Жизнь наизнанку

Узы

Люди. Страшные существа. Ходят на задних лапах, видят ночью, шипят носами и сверкают в свете дня огромными глазами. А еще у них есть палки, которые убивают. Огонь, грохот, смерть. Всегда так.

Вот и сейчас зверь в панике убегал, рвался меж изогнутых ветвей кустарника и небольших карликовых березок вверх по склону. Поскальзывался, иногда застревал среди стволов деревьев, но вновь вставал и продирался сквозь чащу. Прочь от чудовищ, убивших его семью.

Подальше! Чтобы страх, засевший внутри, мог отсидеться, осмотреться и обнюхаться. Оценить ситуацию. Что можно сейчас, а что нельзя. Что жизнь, а что смерть. Чтобы снова не попасться в ловушку… как отец, удивленная морда которого окрасилась красным, а выпученные стеклянные, но уже мертвые глаза были полны удивления. Как мать, которая, подав сыну сигнал об опасности и с рычанием бросившись на людей, долго в агонии пыталась ползти обратно, к лесу…

Нет. Бежать. Бежать как можно дальше и глубже в лес. И зачем их семья решила поохотиться здесь? Страшно. Опасно.

Начался дождь, добавив к осенней грязи ручейки ледяной воды. Стужа пробиралась сквозь толстую шкуру и теплую жировую прослойку. Зверя трясло. Но не от холода. Страх поселился при виде умирающих родителей. Страх перед странными двуногими существами со смертоносными палками…

Ветки с бешеной скоростью проносились мимо. Они задевали, ломались, царапались, драли шкуру во многих местах, но зверь не останавливался. Пару раз сзади громыхало: видимо, люди снова кого-то настигли. Настигла сама смерть… Что-то обожгло лапу, но останавливаться, чтобы проверить, было нельзя. Страх следовал по пятам.

Зверь выбежал на поляну, в центре которой высилось сооружение. Людское. Мерзкое, противное. Но… пустое. Он повел носом, пытаясь обнаружить опасность. Теперь для него она обрела определенные очертания. В этом месте людей не было и причем давно. Зверь обошел сооружение справа и вновь было сунулся в лес, но оттуда тоже раздался грохот, похожий на тот, после которого умерли родители. Он заметался, паника завладела им полностью. Его окружили, обложив со всех сторон. Надо искать убежище. Черные глаза уставились на брошенное сооружение: может, стоит затаиться там? Зверь встрепенулся и бросился к дыре, раскрывшей свою черную, но безопасную пасть навстречу. Через несколько мгновений животное неуклюже залезло в темнеющий оконный проем.

Еще никогда в жизни Митяю не приходилось бежать так быстро.

Молодой сталкер уже выбивался из сил, но не смел ни на секунду останавливаться. В груди горело, будто кто-то поджег ему все внутренние органы. Дышать с каждой секундой становилось тяжелее. Митяй уже в который раз подумал о том, чтобы притормозить, перевести дух, хотя бы чуть-чуть восстановить силы.

«Беги! Беги до тех пор, пока не рухнешь замертво! Уж лучше так, чем быть сожранным волками».

Подумав о хищниках, гнавшихся за ним, парень только прибавил ходу. Он внимательно следил за дорогой, не смея оглядываться назад, потому как знал, что если он оступится и упадет, то все может быть кончено.

Далеко позади раздался стрекот автоматной очереди, а сразу же следом — волчий вой. Это не предвещало ничего хорошего. Впрочем, весь сегодняшний день для сталкеров с Рыбачьего — одно сплошное «ничего хорошего».

Неделю назад Митяю исполнилось семнадцать, и по традиции он должен был вместе с опытными бойцами первый раз идти в поход. Причем дальний. Им предстояло обогнуть бухту и исследовать разрушенный Петропавловск-Камчатский — радист Петров принял непонятный сигнал, идущий из города. Мертвого города. Но кто знал, что группа напорется на стаю волков — злобных и неутомимых хищников.

Это было как во сне. Одинокий волк выбежал на опушку леса. Один из сталкеров прицелился, уже готов был нажать на спусковой крючок… как вдруг на него с обеих сторон налетели два зверя и в мгновенье ока растерзали. Не ожидавших такого развития событий людей охватила паника, а волков тем временем становилось все больше. В следующую минуту звери загрызли еще трех здоровых бугаев, вооруженных до зубов и неоднократно участвовавших в охоте. Два оставшихся в живых сталкера, осознав, что обречены, приказали Митяю бежать.

«Беги! Беги до тех пор, пока не рухнешь замертво! Уж лучше так, чем быть сожранным волками», — сказали тогда они, и парень не смел их ослушаться.

Он несся, что было мочи. Понимал: еще чуть-чуть, и силы оставят его. Навсегда. Он камнем рухнет на землю и больше уже не сможет пошевелить ни единым мускулом. «Хорошо, если сердце остановится раньше, чем до меня доберутся волки», — успел подумать Митяй, а в следующую секунду уже замедлил бег и остановился как вкопанный.

Он увидел перед собой заброшенное здание. Надежда на спасение зажглась в его сознании. Еще не все потеряно.

Митяй, тяжело дыша, позволил себе наконец-то оглянуться. Двое волков были метрах в пятистах и очень быстро сокращали дистанцию.

«Ну, уж с двумя-то, думаю, справлюсь».

Вспоминая, чему его учили наставники, молодой сталкер потянулся, чтобы снять с плеча автомат, но вдруг обнаружил его отсутствие. Убегая, он и не заметил, как ремень калаша порвался, и оружие осталось лежать на земле далеко позади. У Митяя остался только охотничий нож, но вступать с ним в схватку с двумя волками одновременно было бы крайне безрассудно.

И снова бежать… Благо здание совсем рядом.

«Последний рывок, и можно будет как следует передохнуть. Нужно только успеть. Всего лишь… успеть».

Зверь медленно обошел первую комнату, вторую, третью, где в самом дальнем уголке и опустился тяжело на пол. Дождь и наступающая темнота могли скрыть его. Он не обратил внимания на то, что с шерсти струится вода. Больше сейчас заботило другое: лапа горела и пульсировала. Он понюхал, потом лизнул. Так и есть, эта солоноватая жидкость — его кровь. В надежде, что его здесь не найдут, зверь свернулся поудобнее и принялся зализывать рану. Это единственное, что сейчас могло помочь. Так учили мама и папа…

За стенами опять громыхало. Кроме того, в общую мелодию бушевавшей стихии и редких выстрелов вклинился вой волков. Зверь зарычал. К страшным людям добавился новый враг, не менее ужасный и, плюс ко всему, стайный. Неудержимый, вечно голодный и злой…

Возможно, стены, возведенные когда-то человеком, спасут. Странные вообще-то существа эти люди. Сами убивают, а их творение спасает…

Шаги раздались где-то рядом. Зверь вздрогнул и присел, прижавшись спиной к стене и, на всякий случай, выпустив длинные когти. Что-что, а свою шкуру он продаст задорого. На некоторое время все, кроме дождя, стихло, а потом… что-то грузное ввалилось в первую комнату через брешь в стене. Сердце зверя ушло в пятки. Вот и нашли! Вот и смерть, придется умереть, так и не пожив.

— Да мать твою! — донеслось до зверя. — Неуклюжий идиот!

Человек! Сердце забилось сильнее, заметавшись внутри, словно маленький зверек по берлоге. Испуганный и загнанный в угол…

Уже почти стемнело. Ветер мотал карликовые березы из стороны в сторону, а дождь хлестал по жесткой траве, размывая и без того разбухшую землю. Митяй оглянулся. Совсем рядом раздался треск сучьев — преследовавшие его волки продирались сквозь кустарник. Следовало срочно укрыться, тогда дождь смоет все запахи, и у юноши будет возможность спастись. Что ни говори, но нож — плохое оружие против стаи волков. Кроме того, с другой края поляны, предположительно со стороны вертолетного бункера, тоже послышался треск. А это нехорошо. Противоборствующая группировка просто так не выпустила бы Митяя.

Недолго думая, он перевалился через подоконник разбитого окна и скрылся в домике. Ногу тотчас обожгло болью: в темноте он напоролся на что-то металлическое. Юноша чертыхнулся. Доставая из внутреннего кармана фонарик, он быстро прошел дальше. Сейчас важно было убраться подальше от окна, чтобы волки не смогли найти его.

Сухой щелчок. Луч света осветил пространство перед Митяем.

Тихое рычание зверя слилось с приглушенным возгласом отчаяния:

— Сука, медведь-то здесь откуда?!

Медвежонок бросился вперед, атакуя, но тут же отпрянул, увидев в руках человека палку, блеснувшую в свете фонарика. Это Митяй испуганно прижался к стене и выставил перед собой нож, хотя и прекрасно понимал, что с ножом против медвежонка — пустая затея. Он еще не настолько поднаторел в охоте, чтобы знать слабые места этих зверей. А мишка испугался самой палки, которая могла в любой момент выстрелить и убить, как это случилось с его родителями. Он заметался, ища спасения, но путь везде преграждала стена.

Неожиданно все вокруг огласил вой. Жуткий, протяжный, зависший на высокой тоскливой нотке в воздухе. Его поддержали еще два или три зверя. Волки потеряли след…

Юноша с медвежонком застыли, боясь пошевелиться, поскольку общий враг был рядом. Любой звук мог теперь их выдать, и злобные серые твари не преминут воспользоваться беззащитными существами. Митяй, как ему показалось, грозно глянул на зверя и опустил нож, после чего погасил фонарик.

Тишина нарушалась только рычанием, доносившимся снаружи. Волки разошлись и теперь рявкали друг на друга, обследуя местность вокруг здания. Один из них подошел к оконному проему и, встав на задние лапы, передними оперся о подоконник. Дыхание твари участилось. Она явно почувствовала запах крови в том месте, где Митяй вспорол себе ногу арматуриной, торчащей из пола. Волк радостно завыл, но тут из кустов грянул выстрел дробовика, и мертвое тело отшвырнуло в сторону. Оставшиеся звери все как один бросились на нападавших, скрывающихся в чаще, когда следующий выстрел отправил еще одного волка на тот свет. Остальные к тому времени успели отступить.

— Да что сегодня за день-то такой! — сквозь фильтр противогаза проскрипела первая фигура, вышедшая из кустов и освещающая только что включенным фонариком землю. Окуляры противогаза отсвечивали. — Охренительный!

— И не говори, — согласился второй, появившийся следом. За ним вышли еще трое. — Сначала семейка медведей забрела каким-то чудом на наш полуостров, теперь вот волки…

— Охотились, знать, — заметил первый, видимо старший. — Я далекий треск автоматов слышал сквозь рев медведей. Не иначе, как подводники развлекались.

— Конечно, они, — согласился второй, — наши-то все здесь.

— Забирайте волков, — скомандовал главный, — да побыстрее. Если эти где-то рядом, то нам лучше убраться отсюда.

Люди резво подхватили мертвые тела волков и ушли на запад.

Митяй, слушающий этот диалог, вообще перестал дышать. Если бы эти люди из вертолетного бункера, злейшие враги подводников, нашли его, то церемониться не стали. Он очень живо представил, как с простреленными ногами пробирается через лес, каждую секунду ожидая, что на него набросятся и растерзают звери.

Когда же песня затихла вдали, и тишина опустилась на окрестности рядом с домом, Митяй почувствовал неладное. Чужое сопение раздавалось совсем близко. Он тут же включил фонарик.

— Ах ты свинья мохнатая! — Медвежонок, оскалив острые клыки, стоял совсем близко. Яркий свет напугал его, отчего зверь резко отшатнулся и с какой-то обидой отбежал в свой угол, прихрамывая на правую заднюю лапу. — Я тебе дам, скотина дикая, как подкрадываться незаметно!

Медвежонок прижался к стене. Его охватил неподконтрольный страх. Он наедине с врагом: мама с папой больше не помогут. Но человек не стрелял из своей палки, что уже довольно странно. Та толпа, встретившая их у поляны, напала сразу. А этот человек — нет. Зверь тихонечко свернулся и принялся вылизывать все еще мокрую от дождя шерсть.

Сталкер, наблюдая за маленьким медведем, тоже немного успокоился. Он положил фонарь на пол и осмотрел раненую ногу. Она сильно кровоточила. Беспокоило другое — порванный ОЗК. Радиация могла попасть внутрь костюма. Митяй порыскал в рюкзаке и выудил чистое тряпье, после чего перевязал рану. Повязка быстро пропиталась кровью. Нужно было живо уходить в поселение, но опасность нападения волков все еще присутствовала. Поэтому следовало отсидеться.

А еще усталость скопилась в теле и требовала сна, а ненасытный желудок урчал. Как сейчас можно есть? Ведь запросто подхватишь заразу. Но пока неясно, сколько здесь придется торчать. Попытаться стоило, да и подкрепить силы не мешало. Митяй глянул на дозиметр и хмыкнул. Счетчик показывал допустимую норму. Видимо, в помещении радиации не было.

Юноша стянул с себя противогаз и, поглядывая краем глаза на зверя, начал рыться в сумке. Медвежонок забеспокоился. Что еще придумает человек, чтобы причинить ему боль?

Тот достал сверток, развернул и принялся с удовольствием уплетать вареную рыбу. Аромат форели разнесся по помещению. Мишка заволновался — он не ел с самого утра. И неизвестно было, когда он в следующий раз поест. Поэтому голодный медвежонок не заметил, как встал и потянулся влажным носом в сторону человека. Митяй перестал жевать и выставил перед собой нож, но мишка не обращал внимания. Его целиком поглотил запах еды, и он просто нюхал воздух, сильно и шумно вдыхая носом.

Как ни странно, но юноше стало жаль животное. Взъерошенный, словно усы дяди Гены — отчима Митяя — мишка выглядел скорее забавно, чем угрожающе. Еще парня подкупило молчание маленького медведя, когда вокруг шныряли волки и охотники из бункера. Скорее зверь был на стороне Митяя. Во всяком случае — не против.

Юноша достал вторую рыбину, развернул и бросил зверю. Мишка на мгновение застыл, пытаясь понять действия человека, но голод пересилил подозрительность. Он принялся с аппетитом уплетать подарок.

Спустя час человек неосознанно вырубился. Усталость, навалившаяся после изнуряющего бега, и слабость от потери крови отправили юношу в царство Морфея.

Мишка понял, что это шанс. Надо убить человека и выбраться из убежища, а потом бежать и бежать, подальше от этого места, подальше от людей и волков.

Ему еще никогда не приходилось убивать. Зверь тихо приблизился, занося лапу над юношей, но так и застыл, не способный причинить вред тому, кто был добр с ним. Вспоминая о вкусной рыбе, которой человек с ним поделился, мишка этого сделать просто не мог. Вместо этого он свернулся калачиком рядом и положил голову на раненую ногу Митяя. Тот на секунду вырвался из сна, запустил руку в густую шерсть и снова вырубился.

Патроны кончились, пришлось отбросить автомат в сторону за ненадобностью. Остался лишь нож, широкий армейский клинок которого обязан был справиться с задачей… Огромный облезлый зверь находился напротив и, тяжело дыша, злобно смотрел налитыми кровью глазами на Митяя. Казалось, ему нипочем пули. Смертельные раны вовсе не были таковыми. Кровь стекала по коричневой с проплешинами шкуре громадного медведя, а он лишь устало дышал, не замечая ничего вокруг, кроме человека — заклятого врага и опасного противника.

Митяй крепче сжал нож, вытягивая руку вперед. Пауза затягивалась, и это понимали оба противника. Никто не хотел умирать, но крыша небольшого строения была слишком маленькой для двоих настолько разных существ. Внизу же ждали волки, а вокруг… Авачинская бухта. Спереди разрушенный Петропавловск, а позади Вилючинск. Все это на фоне двух высоких вулканов — Вилючинского и Авачинского. Где еще могло развернуться сражение, как не среди столь живописных просторов?

Огромный зверь заревел и поднялся на задние лапы. Он был готов. Готов не только к победе, но и к смерти, ведь человек — достойный соперник и будет нелегко сбросить его с крыши строения. Такие же мысли проносились и у Митяя. Умереть здесь, а не где-то внутри занюханной и провонявшей по́том подлодки — один из вариантов, который юноша себе представлял. Как угодно, но только не внутри этой железяки… Зато, когда придется держать ответ перед небесной канцелярией, то с уверенностью гордо можно будет заявить: я умер тут!

И они бросились друг на друга: огромный медведь и худенький юноша в ОЗК и противогазе. Зверь налетел сверху, но не учел ловкости врага: Митяй проскользнул под ним и полоснул ножом по животу. Острая сталь без усилий разрезала толстую шкуру. Медведь взревел, разворачиваясь довольно-таки живо для такого большого чудища. Пока юноша поднимался, зверь успел сделать несколько шагов и размашисто хлестанул человека широкой лапой с мощными когтями. Митяй откатился к краю крыши, но ухватился за парапет. Левая рука повисла плетью.

Чудовище бросилось следом за отлетевшим человеком, но рана, нанесенная Митяем, разошлась, внутренности вывалились, а медведь, запутавшись в них и заскользив по крови, скатился с крыши. Юноша лишь различил удивленный взгляд не успевшего ничего понять зверя. Тяжелое тело грузно рухнуло вниз, следом разнесся победный вой волков, благодарных человеку за добычу, а тот уже с ужасом наблюдал, как из руки бьет фонтанчик крови. Митяй пытался зажать рану, но это было бесполезно: артериальное кровотечение остановить невозможно…

Юноша подскочил на месте, выкарабкиваясь из цепких объятий сна и вцепившись в жесткую шерсть медвежонка, положившего голову ему на колени. Тот заскулил и обиженно заглянул в глаза человеку. Митяй в недоумении уставился на зверя. Резкая смена сна и образа матерого хищника на действительность с маленьким медвежонком, уютно устроившимся на коленях человека, просто поражала.

— Ладно-ладно, — пробурчал человек. — Извиняюсь.

И он медленно начал гладить зверя по голове, заглядывая мишке в глаза. В отличие от монстра из сна, эти глаза выражали лишь грусть. Очевидно, это из-за людей из бункера. Ведь не просто так они здесь появились, а медвежонок прятался? Что-то произошло в его жизни, и это что-то явно было плохим.

Митяю стало жаль зверя, но что он мог сделать? Не брать же его на подлодку? Люди не поймут, но и бросать одного тоже неправильно. И юноша принял решение: он останется здесь как можно дольше, пока есть еда в рюкзаке. А ее было достаточно: поход старшие сталкеры планировали на неделю. Но стая волков, так некстати появившаяся в окрестностях Рыбачего, обрушила все планы.

Так подружились зверь и человек.

Через два дня Митяй отправился обратно в поселение. Его сопровождал мишка. Видимо потеря родителей сказалась на нем и, за неимением другого близкого существа, он ощущал потребность в дружбе, хоть это и был человек — существо опасное, но, как выяснилось, вполне доброе. На границе леса юный охотник остановился, присел и посмотрел зверю в глаза.

— Прости, но тебе надо уходить, — заговорил Митяй через фильтры противогаза. Ему тоже было неуютно от расставания. Все, что говорили молодым сталкерам перед охотой о зверях, населяющих окрестности Рыбачего, оказалось неправдой. Почти все. То ли это оттого, что он встретился с детенышем, то ли от полного незнания людьми звериной натуры. Но факт есть факт. С медвежонком можно было не только ужиться, но и, как оказалось, наладить нечто, похожее на дружбу.

— Я буду навещать тебя иногда, — юноша указал рукой в сторону леса и тех развалин, которые связали двух различных существ некоей нитью. Потом он повернулся и направился по пирсу к подлодке К-223 «Подольск». Мишка из кустов провожал его взглядом, а дозорный на чернеющем борту субмарины вскинул оружие, но, узнав паренька, опустил автомат вниз и что-то прокричал в трубку старого телефона.

Идя по отсекам атомохода, юноша ловил на себе любопытные взгляды. И неудивительно — ведь вся группа, кроме него, не вернулась. Но что он мог поделать? Стая волков не дала им шанса. И если бы не бегство, на котором настоял командир — Павел Иванович Чернышенко — не вернулся бы и он.

Дядя Гена отвесил подзатыльник. Молча. Но потом обнял и отошел в сторону. Мать в слезах тут же повисла на шее Митяя, не дав раскрыть ему рот. Рассказ о том, что случилось с группой, придется отложить до разговора с капитаном субмарины. Виктор Денисович, несомненно, все поймет. Но вот рассказывать об одиноком медведе, как чувствовал юноша, не стоило. Его в любом случае потом отловят и убьют. А это предательство со стороны Митяя. Гнуснее такого поступка юноша не знал.

Поэтому он не забудет о звере с печальными и добрыми глазами и даже будет приходить к новому другу почаще и не только заботиться о нем, но и познавать мир вместе с медвежонком. Что-то внутри подсказывало, что грядущее готовило им обоим новые открытия.

(Рассказ написан в соавторстве с Василием Скородумовым)