Голос Вессема. Радиомолчание

Глава 23

Потом я узнала, что была глубокая ночь. Под глазами полковника залегли темные круги, подбородок покрывала щетина. Взгляд был холодным, пронизывающим. Таким взглядом смотрят через оптический прицел.

— Здравствуй, Корто, — сказал он. — Поговорим?

Какая-то сила вытолкнула меня из камеры, на запястьях снова защелкнулись наручники. Медленно переставляя ноги, я пошла вперед, за одним из безымянных охранников.

Поговорим — это хорошо. Это значит, что меня пока не собираются убивать.

Поговорим — это плохо. Они могут решить, что боль сделает меня более разговорчивой.

Идти было недалеко. Я шла, прикрывая глаза руками — свет был слишком ярким, и меня шатало из стороны в сторону.

Комната, в которую меня привели, была маленькая, с низким потолком, и в ней не было ничего, кроме серых стен, стола и двух стульев. На столе стояла бутылка воды, и, увидев ее, я уже не могла отвести взгляд.

Стул был прикручен к полу, а я через несколько секунд оказалась прикована к стулу — охранник набрал на браслетах код, разделяя их, потом с силой прижал мои руки к боковым рейкам, и они намертво зафиксировались. Я осталась сидеть — спина прямая, руки по швам, плечи вывернуты назад, дернешься — что-нибудь сломается.

Полковник встал напротив меня, протянул руку к бутылке с водой. Я следила за каждым его движением. Как он отворачивает крышку, не глядя подносит горлышко ко рту, делает пару глотков. Как снова ставит бутылку на стол. Как он сжимает пластик слишком сильно, и вода выплескивается, растекается лужицей на серой поверхности стола.

Захлопнулась дверь, мы остались вдвоем.

— Итак, Реталин Корто, — произнес полковник Валлерт. — Тебя и правда так зовут. Но вот все остальное, что ты рассказала о себе… Как тебе удалось обмануть сканер доктора Эйсуле?

— Я не обманывала, — прохрипела я. Блестящая лужица, отражающая свет единственной лампы, занимала все мое внимание. — Я говорила правду.

— И зачем ты пришла сюда?

Я попыталась вспомнить причину, которую назвала. Когда-то очень давно кто-то заставил меня выучить ее наизусть, но сейчас я ее не помнила. Не было ни воспоминаний, ни мыслей, только черное облако вокруг моей головы.

— Зачем ты пришла сюда, Реталин Корто? — повторил полковник Валлерт с нажимом, и в голосе его была угроза.

— Я просто хотела быть рядом с Коди, — сказала я еле слышно. Плевать, я больше не могу. — Можно мне воды?

— Когда ответишь на вопросы, — полковник снова взял бутылку, сделал еще несколько глотков. — Значит, ты знала, что твой брат здесь, так? Кто тебе сказал?

— Доктор… в Чарне.

— А как он об этом узнал?

— Я не знаю.

— Врешь, — улыбнулся полковник Валлерт. — Раз у тебя есть силы врать, значит, наш разговор будет очень интересным.

— Я не вру. Он не сказал, как узнал об этом. — В памяти всплыла картинка — подвал, низкий потолок, смуглый мужчина с белой татуировкой на лице говорит что-то о косвенных данных. — Он сказал, это косвенные данные. Это все.

— И эти косвенные данные он дал тебе — в обмен на что?

Если я скажу ему, он даст мне воды. Если я скажу, меня не будут бить.

— На лекарство от вируса Вентра.

Неожиданно полковник рассмеялся. С трудом я подняла голову, посмотрела на него — ему было весело, он искренне, от души смеялся. Потом смех так же резко оборвался, и он снова уставился на меня. Достав из кармана смятую пачку сигарет, он прикурил, глубоко затянулся и выпустил густой дым мне в лицо. Я закашлялась, и это словно послужило сигналом. В два шага он оказался рядом со мной и наклонился к самому лицу.

— Рассказывай, черт побери! — заорал он. Я сжалась на своем стуле. — Говори, что ты должна была тут сделать! Ты собирала тут данные — для кого?! Ты их передавала — кому?!

Его подожженная сигарета тлела рядом с моим лицом, так близко, что я чувствовала жар.

— Я ничего не собирала, — если бы я могла плакать, я бы уже плакала, но в моем теле не осталось воды. — Я сходила в Вессем и принесла ему информацию. Я не знаю, какую. Про вирус. Я в этом не разбираюсь. А он помог мне попасть в проект. Я просто хотела быть рядом с Коди, это все, правда. Пожалуйста, можно мне попить?

Не отвечая, полковник снова поднес бутылку к лицу. Я смотрела, как он пьет — воды уже осталось меньше половины.

— Что ты планировала сделать?

— Просто быть рядом с Коди. Я никому не хотела мешать, я же правда старалась, я все делала, я спасла ребят на учениях, я была хорошим медиатором…

Я бормотала, сама не понимая, что. Я просто знала, что если смогу его убедить — оставшаяся вода будет моей. После бесконечных часов, слившихся в бесконечные дни, заполненные болью и страхом, в темноте, в холоде, в мокрой вонючей камере, наедине с болью, без сна — я уже не способна была ни на ложь, ни хотя бы на чувство собственного достоинства. Все, чем я была, осталось где-то там, на холодном бетонном полу.

— Я просто хотела быть рядом с Коди. Мы всегда были вместе, я просто не хотела, чтобы он стал чудовищем…

— А почему ты решила, — очень мягко спросил полковник, — что он станет чудовищем?

— Импланты, — быстро ответила я. — Очень много имплантов, я думала, что это будет как в Гражданскую…

— Они не чудовища, — рявкнул полковник, и я зажмурилась, — они герои! Единственные, кто может бороться с «Ин урма Эва», с террористами, с новыми Измененными, единственные, кто может им противостоять!

Воспоминания были тягучие, как патока. Рыжее небо, низкие грязные домики, девушка в вечернем платье… Россыпь гильз под ногами, черный пепел поверх песка…

Мой шепот был таким тихим, что полковник Валлерт снова наклонился ко мне, и я подалась назад.

— Повтори, что ты сказала.

— Там не было террористов, — повторила я едва слышно. — Не было Измененных.

Полковник улыбнулся, и я вдруг подумала, что лучше бы он снова на меня орал. Лучше бы он даже меня ударил. Только не видеть, как он улыбается. Потому что за такими улыбками стоит правда, которую никто никогда не хочет знать.

— Там могли быть террористы, — сказал он. — И там могли быть Измененные. И если однажды они появятся, если какая-то тварь решит вспомнить прошлое, мы будем готовы. Они, — он ткнул пальцем в сторону двери, — будут готовы размазать их, они будут готовы запугать этих ублюдков так, чтобы ссались от страха при слове «модификант», чтобы ни одна тварь не смела поднять голову и вякнуть, что она недовольна, что ей недодали гражданских прав или что условия жизни не те, что они хотят каких-то реформ, потому что единственная реформа, которая их ждет — это отряды модификантов на улицах, охраняющие и защищающие свой народ! И если для их появления нужно казнить какую-то мразь в прямом эфире — я это сделаю, они это сделают, ты это сделаешь! Поняла?! — внезапно он снова повысил голос, и я снова сжалась. — Поняла или нет?! Отвечай!

Я кивнула.

— Отвечай!

Моя голова дернулась, во рту стало солоно.

— Я поняла, — сказала я.

Может, кровь, которую я проглотила, привела меня в чувство, но внезапно я и правда поняла, о чем он говорит. Он так хочет себе эти модифицированные отряды, что не остановится ни перед чем. Страх перед Измененными сидит в нас глубоко, и потребуется что-то более ужасное, чтобы мы забыли о нем — а что можно придумать страшнее, чем взрыв в школе? Люди пойдут на все, чтобы защитить своих детей, и на отмену закона о трансгуманизме тоже. Единственный способ избавиться от Манифеста Феникса — утопить его в крови.

Все это промелькнуло в моей голове за секунду, а потом снова ушло куда-то далеко, за черное облако, за тягучую патоку, осталась только серая комната и высыхающая вода на столе.

Он убьет меня, подумала я отстраненно и безразлично. Пусть убивает, только сначала даст воды. Всем положено последнее желание.

— Твой брат это тоже понимает, — сказал полковник Валлерт, и я подняла на него взгляд.

Коди?

— Он хороший солдат, и знает, что иногда нужно пожертвовать несколькими, чтобы спасти всех. Поэтому он готов участвовать в новой программе. Готов помочь мне очистить эту страну от пережитков прошлого, от ограничений, которые не дают нам идти вперед.

Я смотрела на Валлерта, не отрываясь, даже про воду забыла. Что там с Коди? Он не сбежал? Он в порядке?!

— Это ключ к нашему будущему. К великому будущему Церы. К будущему без мусора вроде тех крыс, что засели в пустошах и думают, что мы их не достанем.

Полковник отвернулся, глядя вроде бы в стену, но на самом деле — куда-то далеко-далеко, в это прекрасное будущее. Потом снова повернулся ко мне и внезапно сказал:

— Ты все еще можешь стать его частью. Можешь остаться рядом со своим братом.

Я могу остаться с Коди, повторила я про себя. Не будет камеры, не будет темноты. Я буду рядом с Коди.

Что он хочет за это?

Хотя какая разница.

— Ты не будешь медиатором, но ты сможешь работать на нашу общую цель. Мы будем изучать влияние нейротоксина на твой мозг, чтобы вырастить следующее поколение медиаторов. У тебя будет жизнь. Относительно долгая — мы же не звери, мы не хотим твоей смерти. И относительно счастливая.

Полковник снова взял воду со стола и подошел ко мне.

— Так что ты выберешь, Реталин Корто? Вернуться обратно в камеру и уже никогда не выйти из нее? Или присоединиться к нам, ко мне, к своему брату, своим друзьям и встретить будущее Церы вместе с ними? Твой брат хочет этого. Но все зависит от тебя.

Я прикрыла глаза. Я хочу остаться с Коди. Я всегда хотела только этого. Мы всегда были вместе, еще до рождения. Если я буду рядом с ним, все будет хорошо. А если я откажусь, полковник может разозлиться и сорваться на нем.

Ради Коди, сказала я себе. Я не знаю, что он собирается делать, но ради Коди — я пройду через это.

— Я не хочу обратно в камеру, — сказала я вслух. — Я хочу, чтобы мы с Коди… дальше работали вместе.

Полковник удовлетворенно кивнул.

— Тогда скажи, что же было в пустошах.

Я послушно произнесла то, чего он ждал:

— Террористы. «Ин урма Эва». Те, кто хочет создать новых Измененных. Мы не должны позволить им… запугать людей. Мы клялись защищать… свой народ…

— Ценой своей жизни, — закончил полковник и поднес горлышко бутылки к моим губам.

Это был правильный ответ, и вода полилась в мой пересохший рот. Я глотала ее — жадно, давясь, захлебываясь и чувствуя, как возвращается жизнь. Я дала правильный ответ, и он дал мне воду. Вот как это работает.

Вода закончилась, и, словно повинуясь невидимому сигналу, дверь открылась и вошел охранник, тот же, который привел меня сюда.

— Идем, — сказал полковник.

Охранник приблизился ко мне, набрал код на наручниках, которые, казалось, намертво прилипли к стулу, и браслеты раскрылись, освобождая мои руки. Я потерла запястья, пальцы едва шевелились.

Я думала, меня отправят в мою комнату или отведут в желтую зону, но мы пошли не к лифту. Я не знала, куда мы идем, и едва ли хорошо различала дорогу — глаза слезились от света. И только когда навстречу нам шагнул Мартин Винценц и мы остановились, я поняла, что это еще одна камера. Побольше, чем та, что была у меня, и к тому же разделенная на две секции и отгороженная от нас силовым полем, но точно камера. И в ней уже кто-то был.

— Во время операции в пустошах Ариадна Ковец, которая оказалась агентом противника, расстреляла собственного командира, старшего группы гамма, — произнес полковник Валлерт, и тут я наконец узнала человека в камере.

Это была Аре. Эта жалкая фигурка, съежившаяся на полу, раздетая, со снятыми имплантами, без которых ее тело — в пятнах, будто красками разрисованное — было странно несимметричным, — это была Аре. Она не подняла головы при нашем появлении и, казалось, даже не воспринимала наше присутствие.

Я сглотнула.

— За это полагается расстрел.

Полковник Валлерт во всем разберется, вспомнила я ее надежду, он во всем разберется, он меня защитит, он меня вытащит, полковник Валлерт — герой, он великий человек, он поймет, что это ошибка…

Вот он, ее герой. Стоит за моей спиной и говорит, что ее ждет расстрел. Наверное, решил еще раз напугать меня напоследок.

Странно, в камере было чисто. Словно Аре только что сюда привели и бросили. Та, в которой сидела я, наверное, пугает больше.

А в следующую секунду я поняла, почему на самом деле он привел меня сюда, и меня бросило в жар. Я едва удержалась на ногах. Нет. Не может быть. Он же не станет…

— Докажи, что ты готова снова стать рядовой Корто, — торжественно сказал мне полковник Валлерт. — Докажи, что твое место — в строю. Что ты одна из нас, а не одна из них. Приведи приговор в исполнение.

Я сжала кулаки.

Это ради Коди. Коди хочет остаться здесь, он верит в то, что делает. Я никогда не видела его таким счастливым, как здесь. Я не могу его подвести.

Полковник Валлерт и Мартин Винценц смотрели на меня.

Силовое поле исчезло, охранник подтолкнул меня вперед. Я сделала шаг.

Это ради Коди, повторила я, борясь с тошнотой.

Аре наконец подняла голову и встретилась со мной взглядом. Я не была уверена, что она меня узнаёт. Взгляд был совершенно пустым. Словно внутри уже не было человека.

Силовое поле вновь возникло за моей спиной. Охранник достал два пистолета — один отдал мне, другой приставил к моей голове.

— Только дернись, — сказал он тихо.

Я не собиралась дергаться. Руки дрожали. Пистолет весил тонну.

Аре все равно не жилец, подумала я. Ее в любом случае расстреляют, какая разница, я это буду или кто-то другой.

Я проверила оружие — заряжено. Взвела курок.

Она, конечно, ничего не сделала из того, в чем ее обвиняют. Но ведь и я тоже не сделала. У нее никого. А у меня брат.

Я подняла руку с пистолетом. Вода, которую я выпила, поднялась обратно к горлу, я с усилием сглотнула.

— Стреляй, — сказал охранник.

Стоит выстрелить, и все закончится. Одна коротенькая отвратительная секунда — и дальше все будет хорошо. Я даже могу не смотреть на нее после того, как выстрелю. Я могу прицелиться и сразу закрыть глаза. Могу вообще не смотреть на то, что сделаю. Меня отведут в желтую зону. Олли даст мне лекарство. А главное — мы с братом снова будем вместе, как раньше. Полковник Валлерт сказал, что он хочет, чтобы я согласилась. Он, может, вообще единственный человек, который любил меня за всю мою жизнь, я же ему обещала, что никуда больше не уйду, что мы всегда будем вместе, раз он согласился на предложение Валлерта — то и я должна, он моя семья, у меня никого нет ближе, чем он.

Но, наверное, есть предел тому, что я могу сделать ради Коди.

Еще секунду помедлив, я опустила руку.

— Я так и думал, — произнес за моей спиной полковник Валлерт, и в голосе его был металл. — В камеру ее. Ты знаешь, что делать.

Охранник вырвал пистолет из моей руки, сунул в кобуру на левом бедре. Я стояла, не шевелясь, потом медленно отвернулась. Винценц, вопреки ожиданиям, никуда не ушел. Стоял у пульта, с которого отключалось силовое поле, и смотрел на меня с кривоватой ухмылкой.

Миллион лет назад на вечеринке в НейроКортИнн он пытался со мной познакомиться. Наверняка на следующий день он хотел найти Ренату Гатталу — и очень удивился, когда нашел.

Он думает, что прав. Что я заслуживаю за свою ложь всего, что со мной случилось. Он стоит здесь — и поэтому я проведу остаток своей жизни в темной камере, лежа на холодном полу, и, если мне повезет, эта жизнь будет не очень долгой. А он останется, будет время от времени прилетать сюда на вертолете, а остальное время в НейроКортИнн станет конструировать новые и новые импланты, придумывать новые и новые способы сделать солдат сильнее, быстрее, смертоноснее, будет приближать то волшебное будущее, в котором все довольны и счастливы, потому что за недовольными тут же придет модификант.

— Тебе стоило выстрелить, — сказал он.

Почему он не ушел вслед за полковником Валлертом? Что он хочет здесь увидеть?

— Руки за спину, — велел мне охранник. — Одно движение — и тебе конец.

Силовое поле почему-то не появлялось. Охранник принялся набирать код на панели, хотя едва ли Аре сумела бы сбежать.

Я уже труп. Я еще хожу, говорю, думаю, но на самом деле я уже умерла и лежу в камере, голодная, в синяках и наверняка с парой сломаных костей. Мое положение не назовешь «есть, что терять», а значит, можно отвечать, что в голову придет.

Панель мигнула красным. Охранник тихо выругался и сделал новую попытку включить силовое поле, не забывая следить за мной.

— Не все такие, как вы, — сказала я. — Не все готовы убивать невиновных.

Панель снова мигнула красным. Охранник набрал на лексоне код и поднес руку к лицу.

— Пришлите техника в черную зону, сектор 2В, проблемы с оборудованием.

— Она виновна, — пожал плечами Винценц. — А у тебя был шанс принять участие в чем-то по-настоящему важном. Передать привет твоему другу доктору Кару?

— Он, по крайней мере, делает что-то действительно хорошее. Ищет лекарство от Вентра. Ему я бы стала помогать. А строить ваш дерьмовый мир с модификантами — ни за что.

Охранник продолжал воевать с панелью. Винценц негромко рассмеялся.

— И за эту наивную мысль ты готова отдать свою жизнь?

Аре зашевелилась в своем углу, и охранник повернулся к ней, вытаскивая пистолет. Он впервые не смотрел на меня, зато я его хорошо видела. Его и нож, висящий в ножнах на его боку.

— Нет, — сказала я. — За это я готова отдать вашу.

Движение было коротким, в точности как на симуляторе, в программе «Владение ножом». Перехватить руку противника, вверх — перерезать сухожилие, вниз — нырнуть под руку, и снова вверх. Он не ожидал от меня ничего подобного, они все уверились, что я сдалась, сломалась, и только поэтому у меня получилось. Его пальцы разжались, пистолет выпал, и я схватила его и выстрелила наугад в ту сторону, где стоял Винценц, а потом силы кончились, и я осела на пол, тяжело дыша.

Охранник снова выругался, я успела уловить его движение — он потянулся за вторым пистолетом, и в последнюю секунду я бросилась в сторону, перекатилась, снова выстрелила, услышала звук рикошета. Перед глазами поплыли цветные пятна, мелкие зеленые мушки. Сердце заходилось, в ушах звенело, плечах появился жар, поднялся вверх по шее — верный признак того, что я вот-вот отключусь. Мне вдруг стало обидно — последнее, что я увижу в жизни, — это камера и Винценц. Надеюсь, я его хотя бы ранила.

Я нажала на спусковой крючок еще несколько раз. Расстреляю обойму напоследок. Охранник метнулся в сторону, укрылся за выступом стены, тоже выстрелил, брызнула бетонная крошка, полетели искры, стало темно, секунду спустя включилось тусклое аварийное освещение.

За дверью послышались торопливые шаги, и я опустила пистолет. Вот и все. Техник там или кто-то еще — стрелять я больше не буду. Хватит с меня.

Я нашла глазами Винценца — он лежал на полу, не поймешь, раненый или прикидывается. Аре замерла в своем углу.

Дверь распахнулась, и я подняла руки, не пытаясь встать.

— Лежать, руки на затылок! — крикнул человек, который вошел первым, и его голос был мне знаком.

Детлеф. Вот кого они прислали. Командир моей группы. Мы были почти друзьями — может, он и сейчас отнесется ко мне нормально.

— Я здесь, — сказала я, и он повернулся ко мне. Я столько раз смотрела в его глаза — один голубой, один темный, искусственный. Странно было видеть его сейчас. Как будто мир все еще был нормальным. — Если в тебе есть хоть что-то человеческое — убей меня быстро. Я не хочу обратно в ту камеру.

Детлеф изменился в лице.

— Вот черт, — выругался он, а потом сказал кому-то: — Сюда, она здесь.

Я прикрыла глаза. Нет. Он не хочет убивать меня. Значит, все-таки камера.

Послышались шаги, вошел кто-то еще.

— У кого наручники? — спросил Детлеф.

— У меня, — ответил женский голос.

Эрика! Мне стоило догадаться. Выслуживается, хочет стать незаменимой. Вот ирония — теперь она и правда единственный медиатор. Как она и хотела.

Я вытянула руки вперед. Пусть надевает.

Секунды шли, руки начали дрожать. Что-то щелкнуло.

— Какого черта ты делаешь? — сказал кто-то. — Что за…

Голос оборвался. Я ждала.

— А с этим что? Мертв? — спросил Детлеф.

— Вам конец, — услышала я сдавленный голос Винценца. Он словно говорил сквозь зубы. — Вашим импланты снимут, а вас отправят в худшую тюрьму во всей Цере, я лично об этом позабочусь!

— Смерть мозга констатировать можно, — сказала Эрика.

Я наконец решилась открыть глаза. Охранник сидел у стены — руки закованы в наручники, рот заткнут какой-то тряпкой. Детлеф пропал из поля зрения. Эрика держала пистолет в вытянутой руке, переводя его с охранника на Винценца, но, почувствовав мой взгляд, повернулась.

— Ты чего? — спросила она, кивнув на мои руки. — Помочь тебе встать? Извини, я тут занята немного.

Я ничего не говорила, просто молча смотрела на нее.

— Ты его подстрелила?

Я кивнула. Она посмотрела на меня внимательнее. Пробежалась взглядом по моим рукам, по лицу, остановилась на синяках. Потом отвернулась и бросила куда-то в сторону:

— Пора уходить. Что с этими двумя? Оставим тут?

— Можно запереть в камере, — сказал невидимый мне Детлеф. — Петер сейчас подключит силовое поле обратно. Видеонаблюдения в этой зоне нет, найдут на сразу.

— Отлично. Давай, перекладывай их туда и бери ее. Сама она не дойдет.

— Пусть Петер возьмет, — сказал Детлеф и скомандовал охраннику: — Вставай и двигай к той стене.

Охранник поднялся, кидая на него злобные взгляды. Детлеф оттащил Винценца за светлую черту на полу. Наклонился к охраннику, делая что-то с его рукой.

В камеру вошел Петер, набрал код на панели — возникло силовое поле, отрезая нас от остальных.

— Ну все, времени мало, — сказал Детлеф, — давайте бегом отсюда.

Петер подошел, аккуратно подхватил меня на руки, и я сжала зубы, чтобы не издать ни звука.

— Больно? — спросил Петер тихо.

— Нет, — соврала я.

Врать о том, что я могу идти сама, я не стала. Просто ухватилась за его плечи.

Я все еще не могла поверить в происходящее. Может, Детлеф все-таки застрелил меня, как я просила. Может, я уже умерла. Потому что не может быть, чтобы они все явились сюда спасать меня.

Но жесткие плечи Петера под моими пальцами — это было реально, и его руки, которые давили на мои синяки — это было реально, и свет, на который мы вышли из темной камеры, очень реально бил по глазам, и только тогда я кое-что вспомнила:

— Стойте! Подождите, мы не может уйти! Там Аре!

Детлеф, шедший впереди, обернулся.

— Иди быстрее, — зашипела Эрика.

— Там Аре, мы должны ее забрать, — сказала я.

— Рета, она мертва, — сказал Детлеф. — Я видел ее, подошел проверить… У нее огнестрельное в голову.

— Но… — пробормотала я и осеклась.

Я хотела спросить — как, я же отказалась стрелять в нее, но нашла ответ, не успев закончить вопрос. В этой маленькой камере мы с охранником стреляли друг в друга, и одна из пуль срикошетила. Я никогда не узнаю, кто из нас ее выпустил, но так или иначе полковник Валлерт получил что хотел — Аре была мертва.