Железный дворец

60

Раппали стояла на северном склоне Тарак Хита и смотрела на извилистые водные пути болота. От мороза камыши отмерли, и с ее точки зрения почти все было коричневым или голубым. Синий цвет преобладал. Спутанные нити лазури соединялись с широкой кобальтовой полосой Тургена, которая, в свою очередь, касалась яркого осеннего неба. Это было прекрасное зрелище, но не для этого она забралась так высоко. Раппали хотела посмотреть на что-то другое, и она напрягла глаза, чтобы найти это.

Наконец она увидела то, что искала, – пятнышко, движущееся среди синевы. Оно двигалось по направлению к белым и к ней. Она наблюдала, как оно становится все больше и больше, и сердце ее колотилось все быстрее. Наконец, когда ей показалось, что оно вот-вот разорвется от радости, она побежала по тропинке к берегу. Некоторое время камыши заслоняли ей обзор. Потом она увидела лодку, повернувшую в канал. Это была не тростниковая, а деревянная лодка. Высокий молодой человек, стоявший на ее палубе, был одет в странную одежду, а вместо того чтобы грести, он греб одним веслом. Раппали почти не обращала на это внимания, ведь юноша был ее сыном, которого она, как ей казалось, потеряла навсегда.

– Телк! Телк! Телк! – кричала она между рыданиями радости. – Йим сказала, что ты вернешься домой сегодня.

– Как она могла это сделать?

– Она говорила со мной во сне.

– Она сказала, что я ушел с Фроаном, а он – лорд Бахл?

– Да, но Фроан больше не Бахл. Йим спасла его.

– Тогда я рад за нее. О, мама, это было как страшный сон. Что я видел! Что я делал!

Лодка коснулась берега, и Телк бросился в объятия матери.

***

Следующей весной на дорогах Лювейна стало еще больше народу. Некоторые из путешественников были торговцами, а один из них – странствующим плотником. Хонус и Фроан потратили большую часть зимы на расчистку деревьев, и они расплатились с ним куском золотой маски, чтобы он помог им сделать из бревен деревянный пол и крышу для их хижины. Перед отъездом плотника они договорились с ним, что осенью он приведет бригаду для более масштабных работ.

К следующей весне на месте разрушенного дома появился более скромный, в котором даже было два застекленных окна. Однажды днем Хонус обнаружил беловолосого незнакомца, который заглядывал в жилище. Выражение лица мужчины выражало удивление, которое резко усилилось, когда он заметил Хонуса. Затем он низко поклонился.

– О, Кармаматус, это самый необычный день!

– Ты не должен обращаться ко мне таким образом, – ответил Хонус. – Зови меня Хонус, ведь я всего лишь фермер и козопас.

– О-хо! Подождите! – ответил мужчина, казалось, не слыша Хонуса. – Я должен позвать свою дочь. Она мне не поверила. Насмехалась над самой идеей. Но теперь... О, только подождите!

Затем он поспешил прочь.

Хонус посмотрел ему вслед и увидел, что тот направляется к тяжело нагруженной повозке у подножия холма. На скамье перед ней сидела молодая женщина и читала свиток. Вскоре мужчина взял ее за руку и потащил вверх по склону. Всю дорогу он, похоже, разговаривал, и вскоре Хонус смог разобрать его слова. «... дом внутри дома». Это были ее точные слова. И Сарф! В Лювейне! Даже ты должна признать, что он выдерживает самую строгую проверку.

Увидев Хонуса, женщина грациозно поклонилась. Стройная, с длинными русыми волосами и темными глазами, она казалась слишком юной, чтобы быть дочерью этого человека. На самом деле она выглядела не старше Фроана.

– Приветствую тебя, Кармаматус, – сказала она.

– Как я уже объяснил твоему отцу, – ответил Хонус, – это приветствие ко мне не относится.

– Но по твоему лицу видно, что ты Сарф.

– Я отказался от меча.

– Клинок не нужен, чтобы служить богине, – ответила женщина. – Более того, я считаю, что он плохо подходит для этой задачи.

Ее отец поклонился.

– Простите дерзость моей дочери, – сказал он. – Она слишком откровенна в отношении богини.

– Я не обиделся, – ответил Хонус. – Я пришел к такому же выводу. Но почему ты здесь?

– Я Ваккус, а это мой единственный ребенок, Мемлеа. Я проделал весь путь из Аргенора, и хотя по природе своей я крепко сплю, прошлой осенью, сразу после первого прессования, я...

– В конце концов отец скажет тебе, что нас послал Карм. Он утверждает, что ему было видение. – Мемлеа огляделась по сторонам. – И теперь я ему верю.

– Простите мою дочь за прямоту, – сказал Ваккус. – Однако то, что она говорит, – правда. Богиня послала меня сюда, хотя ни в коем случае не дала четких указаний. Все, что у меня было, – это картинки в голове. Первая, которую я узнал, – это трактир у длинного и древнего моста. Отличное заведение. Винденское красное было весьма неплохим, хотя ему немного не хватало крепости. Тем не менее, его выдержанность и...

– После своего видения, – сказала Мемлеа, – он продал нашу винодельню, купил черенки виноградных корней и отправился сюда, чтобы заложить виноградник.

– На этом самом холме, – сказал Ваккус. – Богиня была настойчива. Похоже, у нас не было другого выбора, кроме как последовать ее мудрости, хотя мне не нужно говорить вам, что Мемлеа была не слишком благосклонна. «Карм нет дела до вина». Вот что она сказала. Ха! Вы когда-нибудь слышали подобную чушь? Все – я имею в виду все – именно так, как в моем видении. Так где же парень? Тот, которого зовут Фрост.

– Ты имеешь в виду Фроан? – спросил Хонус.

– Фрост, Фроан – они означают одно и то же.

– Он в погребе, делает сыр.

Ваккус улыбнулся своей дочери.

– Видишь? У него уже есть погреб! Конечно, богиня понимает, что такое виноград. Вот почему мы в Лювейне. Он был легендарен своими урожаями. Да, да, это было давно, но почва остается почвой. Мемлеа? Мемлеа, ты слушаешь?

Стоило только взглянуть на Мемлеа, и стало ясно, что нет. Ее лицо приобрело румяный оттенок, и она смотрела на разрушенный дом, сложив губы в загадочное выражение, которое могло быть шоком, узнаванием или даже удивлением. Хонус проследил за ее взглядом и увидел Фроана. Он вышел из развалин, но, похоже, остановился на середине пути. Его лицо было зеркальным отражением лица Мемлеи. Хонусу доводилось слышать о людях, которые сразу узнавали свою любовь, но только в сказках. Его собственный опыт был совсем иным, и он считал подобные рассказы просто выдумкой бардов. Однако в этот момент он был менее уверен. Он предположил, что Ваккус, возможно, неправильно понял его видение, поскольку ему показалось, что Карм интересует не вино.

– Хонус, я уверен, что мы сможем договориться, – сказал Ваккус. – В конце концов, почва, которая лучше всего подходит для винограда, не так уж хороша для других культур. У меня есть лучшие корни, которые только можно найти, опыт, накопленный за всю жизнь, и дочь, которая, несмотря на интерес к духовным вещам, очень трудолюбива. Винодельня требует труда многих рук, но вознаграждение может быть огромным. Кроме того, все это – воля Карм. Человек с твоим происхождением наверняка видит ее руку в нашем появлении.

В кои-то веки Хонус подумал, что так оно и есть.

– Фроан, – позвал он. – Познакомься с Ваккусом и его дочерью, Мемлеей. У Ваккуса есть предложение и интересная история.

Йим верила в выбор, а не в судьбу. Хотя Хонус и прислушивался к ее мудрости, он все же считал, что Фроану и Мемлеа суждено было выбрать друг друга. Это не значит, что они сразу же полюбили друг друга. С самого начала между ними завязалась дружба, ведь они были очень похожи по своей доброй натуре. Кроме того, они хорошо работали вместе. Более глубокие чувства приходили медленнее.

Однажды пара исчезла. Когда они вернулись, глаза Фроана были красными от слез, а Мемлеа смотрела на него с сочувствием и пониманием. Тогда Хонус понял, что Фроан рассказал все о своем прошлом. После этого откровения их любовь стала еще более явной и легкой. Они беспрестанно разговаривали, часто смеялись и находили причины работать бок о бок. Хонусу казалось, что они – две лозы, растущие вместе, пока они не переплелись настолько, что стали похожи друг на друга. Радость, которую они находили вместе, заставляла Хонуса с тоской вспоминать времена, проведенные с Йим. Но над этой парой не висела гибель.

Обладая энергией молодости, Фроан и Мемлеа проделали большую часть тяжелой работы по расчистке и посадке виноградника. Ваккус помогал им, передавая опыт всей жизни. Когда он рассказывал о сортах, которые ему никогда не попробовать, становилось ясно, что они занимаются не только посадкой винограда.

Хонус занялся более рутинными делами – дойкой и садоводством. Медленный темп работы его вполне устраивал, ведь долгие холода трансов изрядно потрепали его тело, и ему казалось, что жизнь движется слишком быстро. Это часто утомляло его. К всеобщему удивлению, после сбора урожая Фроан и Мемлеа сыграли свадьбу. Простая кармишская церемония с подарками и клятвами прошла на вершине холма, откуда открывался вид на новые лозы. После этого был устроен пир для всех соседей, но свадебного путешествия не было. Было слишком много дел. Хотя винограда для прессования не хватит еще несколько урожаев, Ваккус уже готовился к сбору первого урожая. Хонусу казалось, что производство вина – слишком сложное дело. Тем не менее, Фроана оно, похоже, увлекало.

Осенние листья уже почти опали, когда наступило бабье лето – череда теплых дней, которые, скорее всего, были последними в этом сезоне. Фроан и Ваккус отправились к Табше и Гоуэну, чтобы помочь построить птичник. Хонус, решив, что это будет хороший день для охоты, спросил Мемлеа, не будет ли она доить коров. Когда она согласилась, он взял свою пращу и направился в лес. Он шел медленнее, чем обычно, потому что в последнее время у него болела грудь. Тем не менее, день выдался прекрасный. Хонус глубоко вдохнул, наслаждаясь богатым ароматом недавно опавших листьев и диких яблок.

Хонус двигался среди деревьев бесшумной поступью Сарфа, и мысли его были заняты не столько нынешней охотой, сколько прежними. Он вспомнил, как Йим впервые зажарила зайца и как она предложила использовать его меч в качестве вертела. Он вспомнил дичь, которую они разделили с Табшей, когда она умирала от голода. Он вспомнил фазанов, которых они с Йим ели в день похорон Гатта. В тот день, когда она рассказала, что значит быть Избранной. Переживая свое разочарование, Хонус задался вопросом, предвидела ли Йим, к чему приведет ее эта роль. Вряд ли она знала, пока не прыгнула с башни. Хонус обнаружил, что плачет.

День близился к концу, а Хонус все еще был в лесу и все еще с пустыми руками. Его это не смущало: день выдался не слишком удачным для убийства какого-либо существа. Прежде чем отправиться домой на ужин, он решил сходить к ручью и умыться. Он протекал неподалеку от подножия их холма, где местность все еще оставалась в основном дикой. Хонус направился к песчаному участку берега ручья. Там они с Фроаном частично перегородили ручей камнями, так что вода образовала бассейн. Хотя он добрался до этого места уже на закате, песок был еще теплым. Хонус прилег на него, так как его тепло успокаивало спину.

Потом наступил вечер. Хонус проснулся от незапланированного сна под полной луной. Прежде чем вернуться домой, он присел на корточки у ручья, чтобы облить лицо водой. Когда его руки потянулись к воде, краем глаза он заметил движение. Хонус повернулся и посмотрел вверх по течению. В лунном свете ручей напоминал серебряную дорожку, по центру которой шла женщина. На ней был простой халат без рукавов, заканчивающийся чуть ниже колен. Он был белым, и ее босые ноги ступали по поверхности воды, не намокая. Он видел лицо этой женщины тысячи раз в храме Карм, где оно было выложено мозаикой. Затем она произнесла.

– Хонус.

– Богиня?

Карм улыбнулась.

– Можешь звать меня Йим, ибо я была ею и остаюсь ею.

– Как это может быть?

– Правильный вопрос – не «как», а «почему».

– Тогда почему?

– Потому что, создав мир, я дала всем его созданиям свободу выбирать свой путь. Творение, управляемое судьбой, было бы таким же статичным, как пьеса по сценарию. Однако та же свобода ограничивает мои действия. В мире живых только живые могут противостоять злу. Отсюда и необходимость в Избранных.

– Значит, Йим была обычной женщиной?

– Да. Йим обладала всеми качествами живых – неопределенностью, смертностью, свободой выбора – хорошего или плохого. Но она никогда не знала, что она – это еще и я.

– Я все еще не понимаю.

– Ты сомневаешься, что я могу находиться в двух местах одновременно?

– Нет. Провидцы учили, что ты можешь.

– И они правы, – сказала Карм. – Так почему же ты сомневаешься, что я могу быть двумя вещами одновременно – божественным и смертным?

Карм опустилась на корточки перед Хонусом, ее ноги по-прежнему покоились на мерцающей поверхности воды.

– Посмотри на меня. Кого ты видишь перед собой?

– Йим.

Йим улыбнулась.

– А я вижу своего возлюбленного.

Она наклонилась вперед и нежно поцеловала Хонуса. Он ожидал, что ее губы будут холодными, но они оказались теплыми. Затем она окунула руки в ручей и набрала воды, чтобы умыть его лицо. Вода тоже была теплой.

– Это не лицо гнева, – сказала она. Когда вода упала обратно в ручей, Хонус увидел, что она окрасилась. Посмотрев вниз, он увидел свое отражение. На его лице не было никаких следов – ни тех, что нанесла игла для татуировки, ни тех, что вытравило время.

Йим поднялась, и Хонус поднялся вместе с ней. Они обнялись с силой тоски и страдания, превратившегося в радость. Хонус почувствовал тепло Йим на своей коже и понял, что он без одежды. Затем он увидел, что тоже стоит на берегу ручья. Под его подошвами вода казалась мягкой и слегка пористой. Он взглянул на берег ручья и увидел изможденного человека, скорчившегося на песке. Это я, подумал он.

С этим осознанием мир вокруг него изменился. Своей пышностью он напоминал лощину фейри, только во всем чувствовалось совершенство невинности. Красота была повсюду. Здесь были растения, животные и люди, и все они купались в опаловом свете.

– Где я? – спросил он.

– Так Темный Путь представляется духам после того, как они забывают свою жизнь.

– Но я помню свою, – сказал Хонус, – до мелочей.

– Когда я вернула тебе жизнь, наши духи слились воедино, – сказала Йим. – Я по-новому ощутила любовь.

Она страстно поцеловала его в губы.

– Я никогда этого не забуду.

И тут Хонус понял, что халат Йим был лишь иллюзией, и потянулся к ее телу, чтобы приласкать. Наслаждаясь нежностью ее кожи и видя, как она радуется его прикосновениям, Хонус понял еще одно. Как и халат, тело Йим было лишь иллюзией. Между ними не было преграды, и когда он вошел в нее, это произошло полностью и навсегда.

***

К тому времени, когда возвели птичник, уже стемнело. Ваккус остался посидеть с Говеном, Табшей и их детьми, а Фроан отправился домой. Мемлеа встретила его у дверей. По ее щекам текли слезы, но лицо было сияющим.

– Дорогой, – сказала она, – мне явилась Карм.

Фроан с трепетом ожидал, что скажет Мемлеа, ведь в ее лице смешались скорбь и радость. Его жена подошла и поцеловала его, прежде чем заговорить.

– Хонус в объятиях богини.

Фроан издал сильный всхлип, и Мемлеа обняла его.

– Это радостное событие для него. Мы найдем его у ручья, и на его неподвижном лице отразится восторг.

– И все же мне будет его не хватать, – сказал Фроан.

– Мне тоже. Он был хорошим человеком с добрым сердцем.

Мемлеа крепче сжала Фроана.

– И Карм сказала, что в этот день следующей осенью я рожу нашего первого ребенка. Дочь, которую мы назовем Карой.

А потом Фроан и Мемлеа рука об руку вошли в теплый летний вечер Карм, чтобы отправиться туда, где Хонус наконец обрел покой.