Жатва душ 2. Несущий свет

Глава 10 Хватит меня ронять!

Пока я замер, пытаясь понять, а не кажется ли, наверху снова наверху завозились — уже отчетливее, словно кто-то пытался тихо передвигаться.

— Макс? Сергеич? — крикнул я громче. — Тернер, прием, это Рокотански. Как слышно?

Почему же они молчат? Или это не они вовсе? Вдруг просто сквозняк гуляет или птицы поселились. Вспомнилось, как Макс тут помирал, бредил грифами.

— Побудь здесь, — велел я Эдрику, паренек кивнул с важным видом. — Если придут зомби, поднимайся за мной.

— О-о, Деннис! — произнес он и потряс палкой.

Каждый раз от этого его «о-о» меня передергивало. Нашел, понимаешь, объект поклонения. И ведь не абориген, который впервые белого увидел, современный парень. Что за пережитки прошлого?

Я направился к лестнице, думая о том, как же сближает несчастье! Времени с Максом и Сергеичем провел всего ничего, а они мне стали родными. Ну, почти… Все-таки общие пережитые на грани смерти моменты очень сближают. А про Карину вспоминается только через силу. Вот появилась надежда увидеть их живыми, и сразу так светло на душе, так радостно!

— Ден? — донесся знакомый чуть приглушенный голос Сергеича. — Ты, что ли, морда из тряпок? Живой⁈

С каждым словом в голосе Сергеича было все больше радости.

— Йа, йа, натюрлих! — отозвался я, ускорив шаг. — А где Макс?

— Тут, — с готовностью ответил электрик. — Мы слегка потрепаны. Ну, как «слегка». Я — сильно, Макс — как в прошлый раз, опять помирать собирается. Это… мунитет у него слабый.

— У меня аптечка с антибио… — В нос шибануло вонью, к горлу подкатил комок, я сглотнул слюну, закрыв лицо косынкой на шее.

Лестница была завалена трупами, они громоздились друг на дружке. У некоторых кожа обгорела полностью, и белели кости черепа. У других запеклась черной коркой, у третьих нагноилась. Казалось, что в гнойниках ползают черви.

— Отойди от лестницы, — крикнул я Эдрику.

Подождав, пока он сместится, я скинул зомби вниз, чтобы освободить лестницу и пройти.

Шмяк! Как будто разбился гигантский гнилой помидор. Второй шмяк. Воображение подсунуло картинку, как зомбяк расплескал… Я тут же ее отогнал.

Под ноги я старался не смотреть, чтобы не видеть оскаленные зубы с запекшимися губами и вытекшие глаза. То и дело подкатывала тошнота, если бы был сытым, блевал бы, а так организм экономил каждую калорию. Удивительно, но после полного восстановления, купленного в магазине чистильщика, не особо хотелось жрать.

Наверху бормотал Сергеич:

— Макс, эй, Макс. Ден пришел, лекарство принес. Держись, парень!

— Ден? — прохрипел Макс. — В натуре? Рокот? Е-ма, Денчик! Пришел!

— Пришел-пришел, — говорил я, уже видя площадку наверху.

— Все порядок? — крикнул Эдрик снизу.

— Да, все окей, — отозвался я, преодолевая последние ступеньки. — Друзья здесь, два человека. Они живы, но ранены.

Макс полулежал, поднявшись на локтях — все тот же сутулый длинноволосый парень, худой и нескладный. Увидев меня, он улыбнулся, обнажив два по-кроличьи крупных зуба. Сергеич, обычно похожий на питекантропа, сейчас напоминал котлету: правую половину его лица покрывала бурая корка, только глаз остался целым.

Однако активности у него было 82%, а у Макса — 37%, хотя он выглядел целым.

— Ну и рожа у тебя, Сергеич! — не сдержался я.

— А что не так? — он потрогал себя за лицо, поморщился от боли. — Ничо, Дениска, сам знаешь, что теперь можно бесплатно и быстро сделать так, что выздоровеешь весь! И без очереди! Не то что в нашей поликлинике в Рязани, епта!

Я был так рад его видеть, что не стал поправлять. Хочет называть Дениской — пусть называет. Все-таки он мне, как и сибиряк Семеныч, в отцы годится. Да и нет больше в этом никакого пренебрежения, как тогда, когда только познакомились.

Крош соскочил с меня и рванул к севшему на корточки Сергеичу. Тот подхватил его и прижал к себе.

— Ути-пути, маленький! — Пожилой матерщинник, умилившись, поцеловал котенка в нос. — Если у него душа осталась, может, и мой Мурчик целый? А?

Вывернувшись, Крош подбежал к Максу, тот протянул руку, и котенок потерся о нее.

— Что с тобой? — спросил я, присаживаясь на корточки и кладя руку ему на лоб.

Макс посмотрел преданными глазами, как большой грустный пес, задрал футболку, показывая грудь, всю в кровоподтеках, покрытый синяками вздувшийся живот, перекошенный таз.

— Упал с дерева, епта, — пожаловался он. — Лез туда от зомби, здоровенного такого, упал, он меня в бараний рог скрутил. Сергеич, вон, помог.

Вспомнилось, как электрик не вмешивался, когда мы с Максом вдвоем отбивались от мощного зомби. Люди не меняются, но меняют отношение к некоторым вещам.

— Отбили, — продолжил Сергеич. — Хорошо, тут рядом было, дотащил. Видел бы ты, как я его по ступеням пер по трупакам! Чуть пупок не развязался. Зато зомби сюда не суются, брезгуют. Благодаря тому и выжили.

Сергеич насторожился, подошел к лестнице и посмотрел вниз.

— Слышь, а с тобой там внизу кто?

— Долгая история, местный парень, — отмахнулся я и спросил с замирающим сердцем: — Что с Машей, знаете?

Сергеич и Макс виновато переглянулись. Пока я готовил лекарства, которые могли бы помочь Максу, Сергеич сказал:

— Маруся как ушла с тем терминатором Тетыщей, так и не видели мы ее. А лезть к нему в логово не стали, там охрана была. И так еле ноги унесли, когда в лагере кипеш начался.

— А тут что было? — спросил я. — Внизу все истоптано.

Открыв бутылку воды, я высыпал на ладонь Макса пригоршню таблеток — он их проглотил, запив. А я показал ему шприц-тюбик обезболивающего со словами:

— Сейчас будет немного больно. — И всадил в бедро.

После укола Макс расслабился и зевнул, пробубнил:

— Хрен знает, что было. Люди какие-то, с огнестрелом. Мы думали, кабзда, Папаша пришел по наши души, вжались в пол, с жизнью простились, ан нет. Покоптим еще маленько.

По идее, Папаша не должен был преследовать двух бесполезных претендентов, которые мало того, что не лояльны правящей партии, так еще и в развитии сильно уступают. Сбежали? Так баба с возу, кобыле легче! Странные эти его опасения насчет погони.

— И как выживали? — осторожно спросил я.

— Путали следы, как-как, — проворчал Макс. — Папаша по ложному пошел, а мы заныкались, на пути орды залегли.

Сергеича перекосило от его слов, он незаметно для меня показал Максу кулак, но сознание у того было затуманенным, он не понял, что про погоню мне говорить нельзя. Зато я очень даже понял: что-то Сергеич опять мутит. Ну не погнались бы за ними просто так.

— И чего Папаше от тебя надо? — с нажимом спросил я и немного блефанул: — Только не врать, я такие штуки научился чуять. Соврешь — свалю нафиг, выживайте как умеете.

И снова Макс глянул на Сергеича и замахал руками.

— Э-э, я-то тут при чем…

Его прервал донесшийся снизу стук. Я понял, что это Эдрик привлекает наше внимание, а раз не зовет, а стучит, значит — опасность.

— Что? — спросил я, подойдя к краю бетонной площадки.

— Идут, — шепотом ответил Эдрик и вдруг возбужденно добавил: — Русские!

Если раньше тут побывала какая-то неизвестная группировка, то теперь точно явился Папаша.

— Что вы сотворили такое, что за вами погоня? — спросил я. — Чем насолили Папаше? Помните — не врать. Почую.

Сергеич сделал страдальческое лицо, сунул руку под куртку и протянул мне стальной блестящий контейнер.

— Вот. Макс спер у Папаши. В сейфе лежало, значит — ценное. Открыть не смогли ни ножом, никак.

Я взял контейнер, запаянный со всех сторон. Он был теплый, будто живой. Перед глазами появился текст:

Содержимое контейнера недоступно.

Требования: чистильщик 20-го уровня.

Такой даже Папаше не открыть, вряд ли он так быстро взял бы 20-й. Интересно, откуда он у него?

— Что это? — спросил Сергеич. — Видно тебе, Денис?

— Хрен знает, — отмахнулся я, сунул добычу себе в рюкзак. — Вы не открыли бы. Это для таких, как я или Папаша, но даже тот не смог вскрыть. Ладно, давайте уносить ноги, а то не ровен час… — Я посмотрел на Тертышного. Здоровье его осталось на прежнем уровне. — Макс, идти сможешь?

— Не может, — пожаловался Сергеич. — Я его сюда на горбу тащил!

— Давай спускать, — скомандовал я. — Здесь мы как на ладони, и бежать некуда.

— А как? — шевельнул лысым надбровным валиком Сергеич.

— Как-как… ща по ступеням спустим. Подтащим Макса к краю и подтолкнем, там мягко, по зомбятине легко скатится.

— Эй! — слабо запротестовал Макс. — Хватит меня ронять! Убьюсь насмерть.

— Да шучу я. Волокушу делать некогда. Давай, Сергеич, ты за руки держишь, я — за ноги — и потихоньку по ступенькам вниз. Главное, на телах не поскользнуться.

Сергеич взял Макса под мышки, и тот проговорил:

— Простите, мужики, что подвел. Понимаю, я обуза, слабое звено и мертвый, епта… почти мертвый груз. Но так жить хочется, что пипец. Не бросайте, отвеча…

Я взял его за ноги, и он позеленел, закатил глаза и вырубился, не договорив. Видимо, у него сломан таз, и он потерял сознание от болевого шока. Надеюсь, в шприц-тюбике был наркотик, как в аптечке военных.

Мы начали неторопливо спускаться. Сергеич тихонько материл Макса, его нерасторопность, Папашу, дохлых зомби, НАТО и теневое правительство, хотя причиной наших бед были вполне конкретные жнецы.

— Быстро! — беспокоился внизу Эдрик. — Они близко!

И в этот момент cовсем близко, за стеной, прозвучал знакомый самодовольный голос:

— Амир, прием, мы у маяка.

Это был Волошин, я узнал его! И Сергеич, похоже, узнал, его лицо вытянулось.

— Мы тоже, — донесся из джунглей, но с другой стороны, голос человека, из-за которого я чуть не погиб.

Бежать было поздно. Маяк окружен.

С минуты на минуту люди Папаши будут здесь. Эдрика они не знают и могут пощадить, а нас троих точно прикончат, меня так в первую очередь, чтобы статус чистильщика перешел Амиру…

Мысли вихрем пронеслись в голове. Что делать? Оставить Макса и бежать? Ни за что. Выбросить контейнер, который им нужен, и бежать? Все равно догонят и прикончат — из спортивного интереса.

И тут до меня дошло. Приятного, конечно, мало, но это наш единственный способ выжить.

— Помогай, — скомандовал я, сбрасывая обгорелые трупы вниз.

Сергеич выполнил приказ, спросил, уже занимаясь делом.

— Нахрена?

— Звездные войны смотрел? — спросил я.

— Ну-у? — не понял Сергеич. — Допустим.

— Помнишь, как чувак, чтобы не замерзнуть, вскрыл брюхо животного и залез туда.

— Охренеть. Ты хочешь вскрыть зом… — Он схватился за горло.

— Нет. Накрыться ими. Никто не захочет трогать разлагающиеся тела…

К нам поднялся Эдрик, замахал руками. Я приложил палец к губам. Мы втроем схватили длинного Макса, как муравьи — гусеницу, и потащили вниз, где уже валялась целая гора горелых. Пока Волошин не пришел, я улегся между телами, сверху прикрылся еще одним и спросил:

— Меня видно?

— Не, — ответил Сергеич шепотом. — Помоги Макса прикопать.

Маскируя его, я мысленно молился, чтобы парень не пришел в себя, когда тут будут люди Папаши.

Потом спрятался Сергеич, а Эдрика и след простыл. Когда я залег в вонючее укрытие, сунув котенка за пазуху, с улицы донеслось:

— Господи, ну и вонища!

— Стопудово тут эти сучата, — предположил Волошин. — Откуда еще можно подать такой мощный сигнал? — Он крикнул, обращаясь к нам, которые, по его представлению, были наверху: — Эй, черти, отдайте наше по-хорошему! Обещаю не убивать.

— Бля… Андрюха. Это п…ец какой-то! — проговорили почти над головой, а продолжили на улице: — Нет тут никого! От одной вони сдохнуть можно, кто в здравом уме туда пойдет?

— Да и двери нет, тупо устраивать тут убежище, — поддержал первого кто-то третий.

— Вам сказали исполнять — исполняйте! — гаркнул Волошин. — Нежные какие. Тут они, сто пудов. Залегли наверху и ссутся. Молитесь, черти? Ну, молитесь.

Четвертый голос, тихий и вкрадчивый, возразил:

— Тут кто-то побывал до нас. И это не кадавры. Смотри — гильза.

Волошин выругался.

— Это может ничего не значить! Обыскиваем маяк!

Я затаил дыхание. Казалось, стук сердца может меня выдать. Приблизившись, шаги начали отдаляться.

Наверху проговорили:

— Ну и вонища, я ща блевану!

Судя по звуку, говорившего и правда вырвало.

— Быстрее давай. Раньше сядете — раньше выйдете, — приказал кто-то еще.

Судя по голосам, их там было как минимум четверо. Двое остались снаружи, двоим полагалось обыскивать маяк. Хорошо, что это делает не Волошин, ибо не барское дело — трупаки нюхать. Волошин — чистильщик, и меня очень беспокоило, что если он начнет вглядываться в горелые тела, может увидеть наши профили, и тогда хана. Эти двое наверняка лишь претенденты, и опасность остается одна: если внезапно Макс начнет бредить или придет в себя.

Потому я отматывал время вперед, мысленно торопил людей Волошина, которые, будто издеваясь, медленно поднимались по лестнице, отчаянно матерясь. Шмяк! Свалился с лестницы еще один дохлый зомби, да прямо на собрата, который прикрывал меня. У этого треснул череп, хорошо, мозг выплеснулся не на меня, а то стошнило бы.

Ну, давайте, скорее! Чего вы телитесь⁈ Нравится нюхать вонь? Или это субъективно: кажется, что я сейчас сдохну от запаха и трупного яда, потому время тянется медленно, и на самом деле те двое спешат?

— Андрюха, нет тут никого! — крикнули сверху.

— Но были, — добавил второй. — Тут кровища.

— Точно нету? Вы хорошо посмотрели? — отозвался Волошин.

— Да, лять, тут негде смотреть: стены, пол и штука эта с линзами. Ты, на, издеваешься? Не веришь — сам смотри.

— Никого, — подтвердил второй. — Пойдешь проверять? — В его голосе читались издевательские нотки. — Если они тут и были, то ушли.

— Спускайтесь, — дал добро Волошин, и наверху завозились.

И тут придавленный телами Макс тихонько застонал. Только не это! Услышали это люди Папаши или нет? Я сжал рукоять тесака, рассчитывая продать свою жизнь подороже, сгруппировался, готовый выскочить из укрытия и молнией броситься на врага.

Шмяк! Упало еще одно тело, в этот раз у противоположной стены.

Макс, пожалуйста, молчи! Потерпи еще немного! Особенно сейчас, когда эти двое, переступая через изуродованные тела, идут к выходу. За пазухой шевельнулся котенок, попытался вылезти. Я прижал его к себе. Если его обнаружат здесь, то догадаются, что и я где-то рядом. И ведь объяснить Крошу ничего нельзя! Я принялся его гладить одними пальцами и мысленно умолять, чтобы молчал.

Пробираясь на свежий воздух, прихвостень Волошина так спешил, что упал. Тела колыхнулись, сдвинулись, перекрыв мне доступ кислорода.

Черт! Я задержал дыхание. Крош, потерпи, малыш!

— Они не могли далеко уйти, — сказал Волошин. — Один из них ранен.

— Если это их кровь, — возразил тот, что недавно был наверху. — Может, их кадавры задрали, и хрен тогда найдешь контейнер.

— А может, они еще тут, — подал голос кто-то из прихвостней Волошина. — Давай вытащим всех жмуриков наружу и проверим. Мало ли, спрятались под трупами.

Услышав это, я похолодел. Сжавшись под вонючей тушей, задержал дыхание. Рядом замер и Сергеич, боясь выдать нас малейшим движением. Макс, слава богу, был без сознания.

— Ты чего, вообще обалдел? — возмутился кто-то другой. — Я в этой химозе руками копаться не буду. Давайте проще — бензином их полить и подпалить. Кто живой — сам выскочит.

— Ага, разбежался, — усмехнулся Волошин. — А бензин откуда возьмешь? Тебе его Папаша из личных запасов выделил, что ли? Мы за каждую каплю горючки жизнью рискуем. «Севен Илевен»-то все, каюк.

— Ну это пока… — засомневался первый. — Понять нужно только, как с крикунами бороться.

Крикуны? О чем это они? Какой-то новый вид бездушных?

— Слышь, Андрюх, — вклинился третий голос, явно какого-то шестерки, — если бензин жалко, давай просто прострелим эту кучу. Несколько очередей — и дело с концом. Живой точно заорет.

Мое сердце забилось так быстро, что казалось, его стук услышат даже на улице. Сквозь щель между гниющими телами я видел, как пальцы Волошина дернулись к кобуре. Судя по словам шестерки, у кого-то есть и автомат. Что делать? Выскочить сейчас и рвануть, надеясь на эффект неожиданности? И «Ярость» я потратил на амбала…

— Вы что, совсем оборзели? — прошипел Волошин. — Патронов до хера, да? Когда на вас конгломерат попрет, вы чем отбиваться будете? Зубами?

— Андрюх, так, может, «Секатором» махнешь пару раз? — предложил Амир. — Один удар — и всю эту падаль на куски. Нас Папаша и так по стенке размажет, если вернемся ни с чем.

— Не указывай, что и когда мне делать, — процедил Волошин. — Не твоего ума дело, понял? А если не понял, могу еще разъяснить.

— Да я просто предложил, — пошел на попятную Амир.

— Все, хорош базарить, — отрезал Волошин. — Сейчас сам разберусь.

Этот тон я уже слышал. С ужасом вспомнил, как Волошин рассек пополам нескольких бездушных, просто проведя рукой по воздуху. Его «Секатор», судя по всему, что-то вроде силового оружия, молекулярной струны или лазера, способного разрезать плоть как масло.

Я услышал, как Волошин вошел; остановившись на пороге, глубоко вдохнул. Начало нарастать низкое гудение — не человеческий звук, а что-то механическое, злое.

Мне нужно было что-то сделать, и немедленно. Но что?

Гудение все усиливалось, и я почувствовал, как воздух вокруг начал вибрировать.