Глупец

И снова суеверия

А день, становился таким, как и следовало ожидать, он был ослепительно солнечным и до умопомрачения жарким. А, что вы хотели? Начало июля.

Лето было в самом разгаре, и удушливый зной поглотил в себя всё, погружая в сомнамбулическое, томное состояние. Создавалось такое впечатление, что ещё мгновение и весь этот мир растает, как оплывшее липкое мороженное. И потом, растечётся, яркими красочными разводами. Жаркий день, цветами, смешается на палитре, неизвестного и сумасшедшего художника, для того, чтобы снова, отобразиться, на холсте, в обновлённой и свежей уже реальности. И утраченные цвета и оттенки обретут свою новую, яркую жизнь.

Из плавящегося, раскалённого асфальта исходил невыносимый и знойный жар. Он нехотя поднимался вверх и создавал колебания в вибрирующей атмосфере. Окружающее пространство, становилось нечётким, иллюзорно дрожащим, подобно рябому отражению на поверхности воды.

Деревья уже не сопротивлялись этому зною. Они покорно смирились с тем, что сверху их обжигало палящее солнце, а снизу — жаровня асфальта, расправившись с пожелтевшей и жухлой травой, подбиралась к ветвям, скручивая листочки в грязно-зелёные свитки, покрытые густым слоем ядовитой пыли.

Пыль, обогащённая почти всем содержимым таблицы Менделеева, уже давно стала продуктом нашего стремительного прогресса и неотъемлемой составляющей больших годов.

Город застыл, задыхаясь от этого пекла и изнывая от жары. Он хотел дождя…

Это удивительный город. Я сразу полюбил его, когда приехал сюда четыре года тому назад. Меня подкупила его степенность, размеренность жизни, не задающая бешеного ритма, так часто присущего индустриальным мегаполисам. Оказавшись здесь, у тебя создаётся впечатление, что время здесь остановилось на месте. Или скорее, его здесь нет, и никогда не было вообще. Старые дореволюционные постройки вполне спокойно уживаются с неказистыми и однотипными коробками социалистического реализма и новыми благоустроенными и элитными домами. В этом городе тебя окутывает атмосфера безграничной мудрости и спокойствия. Людям, живущим здесь, присуще качество некой инертности и уравновешенности. Создаётся впечатление, что они просто живут, без претензий на амбициозность. Без повседневной гонки и борьбы за лучшее место под солнцем. Без агонии… Они просто живут, учатся, ходят на работу, влюбляются, женятся, растят детей… И создаётся впечатление, что так будет всегда. Они живут этим ВСЕГДА и именно ЗДЕСЬ.

Две великие реки, Ока и Волга воссоединяются здесь, придавая этому городу особенную красоту и почтенность. Некогда названная «Карманом России» — ярмарка, благожелательно смотрит на верхнюю часть противоположного берега, где живописно расположились дома… здания учреждений со своей подчёркнутой деловитостью. И купола храмов. Храмов, от которых веет многострадальной терпимостью. Православным теплом и добротолюбием.

Левее белеет здание речного вокзала, с пристроившимися возле него круизными лайнерами и прогулочными катерами. А ещё левее и выше, на самой горе, видны гордые крепостные стены и башни краснокаменного кремля. Сколько памяти хранят они?.. Скрытой в красный кирпич, который пронёс её сквозь века. Именно отсюда шли боевые дружины Минина и Пожарского спасать Матушку Россию от врагов и обидчиков польско-литовской шляхты.

Да… Я люблю этот город. Вот и сейчас, имея запас свободного времени, несмотря на подавляющую жару, я решил прогуляться по центральной, излюбленной горожанами улице — Большой Покровке. Здесь всегда полно народу в любое время года, словно какая-то скрытая сила как магнитом притягивает сюда людей, выманивая их из повседневной жизни. Тут возле здания Драматического Театра обычно тусуется неформальная молодёжь, разбавляя пивом и сигаретами свои шумные посиделки.

Несколько дальше, не доходя, до здания бывшего Окружного суда, нередко можно наблюдать, потуги на исполнение оперных арий, спившего пожилого джентльмена. Он, таким образом, поддерживает своё существование за счёт милостыни прохожих. Говорят, что раньше он действительно был выдающимся оперным певцом с соответствующими привилегиями. Но, никогда не знаешь, как дальше тобой распорядится судьба- злодейка. И это, яркий тому пример.

А вот, здесь расположились художники, предлагающие за скромную плату увековечить ваш портрет в виде сатирического шаржа. Возле ДК им. Свердлова, бывшего дома Дворянского собрания, бойко торгуют билетами с автомобиля, обклеенного афишами. Агенты предлагают посетить гастроли, приезжающих звёзд и кумиров нового поколения. Тут же, проводят агитацию представители очередной политической партии. Бегают с анкетами агенты соцопроса.

Напротив, на свежем воздухе, за столиками под грибочками, расположились представители делового мира, это посетители ресторана «Эрмитаж». Они лениво наблюдают за происходящим вокруг, измеряя и оценивая жизнь по своим стандартам. Сдабривая свои мысли белорыбицей, и запивая их белым вином, они ведут неторопливые беседы.

Дальше по ходу следования, роскошное здание Главного Областного Управления, монолитно выросшего в своём могуществе и величии. Во времена царской России, здесь располагался Государственный Банк. Это здание было воздвигнуто в начале прошлого столетия, по сей день, поражая прохожих серыми крепостными стенами, украшенными вензелями и барельефами с двуглавыми орлами. Молодые ребята музыканты, играющие Вивальди на скрипке и кларнете, создают особенную, неповторимую атмосферу.

Недалеко от входа в ресторан «Виталич», на тротуаре группа молоденьких студенток с серьёзным и заинтересованным видом слушает пожилого, серьезного вида мужчину с седой бородой. Этот коренастый, сбитого телосложения старичок, со взглядом пронизывающим насквозь, под густыми седыми бровями, держит одну из девушек за руку, ладошкой вверх и что-то назидательно ей поясняет, жестикулируя в такт словам резной, причудливой тростью, зажатой в правой руке. Позади него на распорке красуется лист ватмана с написанной от руки цветными фломастерами надписью: «Читаю судьбу по руке».

Я никогда не был закоренелым атеистом, даже во времена былой эпохи. Когда намёк на сочувствие, не говоря о принадлежности к какому-нибудь вероисповеданию, расценивался, чуть ли не политическим актом покушения на принципы построения Великого Будущего. Но, тем не менее, я очень скептически отношусь к проявлениям разного рода мистицизма и суеверий. С трудом попытался скрыть, появившуюся на моём лице иронию по поводу «бабушкиных сказок». Но, наверное, саркастическая улыбка выдала меня, когда мой взгляд встретился с широко раскрытыми глазами студентки, чья миниатюрная ладошка покоилась в руке почтенного «волхва». Растерявшись, мне ничего не оставалось, как только подмигнуть незадачливой девушке, что со стороны могло выглядеть, совсем нахально с моей стороны.

Мысли перемешались в моей голове. Я просто был ошарашен своими действиями, так не похожими на мой привычный уклад жизни. Не то чтобы я не знакомился с привлекательными пассиями и вёл образ жизни затворника. Нет. Просто мой период бесшабашного донжуанства прошёл лет восемь назад, по окончании института, оставив за собой шлейф воспоминаний о студенческих попойках и шумных вечеринках. Когда на утро с одуревшей головой от похмельного синдрома сидишь на кровати и тупо пытаешься собрать в кучку кусочки воспоминаний о вчерашних баталиях, уставившись на полураскрытую, обнажённую спящую нимфу. И не знаешь, ни как её зовут и вообще, откуда она взялась или как я сам тут смог оказаться. Но это всё в прошлом. Теперь же, конечно я не стал отцом семейства и преданным мужем. Об этом я пока не думал. Заводить семью, это большая ответственность, а при моём образе жизни, учитывая мои постоянные разъезды и вообще говорить не о чем. Конечно, я как любой нормальный мужчина, не прочь скоротать ночь-другую в приятном дамском обществе. Но вот так, на улице…

— Стыдно, стыдно батенька. Что про тебя эта девушка подумала?…

Из этого мысленного самобичевания, меня резко выхватил чудаковатого вида человек, уцепившийся за мой локоть своими цепкими тонкими как у пианиста пальцами.

— Фото на память, — заискивающе сладким, до липкости голосом произнёс он. — Вы очень выразительно вписались в кадр, на фоне этой величественной улицы, пестреющей праздными зеваками. Уверен, что эта фотография займёт достойное место в вашем фотоальбоме.

— Извините, но я не привык сорить деньгами, для поддержания несостоявшихся талантов, — ответил я несколько раздражённо.

Брови на худом пергаментном лице человека взметнулись вверх, подчёркивая его удивление и недоумение. Я понял, что погорячился. Мне стало опять неловко. Ну вот, что за денёк сегодня. Мало того, что с утра твориться чёрт знает что. А теперь выкидываю ещё и фокусы. Обидел ни в чём неповинного фотографа.

Тогда, я решил присмотреться к нему повнимательней. Это был очень колоритный типаж. Таких, теперь, наверное, и не встретишь в природе. Длинный, и худющий как жердь, он был одет в просторную фиолетовую блузу с кружевным воротником и манжетами. На плече болтался кожаный кофр на ремне, с фотоплёнками и множеством разных хитрых штучек, являющихся неотъемлемой частью реквизита профессионального фотографа. А на шее у него, висел внушительных размеров фотоаппарат, марки «Кенон», с огромным, потупившим свой взгляд в землю объективом. На голове, был залихватски, заломленный берет, какие носили пажи из королевской свиты. Из-под берета блестели набриолиненные волосы, цвета вороньего крыла с проседью, зачёсанные назад.

Самой же яркой деталью в его внешности были усы. Нет не усы — УСИЩА! В сочетании с его вытянутым лицом и впалыми щеками, они придавали ему особую выразительность, как и остренькая бородка, клинышком.

Своим видом он мне одновременно напоминал Дон Кихота и Сальвадора Дали вместе взятых. Определить сколько ему лет у меня не получалось. Это был человек без возраста. Ему можно было бы дать на вскидку 45 лет, но с таким же успехом можно было бы дать и больше. В завершении всего, я отметил его глаза — они были изумрудно зелёные. А зрачки, были такими огромными, что казалось, в них мог утонуть целый мир.

— Если вы думаете, молодой человек, что свом скромным гонораром способны приумножить мой капитал, то глубоко ошибаетесь, — хитро сверкнув глазами, наклонившись ко мне, доверительным тоном выговорил старик. Скорее это я делаю вам одолжение.

— Ну и почём опиум для народа? — не сбавляя иронии, но, уже потеплев и искренне улыбаясь, спросил я.

— А вы навестите незадачливого старикана, вот там и обсудим, заговорщицки подмигивая мне, сказал фотограф.

После чего, положил свою глянцевую визитку в нагрудный карман моей рубашки.

Затем он элегантно развернулся на сто восемьдесят градусов, на каблуках своих остроносых и лакированных штиблет, засунул руки в карманы брюк и задрал высоко свой подбородок. Проделав всё это, фотограф, насвистывая незадачливую мелодию, направился в сторону арки, ведущей в Холодный переулок. Перед тем как скрыться в арке, он ещё раз повернулся ко мне, и демонстративно козырнув в мою сторону, скрылся под её каменными сводами.

Я был в таком идиотском положении, что даже растерялся. Старик совсем сбил меня с толку. Конечно, его можно понять. Вымирающий вид. К тому же, не без претензий на своих тараканов в голове, только одному ему понятных. И естественно, как любой одинокий человек испытывает острую недостаточность в общении. Но сказать по правде, я не испытывал большого энтузиазма, быть утилизатором и архивариусом плодов старческого маразма. Нет не то, чтобы я не уважал старость или, что-то в этом роде… Если бы этот дедуля, попросил меня в нормальной форме, ему помочь, то, не уж то бы я отказал? Ну а так… тут и не знаешь, чего от него ожидать. Странный он какой-то…

Не читая, я достал визитку из кармана рубашки и начал озираться в поисках урны. Но рядом таковой не оказалось. Тогда я подошёл к ограде университета, где всегда толпятся зеваки, разглядывая картины, выставленные для продажи местными художниками. И незаметно, щелчком запустил карточку в кусты за оградой. К моему удивлению, в кустах послышался шорох и треск ломающихся веток. Из кустов выскочил чёрный котище с моей визиткой в зубах и пулей помчался в сторону арки, где минуту назад скрылся чудаковатый фотограф, тем самым, пересекая мне путь в направлении моего движения.

Я встал как вкопанный. Что за чертовщина со мной творится сегодня? Нет, уверенно на все сто — я в приметы не верю. Но, внизу живота появился предательский холодок. И какое-то паническое настроение стало овладевать моим сознанием. Ну, уж нет… Может вам ещё и плюнуть через левое плечё, или что там ещё… дулю в кармане, или ещё какую-нибудь глупость…

— В двадцать первом веке живём товарищи. Эра информационных технологий, а вам бы всё в сказочки верить, да у всяких суеверий на поводу идти.