Голос Вессема. Радиомолчание

Глава 18

Вскоре «Ин урма Эва» вновь дали о себе знать.

Наша группа как раз вернулась с вечерней пробежки, все как один взмыленные и злые — Хольт придрался к Мартину Талешу, который только-только вышел и желтой зоны и восстанавливался после травмы. Его глаза — сиреневые, переливающиеся, похожие на опалы — делали лицо слегка инопланетным, но вот чтобы приспособиться к новому зрению, требовалось время. Хольт об этом ничего знать не хотел и, следуя своему принципу за ошибку одного наказывать всех, заставил меня, Детлефа, Талеша, Алекса Унгвере, Иржи Гальского и временно переведенного к нам Тима Ройтблата, того, что здорово волок во всякой математике, бежать лишних пять километров.

Он орал на меня как обычно, вел себя как обычно, и вмазать ему хотелось тоже как обычно, и в конце концов я решила, что мне все это просто померещилось. Хольт, который относится ко мне по-человечески, был так же реален, как пятно на потолке, превратившееся в лису.

А когда мы оказались на ужине, на экране уже показывали последствия взрыва.

— В чем дело? — спросила я у Коди.

Вечерние новости, которые нам обычно крутили за ужином, прошли наполовину. Я смотрела на обгоревшее здание, перевернутый автобус с надписью «Дети», суетящихся медиков, полицейские машины…

— Теракт в школе, — сказал Коди коротко.

Детлеф произнес что-то замысловатое и прилип к экрану. Остальные тоже смотрели, отложив ложки, разве что Рейнис со своим приятелем не забывали есть.

— Я знаю, где это, — сказала Аре. — Овсяная Горка, недалеко от нашей Весты, тоже на границе с пустошами. Совсем маленький город.

Никто ей не ответил.

Снова и снова крутились одни и те же кадры. Ведущая новостей говорила о подтвержденных жертвах, и голос ее срывался.

Мы смотрели, пока выпуск новостей не закончился информацией о том, что в соседних поселках введен комендантский час, а дети переведены на удаленное обучение.

Удаленное — это значит никакое, машинально думала я, направляясь к себе. Овсяная Горка — это вроде нашего Гетто, никто там не учится, если учитель тебя указкой не бьет.

Дверь в комнату Петера была приоткрыта, и я притормозила, заглянув внутрь. Петер был не один, с ним сидели Детлеф и Эрика. Они что-то обсуждали — понятно что, сегодняшние новости. Я немного позавидовала — тому, как они сидят вместе, какие они, оказывается, друзья, но тут Детлеф заметил меня и приглашающе махнул рукой. Помедлив, я вошла, а следом за мной просочился и Коди, и в комнате стало совсем тесно.

Разговор, конечно, крутился вокруг Овсяной Горки.

— Почему именно там? — спросила я. — Почему школа?

— Это террористы, — зло сказала Эрика. Глаза ее сощурились, кулаком она саданула по стене, словно сводила с террористами личные счеты. — Фанатики, понимаешь? Их цель — запугать. Создать панику, дестабилизировать общество. Вот и все. Но черта с два мы будем их бояться.

— Но какие-то требования же у них есть? Хоть какие-то?

По всему выходило, что ни требований, ни предупреждений, ни угроз не было. Сразу — взрыв.

Петер почти все время молчал, как всегда. Уходя, я бросила на него взгляд — он сидел, уставившись в планшет, рассматривал кадр из новостей, на котором был перевернутый школьный автобус, крутил его так и сяк. Может, ему это о чем-то напоминало.

***

Общее собрание объявили на следующий день. В том же зале, где проходила церемония прощания с Эдом, появились стулья, и мы сидели, глядя на те же флаги Церы и нашего Шестого специального, а потом появился полковник Валлерт, и мы вскочили, отдавая честь — совершенно синхронно, приятно одинаковые.

Я была уверена, что он скажет что-то про теракт в школе, и не ошиблась.

— Солдаты, — начал он, и под его тяжелым суровым взглядом мы замерли. — Братья по оружию. Каждого из нас потрясла трагедия, каждый из нас ужаснулся бесчеловечной жестокости, с которой «Ин урма Эва», эти последователи Возрождения Нации, расправились с нашими детьми. Вы все слышали новости. Вы видели боль и слезы родителей, которые искали тела своих детей среди руин школы. Вы знаете, что есть вещи, прощать которые мы не имеем права. Те, кто способен такое сделать — это не люди, они не имеют права ходить с нами по одной земле.

Детлеф, стоящий рядом со мной, одобрительно кивнул. Я поймала себя на том, что тоже киваю. Полковник говорил правильные вещи — тех, кто взорвал школу, простить нельзя.

— И сегодня я обращаюсь к вам. К каждому из вас. Мы получили данные о базе террористов, которая находится в девяноста километрах от места взрыва. Именно там произвели взрывчатку, которая унесла жизни детей, именно там они составляли план, там находятся те, кто ответственен за каждую смерть. Туда, в свою нору, эти крысы убрались, когда все было сделано. И именно мы должны выкурить их оттуда.

— Да! — раздался чей-то возглас из задних рядов.

Я не поняла, кто это сказал, но почувствовала общее волнение. Нас наконец отправляют на задание? Не на учения, а на настоящую операцию? Да еще на такую?

— Я смотрю на вас и вижу будущее Церы в ваших глазах. Будущее, в котором нет места тварям, убивающим наших детей. Я вижу тех, кто не боится опасности, тех, кто готов сражаться. — Голос полковника становился все громче, казалось, он заполнил весь зал, проник в каждого из нас. — Мы начинаем крестовый поход против нашего врага. Мы исполним наш долг. Это знамя, — он указал куда-то за свою спину, — священно, и форма, что на нас, священна, и мы не снимем ее, пока каждый наш враг, каждая тварь не будет стерта с лица земли. Все вы принесли присягу и поклялись служить своей стране, сражаться за ее свободу и независимость, защищать свой народ. И я хочу спросить вас: вы готовы исполнить клятву?

В крике, который раздался за этим вопросом, можно было разобрать «да».

— Значит, мы на одной стороне, — сказал полковник, обводя взглядом каждого. — И мы готовы сражаться.

***

Карим был чем-то очень доволен.

— Доктор Ланге сомневался, но я его переубедил, — сказал он, едва я вошла в кабинет, где мы с ним обычно занимались. — Последняя тренировка была не очень, но я выложил ему остальные данные, так что он согласился, что это исключение.

— Ага, — кивнула я, холодея.

Ланге не хотел брать меня на операцию, но Карим его уговорил. Сейчас, когда голос полковника Валлерта больше не имел надо мной такой власти, меня начало трясти. Я обычно была не прочь подраться, но это… это же совсем другое! Что, если я облажаюсь? Не на тренировке, а по-настоящему? Если все сорвется, террористы смогут уйти, и все из-за меня? А если кто-то погибнет — из-за меня?!

— Так, — Карим хлопнул в ладони. — Давай, последняя тренировка перед завтрашним. Просто пробежимся по всем основным моментам, как на учениях, ага?

— Ага, — снова кивнула я.

Он подошел ближе и взял меня за плечи.

— Эй, — сказал он, заглядывая мне в лицо. Он всегда так делал, когда хотел меня успокоить, и я впервые в жизни подумала, как здорово, наверное, быть младшей сестрой. — У тебя все получится. Ты хороший медиатор, у тебя время контакта — две целых и восемь десятых секунды, ты прекрасно держишь связь, ты хороша в стабилизации и коррекции эмоционального состояния. И ты не теряешься в экстремальной ситуации. Нервничать — это нормально, но завтра ты должна быть спокойна.

— Я постараюсь.

— Просто помни, чему мы с тобой учились, и делай все как на тренировках. От тебя потребуется только обеспечить обмен информацией, а с этим вы все прекрасно справляетесь. Ты, Северин и Келемен будете в безопасности. Если кому-то из бойцов станет страшно — ты его успокоишь, передашь ему это ощущение. Ты же это умеешь, верно?

Я закивала.

— А вас там не будет? Кураторов?

— Я тебе там не нужен, — улыбнулся Карим.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Значит, не попадете под пулю.

— Ты справишься. Если совсем накроет — вот, — он протянул мне пластиковый пакетик, в котором болтались две таблетки.

— Вы же знаете, что я не буду их принимать. Не люблю, когда в голове туман.

— А еще я знаю, что ты спокойнее, когда у тебя есть запасной план. Так что вот — твой запасной план.

Карим сунул пакетик мне в руку.

— Покажите им завтра, — сказал он, глядя мне в глаза. — Сделайте все, чтобы они забыли, что это такое — нападать на наших детей.

И я пообещала, что сделаю все. И я правда собиралась сделать все.

***

Я думала, что не усну, но отключилась, едва моя голова коснулась подушки, и проснулась только от сигнала подъема.

Последний инструктаж был в четыре утра. Полковник Валлерт на нем присутствовал, но говорил в основном капитан Лесовец. Показывал снимки со спутника, раздавал задачи, обозначил места, где с большей вероятностью окажется склад оружия, а где — сами террористы.

— Там есть местное население, — сказал он наконец.

Я изумилась. В пустошах кто-то живет? Я думала пустоши — на то и пустоши, что там пусто. Словно отвечая на мой незаданный вопрос, он добавил:

— Это самодельные постройки тех, кто по разным причинам не хочет жить в других местах. Антисанитария, вши, болезни, отрава, но их оттуда не выселить. Это их выбор. Даже если эти люди не занимаются производством взрывчатки сами — они пособники, они пустили террористов к себе, обеспечили их укрытием и едой. Не забывайте об этом.

Старших в наших группах оставили тех же, что были на учениях: у меня командовал Детлеф, у Эрики — Михаэль Курц, с которым, вопреки мои опасениям, они с Эрикой прекрасно сработались еще на Свальдброке. У Иштана старшим в группе, теперь состоящей всего из пяти человек, по-прежнему был Антон Рейнис. Меня перекосило, когда сержант Хольт это сказал. Интересно, как Иштан с ним работает? Надо было спросить его, как он вообще видит людей — он бы ответил. Но сейчас, конечно, уже не до этого.

— Поддержки с воздуха у вас не будет, мы не можем рисковать, давая террористам знать, что за ними наблюдают. Вы доедете вот сюда, — капитан ткнул в какую-то точку на карте, — и дальше пойдете пешком под прикрытием холмов. Рассредоточитесь и зайдете с двух сторон, взяв поселок в кольцо.

Он принялся показывать ориентиры на карте, и мой страх сменился лихорадочным возбуждением. Когда есть четкий план, уже не страшно. Когда есть план — веришь, что победишь.

Мы с Коди старались держаться ближе друг к другу все время — пока получали оружие и боеприпасы, пока загружали в машину броню и приборы, пока залезали сами.

— Полковник Валлерт — герой, — услышала я голос Аре. — Если он командует — террористам конец, мокрого места не останется. Мы их размажем!

— Размажем! — подтвердил кто-то.

— Этим мразям конец!

В машине мы сели рядом, и одновременно потянулись друг к другу, взявшись за руки.

Машины были те же, что на учениях. Закрытый со всех сторон броней кузов, узкие смотровые окошки из пуленепробиваемого стекла, жесткие сиденья вдоль бортов. Мы и группа альфа ехали в одной, Иштан со своими ребятами — во второй, они должны были двигаться другим маршрутом и встретить нас уже на месте. Я радовалась, что хотя бы по дороге Рейнис не будет мозолить мне глаза.

Вначале мы ехали молча — никто не решался говорить, и мы просто смотрели в узкие окна, вглядывались в предрассветные сумерки, пытаясь понять, где находимся. Потом рассвело, все затянуло смогом, и Иржи вдруг встрепенулся.

— Я знаю, где мы, — заявил он. — Это Колеци. Вон их металлургический завод.

— Как ты его разглядел? — спросил Коди. — Я ни черта не вижу.

— Это офигеть какая штука! — с энтузиазмом сказал Иржи. Он тоже был родом из какого-то промышленного городка, и, сколько бы он ни говорил, как рад оказаться в армии и больше никогда там не появляться, настоящий работающий завод его восхищал. — Серьезно, его еще до Гражданской построили. Вообще Колеци — интересный город. Там есть достопримечательности…

— Магазин, где продаются дыхательные фильтры? — обрадовался Детлеф.

— Думаю, это автостанция, чтобы уехать подальше от Колеци, — сказал Алекс.

В разговор постепенно втягивались все, кто сидел рядом с нами.

— А я б посмотрел.

— Сделал бы вдох и упал замертво.

— Очнись, там люди поколениями мутировали, чтобы в этом жить.

— Да заткнитесь, дайте помолиться.

— Нет, серьезно, там рядом с заводом водопады.

— Водопады сточных вод?

— Которые красиво светятся в темноте.

— Вместе с жителями Колеци.

Городишко мы проехали за минуту, и разговор сошел на нет. Кто-то и впрямь молился, кто-то пытался спать, кто-то вполголоса переговаривался, иногда посмеиваясь, я снова уставилась в окно, не отпуская руку Коди.

Пейзаж был однообразный. Потрескавшаяся, словно обожженная оранжевая земля, камни, промелькнул дом — две с половиной стены, рядом засохшие деревья. Мы въехали на холм, вдалеке я разглядела идеально круглый след от взрыва. Машину трясло, меня начало укачивать.

— Эй, Корто, — окликнули меня.

Я обернулась и встретилась взглядом с Эрикой.

— Тебе страшно?

— Нет, — соврала я.

— Ты вообще была в настоящем бою?

Я хотела сказать, что много раз дралась в Гетто, а однажды в меня стреляли и промазали, но вместо этого спросила:

— А ты?

Она тоже не ответила.

— Мы — связисты, поняла? — сказала она вместо этого. — Обеспечиваем обмен информацией. Когда начнут стрелять — просто помни, что стреляют не в тебя.

Она что, пытается меня успокоить? Подбодрить?

— Я знаю.

— Если не будешь паниковать, все получится.

— Не буду.

Она кивнула и отвернулась.

Даже если мы просто связисты, оружие у нас все равно есть. Если понадобится, я выстрелю, подумала я. Если кто-то попытается убить Коди, навести на него пистолет, хоть что-то сделает — я выстрелю.

***

Воды у нас было мало, всего одна фляга на человека, но это мы уже проходили — Хольт часто гонял нас целый день без еды и воды, только Коди, Детлефу, Петеру и Аре разрешалось набить карманы протеиновыми батончиками. Подолгу обходиться без еды я привыкла еще в детстве, терпеть жажду тоже научилась. Идти долго, каждый лишний грамм в таких переходах превращается в пытку.

Нас высадили в безопасном месте. Машину мы замаскировали — с трех шагов не различишь, — надели броню и шлемы с респираторами, и двинулись вперед. Глушилки врубили сразу, связи не было, и мы шли по бумажной карте. Сделали привал у покосившейся облезлой стелы, на которой можно было разобрать слова «Добро пожаловать в Карагу!» на трех языках. Рядом торчал выцветший рекламный щит с фотографией озера — красивого, совсем волшебного, только танцующих в траве фей не хватало. Потом мы прошли озеро — та же каменистая земля и грязь на дне огромной ямы. Миновали указатель на Мышанку. Позади него поперек дороги были остатки сетчатого заграждения, на котором болталась облупившаяся табличка: «Опасная зона. Внимание! Проход запрещен!». Мелким шрифтом ниже было приписано: «Опустошена: полностью. Ущерб инфраструктуре: 100 %. Ущерб населению: 100 %. Ущерб биосфере: 100 %. Очистка: невозможна. Человеческая жизнь: невозможна». Остальной текст съело время.

Я устала от оранжевого цвета, от белесого неба, от пыли, оседающей на лице, от солнца, от дорожек пота на лбу. Глядя на идущих передо мной солдат, на капрала Ильда, который тоже был с нами, на сержанта Хольта, я не могла отделаться от ощущения, что это очередной долбанутый тест. Что все не по-настоящему.

А потом мы вплотную подошли к точке назначения и остановились.

Мы разместились на холме с подветренной стороны и стали ждать заката. Поселок был отсюда едва виден. Порыв ветра принес запах горелой резины, и мы с Коди с улыбкой переглянулись — пахло домом.

Раз в час меня или Эрику загружали на несколько минут — проверить, как там группа Иштана, и обменяться информацией. Олли с нами, конечно, не взяли. Вместо нее был военный врач, которого все звали просто Док — мужчина лет сорока или около того, с целым набором шрамов и манерами робота. Движения скупые, четкие, на лице никаких эмоций. Когда я попросила дать мне лишних пару минут, он отказал так, что желания просить дальше не возникло.

Когда снова настала моя очередь, я подошла к Талешу.

— Слушай, — сказала я негромко, — сейчас, когда мне введут стимулятор, посмотри в сторону поселка, ладно? Я быстро.

Он кивнул.

И в этот раз, проверив, как там группа Иштана и где они находятся, я на последние несколько секунд подключилась к Талешу. Он не подвел — устроился на вершине холма так, чтобы поселок был прямо по курсу. С его глазами ему не нужен был бинокль, и я вместе с ним тоже это видела. Единственная улица. Одноэтажные домики, напоминающие лоскутное одеяло, построенные из разнокалиберных блоков и покрытые листами шифера. Чахлая трава, низкие кривые деревца. Колодец, рядом насос, качающий воду. Панели солнечных батарей — даже отсюда было видно, что половина из них не работает. В конце улицы припаркована пара внедорожников, побитых, без дверей. По улице прошли несколько человек, не разобрать, мужчины или женщины — все в свободных штанах и куртках, все с короткими волосами, у одного куртка топорщится — оружие. Из темного дверного проема выскочила маленькая фигурка, перебежала улицу, исчезла в другом доме…

Я вернулась в собственную голову и открыла глаза.

— У них там дети, — пробормотала я.

Даже мне, выросшей в Гетто, это было странно — как можно рожать детей, когда живешь… так. Я пошла к Эрике — поделиться наблюдениями.

— Ты слишком многого хочешь от людей, которые взрывают школы, — сказала она. — Если они готовы держать своих детей в таком месте, то, конечно, и чужих жалеть не будут.

— Когда все закончится, детей можно будет отправить в государственные интернаты, — сказал Детлеф. — Там им будет лучше.

Я впервые была согласна. В мире мало мест, которые были бы хуже, чем государственный интернат, но этот поселок точно был одним из них.

Мы немного пофантазировали о том, что еще будем делать, когда все закончится. Солнце почти скрылось и настала очередь Эрики поддерживать связь между группами, а сразу после сеанса сержант Хольт объявил общую готовность.

— Режим радиомолчания, — сказал он. — Связь только через медиаторов. Ни звука. Выступаем.

Мы с Эрикой направились к нашему врачу, а остальные, проверив оружие и броню, растянулись частой цепочкой и приготовились спускаться к поселку.

На прощание я обняла Коди

— Я скоро, — сказал он, прижав меня к себе. — Туда и назад.

Я посмотрела ему вслед и подставила руку под инъектор. Несколько секунд — зеленая вода, мгновенное удушье — и я увидела мир чужими глазами. Все они — Детлеф, Алекс, Тим, Иржи и Мартин — смотрели в одну и ту же сторону, и картинка, хоть и распадалась на части, была довольно понятная и четкая. Куда более четкая, чем я получала, находясь в своем теле. На меня обрушилась целая куча запахов и звуков, которых не было раньше, я видела цвета, которые до этого не воспринимала. Мир, который видели модификанты, был странным — но интересным.

Они двигались быстро и бесшумно. Несколько минут — и мы подошли к домам. В домах были люди — глазами Талеша я видела цветные пятна за тонкими стенами, и было оружие — его чувствовал Детлеф, странный металлический запах, и все пытался понять, есть ли в нем примесь миндаля.

Обменявшись знаками с ближайшим парнем из группы Эрики, я попросила ее освободить его голову и передала ему то, что поняли мы — про оружие и людей — и приняла информацию от него.

Слившись со стеной, Детлеф — и я вместе с ним — заглянул в окно ближайшего дома. И замер. Я знала, что он ожидал увидеть — каких-нибудь грязных обросших людей, перебирающих автоматы, или пустую комнату, где на столе разложены составные части бомбы, или самодельную лабораторию.

Там была девушка лет шестнадцати. Она стояла против света, волосы, подсвеченные заходящим солнцем, нимбом окружали ее голову, длинное платье спадало до самого пола. Не знаю, была ли она красивой, но я смотрела и не могла оторваться. В убогой комнате, в домике посреди пустошей, в этом грязном поселке, набитом оружием и взрывчаткой, в котором — никто еще этого не знал, кроме нас — вот-вот начнется бойня, она со своими светящимися волосами и вечерним платьем была совершенно неуместна. Одно ее присутствие отрицало происходящее. Словно ее вырвали и закинули сюда из какого-то другого места, из прошлого или будущего, или вовсе из параллельной реальности, и теперь она стоит здесь и не может понять, где же ее волшебный лес.

Это длилось несколько секунд, а потом девушка начала поворачиваться, и Детлеф мгновенно убрался от окна. В этот дом мы заходить не будем, считала я его намерение. Пусть себе стоит там, может, ее это и не заденет.

Через меня он подал знак остальной группе, направил ребят, и мы двинулись дальше, обходя дома так, чтобы никому не попасться на глаза. Группа Эрики уже скрылась за машинами, брала на прицел тех, кто был на улице. Мы снова обменялись информацией — машины были не на ходу, значит, никто на них не сбежит. Нужно было найти кого-то из группы Иштана и обменяться информацией с ними, но в этот момент с другого конца поселка раздались выстрелы и что-то взорвалось.

Общий эмоциональный фон резко изменился, от выброса адреналина стало жарко.

Детлеф кинулся вперед, через меня велев остальным оставаться на месте. Держась под прикрытием стен, он перемещался так быстро, что я едва успевала отслеживать его движения. На улицу высыпали люди, у многих в руках уже было оружие, но они видели лишь размытую тень. Мы наткнулись на лужу крови, затем увидели тело — какой-то оборванец, вместо лица кровавое месиво, на руках следы пороха. В нос ударил запах химии из ближайшего открытого дома. Детлеф узнал запах — какая-то самодельная наркота.

Стреляли теперь повсюду, группа Эрики вела огонь из-за машин, мои заняли удобную позицию в одном из домов, положив тех, кто там был, лицом в пол. Иржи иногда поглядывал на них — женщина и двое детей-подростков, у всех связаны руки. Правильно, если здесь «Ин урма Эва», то им и подростки могут помогать.

В одном из домов что-то взорвалось, пожар тут же перекинулся на соседние постройки.

Двое из моей группы в один момент оказались на другом конце улицы. Я мельком увидела Коди и обрадовалась, что с ним все в порядке. Сопротивления почти не было — кто-то пытался отстреливаться, но большинство тех, кто нам попадался, тут же поднимали руки, стоило дать очередь поверх голов.

От выстрелов закладывало уши. Небо осыпалось горячим пеплом.

Нужно было срочно найти хоть кого-то из группы Иштана, узнать, как они. Я, хоть и не подключалась к ним, но чувствовала маячки и подсказывала Детлефу направление, и уже совсем скоро мы наткнулись на Петера. Детлеф быстро оглядел его, будто просканировал — порядок. Петер приложил два пальца к щеке. Это был наш знак еще с учений — «я свободен, подключись».

Я не раздумывала. Да, это Петер, и я бы предпочла встретить не его, но мои чувства сейчас значения не имеют. Мне нужно было оставить кого-то из своих — я бросила Тима и нырнула в голову Петера, прямо в его темноту, в зарождающийся хаос.

Тише, передала я ему мысль, и сразу стало спокойнее и темнее. Тише, все в порядке. Я здесь, я с тобой. Что случилось?

Эмоции, которыми он был наполнен, ни о чем мне не говорили. Сплошное движение, хаос, боль, злость. Я лишь поняла, что что-то случилось, что-то вышло из-под контроля, но что?

Осознав, что я его не понимаю, Петер начал говорить. Беззвучно — двигались лишь его губы, но я чувствовала их как свои. Он произносил отдельные слова, а об остальном я догадывалась по тому, что происходило в его голове.

И я наконец поняла. Произошло что-то — Петер не знал, что именно, он не видел, — после чего их ударило волной чужих эмоций, и Иштан потерял связь со своей группой. Полностью.