Главный герой против развода

Глава 4

Глава 4

Договорить Клара не успела, ибо в кухне появился дворецкий Азеф, который представлял собой квинтэссенцию каноничного дворецкого фэнтезийного мира, потому даже без памяти изначальной владелицы тела я тут же узнала кто стоит передо мной.

Учитывая, как при его появлении притихли все присутствующие, возможно, даже мыши в стенах, авторитетом в доме он пользовался немалым. На Клару и вовсе смотреть стало страшно, стоило только тому спокойно произнести:

– Могу я узнать, что здесь происходит?

Бросив на меня быстрый взгляд, повар с молчаливого согласия в двух словах описал причину сбора. После услышанного Азеф, как и подобает профессионалу, трясущемуся о чести семьи, в которой служит, не стал устраивать показательные разборки. Вместо этого он попросил у меня разрешение увести Клару для дальнейших разбирательств, а всех остальных работников заставил вернуться к своим обязанностям.

Проблему он взял под контроль буквально несколькими предложениями, что не могло не впечатлить.

Я впечатлилась и, несмотря на то, что моя мстительная душонка требовала справедливого возмездия за страдания Бии, решила довериться Азефу.

Все же, я здесь вроде как на курорте, потому, как постояльцу, мне не нужно разбираться со всеми проблемами санатория. Для этого есть другие люди. Вот и пусть работают.

Они и начали. Пока Азеф проводил «допрос» Клары, мы с Надей плотненько покушали, не отходя от кассы, так сказать. Повар, разобравшись, что произошло недопонимание, открыто спросил у меня, чего я желаю на обед. Я так же откровенно, нисколько не скромничая, сказала. Хотела я многого, как и подобает шведскому столу на элитном курорте. Но это не возмутило, а напротив, кажется, только воодушевило мужика, который с огнем в глазах вознамерился доказать свои способности.

Вскоре нас с Надей, которую я усадила рядом с собой в отдельной комнате, плотненько накормили. Смотря на эту запуганную девочку, сердце сжималось, особенно когда она испуганно протестовала, заявляя, что не посмеет сесть за один стол со своей госпожой.

Пришлось приказать и только тогда она подчинилась, но было видно, что ест через силу, то и дело рискуя подавиться под моим взглядом. Лишь когда половина тарелки была съедена, я позволила ей остановиться, а вот уже после устроила свой собственный допрос, пытаясь вникнуть, как обстоят дела внутри поместья.

Так выяснилось, что девочку сослали в прачечную почти сразу указом Клары. Вообще в поместье действовала вполне приличная система распределения обязанностей, где такие сложные работы, как стирка, имела сменный характер, где слуги низшего ранга выполняли по графику.

В целом я посчитала это вполне справедливой и рабочей схемой, если бы все было так просто. Из-за того, что это была черновой работой, оплачивалась она не настолько высоко, несмотря на высокую сложность, потому даже несмотря на график, никто не хотел ее выполнять. И вот тут на сцену выходила Клара, которая и распределяла обязанности.

С ее подачи работа в прачечной становилась своего рода наказанием для неугодных. Вместе с вычетом из жалования, Клара могла сослать провинившуюся прислугу в прачечную. Это невольно стало в ее руках новым способом для повышения своего влияния внутри поместья. В ее власти было решать, будет служанка ранить свои руки в ледяной воде и горбатить спину, или продолжать работать в теплом и уютном помещении.

Если прислуга провинилась, но не желала отрабатывать, они задабривали Клару подарками. Если не могли это сделать, то волей-неволей становились козлами-отпущения, ибо прачечная должна была работать в штатном режиме. Этим козлом, то есть козой, и стала Надя, у которой за душой не было ни семьи, ни покровителя, ни денег. Она была сиротой, которая еще и свою младшую сестру обязана была содержать на скромное жалование. Потому ей ничего не оставалось, как гнить в прачечной и отдуваться за десятерых. Пожаловаться она боялась, а уволиться не могла, ибо переживала, что устроиться в другой знатный дом сироте без рекомендательного письма будет невозможно. Вот и терпела ради сестры.

К несчастью, Надя, ввиду своей скромной должности и изолированности от остального поместья, не могла мне помочь большей информацией. Но общий смысл я поняла: дворецкий, хоть номинально и был ответственен за всю прислугу, также являлся управляющим многочисленных владений своих господ, потому на внутренние дела поместья обращал внимания только в случае того, если что-то переставало работать. Но стараниями Клары, все работало. Не так, как задумывалось, но работало же, потому Азеф был ни при делах, пока экономка день за днем все сильнее распространяла свою тиранию среди прислуги с помощью доверенных, таких же подкупленных слуг, как мои горничные.

Именно это стало самым главным аргументом в деле травли Бии. Клара переживала, что с приходом новой хозяйки, которая сама возьмет управление хозяйством, влияние экономки естественным образом сойдет на «нет». Кларе не нужна была самостоятельная и деятельная госпожа. Нужна была марионетка, которой бы Клара могла спокойно управлять под видом преданности и помощи. Бия, с ее неуверенностью в себе и безнадежной влюбленностью, подходила на эту роль как нельзя лучше, потому Клара тонко манипулировала прислугой и сознанием Бии, создавая той невыносимые условия существования, где только Клара выступала в роли единственного преданного подчиненного.

Зная желание Бии заслужить любовь Диона, Клара пообещала помочь девушке в этом, что стало очередным рычагом контроля.

Таким образом Клара «намекнула», что молодому господину нравятся скромные, утонченные, хрупкие, степенные и покорные девушки, которые не обременяют его своими проблемами и не доставляют хлопот. Биа приняла это на веру, потому и боялась лишний раз рот раскрыть в его присутствии, будь то для того, чтобы пожаловаться или поесть. За общими приемами пищи она не хотела казаться прожорливой, потому практически не прикасалась к изысканным блюдам, чем вызывала негодование и порывы рвать и метать у повара, а наедине ее кормили постной кашей, для того, чтобы «сохранить фигуру». Ну и так далее.

– Мне нет прощения, – спустя некоторое время появился передо мной Азеф, почтительно поклонившись. Его осанка, точно он проглотил палку, и поклон под прямым углом, вызывал у меня неконтролируемое желание расправить плечи и выпрямить и без того промой позвоночник. На его фоне я невольно ощущала себя обладательницей запущенной формы сколиоза, что слегка раздражало.

На фоне Диона ощущаю себя уродливой, на фоне Азефа – горбатой. Боюсь представить, что произойдет, когда главная героиня объявится…

– Госпожа, это все из-за моего недосмотра. Я сейчас же доложу о произошедшем господину Диону. Прошу, накажите меня.

– Ну, все, все, – помахала я рукой, чувствуя себя виноватой за то, что заставляю пожилого, седовласого мужчину так низко кланяться. Даже у меня спина болит от одного взгляда на это, боюсь представить, какого ему. – Здесь не только ваша вина, Азеф, пожалуйста, не судите себя так строго. Вы не всемогущи, чтобы усмотреть абсолютно за каждым своим подчиненным.

– Но все же это произошло прямо у меня под носом, – все же выпрямившись, тяжело вздохнул мужчина во фраке. – Мне нет оправданий, что я не смог защитить молодую госпожу и позволил недостойным людям бесчинствовать в доме семьи Краун, нанося подобный позор на это имя… – начал он свою фанатичную речь, которую я поторопилась закончить.

– Как я уже сказала, ты не один виноват. Я так же виновата, что позволила с собой обращаться подобным образом и вовремя не пресекла это, – решила я, что нечестно будет перекладывать ответственность за глупость Бии на других людей. Это не оправдывает то, что ее, аристократку, так оскорбили, но Бия все же выросла в знатной семье, в которой ей очень повезло с отцом и мачехой. Потому недостатка в любви и внимании она не испытывала и знала, чего достойна.

Будь я более молодой морально и страдай юношеским максимализмом, все во мне клокотало бы от негодования. Но я уже не та, что раньше и, будучи юристом, чего только в жизни ни повидала. Потому, как бы цинично это ни звучало, но в глупости и наивности людей виноваты сами люди. Это не оправдывает преступников и мошенников, но и не делает из жертв безвинных агнцев. Как говорится, незнание законов не избавляет от ответственности, так и добровольное невежество в эпоху просвещения не может быть оправданием.

Был у меня в карьере бракоразводный случай со спорным вопросом относительно раздела имущества. Взрослая женщина с высшим образованием в замужестве, вместо покупки квартиры, на которую копила полжизни, пустила сбережения на ремонт дома молодоженов, который по документам принадлежал родителям мужа. Тот на словах сказал, что родители оформят дарственную на его имя, а в это время они будут ремонтировать дом.

Итог был закономерным: дом отремонтировали, однако дарственную так никто и не оформил, а вместо нее муж прислал документы о разводе.

Спросите, кто в этом виноват? Скажете – бесчестный и бессовестный муж с его родственниками?

А я скажу, что половина вины лежит на плечах женщины, которая, даже получив достойное образование, позволила так себя облапошить, поведясь на пустые обещания.

Дело я по итогу все равно выиграла, заставив семью мужа выплатить компенсацию в полной мере, но утешение это было спорным, ибо процесс занял годы и из-за инфляции потраченная баснословная сумма на ремонт превратилась в ничто. Так женщина осталась без мужа, без дома и лишь с частью своего прежнего состояния.

Потому и в этой ситуации я не могу не сетовать на Бию, что с детства росла в богатстве и уважении, но позволила обращаться с собой точно со служанкой всего лишь из-за глупой надежды понравится мужчине.

В который раз убеждаюсь, что любовь – страшная вещь, способная повернуть эволюцию человека в обратную сторону, из разумного существа превращая человека в животное движимого одними инстинктами.

Мужчина, тем временем, бросил на меня внимательный взгляд, в котором читался вопрос и сомнение. Отчего-то я тут же поняла, в чем дело: он не мог понять причины подобной смены в поведении.

Для моего благополучного пребывания в данном месте было бы разумнее держать мой скорый развод в секрете, до последнего сохраняя статус хозяйки дома. Но я знаю оригинал, как и то, какую важную роль в сюжете отведена Азефу. Будучи глубоко верующим человеком, который так же однажды стал свидетелем, как его родной брат получил благословение в виде «суженой» он стал пропагандировать святость парных меток. Потому, прознав про подобный дар для своего обожаемого господина Диона, несмотря на уважительные и красивые речи… Азеф не станет воспринимать Бию в качестве хозяйки. И переобуется в тот самый момент, как только на теле Диона появится метка, начав пропагандировать развод с Бией. Так же именно Азеф в оригинале был наиболее верным приближенным главной героини, всячески опекая ее от нападок настоящей Беатрис, которая отказывалась давать развод.

Прислуживая в этом доме большую часть жизни, он добился признания как Арсиана, так и Диона, которые всегда прислушивались к мнению Азефа. Потому, зная о ее влиянии как на самих господ, а так же связи в храме, не сомневаюсь, что и о пророчестве ему уже известно. Понимая это, я не собираюсь повторять ошибки оригинальной Бии и делать этого человека своим врагом.

Потому… лучше бы расставить с этим человеком точки над «ё»:

– Тебе любопытно, почему я так себя веду, верно? – догадливо поинтересовалась я.

– Я не смею спрашивать у госпожи…

– Я знаю о пророчестве, – коротко и негромко произнесла я, убедившись, что он прекрасно расслышал. Судя по тому, как дворецкий напрягся, он расслышал весьма отчетливо. И был настолько сообразителен, что не опустился до пустых расспросов.

– Вот как, – произнес он, принимая это к сведению. Но, как и говорил прежде, не смел выспрашивать, потому я любезно пояснила:

– Через три месяца мы с твоим господином разведемся.

– Что? – опешил он. – Три месяца?

– Ровно столько нужно для того, чтобы выполнить условие получения титула, – не стала я вдаваться в подробности о том, что на самом деле именно тогда и появится метка. – Мы с твоим господином заключили деловое соглашение. За то, что я молчу о пророчестве и помогаю ему получить титул, он мне заплатит. В ответ я не стану препятствовать разводу и не встану на пути, когда появился суженая Диона.

– Вы… – запнувшись, посмотрел он на меня в здоровом сомнении. Оно и понятно, учитывая, что Азеф многие годы наблюдал за одержимостью Беатрис Дионом. – Вы правда пойдете на это?

– Мы живем в королевстве, где власть суженых – абсолютна, – развела я руками. – Кто я такая, чтобы препятствовать воле богов? К тому же, Дион долгое время был мне дорог, потому я, как никто другой, желаю ему счастья. И, раз уж, небеса распорядились так, что это счастье у него будет с другой, мне остается только подчиниться, – со смирением произнесла я, покорно прикрыв веки.

Азеф некоторое время молчал, а я заинтересовалась отсутствием реакции. Может, переиграла и он распознал фальшь?

Но, стоило открыть глаза, как едва не отшатнулась, от вида благоговейно плачущего старика, который бухнулся передо мной на колени.

– Ась? – опешила уже я, не зная, как реагировать.

– Госпожа… вы так милосердны и мудры… Мне так жаль, что я вел себя недостойно по отношению к вам и не распознал вашу благородную натуру! – заливался он слезами, пока я в прострации боялась пошевелиться, все еще соображая, как умудрилась так влипнуть.

«Кажись, перестаралась и была излишне убедительной…» – проворчала я с досадой мысленно, полагая, что задела слишком много триггерных тем для Азефа, который наравне со своей преданностью Краунам, так же почитал и храм.

– Ну, все-все, – зашипела я, воровато поглядывая на дверь. – Ты же понимаешь, что это секретная информация. Вдруг кто услышит, как ты тут воешь? Хочешь Диону проблем создать? – решила я бить сразу по больному.

Как и ожидалось, эффект был незамедлительным: слезы на морщинистых щеках высохли, сопли в длинноватый, слегка крючковатый нос втянулись, мокрые покрасневшие глаза были вытерты белоснежным, накрахмаленным платочком, а сам мужчина поднялся на ноги и вновь выпрямился как палка. Удивительно, но его фрак даже после ползанья по полу оставался безупречно разглаженным и чистым.

– Прошу прощения за мое неподобающее поведение. Впредь я буду внимательно следить, чтобы подобное не повторилось, госпожа.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – с облегчением вздохнула я и перевела дыхание. – Если коротко, я рассказала это для тебя, чтобы ты не удивлялся моим переменам. Раз уж я не смогу завладеть сердцем Диона, и он достанется другой, я больше не вижу смысла в том, чтобы пытаться добиться его расположения. А следовательно терпеть к себе пренебрежение больше не намерена. Так как мы с Дионом заключили соглашение, эти три месяца я продолжу поддерживать статус хозяйки этого дома и надеюсь на твое полное содействие.

– Разумеется, госпожа. Я сделаю все, чего бы вы ни попросили. Ведь вы – наш благодетель!

– Я рада, что ты это понимаешь. Потому внимательно следи, чтобы эти три месяца информация не просочилась, иначе мой отец аннулирует этот брак, и Крауны так и не получат титул, ради которого все это и затевалось.

– Я буду помнить, – согласился он с готовностью, а я удовлетворенно улыбнулась. Иметь Азефа на своей стороне – это отличное решение. Одна его поддержка уже облегчает мне жизнь в данном месте на девяносто процентов. Имея его в союзниках переживать о том, что меня могут принижать – не стоит. По крайней мере, в доме.

– С этим разобрались, – вздохнула я. – Что планируешь сделать с Кларой? – посмотрела я на него.

– Учитывая степень ее преступления, следовало бы отдать тут под стражу, а лучше – казнить! – прорычал он с фанатичным огнем. Преступления против аристократии, конечно, в этом мире, сурово наказываются, но казнить – это уже личная инициатива Азефа, который трясся над честью Краунов, как над младенцем. – Теперь из-за этой бабы славное имя дома Краунов будет подвергаться критике!

Тяжело, наверное, быть фанатиком…

– Не торопись, – улыбнулась я. – Думаю, я знаю, как решить эту проблему так, чтобы не выносить данный инцидент за пределы поместья.

– Вы что, хотите ее просто уволить? – насупился Азеф, который наверняка считал данную меру слишком легкой. Разумеется, я была с ним солидарна.

– Нет, – покачала я головой. – Учитывая, сколько лет Клара бесчинствовала и не была замечена, она умная и хитрая женщина, которая наверняка позаботилась о том, чтобы при случае благополучно сбежать и жить какое-то время на то, что успела наворовать. Не иначе, как мы сделаем ей услугу, если просто уволим без выходного пособия и рекомендательного письма.

– Тогда что вы хотите? – не понял Азеф.

– А чего тут думать? – расплылась я в кровожадной улыбке. – Клара была так любезна, что все придумала за нас, – весело оповестила я. – Знал ли ты, что в поместье есть должность, которая больше похожа на каторгу для отработки своих грехов?

– Вы про прачечную? – не мог не знать Азеф про данную проблему, так как он и являлся инициатором того, чтобы эту обязанность сделать общей и посменной. К сожалению, его здравая идея была поручена в руки недобросовестного управляющего.

– Да? Зачем отказывать себе в лишних руках, когда есть обученные кадры? Так Клара и ее шайка отработают все наворованное, и увольнять не придется, а значит, проблема не просочится за пределы поместья.

– Хм, – призадумался Азеф. – А ведь это хорошая мысль.

«Конечно хорошая!» – мысленно покивала я. Если кто-то подумает, что это не так и лучше бы гнать гадюк от себя подальше, чем рисковать возможными проблемами от интриг этих змей, то я спешу вас разочаровать. Для этого решения у меня есть две причины. Первая – банальное желание наблюдать за страданиями этой шайки с первого ряда. Я должна лично видеть, как эти твари, третировавшие Бию и других, наподобие беспомощной Нади, будут страдать и пахать не жалея конечностей и спины.

Ну а вторая куда тоньше: я не собираюсь облегчать задачу для главной героини. Достаточно уже того, что я добровольно самоустранюсь и не стану мешать их отношениям с Дионом. Но на этом все. Вычищать дом от проблемных людей, чтобы главная героиня пришла на все готовое – это не входит в мои планы.

В оригинале Клара была одной из основных препятствий в становлении героини. Зная одержимость Клары властью, она активно манипулировала Бией, натравливая ту на суженую мужа, отчего главная героиня немало страдала.

Выводить такую переменную как Клара из уравнения насовсем, я не собираюсь. Уверена, такая ушла баба, как экономка, придумает что-нибудь, дабы вновь взять бразды правления в свои руки, когда я уйду, и начнет устранять помехи. И суженая Диона, как раз такая помеха.

Только если Бией она предпочитала помыкать, то для главной героини она непременно придумает другую стратегию.

Не то, чтобы я прямо что-то имела против героини этого мира, просто не вижу никакого смысла помогать. Возможно, я немного предвзята из-за того, что все еще воспринимаю появление суженой и желание Диона развестись с оригинальной Бией – предательством. Может на меня действуют воспоминания настоящей Беатрис, которая всю сознательную жизнь любила Диона и наверняка была бы просто уничтожена, узнай про то, что Дион достанется другой на законных основаниях.

Но суть в том, что я относилась к главным героям этого мира со справедливым скепсисом. Я не буду мешать, но и помогать не собираюсь помимо того, что уже предприняла.

– Я сделаю, как вы велели и назначу ответственного за них, чтобы провинившиеся не смогли отлынивать от работы.

– Отлично, – удовлетворенно кивнула я.

– Есть еще какие-либо указания?

– Есть, – подумав, еще раз кивнула я. – Первое: моей личной горничной назначь Надю. И второе… я хочу, чтобы вы собрали все вещи из моей комнаты и отослали куда подальше с глаз долой.

– Что? – изумился Азеф.

– Я сказала, что хочу избавиться от всех своих вещей. Жить буду в комнате, в которой ночевала сегодня. Одежду куплю новую, – перечисляла я, долгое время размышляя, как же поступить со своим отторжением и некомфортным чувством оттого, что вынуждена носить и пользоваться одеждой, считай что покойника.

– Вы хотите выбросить эти вещи? – насупился экономный дворецкий.

– Разумеется, нет,– проворчала я, понимая, что даже самое скромное платье Бии – стоит как годовое содержание одной семьи простолюдинов. – Часть верну в родительский дом, а часть отдадим на благотворительность, – рассудила я после недолгого молчания.

Посмотрев на меня с небольшим удивлением и сомнением, Азеф все же кивнул.

– Как пожелаете. Это все?

– Нет. Мои муж и свекр сегодня во сколько вернуться домой?

– Учитывая степень загруженности господ, наверняка не раньше ужина. Вероятно, позже.

– Отлично. Тогда пусть меня не ждут, я буду поздно, – воодушевилась я.

– Госпожа, вы куда-то собираетесь? – изумился дворецкий, который впервые слышал от Бии добровольный отказ поесть вместе с Краунами, даже если для этого придется надолго задержать прием пищи и ужинать уже ночью.

– Я отправила послание в родительский дом и хочу встретиться с матушкой и сестрой в городе. Мне нужно сделать множество покупок и успокоить родных. Потому решила совместить, – расплылась я в улыбке от одной мысли, что сегодня потрачу кучу денег. Шоппинг я любила и в прошлой жизни. Особенно, когда платит кто-то другой.

А сегодня платить будет Дион, хоть и не подозревает об этом. Потому я планирую тратить много и с большим удовольствием!

– В… вот как… – побледнел он, точно смог прочесть мои коварные и меркантильные мысли.

***

– Черт, опять задержался, – уже в карете чертыхнулся Дион, который выехал домой уже после того, как солнце скрылось за горизонт.

А ведь он собирался сегодня закончить пораньше. Однако, с женитьбой, дел, требующих срочного урегулирования, становилось не меньше, напротив, казалось, появлялись просто из ниоткуда.

Мужчина устало потер ладонью свое лицо, смотря в окно своей транспортного средства, раздумывая о том, что верхом было бы быстрее.

И поймав себя на этом несвойственном чувстве нетерпения, он пораженно замер и с недоумением нахмурился.

Будучи с юности посвященным в семейный бизнес, Дион привык большую часть дня проводить вне дома, сопровождая деда, а после и отца, порой даже не возвращаясь для ночевки. Он привык к подобному распорядку дня, потому никогда не ощущал особой тоски по дому, чтобы испытывать нечто такое, что было бы плохое на нетерпение.

Потому сейчас он был сбит с толку и пытался понять, в чем же причина его плохого настроения. Как ни крути, а выходило, что дело в Беатрис Харт… то есть, теперь уже Краун.

Но могла ли смена фамилии женщины, которая проводила в его доме достаточно часто в прошлом, так повлиять на него?

Это был далеко не первый раз, когда Дион знал, что девушка ждет в его родном поместье. И тогда он так же испытывал дискомфорт от того, что задерживается. Но ощущение было иным. Прежде, скорее это была банальная вынужденная вежливость по отношению к гостю, которого не принято было оставлять одного.

Потому, когда Дион задерживался, он чувствовал себя не в своей тарелке от осознания, что Беатрис сейчас, вероятно, ждет его. Пусть Дион никогда и не отвечал на ее чувства взаимностью, но и не ненавидел девушку. Просто чувствовал себя неуютно от паршивого чувства вины.

Несмотря на его слова на сильную занятость, Беатрис приезжала к Краунам, как к себе домой, отказывалась возвращаться в родительских дом, а после с видом полной готовности и покорности заверяла, что обязательно дождется Диона.

Мужчина понимал, что ее действия – проявление ее симпатии, но чем больше она это делала, тем только больше раздражения порождала своей навязчивостью. Хотя бы потому, что Дион, которого учили учтивости, не мог сосредоточиться на работе и ощущал нервозность от мысли, что Беатрис одна в его доме наверняка выполнит свое обещание и будет ждать вплоть до глубокой ночи.

Но вместо благодарности он ощущал лишь раздражение и досаду, ведь несмотря на то, что из-за этого пытался завершить работу быстрее и часто совершал из-за этого ошибки, все равно выходило, что возвращался куда позже ужина. А, вернувшись, заставал девушку в одиночестве, среди остывших блюд, к которым она даже не прикасалась, в ожидании его.

И в этот момент, когда она радостно улыбалась ему, стараясь скрыть свою усталость и голод, за радушной улыбкой, Дион… ощущал себя последним мерзавцем. То чувство, которое он испытывал, видя ее измученное, но полное преданности выражение лица, вызывало неконтролируемое чувство вины, которое пульсировало в висках вместе с мигренью, отчего весь аппетит пропадал.

И то, что, даже преданно дождавшись его, как побитая собака, Беатрис лишь ковырялась в тарелке, делая вид, что ей достаточно лишь нескольких крошек для насыщения.

«Зачем тогда нужно было ждать меня так долго? Почему бы было просто не поесть вовремя и пойти отдыхать. А еще лучше, почему бы было не отправиться к себе домой и не вернуться, когда ее пригласят, или хотя бы моя загруженность будет несколько ниже? Зачем приезжать без разрешения и оставаться здесь в полном одиночестве, чтобы поздно вечером встретить меня этой до тошноты приторной улыбкой на измученном ожиданием лице, съесть три кусочка ледяного блюда и вести совершенно безынтересную беседу? Неужели она считает, что после долгого рабочего дня мне это действительно нужно, как это чертово чувство вины при виде ее обиды, которая проскальзывает в зеленых глазах, стоит попросить продолжить разговор в другой раз? Зачем, зачем она это делает?» – этими вопросами задавался Дион, много раз прокручивая в голове последние встречи с Беатрис, приходил к неутешительным выводам: любовь Беатрис Харт была похожа на удушливую удавку или силок. Обязательство, от которого он никак не мог отделаться.

Болото.

Именно таким было заключение Диона, которому ничего не оставалось, как смириться с этим. Особенно когда честно признался, что не испытывает к девушке ни толики влюбленности. Но она была настолько жалкой, что приняла даже это, огорошив его неизбежностью своего существования в его жизни, даже если любви от него не добьется.

Так Диону оставалось только принять, что чувство вины станет его постоянным спутником в их тягостных отношениях с леди Харт.

Досада, вина, раздражение, сочувствие смешивались в удушливый коктейль эмоций, который прочно ассоциировался у мужчины с его невестой.

И даже несмотря на ее изменения, сегодня домой он спешил. Даже если Беатрис была искренней и изменила свое отношение к нему, он по привычке чувствовал тревожность от того, что задерживается, уже представляя в мыслях картину: измученная ожиданием Беатрис в парадном платье в пустой столовой среди разнообразия остывших блюд.

Он уже заранее готовился к привычному кому вины и огорчения в горле, который за долгие годы стал своеобразной и неотъемлемой приправой к позднему ужину в компании невесты... теперь уже жены.

Однако, вопреки ожиданиям… его ждал один только Азеф и на удивление пустая столовая, по которой только перекати-поля не хватало для полноты картины, чтобы выразить удивление данным фактом Диона.

– Вы будете ужинать в столовой или в кабинете, милорд? – уважительно уточнил дворецкий, пока Дион боролся с глупым порывом посмотреть под скатерть обеденного стола, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают и все это не розыгрыш.

– Где леди Беатрис? Она уже поужинала?

– Госпожа еще днем отправилась в город на встречу с матушкой и сестрой. Сказала, что приедет поздно и поужинает в городе. Так, где вы будете есть?

– Она не стала ждать дома? – переспросил Дион, испытующе смотря на дворецкого с подозрением.

– Да, как я и сказал. Госпожа отсутствует почти весь день. Но я выделил ей рыцарей в сопровождение, так что проблем не будет.

– И ужинать он будет не дома?

Судя по выражению лица Азефа, он уже намеревался серьёзно уточнить, не требуется ли господину осмотр семейного врача. Но дворецкий не позволил себе этой фривольности и просто ответил:

– Все так и есть. Как только госпожа отдала распоряжения, тут же отбыла на встречу со старшей и младшей леди Харт.

– Распоряжения? – наконец отвлекся от своего ступора Дион. Он тут же вспомнил вчерашнее требование Бии предоставить ей полномочия хозяйки дома. Однако он и не подозревал, что она действительно ими воспользуется, еще и так скоро. – О чем ты?

– Об этом, – произнес дворецкий и помедлил, давая понять, что тема щепетильная. – Об этом я уже подготовил отчет и хотел бы его зачитать в более уединенном месте, господин.

– Вот как? – нахмурился мужчина, смерив дворецкого взглядом. – Хорошо, я буду в кабинете. Там и поговорим.