Вопросы?

— Один, сэр, — рано поседевший наемник поднял слегка руку и начальник коротко кивнул, разрешая. — Это, в самом деле, единственное племя на земле? Больше таких вообще нигде нет?

— И слава Богу, что нет. Это каннибалы. Людоеды, мастера маскировки и охоты на человека. Их боятся даже те амазонские дикари, о которых с дрожью пишут в этих ваших интернетах. Абсолютная дикость по всем общечеловеческим и не общечеловеческим меркам. Им все равно, кого убивать, будь то белые, или красные — местные, единственным ценимым тут товаром является тсантса, человеческая голова, которую они выделывают так, что носят на поясе, уточню, что их рост не превышает метра. Это у мужчин. Женщины еще мельче. При этом они не карлики в привычном нам понимании — они абсолютно гармонично, можно сказать, сложены — разве что голова больше, чем положено. Если мы растревожим это гнездо до операции, мы ее провалим, я не шучу — они не дадут нам зачистить сектор и многие уйдут, а многих мы не досчитаемся, пока будем ловить по джунглям. Что дальше в джунглях — черт его знает, возможно, что-то вроде, или еще хуже, давайте учитывать и это. Но пока это не наша забота. В племени несколько родов, много семей, что позволяет им, как ни странно, избегать повального инцеста даже при такой сплоченности. Язык аналогов не имеет, не похож ни на один из языков, что ныне существующих, что мертвых. Диалектом это тоже не назвать — или это диалект языка, который исчез тысячи лет назад, не оставив следа в современных. Местные племена тоже его не понимают и не стремятся, они боятся мелкую погань сильнее, чем своих злых духов.

— Простите, сэр, вам не кажется, что такая интересная информация никак не могла быть собрана группами разведки или же «Гринписом», которых они едят с одинаковым удовольствием? — Задал следующий вопрос тот же наемник.

— А тебе не один черт? Но, если так интересно, то я прибавлю штрих к портрету. Жизнь там еще оценивается в свиньях. Только эта информация идет, как понимаете, под грифом «Совершенно секретно», вам сообщаю потому, что официально ни меня, ни вас на свете нет, а этих скоро не будет. Среди них жил один яйцеголовый, который старался их изучить, строчил отчеты и слал, как думал, в академию. Туда они тоже попадали, но попадали и к нам. Академия ходила от восторга на ушах, наши седели, узнав, какие там месторождения и кто там живет. Он пригнал им несколько свиней, и они позволили ему жить в одной семье, пока та ела его свинину. Суть была проста — он должен был уйти до того, как будет доедена свинина, но он увлекся и они съели его самого. Вас все еще волнует судьба этих людей, сержант?

— Никак нет, сэр. И сначала не волновала, сэр. Простое уточнение, сэр, — говоривший подобрался из «вольно» в «смирно», начальник широко улыбнулся.

— Не напрягайся, парень, ты спросил, я ответил, мы же все тут свои и давно, — начальник снова улыбнулся и люди, на сей раз, как ни странно, посмели улыбнуться ему в ответ.

Свои.

Час ноль одна минута.