Гнев богини Геры

Глава V Разбойники

Вооруженная группа — а это были явно разбойники — представляла собой разношерстный сброд. На одних была самая обычная одежда, на других — отдельные части старых кожаных доспехов. Единственное, что оказалось у них одинаковым, — это их мечи и дубинки, пара кинжалов и головные повязки: куски черной ткани, затянутые вокруг головы так, что видны были лишь глаза. Концы ткани были завязаны на затылке большим узлом.

В середине каждой повязки виднелся большой красный прямоугольник.

Геракл повернулся к преследователям и одарил их самой добродушной из арсенала своих улыбок, продолжая в это время пятиться от них.

— Послушайте, — произнес он, широко разводя руками, чтобы показать разбойникам, что при нем нет ни оружия, ни того, что хотя бы отдаленно могло напоминать деньги или драгоценности. — Вы на нас только зря время потратите.

Ближайший к нему разбойник свирепо скривил губы и рубанул мечом по воздуху.

— А ты не дергайся, — прорычал он, — и очень скоро тебе станет хорошо.

Его приятелям понравилась эта шутка, и они громко загоготали.

Впрочем, все ли из нападавших смеялись, определить было невозможно — ведь их рты, как и все лицо, скрывала черная повязка. Вероятный предводитель их ватаги был единственный, кто оставил свой рот незакрытым.

Геракл снова отступил на шаг и наткнулся на Иолая.

— Что ты на это скажешь? — спросил он через плечо.

Иолай извлек из ножен свой меч и коснулся лезвия, словно оценивая его остроту.

— Я полагаю, что для начала мы можем отсечь несколько голов.

Геракл кивнул и предложил свой вариант:

— Или мы заставим их вырыть себе могилу, а потом повесим.

Иолай гоготнул:

— Такое предложение мне тоже по душе.

— Эй, — крикнул им главарь. — Что вы там обсуждаете?

— Наш план, — ответил ему Иолай, оценивая взглядом стоящий перед ним сброд.

— У вас не может быть никаких планов.

— Почему? — спокойно возразил Геракл. — Вы ведь действуете по плану. Значит, и мы имеем право наметить себе план действий.

— Ни по какому плану мы не действуем.

Иолай недоверчиво покачал головой:

— Он утверждает, что у них нет плана.

— Врет, — убежденно заявил Геракл. — Есть у них план. По всему видно.

— Ну даже если и есть, что с того? — спросил главарь, сопровождая свой вопрос новым рыком и рубящими ударами меча по воздуху. — Если вы такие умные, отгадайте, в чем состоит наш план.

Иолай тоже начертил своим мечом в воздухе сложный узор.

— Вы собираетесь накинуться на нас, ограбить и либо сразу прикончить, либо бросить тут умирать.

Разбойники что-то прорычали.

Главарь махнул им рукой, приказывая замолчать:

— Точно подмечено!

Иолай насмешливо поклонился.

— Так что наш план наверняка лучше вашего, — заявил главарь.

— Почему? — поинтересовался Геракл.

— Потому что нас десять, а вас только двое.

Геракл ничего не мог с собой поделать — ему стало жалко разбойников. Лишь их главарь что-то из себя представлял, и на его костях имелись мышцы. Остальные казались совсем хилыми. А уж их мечи, хотя, вне всяких сомнений, достаточно острые, были, скорее всего, старше, чем их владельцы, и такие же жалкие.

— Мне это надоело, — заявил Иолай и возвысил голос — Теперь слушайте, что я вам скажу. Мы направляемся в Фемон по важному делу. Так что давайте разойдемся по-хорошему — вам же будет лучше.

Геракл кивнул, подтверждая слова своего друга:

— Мы не хотим с вами драться. Правда.

Кто-то из разбойников издал звук, напоминающий квохтанье испуганной курицы.

Геракл заметил, как напрягся Иолай, и сокрушенно вздохнул. Ему не требовалось особого таланта ясновидца, чтобы понять, что последует в ответ на эту насмешку.

— Что ж, милые мои, — с сожалением в голосе произнес Иолай. — Мне искренне жаль, что вы так себя ведете.

Геракл снова вздохнул. Иногда ему становилось очень досадно и больно, что он оказался прав.

— Ну держитесь! — не унимался главарь. — Вы у меня…

Иолай не дал ему договорить.

С пронзительным криком, достойным гарпии, проснувшейся в особенно дурном настроении, он набросился на стоявших перед ним пятерых разбойников, бешено размахивая мечом. Те кинулись врассыпную, но недостаточно проворно, и двое из них рухнули на колени, получив удары плашмя.

Одновременно Геракл обрушился на главаря и остальных. Главарь проворно отскочил в сторону и послал вперед своих людей. Один из них тут же взмахнул дубинкой, и та ударила в то место, где находилась бы голова Геракла, однако он уже пригнулся и успел ловким рывком выхватить дубинку из рук разбойника. Тот заморгал, неожиданно оказавшись без оружия, получил удар по голове и рухнул оземь.

Второй разбойник прыгал перед Гераклом и, схватив свою дубинку обеими руками, размахивал ею, пытаясь загородить ему дорогу. Однако ему не хватало необходимой для этого ловкости. Один конец дубинки уткнулся в землю, дернулся и ударил его в челюсть.

— Хватайте их! — отчаянно взревел главарь.

Тем временем Иолай оказался зажатым между двумя разбойниками: один спереди, другой сзади, и оба ловко орудовали своими мечами. Их подвела плохая координация своих действий — они напали на Иолая одновременно, выставив вперед мечи наподобие копий, и Иолаю осталось лишь отступить в последний момент на шаг назад и одним ударом меча выбить из их рук оружие. А когда их мечи со звоном упали на землю, он мгновенно довершил остальное — поднял своих противников в воздух и стукнул их лбами.

— Хватайте их! — истошно вопил главарь.

Убедившись, что Иолаю ничего не грозит, Геракл увернулся от очередной атаки, ухватился за конец черной повязки, дернул на себя, размахнулся и зашвырнул повязку вместе с ее владельцем в растущую на склоне горы высокую траву.

— Хвата… — Главарь огляделся вокруг, посмотрел на Геракла, в отчаянии поднял руки и бросился бежать по дороге. Другие последовали за ним, хотя и не так проворно.

Вскоре последний разбойник исчез за дальним поворотом.

— Ого, — усмехнулся Иолай. — Вот это развлечение.

— Легкая разминка, верно? — спросил Геракл, осматривая себя. — Я даже не успел вспотеть.

— Ну нет, они хорошие бойцы, — возразил Иолай, уперев руки в бока. — Просто мы сильнее, вот и все.

— Да. Точно, — кивнул Геракл.

Он зашагал по дороге, размышляя и качая головой. Иолай, конечно, лукавил — разбойники оказались полными неумехами. Назвать их посредственными было бы слишком высокой оценкой. Жалкие — вот более подходящее для них слово. Он надеялся, что они не сделают разбой своим ремеслом — с их способностями они через неделю отощают от голода. Или по ошибке прикончат друг друга.

Через несколько часов друзья расположились на привал на берегу маленькой речки. Иолай сходил на охоту и принес дичь, а потом поджарил ужин на горячих углях. На ночном небе высыпали яркие звезды. Вода в речке тихо журчала.

— Мне вот что интересно, — произнес Иолай, когда они легли спать.

— Что?

— Почему они всегда нападают по одному или по двое?

Геракл хмыкнул.

— Ведь их было десять человек! Десять, Геракл! Если бы они набросились на нас одновременно, нам пришлось бы несладко.

Приятель был прав. Гераклу тоже всегда казалось, что в большинстве стычек, выпавших на их долю, противник почти никогда не использовал в полной мере свое преимущество.

— В следующий раз, когда на нас нападет большая орава, мы непременно укажем противнику на эту ошибку, — предложил он, устало закрывая глаза.

— Что? Чтобы нас тут же прикончили? Ты совсем спятил?

Геракл беззвучно засмеялся.

Через минуту Иолай предложил спать по очереди.

Геракл что-то проворчал.

— Понимаешь, они ведь могут вернуться. И попытаются напасть на нас под покровом ночи. Это придаст им храбрости, потому что они не будут меня видеть. То есть видеть нас с тобой.

Геракл снова что-то проворчал.

— Если вспомнить всю нашу стычку, они все-таки ужасно неумелые, но это еще не означает, что в темноте они не окажутся более удачливыми.

Геракл перевернулся на другой бок и закрыл ухо ладонью.

Но это ему не помогло.

— Мы будем спать, и они схватят нас без всякого труда. Или убьют сразу.

Геракл заворчал уже погромче.

— Я вот что тебе предлагаю, может, я немножко посижу? А потом, когда устану, разбужу тебя.

Геракл принялся считать, поспорив сам с собой, что не доберется и до пятидесяти.

Досчитав до двадцати, он услышал явственный храп Иолая.

— Спокойной ночи, дружище, — прошептал он. — Приятных тебе сновидений.

Изумрудная зелень равнины протянулась до самого горизонта. Здесь росла только густая трава — ни цветочка, ни кустика, ни деревца.

И полная неподвижность вокруг.

Небо пронзительно голубое, так что больно глазам, и на нем ни облачка, ни птицы.

Полная неподвижность.

Геракл медленно посмотрел направо, повернулся, раздраженно шевеля пальцами.

Полная неподвижность вокруг.

Если бы не солнце, указывавшее ему дорогу, он бы не знал, куда ему идти.

Он сделал шаг, и его кожаная обувь с высокими поножами беззвучно, без всякого шелеста, раздвинула траву, а черные, выкованные Гефестом доспехи, закрывавшие его предплечья от локтя до запястья, не отражали света.

Полная неподвижность.

Никакого ощущения времени, никакого ощущения пространства. Ни равнина, ни небо не менялись, пока он шел, глядя по сторонам, посматривая вверх, оглядываясь назад.

Шел, зная, что за ним наблюдают, и все сильней раздражаясь оттого, что сам он не мог увидеть того, кто на него смотрит.

И вокруг ничего не двигалось до тех пор, пока он не ощутил под ногами слабый гул. Этот гул сбил его шаг и заставил остановиться.

Небо потемнело.

Трава заколыхалась.

Земля впереди него зашевелилась, вспучилась, поднялась, образовав бугорок, с которого посыпались комочки почвы и трава.

Грохот усилился и стал напоминать топот невидимых существ покрупней быков.

Бугорок раскололся пополам, образовав широкую трещину.

Небо потемнело еще сильней.

Из трещины медленно поднялась кверху тень, густая и широкая. В воздухе разлилась вонь, как будто на свет извлекли нечто, что веками лежало и гнило на морском дне.

Он сделал шаг назад.

Тень все росла.

Когда небо приобрело грозовую окраску, на горизонте засверкали молнии, а ветер обрушил на него холодные струи дождя, он разглядел глаза этой тени.

Зеленые глаза. Со странно скошенными уголками.

Они уставились на него.

Ему хотелось убежать, но глаза его не отпускали; ему хотелось кричать, однако глаза отказывались вернуть ему голос.

Когда эти глаза только что открылись, ему даже показалось, что они растут. Потом он сообразил, что тень просто скользит к нему, скользит без малейшего звука, а он не в состоянии ничего сделать и может только смотреть на эти глаза, мучительно пытаясь пошевелиться. Его собственные глаза округлились от ужаса, когда под зелеными глазами сверкнуло что-то белое.

Со стоном, прозвучавшим почти как крик, он вырвался из незримых пут и неуверенной поступью побрел по траве, не оборачиваясь назад, не смея обернуться, даже когда ощутил за спиной зловонное дыхание тени, даже когда земля начала перекатываться и вспучиваться снова и даже тогда, когда он понял, что уже не спасется.

И когда он в конце концов упал, то немедленно перекатился на спину.

Увидел глаза.

Увидел тень.

Увидел белый огонь и понял, что он исходит от белых клыков тени.

А после этого до его слуха донесся ровный, издевательский смех.

— Нет! — крикнул он и сел так стремительно, что у него закружилась голова. Он протер глаза тыльной стороной ладони и быстро огляделся по сторонам.

Иолай еще спал и мирно похрапывал во сне. Огонь в яме почти погас. Сияла звездная россыпь. Луна уже низко висела над горизонтом.

Никакого чудовища, никакого смеха.

Он медленно вытолкнул из легких воздух и лег опять, положив под голову руки. Такие яркие сны посещали его очень редко, и после них он всегда настораживался.

Что может означать этот сон? Из чего возникла эта страшная, жуткая тень? Чья это тень? Он не мог ничего даже предположить.

Однако смех показался ему знакомым. Он узнал его.

Смех принадлежал его мстительной мачехе. Богине Гере.