Жатва душ 2. Несущий свет

Глава 24 А их две!

— Что значит «кровь»? Эдрик, уточни! — Я стиснул рацию так, что пластик затрещал.

Связь захрипела, прерываясь помехами — видимо, Сергеич и Макс пытались прорваться и говорили вразнобой, но голос парня прорвался:

— Отель… никого живых! Мертвецы, много! — Его голос дрожал. — Везде!

— … робнее!…рик! — перебил его Макс и отключился — видимо, Сергеич забрал рацию и настроил на прием.

Твою мать! Я побежал к джипу, продолжая говорить на ходу:

— Эдрик, слушай внимательно. Ты видишь там людей Папаши? Кто-нибудь остался в живых? Есть враги рядом?

— Нет! — отчаянно прокричал он. — Уехали только что. Ехать назад! Спрячьтесь! Только трупы! Кровь везде!

— Затаись. Мы скоро.

Я подбежал к джипу, запрыгнул в салон, захлопнув дверь. Сергеич и Макс напряглись, глядя на меня.

— Уже проехали? — спросил я.

— Еще нет, — мотнул головой Макс, и тут порыв ветра принес отдаленный рев мотора, который сразу же стих.

Мы выскочили из машины, засели в банановых зарослях так, чтобы лучше видеть дорогу. Полминуты, и рокот двигателей стал отчетливей, вскоре мимо нас проехали джип, два квадроцикла, а между ними — многоместный гольф-кар с людьми. Людьми? Скорее, будущими рабами. Лиц было не разобрать, потому я не понял, выжили ли Киндерманны.

Он был тихоходным, потому процессия ехала медленно.

— Сука-а-а, — прошептал Макс и схватил меня за плечо. — Они увезли их в рабство? Но там всего человек десять-пятнадцать, а остальные, значит…

Он побледнел и стал похожим на покойника.

Подождав, пока рев моторов стихнет, я скомандовал Сергеичу:

— Гони в «Кали»!

Выругавшись, Сергеич молниеносно завел мотор, и БТС рванул с места.

Побледневший Макс вцепился в приборную панель. Я вызвал нашего разведчика:

— Прием, Эдрик, прием!

— Приом, — донеслось в ответ, и я спросил:

— Есть внутри кто живой?

— Нет! Никого. Много-много тел. Все дети… мертвый. Билат!

— Мы уже едем, Эдрик. Прием!

— Что он сказал? — спросил Макс. — Сказал, кого… положили?

— Нет, — коротко бросил я. — Всех детей, больше ничего пока не ясно. Сейчас приедем, сами посмотрим.

— Сука-а-а, — протянул Сергеич.

Макс что-то завыл, я хлопнул его по плечу и нашел слова, чтобы его успокоить:

— Если из-за девчонки, то не ной! Рано хоронить, сам знаешь, баб они не трогают. Да даже старики те же — все рабочие руки. А вот дети… Дети — это обуза, лишние рты.

Не считая Эдрика, которого относили ко взрослым, детей в отеле жило трое. И вряд ли родители смотрели на их убийство сложа руки. Значит, как минимум шестерых человек они положили. Отсюда и кровь, и трупы. А вот остальных, скорее всего, угнали в рабство.

Вспомнилась процессия, проехавшая мимо нас. Гольф-кар был полный, а он вмещает человек десять, точно не помню количество мест. Кого-то погрузили в джип, кого-то — в квадрики. То есть максимум с собой забрали человек пятнадцать из тридцати четырех.

Джип летел по дороге, подпрыгивая на кочках. В голове крутились мысли — могли ли мы спасти общину? Черт, да как? Если бы тогда остались или вернулись, сами бы полегли точно. Куда нам против огнестрелов и «Секатора»? А у Бергмана и похлеще что-то есть.

Но для Папашиных прихвостней смерть людей — ничто. Ни угрызений совести, ни сомнений они не ощутили.

Мы влетели на территорию отеля. Эдрик ждал у входа, бледный, с ввалившимися глазами, держа в руках гаечный ключ.

— Там, — он мотнул головой в сторону корпуса. — Все мертвые.

— Давай к нам! — скомандовал я.

Эдрик, ни о чем не спрашивая, залез в салон.

— Сергеич, давай отгоним машину на стоянку, где ее не видно — чтобы не палиться, если кто появится, — продолжил я, схватил котенка, разлегшегося на заднем сиденье, и посадил на плечо.

— Так точно, — кивнул он.

Оставив машину между двумя гольф-карами, по оборванным ураганом листьям, веткам, мусору мы устремились к некогда элитному отелю. Эдрик шагал первым, забегая вперед и оглядываясь. На его лице боль боролась с яростью и обидой.

Первые тела мы нашли в холле — двое мужчин лежали в лужах крови с простреленными головами. Это были филиппинцы Мануэль и Карлос, видел их на советах общины, оба из технического персонала отеля. Их просто ликвидировали. Не упокоили — именно ликвидировали. Быстро, без шанса на сопротивление.

— Вон, дальше, — сказал Эдрик, указывая на холл.

В просторном зале лежало несколько тел. У дальней стены я увидел сибиряка Семеныча — радушного и рукастого мужика. Рядом с ним валялся чернокожий Анри. Два выстрела — один в грудь, второй в голову. Почему-то я не сомневался, что эти двое положат жизни, защищая остальных. А вот куда делся Рамиз?

А главное — где Киндерманны?

Мы медленно шли между телами. Женщины, старики… Вот бедолага Ингрид. Я содрогнулся, увидев детей — маленьких, беззащитных, среди них — мальчик-индус в обнимку с матерью, которая голосовала против меня.

— Вот так вот, — прокомментировал Сергеич, бледнея. — Фашисты…

— Эти даже не сопротивлялись, — заметил я, осматривая тела. — Их поставили на колени и хлопнули.

Сердце сжималось, слезы наворачивались, ведь я знал этих людей! И понимал, что в их смерти есть и моя вина. Да, с большой вероятностью я тоже погиб бы, выручая их, но надо было попытаться.

Не отворачивайся от смерти, Рокот! Смерть шагает за тобой, выглядывает из темных углов, скалится гнилыми зубами зомби. Тебе необходимо знать, есть ли Киндерманны среди убитых, так что смотри!

— Слабаки, — вздохнул Сергеич, и за осквернение памяти погибших хотелось его ударить. — Надо было драться. Хоть палками, хоть зубами.

— Да заткнись ты, — огрызнулся Макс, глядя на погибшую девочку, закрывшую руками лицо. — Мы сбежали, оставили их, и вот результат. Если бы остались, может тогда был бы шанс! — Он бросил на меня негодующий взгляд. — А если бы Ден был в отеле, тогда бы точно отбились!

Я сжал зубы. В какой-то мере Макс прав. Я сам же предупреждал местных о Папаше, уговаривал принять Макса и Сергеича, и что в результате? Нас приняли, а мы в самый нужный момент оставили их. Оставили и подставили одним своим присутствием. И ведь не хотел Рамиз меня отпускать — как чувствовал…

Впрочем, хватит себя винить. Скорее всего, мы никому не помогли бы, а валялись сейчас среди трупов.

— Из тридцати четырех жителей здесь было тринадцать мужчин, — напомнил я Максу. — Взрослых, с огнестрельным оружием, на своей территории. Да и девчонки некоторые были боевыми, та же Вика. По идее могли отбиться, но, похоже, против чистильщиков шансов у них не было — с нами и без нас.

Сергеич, который ходил, бубня себе что-то под нос, вдруг крякнул:

— Мужиков почти всех положили. Детишек тоже, и родителей их. А вот девчонок, видимо, угнали в рабство.

— Почти? — Я посмотрел на него. — Кого не хватает?

— Доктора, помощника егойного, Рамиза, старика-немца… — медленно, вспоминая, проговорил Сергеич. — То ли тоже угнали в рабство, то ли они как-то сбежали. Семнадцать человек убитых.

— Стойте… — сказал я. — Семеныч рассказывал мне о запасном выходе на крышу! Оттуда вроде можно уйти по пожарной лестнице к восточному пляжу, где спрятаны лодки.

— И что? — не понял Сергеич.

— Кто-то мог успеть убежать, — пояснил я. — Поскольку Волошин и другие только уехали, есть смысл проверить. Вдруг кто-то там затаился.

Когда я спросил Эдрика, где незадымляемая лестница, он указал на служебный коридор.

— Туда. Там лестница на крышу.

Мы побежали наверх. Ну как «побежали». Начали бегом, к пятому этажу запыхались, дальше уже еле ползли. На двенадцатом обнаружили пару трупов, но не членов общины, судя по потрепанной замызганной одежде, это полегли бездушные. Странно, как они тут оказались? Либо община недочистила крыло, либо забрели из другого.

Последние пять этажей Сергеич преодолевал, задыхаясь и кашляя, но держал нагрузку и упорно шел.

Тяжелая металлическая дверь на крышу была приоткрыта. Это давало надежду.

Яркий солнечный свет после полутемных коридоров на мгновение ослепил. Упершись в бедра и тяжело дыша, я осмотрелся. На крыше что-то шевелилось.

Сделав шаг вперед, я остановился.

— Не подходите! — визгливо крикнул женский голос.

Я прищурился и сквозь навернувшиеся слезы узнал Вику. Истеричная модель сидела на коленях возле лежащего человека, ее руки были по локоть в крови.

— Сука, твари вы все трое! — Она снова закричала. — Где вас черти носили⁈ Сбежали, а сейчас вернулись пошакалить? Ненавижу!

Последнее, в чем она нуждалась сейчас, так это в наших оправданиях.

— Ты знаешь, кто выжил? — спросил Макс.

Никто ему не ответил.

Я подошел ближе. Котенок потерся о мою щеку и замер. На бетонном покрытии крыши лежал Рамиз, смуглый азербайджанец, один из лидеров общины. Его живот был разорван пулей, а Вика обеими руками вжималась в рану.

— Он умирает, — всхлипнула она. — Такие раны не лечатся…

Я опустился рядом, осматривая рану. Да уж, Вика права: он и правда умирал. Крош спрыгнул, лизнул руку Рамиза — вставай, мол! Рамиз дышал часто и поверхностно. Глаза его были закрыты, черты на сером лице обозначились четче. Какие у него шансы? Нулевые. Даже если бы не было никакого апокалипсиса, и мы довезли его до больницы, он бы не выжил с такой раной. И левел-апом не исцелить, не доживет.

Рамиз Гусейнович Алескеров, 63 года

Активная одушевленная оболочка: 2,39%… 2,37%… 2,35%…

На нем висели множественные доты кровотечения, и судя по скорости снижения шкалы активности, жить ему оставалось минуты три.

Разве что если…

Я полез в карман и достал таблетку исцеления. Только купил ее, просто на всякий случай… Не думал, что пригодится так скоро.

— Держи его, — приказал я Вике. — Макс, Сергеич!

Когда оба подошли, велел:

— Помогите приподнять его голову. И воду дайте. Ну же! Быстрее!

Сергеич достал из кармана жилетки флягу с водой и передал мне. Я разжал застывшие губы Рамиза и вложил таблетку. Затем влил немного воды и закрыл его рот, заставляя рефлекторно сглотнуть.

— Что это? — удивленно спросила Вика.

— Сейчас увидишь, — ответил я, глядя на Рамиза.

Вроде ничего не происходило, но, переживший действие таблетки, я знал, что она уже работает, и сейчас волны целительного тепла разливаются по телу пожилого азербайджанца.

Секунда, вторая, третья…

Ничего не произошло. Шкала активности не только не пошла вверх, напротив, ускорила снижение!

Активная одушевленная оболочка: 1,98%… 1,93%… 1,87%…

Похоже, я только что выкинул на ветер таблетку, которая могла спасти мне жизнь. По всей вероятности, предметы магазина работают только для чистильщиков. Потому что они — в системе, а Рамиз — нет.

— Что ты ему дал? — подозрительно сощурив глаза, спросила Вика.

— Аспирин, мать его… — процедил я.

Злиться на себя смысла нет. Да, человека не спас, общину не спас, просрал таблетку. Ладно, ее-то куплю новую… снова вдвое дороже и, если появится в магазине. А вот если бы зажал, пожалел… Хрен его знает, как бы потом на себя в зеркало смотрел. Но по совести жить сейчас — роскошь, Витек-выживальщик бы точно не одобрил мой широкий жест, сказав, что человек человеку волк, а я — дурачок.

И в этот момент внимание мое привлекло системное окошко с профилем Рамиза — там что-то сдвинулось.

Да!

На моих глазах действие таблетки, видимо, все же преодолело необратимость смерти, и шкала активности резко скакнула до 49%! Да, это еще не полное исцеление, но теперь нужно только время. Утверждая меня в этом, активность Рамиза продолжила прибавляться, правда лишь долями процента. Его стекленеющие глаза обрели осмысленность. Узнав меня, Рамиз сомкнул веки и шевельнул губами, что-то сказав.

Будто понимая, что происходит, Крош прыгнул ему на грудь и свернулся клубочком.

И тут я догадался перечитать его профиль. Не поверив увиденному, проморгался… Нет, не почудилось!

Претендент 1-го уровня: 49,84%.

Вот это поворот! Я удивленно уставился на Рамиза. Таблетка не только исцелила его, но и сделала претендентом. Такого я не ожидал… Хотя логично.

Рамиз открыл глаза, недоуменно посмотрел на нас, потом — на свой живот, где только что была смертельная рана. Края раны сошлись и стянулись, словно небесный хирург наложил незримые швы.

— Аллах акбар, — прошептал он, ощупывая розовую кожу.

Сказав это, он снова отключился.

— Что ты ему дал? — повторила свой вопрос Вика дрожащим голосом.

Я вздохнул. Вдаваться в объяснения сейчас не хотелось, особенно учитывая то, что пока так и неясно, кто крал уровни, поэтому я просто спросил:

— Что такое Жатва, знаешь?

— Кое-что, — скупо ответила Вика и нехотя пояснила: — Эндрюс что-то такое рассказывал. Все думали, что бредит, пока… — Ее глаза распахнулись. — Ты такой же, как он? Эта таблетка… она от чужих? Инопланетян?

— Типа того, — признался я. — Позже поговорим, в безопасности. Нам отсюда валить надо, но Рамиза не утащим, тяжелый он. Пусть чуть полежит, оклемается, а ты пока расскажи, что случилось.

Красивое, но чумазое лицо Вики исказилось, по грязи на щеках скатилась, пробивая дорожку, слеза.

— Эти твари… — начала она, всхлипывая. — Сначала заморочили нам головы. Пришли типа с миром, подарки принесли — еду, алкашку, лекарства. Мужикам нашим подарили оружие — кинжалы, топоры, пару стволов, те и растаяли. Искали твоих корешков. — Она одарила замерших Сергеича и Макса ненавидящим взглядом. — Мол, мы русские, вы русские, на ваше не претендуем, ищем двух воров. Украли что-то очень ценное. Потом прознали, что и ты с нами живешь. Сначала даже не поверили, что ты жив, а потом всполошились, начали тебя искать, всех допрашивать. Поначалу осторожно, не напирая. Семеныч сказал, что ты теперь наш человек, и община за тебя в ответе.

Я ощутил ком в горле, вспомнив застывшие глаза сибиряка, которые даже после смерти остались добрыми.

— Деннис! — потянул меня за руку Эдрик, видимо, требуя объяснений.

— Потом, — отмахнулся я.

— Если бы не вы, они так не обозлились бы! И многие выжили бы! — бросила Вика, глядя мне в глаза.

— Все было бы ровно так же, исключая допрос, — сказал Макс, перетаптывающийся с ноги на ногу. — Уж мы их знаем! Так что не злись на нас, мы ведь предупреждали, помнишь?

Вика посидела молча, взвесила все за и против, и продолжила:

— Тогда их главный… — продолжила говорить Вика.

— Кто именно? — перебил я.

— Двое их было. Один здоровый такой, светловолосый, с татуировками, наглый, молодой. Андреем звали…

— Волошин.

— Он самый! Он… — Вика зарыдала. — Сказал, что раз в ответе, то придется отвечать. Но с юмором сказал, хохотнул. Мы тоже посмеялись, думали по-доброму все будет. Из-за урагана предложили им остаться, переночевать. Они, понятно, не стали отказываться…

Она замолчала, и в этот момент заговорил Рамиз, который очнулся и слушал:

— Ворвались ко мне в комнату на рассвете…. Сначала застрелили охрану. Потом всех согнали в холл. Волошин орал, девчонок лапал, но, как по мне, он и второй — типа полевых командиров, независимых друг от друга. Волошин управлял только своими людьми. Другими командовал Костя Тетыща, так его звали. Мы еще смеялись, что и правда похож.

— Бергман, — сказал я. — Константин Бергман.

— Да хоть Губерман, мне пох… — зло ответил Рамиз. — Я теперь спокойно жить не могу, пока они по земле ходят!

— Деннис! — снова напомнил о себе Эдрик, но я его проигнорировал.

— Да, он так и представился, — кивнула Вика. — Но сначала все было нормально. Тетыща со мной и девчонками по очереди спокойно так беседовал. Тоже говорил, что ищет тебя и твоих друзей. Что вы украли у них что-то ценное. Кажется, то, что они искали, было важно получить и Волошину, и Тетыще, они как будто соревновались за эту штуку. Волошин выпытывал где-то шутками, где-то запугивал, а этот, терминатор который, у меня от него мураши по коже. Сказал мне, что в моих интересах поделиться информацией, где вы. А мы… знали, где вы. Но потом увидели зарево от «Маглаяга». Ихние по рации оттуда рассказали, и те решили, что это ваша работа. И тогда успокоились… опять начали ту же волынку… Типа мир, дружба, жвачка… Не знаю, зачем они прикидывались добренькими…

— Вас же больше было, — предположил я. — И настороже все. А может, они просто не хотели спугнуть меня, Сергеича, Макса…

— Видимо… — вздохнул Рамиз. — Семеныч в людях хорошее видел, вот и в них что-то разглядел. Убедил меня, что чудаки — «наши люди»! Конечно… Короче, с утра опять начали допрашивать. В холле. Построили вдоль стены. Тетыща спросил, кто добровольно хочет уйти с ними. Никто не захотел. Тогда Волошин просто объявил, что некоторые упустили свой шанс. Мануэль послал его куда подальше и предложил убираться. Это взбесило Волошина, он объявил, что мы теперь принадлежим им. И сейчас они решат, кто им нужен, а кто нет. И первыми начали детей убивать.

— Волошин выхватил ребенка у Марии… — пробормотала Вика, и ее перекосило то ли от боли, то ли от ненависти. — И со всей дури… головой… о стену… Просто… всмятку… Просто взял и… Мозги…

Она не смогла продолжать и смолкла. Макс отвернулся, а Сергеич сплюнул.

— Вы как выжили? — спросил я.

— Я побежал за дробовиком, взял его… — заговорил Рамиз. — Такое зло накатило… что пофиг, выживу или нет. Главное — своих защитить. В общем, выстрелил в Волошина. Все накинулись на меня, за мной погнались, настигли на крыше и расстреляли. Забрали дробовик. Все.

— Но он не умер. А я… — Вика подняла на меня заплаканное лицо. — Когда Рамиз в них шмальнул и началась стрельба, спряталась в холле за ресепшеном. Переждала там, а потом, когда все стихло, поднялась на крышу… там услышала стон. Это был Рамиз… Я… я не могла его бросить. Я курсы брала… первой помощи… как надо останавливать кровотечение. Надо прижимать что-то к ране, чтобы поддерживать давление внутри… Но я не смогла его вытащить дальше. Он потерял сознание прямо здесь. Я боялась отпустить рану…

Вдруг ее глаза распахнулись, и она повысила голос:

— Помогите нам! Вы должны!

— Поможем, поможем… — мягко заговорил Сергеич, но она заорала еще громче:

— Они сказали, что скоро вернутся! Я слышала! Отгонят рабов на базу и вернутся. Будут собирать лут!

Вика побледнела, Рамиз выругался, а я поднялся. Забрал котенка и пожалел, что оставил контейнер на базе, его целебные свойства помогли бы Рамизу.

— Где-то через час они будут здесь, — предположил Макс, прикинув скорость транспорта и дистанцию до базы Папаши. — Время есть, но лучше не рисковать.

— Мы немедленно уходим, — скомандовал я.

Отойдя к краю крыши, я посмотрел вниз. Понятное дело, что так быстро люди Папаши не вернутся, но мало ли. По этому поводу тревожился не один я. Эдрик поднял руку, привлекая к себе внимание, и спросил:

— Можно я ходить смотреть вниз? Вдруг опасность?

Я кивнул, и он скрылся за дверью, ведущей на лестницу.

— Рамиз, идти сможешь? — спросил я азербайджанца.

Тот потрогал место раны, попробовал встать. Сергеич помог ему подняться. Рамиз стоял неуверенно, но на ногах держался, после чего кивнул, все еще не веря в произошедшее:

— Но как… как ты…

— Потом объясню, — сказал я, погладив Кроша. — Нам надо убираться.

Мы начали спускаться с крыши, придерживая Рамиза с двух сторон, и уже на втором этаже встретили Эдрика, который сообщил, что внизу никого.

— Нужно взять еду, воду, одежду, — сказал я. — Да, воды надо захватить побольше. И мотоциклы, если есть.

— Есть, — кивнул Рамиз. — То есть были. Мы спрятали их в гараже под брезентом. Забрали ли их, неизвестно.

Вернувшись в холл, мы обошли тела, стараясь не смотреть на них. В кухне набрали продуктов в рюкзаки, прихватили кастрюли, казаны, сковородки, собрали аптечки и одежду.

Рамиз переоделся, обессиленно опираясь о стену. Для полного выздоровления ему как минимум нужны сутки, а также сон и много еды.

— А похоронить? — пробормотал Макс, намекая на убитых. — Так и бросим их? Не по-человечески же.

— Хорони, — кивнул Сергеич. — Пополняй ряды трупов. Баран, скоро сюда придут! Никак не успеем!

Мы пересекли двор и вышли к джипу. Эдрик показал, где тут гараж. Там было пусто, вместо мопедов — два самоката, благо заряженных. Прихватили и их.

— Как думаешь, может, кто-то еще сбежал? — спросил я Вику, когда мы уже сели в машину.

— Не знаю, — покачала она головой. — Я вообще думала, что всех убили, а спаслись только мы с Рамизом. Я не знаю, что с Яной, с Керстин…

— Денис, если не придумать, как убить гадов, тогда нам надо убираться с острова, — сказал Рамиз. — Эти люди не успокоятся. Они знают, что ты жив, и знают, что именно ты убил сестру их главного.

— Знают? — удивился я.

— Один другому это доказывал, — мрачно проговорил Рамиз. — А второй на первого орал, обвинял его в том, что не добил тебя. Еще они уверены, что вы украли что-то ценное. Что-то важное для них. Одной причины было бы достаточно, чтобы перевернуть весь остров. А их две.