Жасмин

Глава 26 Ледяной дракон

Я в недоумении опустила взгляд вниз.

— Но... но я ничего не чувствую! — сказала я.

Но Бен даже слушать не стал, он быстро подвел меня к ближайшим столу со стулом.

— Садись, — велел он. — Зажми рану покрепче.

Я все еще думала, что произошла какая-то ошибка. Я же ничего не чувствовала! Ничегошеньки!

Почему я ничего не чувствовала? Но стоило мне сесть, как меня накрыло тошнотой. Несмотря на то, что я сидела на ледяном стуле в помещении изо льда — мне неожиданно стало очень жарко.

Бен сбросил свою куртку и обвязал ею мою грудь, затянув так крепко, что я даже вздрогнула.

— Прости, — сказал Бен. — Нам нужно остановить кровотечение. Все будет в порядке, Джез. Я отвезу тебя в больницу. Ты поправишься.

Я ничего не сказала. Я не понимала, когда Джексон успел меня ударить ножом. Это могло произойти, когда он налетел на меня, и мы ударились о колонну, а может, когда мы боролись на земле. Но сейчас это было уже неважно. Мы с Беном где-то на краю света, и поблизости нет ни одной машины или автобуса, я уже не говорю о карете скорой помощи... Я, конечно, не медицинский эксперт, но могу с уверенностью утверждать, что еще никому не удавалось выжить с ранением в грудь вне больничных стен, куда следовало попасть, как можно быстрее. А Бен, хоть и лебединый рыцарь, но не Супермен. И я уже чувствовала, как энергия покидала меня, словно вода утекала сквозь решето. Меня накрыло смертельной усталостью — на меня будто давил тяжкий груз. Мне безумно захотелось прикрыть глаза и вздремнуть немного, а после у меня наверняка появятся силы...

Я положила голову на ледяной стол и ощутила приятную прохладу. Но не успела я насладиться этим кратким мигом блаженства, как Бен встряхнул меня за плечи, возвращая в реальность...

— Тебе нельзя спать, — сказал он, поднимаясь с колен и ставя руки по обе стороны от моей головы.

— Джез, смотри на меня. — Его лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от моего, так что я смотрела прямо в его карие глаза — и в этом мире льда и звездного света, который, казалось, окружал нас, они были единственными островками тепла. Он легким касанием нежно поцеловал меня в губы, а потом произнес ровным, спокойным голосом: — Я вынесу тебя наружу. Но мне нужно, чтобы ты оставалась в сознании, договорились? Делай, что хочешь, только не закрывай глаза.

— Хорошо, — ответила я. Его теплый и ободряющий голос развеял мой страх.

Он поднялся, а я подумала, что ему должно быть холодно без своей куртки. Он наверняка мерз, оставшись только в джинсах и свитере с V-образным вырезом. У него не было ни шарфа, ни шапки. А что если он обморозится или заболеет пневмонией, или того хуже, умрет, и мне вновь придется проходить через его похороны, только уже настоящие?

— Бен... — взволнованно начала было я, но он склонился над стулом и велел мне замолчать.

— Больше ничего не говори, Джез. Просто обними меня за шею.

Я сделала то, что мне было велено. Хотя мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы поднять руки, они словно налились свинцом. Бен одной рукой обнял меня за плечи, а другую пропустил под коленями и поднял мое тело вверх. Это простое действие отдалось болью во всем теле. Я до крови прикусила язык, чтобы не закричать. Каждое новое движение Бена, каждый его следующий шаг пронзали меня невероятной болью.

Когда мы наконец пересекли помещение, Бен открыл дверь. Я ожидала, что снаружи мир будет привычно нормальным, что покинув отель, мы тем самым пересечем границу волшебного царства. Но я не увидела никакого синего неба и никакого солнца, его лучи не искрились на снегу.

Нас встречали усеянные звездами сумерки, словно россыпь алмазов на бархате цвета индиго, и снег, насколько хватало глаз, синего оттенка.

Я смутно слышала учащенное сердцебиение, но не могла разобрать, кому из нас двоих оно принадлежало. Бен шагал широко и быстро, пересекая серебристо-фиолетовый пейзаж. Но спустя какое-то время, он остановился перед темными соснами, сбившимися вместе. Я почувствовала, как он глубоко вдохнул, набрал воздуха в легкие, чтобы затем выкрикнуть что-то. Но тут позади нас раздался тихий протяжный стон, после которого задрожала земля. Бен напрягся и очень медленно развернулся.

Сначала я было подумала, что это необыкновенное видение — лишь плод моего воображения. «Ледяной отель» искрился всеми цветами радуги, а ледяной огромный дракон, встречавший всех гостей на входе, ожил, как и остальные скульптуры этого отеля. В сумерках он светился бледно-голубым светом, его большие когтистые лапы оставляли глубокие отпечатки в снегу, крылья вспыхивали серебром, а ящерообразная голова развернулась к нам. Он смотрел на нас холодно и безучастно. Вновь раздался враждебный, агрессивный стон. Дракон взмахнул, будто хлыстом, своим хвостом.

— Дерьмо! — прошептал Бен, прижимая меня к себе.

А потом я заметила какую-то белую фигуру, вывернувшую из-за угла отеля, в которой я смутно признала голубоглазую кошку, игравшую с облачком. Казалось, она была просто без ума от такого количества снега и не подозревала о присутствии дракона, пока не стало слишком поздно. Огромное существо развернуло голову и выпустило из пасти столп чего-то, похожего на огонь. Тот не сжег кошку, но заморозил, покрыв маленькое создание толстым слоем льда. А спустя еще долю секунды, дракон наступил огромной лапой на несчастную и раздавил её. Расправившись с кошкой, он зашагал, сотрясая землю своим весом, по наши души.

Бен развернулся и припустил к деревьям, все еще крепко сжимая меня в объятиях. Убегая со всех ног от дракона, он сумел набрать воздуха в грудь и что есть мочи прокричать:

— Кини!

Эхо его голоса разлетелось по бескрайней ледяной пустыне, но мы не заметили ни единого признака появления черного скакуна, даже стука копыт... хотя вряд ли бы мы смогли его услышать сквозь тот грохот, что создавала туша дракона.

Бен неожиданно споткнулся, и мы чуть не рухнули в снег, однако ему удалось сохранить равновесие, но на этот раз я ничего не почувствовала. Я вообще уже ничего не чувствовала: ни холода, ни боли, даже страх и тот отступил. Только онемение и усталость, и уверенность, что мы оба вот-вот погибнем. Правда, еще мне было грустно за Бена. Ведь он так старался все исправить, но так и не преуспел. Его быстрое и резкое дыхание казалось просто невероятным, по сравнению с замедленным моим. Как бы мне хотелось найти энергию, чтобы попросить прощения за все. И сказать, насколько сильно я все еще его люблю.

Дракон, должно быть, уже догнал нас, но мне почему-то казалось, что он ревел где-то далеко, а сумерки вдруг сгустились сильнее. В мое тело проникла холодная тьма. Краем глаза я успела поймать нечто черное — быстро приближающееся размытое пятно, по очертаниям очень напоминавшее коня, но, возможно, это был всего лишь сон. Я видела, как конь рухнул на колени, а мгновение спустя Бен уже перекинул ногу ему через спину. Мои ноздри заполнил запах лошади, который я так любила, а потом Кини поднялся на ноги и поскакал через сюрреалистическую волшебную звездную страну, прочь от преследующего нас грохота. Я могла поклясться, что видела всполох белого огня, пролетевший мимо, прежде чем копыта Кини внезапно ударили об асфальт, а не о снег. Мы попали туда, где был тусклый серый свет и шел дождь.

А мгновением после Кини исчез, хотя не скажу наверняка, был ли он вообще — хлопок дверью, яркий свет слепит мне глаза, отчего я сильно зажмурилась и спрятала лицо на груди у Бена. Мне очень хотелось, чтобы он перестал кричать. Я даже не могла разобрать, что он кричал, у меня просто звенело в ушах. Когда я вновь открыла глаза, Бен больше не обнимал меня, и я запаниковала, пока не увидела его, стоящего рядом. Он безумно жестикулировал, разговаривая о чем-то с мужчиной в белом халате. Но штука, на которой я лежала, куда-то поехала, увозя меня от Бена, и мне отчаянно захотелось спрыгнуть с нее и вернуться к нему. Но единственное, что мне удалось — это чуть-чуть приподнять голову с подушки.

— Бен... — полупрохрипела-полупрошептала я, но он, должно быть, услышал меня, потому что успел повернуться, и мы встретились взглядами, прежде чем дверь захлопнулась, и он пропал из виду. Но я успела заметить, что он, впервые за все те годы, что мы знакомы, был так сильно напуган.

Еще через мгновение моя голова упала на подушку, и великая тьма поглотила меня, отодвигая все остальное, включая даже Бена.

Когда я в следующий раз открыла глаза, у меня было такое чувство, будто моя голова забита ватой. Я лежала в странной комнате, освещенной светом единственной лампы, а за окном лил дождь. Я попыталась припомнить мое самое последнее четкое воспоминание, но на ум приходили лишь какие-то обрывки полузабытых снов и образов.

Я посмотрела вниз и поняла, что в комнате не одна. К моей кушетке, как можно ближе, был придвинут стул, так что колени Бена упирались в её каркас. Голову он положил на руки, сложенные поверх простыни.

Вытянув руку, чтобы запустить пальцы в его волосы, я почувствовала, что в мою вену введена игла капельницы. На лице Бена появилась улыбка, когда он увидел, что я смотрю на него, но меня шокировал его внешний вид. Рану на щеке промыли и наложили швы, но под налитыми кровью глазами были синяки. Волосы его растрепались, а челюсть заросла щетиной. Он выглядел просто ужасно.

— Ты в порядке, — сказал он наконец. — Нож пронзил твое легкое, но ты прооперирована и теперь поправишься. — Он сжал мою руку и взглянул на меня с мученическим выражением лица. Мне совершенно не нравилось то, как он выглядел. Заметив это, он торопливо продолжил: — Я не имел права оставлять тебя после того, как Лиам зачаровал тебя лебединой песней. Прости меня, мне так жаль. Не знаю, как я посмел оставить тебя. И еще, я так ужасно к тебе относился, Боже, ты наверное меня ненавидишь, но я так старался не позволить... я себя чувствовал, будто... А потом я подумал, что ты умерла, Джез. Я думал, что это я убил тебя... — его голос надломился, а потом он разрыдался. Его голова упала на руки, и он еще долго не поднимал её, словно не мог встретиться со мной взглядом. Он продолжал держать меня за одну руку, а я свободной рукой гладила его по волосам и шее. Я не могла сообразить, из-за чего именно он был так расстроен, ведь мы с ним оба живы, и только это имело значение.

Наверное, прошло какое-то время, потому что я осознала, что Бен снова стоит возле моей кушетки и, склонившись, нежно целует мою ладонь, аккуратно держа её в своих руках.

— Спи, моя дорогая, — сказал он тихо, когда увидел, что я смотрю на него. — Я не хотел тебя будить. Все будет хорошо.

Он зашагал к двери. Мне показалось, что его немного пошатывало. Я хотела окликнуть его, спросить, все ли с ним в порядке, и куда он отправился, а еще, когда он вернется. Но чувствовала себя как-то странно, будто во сне, и прежде чем я успела выговорить его имя, он уже исчез за дверью.

Следующим утром меня разбудили солнечные лучи, просочившиеся через стекло. Моя голова уже не была такой ватной, но стоило мне приподняться чуть-чуть, как по телу разлилась боль. Я взволнованно оглядела палату в поисках Бена, но в комнате вообще никого не было, а стул, на котором он сидел прошлой ночью, вернулся на свое законное место возле столика у окна.

— Бен, — произнесла я или, по крайней мере, попыталась. Вышло больше похоже на сдавленное карканье.

Может быть, он ушел в ванную. Я откинула одеяло и выдернула капельницу из руки, затем спустила босые ноги на пол. Неприятно было узнать, что мои ноги едва мне подчиняются и очень плохо справляются со своими обязанностями. Но я кое-как, будто последний забулдыга, доковыляла до ванной, сшибая все на своем пути.

— Бен, — вновь позвала я, когда открыла дверь.

Но и здесь Бена не было. Может быть, он вчера мне просто приснился... Эта мысль заставила меня запаниковать, и я уже было собралась поискать кого-нибудь, чтобы хоть как-то прояснить упущенные мною события, как меня накрыла волна тошноты, и я сложилась пополам прямо там, где стояла. Меня вывернуло, я даже не успела добежать до туалета. Стоило мне попытаться разогнуться, как голова закружилась, грудь пронзила боль, и я упала. На мое счастье, в палату вошла медсестра и нашла меня прежде, чем я пострадала еще сильней.

— Простите меня, — прохрипела я, — но меня стошнило на пол и...

— Не переживайте, дорогая. Всякое бывает. Побочный эффект анестезии. У некоторых бывает реакция и похуже. Давайте-ка вернем вас в кровать, пока у вас швы не разошлись. Вам еще нельзя ходить.

Стоило ей произнести эти слова, как я поняла, что моя грудь обмотана бинтами, а сама я одета в ужасную больничную сорочку.

— Где моя одежда? — тупо спросила я, пока сестра помогала мне лечь в кровать. Но прежде чем она успела ответить, я задала следующий вопрос: — Где Бен? Вы знаете, где он?

— Вы имеете в виду человека, который вас принес? Он ушел прошлой ночью, дорогая. Но он оставил нам номер телефона ваших родителей, и они едут сюда прямо сейчас.

— Родителей? — Я поморщилась в замешательстве. — А в какой мы стране?

— В Англии, — ответила медсестра, одаривая меня обеспокоенным взглядом. — Схожу-ка я лучше за врачом. Он собирался вас осмотреть, сразу же, как вы очнетесь. А когда вы почувствуете себя лучше, с вами захочет поговорить еще и полиция.

— Полиция? Зачем?

— Потому что вы стали жертвой ужасного нападения, — ответила медсестра, заботливо глядя на меня. — Разве вы ничего не помните?

Не то слово. Такое не забудешь. Я отчетливо помнила выражение лица Джексона, которое говорило, что мне не избежать смерти. Помнила, как я боролась с ним изо всех сил, пока Бен не ударил его по голове ледяной дубиной, как кровь Джексона забрызгала мне лицо... Я невольно вздрогнула при этом воспоминании. Но разве расскажешь о таком медсестре или полиции, тем более, что сейчас мы в Англии? Как объяснить, что я была ранена безжалостным вором, мечтавшим заполучить лебединую песню в «Ледяном отеле» в Швеции? Я даже не знала, где сейчас этот отель, может, его затянуло в волшебное царство?! И потом, как расскажешь о том, что тебя привез сюда волшебный конь? Да я и не знала, что именно Бен им наплел, а мне не хотелось, чтобы наши рассказы отличались. Как бы там ни было, в конце концов, я просто произнесла:

— Я не помню ничего о прошлой ночи, кроме того, что меня доставил сюда Бен.

После того, как медсестра ушла за доктором, я заметила конверт на столике. На конверте рукой Бена было написано мое имя. Я схватила его и вскрыла. Мне на колени упало простенькое колечко из белого золота. Сначала я было подумало, что оно принадлежит Бену, но, когда я подняла его и надела себе на палец, оно село как влитое. Я не знала, как отнестись к тому, что он оставил его для меня. Он вернул его мне, потому что оно ему больше не нужно? Или он хотел, чтобы я снова его носила? Наверняка, последнее. Вечер накануне помнился мне как в тумане, но Бен снова говорил мне слова любви. Такое не забудешь. И он не уходил до тех пор, пока не убедился, что со мной будет все в порядке. Вероятнее всего, он ушел, чтобы купить какую-нибудь чистую одежду, перекусить и немного поспать. Наверняка, он вернется с минуты на минуту...

Я заглянула в конверт в надежде найти поясняющую записку. И я её нашла, но содержание вместо того, чтобы обрадовать меня, — огорчило:

Жасмин,

мне нужно кое-что сделать. Прости за все.

Бен.

Я посмотрела на обратную сторону записки, но та была пуста. Три скупые строчки, и больше ничего. Я скомкала её и с досады зашвырнула куда подальше. Он оставил меня. Как он мог? Ушел, даже не попрощавшись. Может, его нежные слова мне только приснились. Может, это был эффект от анестезии. Может, никого и не было в комнате, никто не держал меня за руку...

В то утро мои родители приехали в состоянии, близком к истерии. А Бен так и не вернулся. Ни в тот день, ни на следующий. Каждый раз, когда меня спрашивали о случившемся, я отвечала, что не помню, что произошло, и, в конце концов, полиция сказала мне, что, по словам Бена, мы вышли из ресторана после ужина, и на нас напали грабители. Его избили, а меня ранили, а потом они сбежали.

Бена тщательно допросили, и он ответил на все вопросы полиции. Они отпустили его, и после этого он будто растворился. Я забрала сотовый у мамы и обрывала все известные мне номера телефонов, по которым он мог ответить. Я писала ему на электронную почту. Но все мои попытки установить с ним контакт были встречены тишиной.