Жатва душ 2. Несущий свет

Глава 7 Буду зомбей пугать

Мои подозрения усилились, и я продолжил размышлять. Может, местные просто застряли в стадии отрицания? Мол, ничего страшного не случилось, это все какая-то эпидемия, а мы тут, в домике, и скоро нас спасут.

Ладно, разберемся. Еще непонятно, как они таким малым числом умудрились зачистить целое крыло отеля? И вообще, что находится на этажах? Их двадцать. Может, мне вообще следовало бежать наверх? Какие обитаемые, какие нет, и где искать моего тайного недоброжелателя? Обедали все на первом в столовой. Второй и третий этажи забаррикадировали — на случай, если зомби прорвутся. Сильно высоко подниматься смысла нет, чтобы в столовую не бегать.

По логике, все должны обитать на пятом этаже. Да.

Мозг включился, и я начал подниматься, думая, что, если могли открыться и другие двери, запертые зомби вышли из номеров. Они же заперты в этом крыле? Интересно, как? Двери заклинили? Или зачистили вообще всех бездушных? Или нет? Тогда…

Повод для волнения изменился. Теперь я ждал криков, выстрелов, грохота. А я тут безоружный, и ни палки, ни железяки. Но нет, стояла тишина, в которой плыл звонкий женский голос.

Я пошел на этот звук, и оказалось, что пели на шестом этаже. В зоне лаунжа четыре женщины расселись в креслах, окруженных импровизированным пальмовым лесом, и играли в бридж: одна шведка сорока четырех лет, высокая, плечистая и будто вытесанная из камня, две модельки, Вика и Настя, и индианка в ярких одеждах, возле которой на ковре сидел чернявый мальчишка лет семи и пытался катать на машинке маленького зеленого богомола.

— Доброй ночи, — поздоровался я по-английски, женщины повернулись, мальчик отвлекся, и его богомол убежал в пальмы.

Зеленоглазая шатенка Вика подняла бокал с розовым содержимым. Длинноволосая курносая брюнетка с голубыми глазами, Настя, — пузатый с голубоватой жидкостью. Обе уставились на меня томно. Я остановил взгляд на барной стойке, где имелись два холодильника.

— Сделать тебе «Розовый джин»? — спросила Вика, голос у нее преобразился, стал бархатным, грудным, отправила в рот канапе с сыром и поднялась.

— Это уже десятый бутерброд! — возмутилась писклявая Настя. — Ты же разжиреешь! И пьешь как не в себя. И кому ты нужна жирная?

— Буду зомбей пугать, — парировала Вика. — Косись оно все колосись! Буду жирной, но счастливой. Двадцать лет голодала, а теперь — смысл? Буду жрать, пока жрется.

Настя отломила кусок шоколадки, потом еще и еще.

— Так че, Ден, насчет коктейля? Вставляет во! — Вика показала «класс». — И жизнь сразу розовая-розовая!

— А давай, — махнул рукой я. — Только голубой не надо, а то мало ли.

Девчонки захихикали. Мы говорили по-русски, и индуска со шведкой чувствовали себя неловко.

Понимая, что ночного гостя уже не найду, я решил поговорить с девушками, попытаться выяснить то, что мне интересно, а именно, почему из тридцати двух человек никто не прокачан.

— Получается, в вашем коллективе убийством зомби занимаются мужчины? — спросил я по-английски.

Женщины скривились как по команде.

— Мы не хотим говорить об убийствах! — пискнула Настя. — Вспоминать тошно. — Она передернула плечами. — Они ведь люди! А вдруг выздоровеют?

— Ой, да ла-адно! — прищурилась изрядно поддатая Вика, смешивающая мне коктейль за барной стойкой.

Пара кубиков льда — готово! Я встал к стойке рядом с ней, наши бокалы соприкоснулись.

— За победу, — произнес я, сделал глоток. В мои планы не входило пьянеть.

— Я аж двенадцать зомбяков завалила, — похвасталась Вика. — Поначалу аж… тошнило. Да что меня, Рамиза тошнило! А потом привык.

Так-так так, бездушных она валила, но претендентом не стала. Почему? Здесь какая-то аномалия?

— И скольких он… упокоил? — спросил я осторожно.

— Да кто его знает. Много. Только при мне штук двадцать. И непонятно, скольких прибили, когда этажи зачищали и загоняли тварей по номерам.

— Я так напугалась, — пожаловалась подошедшая к нам Настя, что слегла с температурой!

Это именно то, что я хотел услышать. Рамиз не просто уровни не взял, ему, похоже, убийства не зачлись. Никому не зачлись.

С каждым часом происходящее нравилось мне все меньше и меньше. Аж захотелось прибить какого-то бездушного и убедиться, что никакой аномалии тут нет и уники капают.

Размышляя, я наблюдал за женщинами. Индианка играла со шведкой — теперь уже в дурака. Ее мальчишка верещал, чтобы ему достали богомола. В конце концов женщина забрала сына и увела, дав ему подзатыльник. Шведка немного посидела и тоже ушла. Интересно Рамиз и Семен здесь одни? Отель богатый, а они мужики немолодые. По идее, должны были приехать с семьями. Или с любовницами, но… Неужели потеряли кого-то?

Мысли снова вернулись к ночному гостю. Кто знал, в каком я номере? Рамиз. Лиза. Яна, которая слишком уж настырно вызвалась меня провожать. Семеныч еще и доктор Рихтер с ассистентом Бобби, что сидели за столиком рядом.

— Где Яна? — спросил я, насторожившись.

— Да тут где-то шароебилась, — пьяным голосом ответила Вика, ее быдловатое поведение не вязалось с ангельской внешностью.

Я насторожился еще больше.

— Как давно?

— Минут пятнадцать назад, — пропищала Настя.

Следующая мысль заставила меня оцепенеть. А вдруг это отель типа того, как в «От заката до рассвета», и нас сюда заманивают, чтобы… Да мало ли что!

Немцы! Они слабее меня. Если и есть у кого-то злой умысел, они на убой больше подходят. Но если выбирать, кого из нас сожрать, то я предпочтительнее.

— Где Киндерманны? — спросил я, стараясь не выдать тревогу в голосе.

Вика прильнула ко мне горячим боком и кивнула направо.

— Номер 689… Проводить?

— Спасибо, сам найду. — Кивнув, я поднялся и сказал: — Скоро вернусь.

Вика отвернулась. Видимо, мой отказ ей не понравился, а я торопливо зашагал по коридору, вскоре поравнявшись с номером, откуда лилась песня. Похоже, она была на филиппинском. За соседней дверью спорили двое мужчин.

По всей вероятности, всех поселили на шестом этаже, включая немцев, а меня — на пятом. Почему? Не доверяют или?.. Я постучал в нужный номер, который был в самом конце коридора. Если супруги спят, я ж изведусь до утра. Однако раздались шаги, и мне открыла Керстин. На ней была такая же одежда, как и на мне.

— Доброй ночи, — шепнул я. — Вы не спите?

Вопрос был риторическим, потому что в номере горел свет. Дитрих повернул голову и кивнул мне, сказав:

— Какая ночь? Еще одиннадцати нет. Хотя свет тут выключают именно в одиннадцать.

Я просмотрел их профили. Оба были второго уровня, ничего не изменилось.

— Вижу, вам получше, — улыбнулся я, заходя в номер. — Не помешаю?

— Нисколько! — обрадовалась Керстин и затараторила: — Температура спала, рану доктор обработал, иссек все омертвевшее, и сразу стало легче! И все благодаря тебе.

— Спасибо, — произнес Дитрих, и в этот момент погас свет, видимо, наступило время отбоя.

Мы ненадолго замолчали. Я подошел к окну, откуда, как и из моего, открывался вид на лес. Тишину нарушила Керстин, начала рассказывать, как ей тут спокойно и все нравится. А люди хорошие, отзывчивые.

— Мне они кажутся подозрительными и фальшивыми, — не стал кривить душой я. — Все время видится подвох.

— Ты сталкивался с плохими людьми раньше, — проговорил Дитрих. — Они чуть не убили тебя. Ты имеешь плохой опыт. Быть осторожным — это нормально. Эти люди не давали мне умереть. Не буду их подозревать.

— Просто на всякий случай: будьте осторожны.

Я хотел добавить: «Давайте и дальше держаться вместе, так безопаснее, а когда вы выздоровеете, заберем желающих и пойдем в город к самолету», — но по глазам ударил далекий отблеск света и сразу же погас. Я напрягся, всматриваясь в черноту экваториальной ночи. Снова тьму прострелил луч света и сразу погас. Еще и еще. Если поначалу мне думалось, что просто кто-то рыщет с мощным фонариком, то теперь я был уверен: это подают сигнал! Вспышки появляются с определенной периодичностью, как…

Если заменить свет звуком, будет азбука Морзе.

— Что ты там увидел? — поинтересовалась Керстин.

Я сразу же обратился к Дитриху и указал на окно:

— Вы читаете азбуку Морзе? По-моему, там кто-то подает световые сигналы.

— Читаю. Но сигналы-то не по-немецки. Я могу не понять.

Дитрих вытянул шею, подобрался. Керстин подбежала к нему и отвела к окну — он прыгал на одной ноге, — а я подставил стул. Старик сел и прищурился, скомандовал, повертев пальцами в воздухе:

— Гиб мир айнен штифт унд айн папир!

Через пару секунд Керстин протянула ему блокнот и ручку, все это было в каждом номере, и мы впились взглядами в темноту.

Некоторое время ничего не происходило, а потом последовали сигналы в той же последовательности. Дитрих вслепую рисовал в блокноте точки и тире, а когда свет погас, Керстин посветила ему фонариком на зажигалке, и он под комбинациями точек и тире принялся выводить латинские буквы.

Закончив, он прищурился, пытаясь сложить буквы в слова, помотал головой:

— Не по-немецки, не по-английски. Бессмыслица. Возможно, филиппинский?

Я забрал блокнот и прочитал: «D E N P A M A G I». Ерунда какая-то… Хотя… Разве что писал не очень грамотный человек? Например, Сергеич? Или Макс, давно живущий здесь?

— Нет, — сказал я, покачав головой. — Этот сигнал послали мне.

— Но как так получилось, что ты понял немецкие буквы? — удивился Дитрих.

— Это же латиница, — в свою очередь удивился я его узости мышления. — Все эти звуки есть и в немецком, и в русском, шифруются они одним и тем же кодом. Спасибо вам!

Ну и кто зовет меня на помощь? В том, что звали именно меня, я был уверен. Не так уж много русских на острове, которым мог бы помочь Ден. То есть я.

Папаша в ловушку заманивает? Но для него я, скорее всего, мертв. Он думает, что меня сожрали зомби, как и его людей. Остаются Макс, Сергеевич и Маша — они сбежали из рабства или по отдельности, или все сразу. Эти знают, что я не так прост, как кажется. А может, они в отчаянии?

Спустя полуминутную паузу Керстин спросила:

— Кто послал сигнал? Что случилось?

— Друзья просят помочь, — ответил я и заходил по номеру туда-сюда. — Может, они еще что-то передадут?

Дитрих был рад помочь. Интересное дело буквально оживило его. Он уставился за окно, дождался сигналов, записал их, потом повторил все еще раз. Но передавали одно и то же: «Ден, помоги».

Я подошел к огромному окну, уперся ладонями в стекло. Где-то там в лесу звал на помощь маяк. Завтра может быть поздно куда бы то ни было идти, а сейчас — самоубийственно.

— Нельзя, — покачал головой Дитрих. — Опасно.

Керстин тронула меня за плечо и затараторила:

— Попробуй уговорить местных. Если все мужчины согласятся составить тебе компанию, то можно и сейчас выдвигаться.

Мне показалось, что главный тут Рамиз, и я спросил, где его номер. Надеялся, что Керстин, как мудрая женщина, уже выяснила такие важные вещи. И не ошибся.

— Рэмис живет напротив нас, — ответила Керстин и бросила в спину: — Желаю удачи.

— Эй, — окликнул меня Дитрих — я обернулся, уже стоя в дверном проеме.

Он провел языком по челюстям и улыбнулся:

— Похоже, ты прав. Протезы шатаются — новые зубы растут. Будем жить!

— Будьте внимательны и осторожны, пожалуйста! — попросил я Киндерманнов.

В коридоре я чуть не столкнулся с филиппинским парнишкой лет четырнадцати, одетым так же, как и я.

Эдрик Гинто, 14 лет

Активная одушевленная оболочка: 100%.

Паренек извинился по-английски и посторонился — худой, мосластый, как жертва Бухенвальда, лопоухий… А когда он посмотрел мне в глаза, аж передернуло от того, какое в них плескалось отчаянье.

Недолго думая, я постучал в дверь, из-за которой доносились мужские голоса. Вошел я, не дожидаясь приглашения, и попал на момент, когда Семеныч давал щелбан зажмурившемуся негру по имени Анри, тому самому, что был с дробовиком на баррикаде. Рамиз, видимо, ждал своей очереди, чтобы играть в нарды вместо выбывшего.

Мой визит не спас негра; получив щелбан, он зашипел и только потом посмотрел на меня, как и Рамиз с Семенычем.

— Доброй ночи, — сказал я и сразу перешел к делу: — Моим друзьям срочно нужна помощь. Их двое, оба сильные, вооруженные, умеющие драться. Общине пригодятся такие люди. Айтишник и электрик, парни с руками.

Члены общины недоуменно переглянулись. Анри удивленно раскрыл рот. По тому, как кривились слушатели, я понял, что рассчитывать мне не на что.

— Подожди, дорогой, — сказал Рамиз. — Я правильно понял, что ты предлагаешь нам ночью идти с тобой?

— Правильно, — кивнул я.

— Но мы тебя не знаем! А ты тащишь нас ночью помогать каким-то людям? Э нет, дорогой, мы что, похожи на идиотов? Ночью эти шайтаны особенно агрессивны. Если нас и всех не сожрут, то многих. И тебе не советую туда идти, если, конечно, сдохнуть не хочешь.

— Сдохнуть не хочу, но пойду. У вас есть транспорт? Хотя бы мотобайк. Что-нибудь.

— Байки были во дворе, — ответил Рамиз. — Есть гольф-кар, но он медленный и с открытым верхом. Ты что, и правда намылился туда сейчас? Ну дура-ак, да?

Семеныч погладил бороду и кивнул, но сказал пару слов в защиту моих интеллектуальных способностей:

— Если бы в беду попали близкие мне люди, я бы пошел их спасать. Не сейчас, утром, когда будет шанс выжить. Но люди, за которых ты просишь, мне никто. Нас тут достаточно для того, чтобы обороняться, и рисковать я не хочу. Извини, Дениска, ничего личного. Думаю, никто не захочет идти с тобой.

— Значит, пойду один.

— Соберем совет утром, — предложил Рамиз. — Вдруг будут желающие? Сейчас многие уже спят. И тебе советуем уснуть и набраться сил перед походом.

Я покосился на ружье, негр подвинул его к себе и положил на колени, сказал по-английски:

— Даже не думай!

— Верните мне мой тесак, уйду на рассвете, — процедил я и замер, представив, как они выставляют меня на улицу безоружным.

— Завтра, когда будешь уходить, спросишь у дежурного на первом этаже. Все в целости и сохранности.

Веры им не было. Потому, прежде чем пойти в номер, я наведался в бар, откуда модельки уже ушли, и в ящике нашел огромный острый кухонный нож.

Поварской нож

Обычное режущее и колющее оружие.

Урон: 3–6.

Если не отдадут мой тесак, будет хотя бы это. И по пути что-нибудь тяжелое поищу типа биты.

Услышав шаги, я положил нож на место, поставил на стойку початую бутылку вермута и увидел плывущую по коридору Яну. Заметив меня, она не сбавила шаг, не отвела взгляда, улыбнулась, подошла и кивнула на бутылку.

— Пьешь в одиночестве? Девочки на тебя обиделись, между прочим.

— Ты где была? — спросил я.

— У себя, книгу читала. Телефоны не работают, такая скукотища без интернета!

— Что за книга? — не поверил ей я.

— Что было. Бегбедер, «99 франков».

— Не самая полезная книга во время зомби-апокалипсиса, — усмехнулся я.

— Хочешь, тебе отдам? Не нравится мне такое. Налей, что ли.

Она уселась на высокий одноногий стул, я смешал ей коктейль из того, что попалось под руку. Мы выпили, а потом рот Яны искривился, она уронила голову на руки и разревелась. Я просто гладил ее по голове и говорил, что все будет хорошо. Неужели юная особа может так убедительно играть? Пару часов назад зачем-то пыталась проникнуть ко мне в номер, а потом сбежала. Теперь искренне рыдает и ищет поддержки. Ну а кто, если не она? Все сходилось. Был, конечно, шанс, что просто хотела познакомиться поближе, а потом испугалась своей смелости, но с той же вероятностью могло быть и такое, что девушка хотела меня прикончить. Ну или причинить еще какой-нибудь вред.

В итоге в номер я попал поздно ночью, закрылся, забаррикадировался, положил нож под матрас, но сон все равно получился рваным и беспокойным.

А утром, еще затемно, в дверь настойчиво постучали. Рука сама потянулась к ножу под матрасом, но я не стал его доставать, прошлепал к двери и спросил:

— Кто?

— Рамиз. Ждем в лобби через десять минут, у нас совещание по твоему вопросу.

Очень интересно! Я как бы все решил, они — тоже. В чем же проблема?

Можно было умыться и бежать туда, потому что любопытство подгоняло, но я решил насладиться душем перед трудной задачей.

Может, уже поздно выдвигаться к маяку, если Макс с Сергеичем мертвы. Но остаться тут я не мог, потому что потом совесть сожрет.

— Крош, ты со мной? — Я сел на корточки, протянул руку, и котенок взбежал по ней ко мне на плечо.

В лобби собрались все, я насчитал двадцать девять человек, исключая троих детей, плюс немцы. Дитрих, увидев меня, встал, опираясь на больную ногу, и помахал рукой. Перед глазами всплыл его профиль… и я сбился с шага.

Он лишился статуса претендента и стал активной одушевленной оболочкой! Потерял два уровня и не заметил, довольный вон какой.

У него уровни украли!

Да что, черт побери, тут происходит?

Внезапная мысль заставила остановиться. А что, если и я стал нулевкой и не заметил этого?