Голос Вессема. Радиомолчание

Глава 17

В библиотеку я не пошла. Идти обратно мимо мачехи Эрики тоже не хотелось, там более что она достала переговорное устройство и начала кому-то — возможно, отцу Эрики — объяснять, что «она опять уперлась» и «придется тут задержаться, чтобы она не влипла окончательно». Так что я почти бегом дошла до конца коридора, а там остался всего один вариант времяпровождения — виртуалка. Я очень постаралась выкинуть из головы все, что невольно услышала, но, нацепив на тело считывающие движения сенсоры и запустив обучающую программу «Применение подручных предметов в бою», то и дело возвращалась мыслями к подслушанному разговору. В результате успехи мои были более чем скромными — через час компьютер выдал жалкие сорок процентов успеха.

Взмокшая и злая, я включила следующую программу, свою любимую — «Владение ножом». Нож был, конечно, не настоящий. Просто очень дорогая игрушка с датчиками положения в пространстве. Нацепив очки, я усердно копировала движения тренера, прыгая по классу и размахивая руками. Перехватить руку, движение вверх — перерезать сухожилие, движение вниз — нырнуть под руку, и снова вверх… Мой костюм старательно отображал движения противника. То и дело ткань уплотнялась, словно я и правда держу кого-то за руку, а иногда меня даже отбрасывало назад — когда я ошибалась и у «противника» появлялся шанс вырваться из моего захвата.

Выкинуть из головы мачеху Эрики получилось, но вместо нее почему-то мне вспомнилась Анне, а следом — нож, который Ди отдал Теодору, чтобы тот вскрыл голову Измененному, и как я собиралась найти тело Коди и похоронить его в лесу. Когда я наконец отработала программу («Девяносто два процента», — сообщила надпись на экране), единственное, чего мне хотелось — это увидеть Коди и убедиться, что последний месяц мне не приснился.

Но Коди в его комнате не было, и на ужин он не пришел. Детлеф припомнил, что его вызвали к медикам, но зачем — не сказал.

Я вернулась в синюю зону и наконец дошла до библиотеки. Там уже торчал Коста Дейнак, что-то смотрел, сидя за монитором у самой двери. Я кивнула ему без особой радости и устроилась в противоположном углу. Зашла в свой учебный аккаунт, посмотрела, по каким дисциплинам у меня самые низкие оценки. Вздохнула. Ну и ладно, зато я медиатор хороший.

Включив наугад лекцию из раздела «Картографирование и пространственный анализ», я погрузилась обратно в свою тревогу, почти не слушая, о чем мне говорят. Наконец на словах «преобразуем наши данные в картографируемые с помощью геокодирования» я сдалась и стянула наушники. Все равно ничего не запоминаю.

Коста уже ушел, вместо него сидел Тим, которого ко мне перевели из группы Келемена. На его экране стремительно менялись формулы, перетекали одна в другую. Интересно, он это понимает? Или как я, просто сидит?

Коди не было в его комнате, и я отправилась в желтую зону, но и там мне толком ничего не сказали — лишь сообщили, что он в порядке.

— Расслабься, — попытался успокоить меня Детлеф после вечерней проверки, пока мы шли к себе. — Может, его импланты поставили на техобслуживание. Это, знаешь, неприятное зрелище, я бы и сам предпочел, чтобы меня таким не видели.

— Все будет хорошо, — добавил Петер.

Я ждала, что он еще что-нибудь скажет и, может, выдаст побольше информации из своего прошлого, но он, как обычно, промолчал.

Коди вернулся лишь утром, уже после завтрака. Просто появился на занятиях, как обычно, сел на свое место, кивнул всем и приготовился слушать сержанта. Я смотрела на него не отрываясь, пытаясь понять, изменилось ли что-то в его внешности.

— Что? — спросил он шепотом, почувствовав мой взгляд.

— Что с тобой сделали? — спросила я.

Коди удивленно уставился на меня.

— Сделали?

— Зачем тебя вызывали в желтую зону?

— А, это. Ерунда, вводили очередную дозу нейропротектора, — отмахнулся он.

Я не знала, что такое нейропротектор, но слова Коди меня успокоили, и я наконец смогла сосредоточиться на учебе, а потом — на тренировке.

После обеда нас снова вывезли на полигон. Первой дежурила Эрика — сержант Хольт своих ошибок не повторял, — и я вместе со своей группой подошла к построенному в самом конце полигона павильону.

— Учебная задача, — орал нам сержант Хольт, одновременно выдавая респираторы. Мой он сунул мне в руки с такой силой, что я покачнулась. — Внутри — пятеро заложников и трое террористов, вы должны войти и вывести заложников живыми. В помещении было применено отравляющее вещество типа дельта. Неизвестно, есть ли у террористов респираторы, но у заложников точно нет. Обозначения стандартные. У вас четыре минуты, пошли!

Я от души надеялась, что хоть кто-то из наших знает, что делать. Обозначения стандартные — это ладно, это я знала. Значит, террористы будут в форме и бронежилетах, а заложники — в гражданском. Координировать действия моей группы будет Эрика, но ко мне она не подключится, не рискнет. Что мне-то делать?

Все эти мысли пронеслись в моей голове, когда я последней вошла в задымленное помещение. Дельта — это плохо, отметила я про себя. Это значит, что через четыре минуты заложники — воображаемые, но все же — погибнут. И эту дрянь действительно распылили в воздухе — горло уже начало драть, несмотря на респиратор.

Детлеф как обычно взял на себя командование. По его сигналу мы разобрались по парам — меня он оставил рядом с собой — и рассредоточились.

Внутри павильон был разделен на комнаты и коридоры — как будто жилой дом. В полутьме я различала надписи на стенах, старую обшарпанную мебель, на полу валялся какой-то мусор. Нужно было методично проверить одну комнату за другой, внимательно прислушиваясь — иногда сержанты оставляли звуковые подсказки, — и приглядываясь, чтобы не попасться в ловушку.

Никто ничего не говорил, информацией модификанты обменивались через Эрику, а я просто держалась рядом с Детлефом и старалась прикрывать его как могла, изо всех сил сдерживая кашель. От отравы в воздухе голова шла кругом, я едва соображала. Где-то раздались один за другим два выстрела. Детлеф неожиданно метнулся в сторону и тоже выстрелил. Послышался звук, будто что-то упало.

— Террористы обезврежены, забираем заложников, — сказал он мне. — Здесь двое, я их возьму и выходим. У нас минута.

Я прошла мимо террориста — незнакомого парня, наверное, еще одного сержанта, одетого действительно в бронежилет с намалеванным на нем символом Возрождения Нации. Ну да, почему бы и нет. К его респиратору тянулась трубка от баллонов с дыхательной смесью, посреди лба на шлеме виднелась точка от попадания Детлефа — он стрелял, конечно, не боевыми патронами, а электронными метками, которые блокировали оружие противника.

Парень, устав прикидываться трупом, ухмыльнулся и показал мне большой палец, потом махнул в сторону выхода.

Детлеф уже подхватил на руки двух «заложников» — манекены в гражданской одежде, очень реалистично сделанные. Судя по всему, мы спасли двух детей, мальчика и девочку.

— Черт, тяжелые, — сказал он с удивлением. — Что они туда напихали?

Меня скрутил очередной приступ кашля, мир перед глазами поплыл, и я поковыляла следом за Детлефом, стараясь не отставать, но он все равно шел гораздо быстрее, и я уже едва видела его в темном задымленном коридоре. Секунда, другая — и я осталась одна. Я прислонилась к стене, стараясь отдышаться — дурацкий поступок, стоило бы наоборот задержать дыхание, а потом, держась за стену, я продолжила двигаться — медленно, слишком медленно, но зато в верном направлении. Это я поняла, когда из темноты вдруг снова возник Детлеф, уже без заложников, закинул мою руку себе на плечо и дотащил до двери.

Я стянула респиратор и шумно вдохнула.

— …четыре, три, две, одна. Вы уложились.

Сержант Хольт поднял взгляд от секундомера.

— Даже интересно, что бы ты делала, рядовая Корто, если бы твоего напарника подстрелили и тебе пришлось бы его вытаскивать.

Я бы не смогла ответить, даже если бы хотела. Мне казалось, я сейчас свои легкие выплюну — стоя на коленях, я согнулась к самой земле, а кашель все не прекращался.

— Может, тебе вызвать мобильный медблок? — спросил Алекс. — Подышишь кислородом.

Я подняла голову. Остальная группа уже отдышалась хотя вид у всех был бледный. Детлеф как-то незаметно переместился к Эрике и смотрел на нее, не скрываясь.

— А в настоящем бою ты тоже вызовешь ей мобильный медблок с кислородным баллоном? — рявкнул Хольт. — Ваша задача — научиться действовать в любых условиях, выполнять боевые задачи, даже если вам плохо, больно, тяжело и страшно. Корто, встань! Дыши глубже, руки над головой, прочищай легкие! Вторая группа, пошла! Келемен — дежурный медиатор, быстро! Бегом, бегом, бегом!

Вся группа Эрики, включая ее саму, натянули респираторы и скрылись внутри павильона. Иштан растянулся в раскладном кресле.

Я поднялась, но голова все еще кружилась. Остальные то ли были не так восприимчивы к яду, то ли просто меньше времени провели внутри. Мне хотелось даже не сесть — лечь, но Хольт то и дело смотрел на меня, и я не решалась даже прислониться к чему-нибудь. Продышаться не получалось.

Уже через три минуты группа Эрики вернулась вместе с заложниками, стянули респираторы и принялись за дыхательные упражнения. Коди подошел ко мне.

— Ты как? — спросил он. — Все еще плохо?

Вместо ответа я закашлялась. Брат обнял меня, поддерживая, чтобы я не упала.

— Третья группа, готовность! Дежурный медиатор — Корто!

Что?!

Мне показалось, я ослышалась. Я не могу быть дежурным медиатором! Не сейчас!

— Корто, какой был приказ?!

Он же специально это делает! Мало того, что и Эрика, и Иштан подключались на свежую голову, так мне еще придется работать Петером и Рейнисом!

— Я не смогу, — прошептала я, в отчаянии ища глазами Карима.

Пусть вмешается, он же знает, чего мне это стоит. Но Карима не было, только Олли, которая уже рассчитала микродозу — как раз чтобы хватило на четыре минуты. И доктор Ланге, который пристально на меня смотрел, словно ожидая, что я сделаю.

— Ты что-то сказала, Корто? Знаешь, что бывает за неисполнение приказа?

Знаю. Теперь у них есть Иштан, и меня могут отправить в Чарну, и ни Карим, ни кто-то еще мне не помогут. Это было в условиях моего контракта.

По крайней мере, можно сесть в кресло на законных основаниях.

Коди проводил меня и помог сесть.

— Ты как? — спросила Олли шепотом.

— Коли уже, — буркнула я.

Как будто она не видит, как я.

Окружавшая меня вода была мутной, едва прозрачной. Я с трудом двигалась, с трудом нашла маячки в этой непроглядной тьме, шарахнулась от одного из них, опознав Иштана. Едва удерживая концентрацию, подключилась к остальным. Казалось, меня сейчас на части разорвет, я исчезну, пропаду в слабом мерцании Петера, распадусь, наткнувшись на лезвия Рейниса, всех остальных я и вовсе едва чувствовала. Если что-то пойдет не так — я ничего не смогу сделать, поняла я, и тут же почувствовала, что и Рейнис тоже это понял. Он ухмыльнулся — я знала, эта ухмылка предназначалась мне, — и натянул респиратор.

— Не бойся, телепатка, — сказал он одними губами, но я поняла его. — Я буду вести себя хорошо… если ты тоже будешь.

Я окунулась в удушливый полумрак павильона — снова. Группа быстро рассредоточилась. Я должна была обеспечить связь — показывать одним то, что видели другие, передавать по цепочке приказы Рейниса, как мы это делали на Свальдброке, но сил на это не хватало. Я передавала лишь самые простые образы. Чисто. Чисто. Цель. Выстрел. Заложник. Взял. Идет к выходу. Я даже не была уверена, что могу сообщить, кто именно выполняет то или иное действие. Наконец они вышли — Рейнис стоял у двери, контролировал ситуацию, ждал, пока последний человек не окажется снаружи, — пятеро заложников улеглись в ряд на траве, и я почувствовала, как возвращаюсь в свое тело.

Коди помог мне встать. Хотелось заплакать, но я, конечно, сдержалась — понимала, как отреагирует на мои слезы Хольт.

— Тебе лучше? — спросил Коди.

— Да. Давай я сама, а то этот придурок опять привяжется, — ответила я, и он отпустил мою руку.

— Разобраться по группам! — скомандовал Хольт.

Я медленно пошла к своим. Это была худшая моя медиаторская сессия. Может быть, вообще худшая, за всю историю эксперимента. И главное — я же не виновата! Ну, не так уж сильно. Просто Хольт… Вот чего он ко мне придирается?!

Если бы я сейчас узнала, что Коди отмазал Хольта, помешав отправить его в дисбат на край света, я бы с ним неделю не разговаривала.

Хольт скомандовал бегом, и я пристроилась в хвост колонны, не очень соображая, куда и зачем мы бежим. Только когда мы остановились, когда нам раздали винтовки, когда я подняла глаза и совершенно неожиданно увидела мачеху Эрики, я поняла, что дальше в программе стрельба по мишеням.

— Сегодняшнее занятия проведет капитан Северин, — объявил Хольт, и я заметила, как окаменело лицо Эрики.

Наверное, в другое время мне бы понравилось. Она интересно рассказывала — про то, как ведут себя пули при разной температуре воздуха, про то, как делать поправку на ветер, оценивая обстановку за секунды. Но я была слишком сосредоточена на том, чтобы меня не стошнило, и стреляла отвратительно. Краем глаза я поглядывала на остальных, особенно на Эрику, но она и виду не подавала, что плохо себя чувствует. Я ей в очередной раз позавидовала — она, кажется, во всем была лучше меня. Все во всем были лучше.

Хольт объявил об окончании тренировки, мы потянулись к началу полигона, где ждал транспорт.

— Ну что, телепатка, — Рейнис как-то незаметно оказался рядом со мной. — Может, встретимся вечером?

— Да пошел ты, — ответила я хрипло.

— Ну-ну, — сказал он с улыбкой. — Смотри, доктор Ланге сказал, что я должен буду отчитаться перед ним о сегодняшнем упражнении, о том, как мы работали с медиатором. И все наши должны будут отчитаться. Я могу попросить их сказать, что ты хорошо справилась… а могу и не просить. Как думаешь, он с пониманием отнесется к твоему провалу? А что, если мы и в боевой обстановке останемся вот так… без связи? — на лице его было совершенно искреннее беспокойство. — Так что, телепатка, я повторю — может, встретимся вечером? Поболтаем о том, как нам наладить контакт?

— Я тебе тоже повторю — пошел в жопу. Нечего меня запугивать.

— Ладно, — он лениво улыбнулся. — Еще увидимся.

Я была уверена, что он обо всем доложит, и готова была встретиться с последствиями. В конце концов, объясню, что не была в равных условиях с остальными медиаторами.

Нужно было сдать оружие и респиратор. Я стала в общую очередь, стараясь держаться подальше от Рейниса, и в итоге оказалась в самом конце. Машинально проверила, что в стволе нет патрона, сняла респиратор с пояса, принялась ногтем ковырять клапан. Какое наказание Хольт для меня придумает? Заставит бегать? Отжиматься? Отправит на ночное дежурство? Нет шансов, что он просто забудет о том, как плохо я сегодня справилась.

Клапан внезапно открылся, и я очнулась. Сейчас еще респиратор сломаю, Хольт тогда, наверное, вообще рапорт подаст. Я постаралась побыстрее приладить клапан обратно — передо мной оставался всего один человек, — как вдруг поняла, что что-то не так. И за секунду до того, как Хольт буквально вырвал респиратор из моих рук, рявкнув: «Корто, не спать!», — я поняла, что именно. В нем не было фильтра. У меня все это время был респиратор как минимум без одного фильтра.

Я помотала головой. Или Хольт нарочно едва не отравил меня, заставив надышаться дельты, или мне показалось. Что вероятнее?

Аргумент за — мне явно хуже, чем остальным. Аргумент против — зачем ему это надо?

Всю дорогу я то и дело поглядывала на Хольта, стараясь понять, права я или нет. Но он на меня не смотрел, а мысли читать я не умела. А может, подумала я наконец, это вообще случайно. Тот, кто менял фильтры в респираторах, мог просто отвлечься. Всякое бывает. Детлефу вон однажды усилители в руках забыли отключить.

Может, спросить? Подойти к Хольту, сказать, что я заметила, и посмотреть на реакцию?

А может, этотоже был тест? Тест, проверю ли я свой респиратор до того, как войти в помещение? Я ведь, наверное, должна была проверить.

Если так, то лучше ничего не спрашивать.

Стоило машине остановиться, как мой лексон завибрировал — пришел вызов в желтую зону. Я вздохнула. Видимо, байки про таинственное исчезновение фильтра я буду рассказывать лично доктору Ланге. Надеюсь, он оценит.

Прижав запястье к двери, я вошла и почти сразу увидела Олли.

— Скорее, — сказала она. — Идем, надо успеть до вечерней проверки.

Я ускорила шаг, едва поспевая за ней.

— Доктор Ланге очень злится? — спросила я. — Знаешь, мне кажется, мой респиратор был не в порядке.

— Ланге еще не вернулся, — помотала головой Олли, заталкивая меня в кабинет. — Мне постоять снаружи, последить?

Последние слова были предназначены не мне. За мониторами, где я привыкла видеть Ланге и его помощников, стояла доктор Эйсуле.

— Еще глупые предложения будут? — спросила она раздраженно.

— Здравствуйте, — искренне улыбнулась я.

Я сама не ожидала, что обрадуюсь встрече. Но, оказывается, я за нее переживала.

— Иди сюда, быстро, — махнула она рукой.

Я подошла.

— Всего один вопрос. Когда последний раз ты получала нейропротектор?

— Чего? — растерялась я.

— Нейропротектор, — повторила она по слогам. — Твой брат его получает. А ты? Ланге делал тебе инъекции в основание черепа?

— Нет, — я помотала головой, окончательно перестав понимать, что происходит. — Но вы же мне тогда…

— Я так и думала, — перебила она. — Ольга, дозировка — три пятых. А ты давай в сканер.

— Что происходит? — задавая вопрос, я уже стягивала одежду.

— Ланге заигрался с нейрогенезом, — ответила доктор Эйсуле, не особенно заботясь о том, насколько я ее понимаю. — То, что ты вдохнула в Вессеме, не только разрушает твой мозг, но и делает некоторые зоны более активными. Это превращает тебя в хорошего медиатора, но это же тебя убивает. А он считает, что все компенсируется, и просто ждет, чтобы доказать, что прав, что токсин из Вессема может нам помочь. Что необязательно искать хороших медиаторов, можно просто синтезировать это вещество и начать лепить их из кого попало. Но я обещала, что ты получишь лечение. И ты его получишь.

Она с силой опустила крышку сканера. Я услышала ее удаляющиеся шаги, почувствовала слабую вибрацию и замерла.

В голове была каша — слишком уж много событий для одного дня. Доктор Ланге ставит на мне какой-то эксперимент? Хочет доказать, что хорошего медиатора можно сделать из кого угодно? Только… зачем ему много медиаторов? Импланты — удовольствие недешевое, мне даже представить страшно, сколько денег ушло на одного Детлефа. Тут всего четверо тех, кому медиатор и правда нужен — Коди, Петер, Детлеф и Аре. Ну, может, еще Талеш с его новыми глазами и Волчек, которому заменят ноги. Ладно, шестеро. А медиаторов трое. Более чем достаточно.

Насколько он собирается расширять программу? Какой у него вообще бюджет?

— Вылезай, — скомандовала доктор Эйсуле.

— Зачем ему много медиаторов? — выпалила я, едва крышка сканера поднялась.

— Сядь, — она указала своей птичьей лапой на кресло, явно не собираясь отвечать.

Я села.

— Зачем? — повторила я. — Мы нужны таким, как… как Петер. Чтобы они не сорвались. Правильно? Но их же немного.

Доктор Эйсуле и Олли обменялись взглядами. Они обе знали что-то такое, чего я не знала.

— Вы нужны, — сказала наконец Эйсуле, — таким, как доктор Ланге. Таким, как полковник Валлерт. Чтобы, когда он отдает приказ — любой приказ, — никому и в голову не пришло ослушаться. Чтобы никто не испугался, не побежал. Чтобы все отряды действовали скоординировано, чтобы никто не попал под дружественный огонь.

Я смотрела на нее и молчала. Значит, все это, все, что происходит на этой базе, все, в чем я участвую, затевалось ради медиаторов?

— О чем ты думала, когда тренировалась? — спросила доктор Эйсуле с усмешкой.

На этот раз она, кажется, ждала ответа, так что я сказала:

— Ну, что мы тестируем новые импланты. И чтобы не получилось как в Караге…

— Как в Караге… Чем, по-твоему, отличается Петер от солдата, обвешанного броней, оружием и датчиками? Может, только большей мобильностью. Да, мы тестируем, но максимальная нагрузка, которую способен выдержать мозг, давно известна. И большинству солдат не нужны импланты, чтобы эффективно убивать. Достаточно минимальных мышечных усилителей, чтобы тащить на себе гору железа. Помнишь Десятидневную блокаду?

— Да. Мы недавно как раз фильм…

— Это могла бы быть десятиминутная блокада. Всего один предатель, или один трус, или один дурак — и сотни человеческих жизней потеряны. Если эта история чему-то нас и научила, так это тому, как важно контролировать ситуацию и не дать кому-то отклониться от плана, нарушить приказ. Поэтому полковнику Валлерту нужны такие как ты и рядовой Келемен.

— И как Эрика, — добавила я шепотом просто ради справедливости.

— Северин? Да, сейчас он закончит с тобой и предложит ей вдохнуть токсин. Полагаю, она согласится. Амбициозная девочка. Нагни голову. Ольга, у тебя все готово?

Доктор Ланге предложит Эрике вдохнуть FX? Мне словно льда сыпанули за шиворот. Конечно, Эрика согласится. Она на все согласится, чтобы стать хорошим медиатором.

— Что, думаешь, солдат, лишенный свободы воли, не сможет сориентироваться в экстремальной обстановке? — сказала доктор Эйсуле, хотя я ничего такого не думала. — Полагаешь, марионетки сражаются хуже? Но им не нужно быть марионетками. Достаточно, чтобы ты передавала им приказы — быстро и точно — и не давала их нарушать. Убирала страх и неуверенность. Я видела отчеты с учений. У тебя это хорошо получается. У Северин хуже, у Келемена лучше. Но чтобы и дальше все получалось, нужно не дать Ланге все испортить.

Я почувствовала слабую боль и холод, поднимающийся по затылку вверх. Я ждала, что сейчас все расплывется перед глазами, как в прошлый раз, но все закончилось через несколько секунд.

— Я ввожу тебе минимальную дозу. Этого недостаточно, но лучше, чем ничего. И Ланге не заметит. У тебя будет кружиться голова — постарайся этого не показывать. И вообще веди себя как обычно. Если кто-то спросит, зачем вызывали — скажешь, что Ольга волновалась из-за твоей реакции на дельту. Все, иди. Ольга, проводи ее.

Олли потянула меня за руку. Мы вышли, и, обернувшись, я видела, как доктор Эйсуле тщательно убирает кабинет — чтобы никто не заметил, что мы там были.

Я пожалела, что не сказала ей спасибо. Все-таки она рисковала, чтобы помочь мне. Может, конечно, доктор Ланге и прав, и мой мозг сам компенсирует нанесенный ему ущерб, отрастит какой-нибудь новый кусок, я и не замечу. А вдруг нет? Борген Кару говорил, остальные, те, кто вдохнул FX, умерли. Знает ли об этом доктор Ланге? Или все так засекречено, что даже ему об этом не сказали? Полковник Валлерт хотя бы в курсе?

Если они предложат Эрике пойти по моему пути — станет ли доктор Эйсуле помогать и ей?

Я могла бы рассказать им то, что узнала от Боргена Кару. Могла бы предотвратить это, спасти Эрику и себя заодно, начать получать лекарство на законных основаниях. Вот только Боргену тогда конец. А он пообещал мне придумать лекарство для Тенны.

Можно рассказать только Эрике, предупредить ее, чтобы не соглашалась на предложение Ланге. Но я не уверена, что она не расскажет об этом кому-то еще.

Я прикусила губу так, что во рту появился металлический привкус. Мне снова нужно было это делать — выбирать, чья жизнь важнее, прикидывать, насколько оправдан риск.

Голова кружилась, но, по крайней мере, я могла идти. Олли довела меня до выхода и открыла дверь. Я прошла пару шагов и остановилась. Передо мной стоял сержант Хольт.

— Нет, — пробормотала я. — Только не это.

— В чем дело, Корто?

Кажется, я опять говорила словно с набитым ртом. И опять меня несло — я совершенно не контролировала слова, которые у меня вырывались.

— Только не вы, — сказала я.

— Шевелись, Корто. До вечерней проверки пять минут. По дороге как раз расскажешь, какие у тебя ко мне претензии.

Я послушно пошла вперед.

И почему доктор Эйсуле не велела Олли проводить меня до самой комнаты? Почему они вообще не оставили меня в желтой зоне до утра?

— Чего вы ко мне всегда придираетесь? — говорила я, понимая, что мне конец, но остановиться не могла. — Вы меня ненавидите. Всегда мне делаете гадости. За что?

— Ты соображаешь, с кем говоришь, Корто?

— Вы мне дали плохой респиратор!

— Что? — переспросил Хольт.

Мне вдруг стало так обидно, так жалко себя, что против воли у меня потекли слезы.

— Респиратор, — произнесла я по буквам, — без фильтров. Специально, чтобы я надышалась отравы. И плохо все сделала. Прямо на глазах у доктора Ланге. Специально!

Хольт остановился. Мы были уже у самого корпуса зеленой зоны.

— Заткнись, Корто. Закрой рот и больше ни звука.

Я послушно замолчала, но слезы все так же текли. Сейчас он заставит меня отжиматься, это точно.

Но сержант Хольт повел себя неожиданным образом. Потом я даже думала, что это была галлюцинация. До самой истории в пустошах я так думала, слишком странным это было — даже на фоне всех остальных событий того дня.

Потому что он повернулся и, глядя мне в глаза, сказал:

— Я тебе жизнь спасаю.

А потом просто развернулся и ушел.