Жасмин

Глава 23 Ледяной дворец

— Лебединым рыцарем? — спросила я, уставившись на него в сумраке.

— Да, да, лебединым рыцарем, а кем еще? — нетерпеливо ответил Бен. Потом он склонил голову, будто прислушиваясь, облегченно вздохнул и сказал: — Кини скачет.

— Что? — О чем он говорит вообще.

Но спустя мгновение, я услышала цокот копыт. От неожиданности я подпрыгнула. Катакомбы — это последнее место на земле, где стоит искать коня. Когда он завернул за угол и остановился перед нами, то показался мне здесь куда более уместным, чем кости, хрустящие под его копытами.

— Что он здесь делает? — спросила я.

— Лукас его прислал, — пробормотал Бен. — Нам нужно выбираться отсюда.

Но сначала он вновь опустился на колени и подобрал опавшие с розы лепестки. Я обратила внимание, что на них больше не было моего имени. Собрав их все, Бен на краткий миг сжал руку в кулак вместе с ними, а когда разжал, лебединая песня превратилась в простую черную цепочку, которую он повесил себе на шею и спрятал под одеждой.

— Пойдем, — сказал он, вставая и поворачиваясь обратно ко мне.

Он сцепил руки в замок, чтобы я смогла поставить на них ногу и сесть на Кини. Без подставки и стремян задача была не из легких. Но он все же сумел взобраться на спину лошади вслед за мной и, как только мы уселись, конь поскакал. Если бы я не держалась за Бена, обнимая его, то сразу бы свалилась. Так что у меня просто не было выбора, и все же я испытывала неловкость, потому что чувствовала, как он напрягся.

Когда Кини доскакал до стены, он, не останавливаясь, прыгнул сквозь неё, словно перед нами встала не твердая поверхность, а всего лишь мираж. Я ничего не почувствовала, когда мы прошли сквозь стену и оказались на другой стороне, где обнаружили замок... похоже, полностью выстроенный из чистого льда.

Кини фыркнул от внезапного холода, и облачко его дыхания поднялось вверх по воздуху. Он зашел в большой коридор первого этажа, хрустя копытами по снегу. Стены сияли голубым отблеском в солнечном свете. По всей длине коридора стояли колонны, выстроенные из ледяных кирпичей. Даже люстры, и те были сделаны изо льда. Этот дворец, будто сошел со страниц сказки. Ничего подобного, столь изысканного не могло существовать в настоящем мире. При виде этой красоты, у меня перехватило дыхание. Кини привел нас прямо в сказочное царство.

Сначала я подумала, что мы здесь одни, но потом из-за Кини вышел Лукас.

Конь ткнулся в ладонь Лукаса, и я услышала хруст. Он пережевывал кусочек сахара.

— Молодчина, — тихо сказал Лукас. На морозном воздухе его дыхание превращалось в облачка пара. А потом он посмотрел на нас.

— Ты её нашел?

— Да, — ответил Бен.

Я разжала руки, чтобы он мог слезть с коня. Потом он развернулся и помог спуститься мне. Но стоило мне только встать на ноги, как Бен сразу же убрал руки.

— А чары? — спросил Лукас, бросая на меня взгляд.

— Разрушены, — проворчал Бен. Похоже, он не был слишком счастлив, хотя то, чего он добивался много месяцев, наконец, свершилось.

Освободившись от седоков, Кини повернулся и затрусил прочь по коридору. Его копыта звонко стучали по льду несколько минут, а потом он растворился в воздухе, будто и не было его, будто он призрак, а не животное из плоти и крови.

— Мы в сказочном царстве? — выпалила я, уверенная, что Лукас ответит «да».

Но он только улыбнулся мне и сообщил с загадочной улыбкой:

— Нет, мы в «Ледяном отеле». В Швеции. Я знаю кое-кого из здешних работников.

Я знала о ледяных отелях. Ну конечно, знала. Я мечтала очутиться в нем с тех самых пор, как Бен принес в школу фотографию, которую сделал один его родственник, побывавший там.

— Джез, я покажу тебе твой домик, — сказал он. — Настоящий.

Он показал мне фотографию, и я была очарована тем, как лед блестел разными цветами на солнце, переливаясь оттенками от голубого до зеленого, от бирюзового до белого. Все было сделано изо льда: стены, кровати, даже бокалы в барах. Все носили зимние комбинезоны, сапоги, перчатки и пушистые шапки, чтобы не замерзнуть при минус пяти градусах, постоянно поддерживаемых внутри. Когда солнце садилось, повсеместно зажигались свечи. Не было на земле ни одного другого места, подобного этому. «Ледяной отель» был островком сказочного царства, и Бен называл его моим домом, потому что он так походил на дворец Снежной принцессы. Когда мы обручились, то договорились, что однажды, став старше и богаче, мы съездим туда, чтобы отметить там годовщину свадьбы.

Мы думали, что нам придется долго ждать, потому что отдых в таком отеле был не из дешевых. И вот теперь мы здесь, но не о таком я мечтала.

Я перевела дыхание, чтобы потребовать от них ответы на все свои вопросы. Но, когда я взглянула на Бена, который снял с шеи цепочку и передал её Лукасу, то увидела, что его глаза опять покраснели. Лукас тоже обратил на это внимание и спокойно сказал, спрятав цепочку у себя на шее:

— Мне кажется, тебе соринка в глаз попала.

Похоже, Бен ничего бы не заметил, если бы не Лукас. Он закрыл глаза, и когда открыл, то они стали практически нормальными, но потом красный цвет снова, будто чернила, просочился обратно.

— Неа, — сказал Лукас, качая головой. — Боюсь, на этот раз не выйдет. Хорошо, что я тебе номер зарезервировал.

— Не нужен мне никакой номер, — огрызнулся Бен. — Я не могу сейчас превратиться. Я должен... — Его прервал ужасный треск. Кости Бена ломались. Его колено подогнулось к земле, и он закричал от боли.

— Постарайся не сопротивляться этому, — спокойно сказал Лукас, взяв Бена за руку, которая тоже ломалась изнутри. Бен закрыл рот рукой, чтобы заглушить крик, но тот все равно прозвучал очень громко.

— Что с ним? — спросила я, стараясь не отставать от Лукаса, который тащил Бена к ближайшей двери.

— Ой, да он просто превратится в лебедя. Только и всего, — ответил Лукас, толкая дверь ногой. — Не о чем переживать.

Я последовала за ними в одну из спален отеля и мельком обратила внимание на снежный ковер на полу, две кровати изо льда с четырьмя витыми столбиками во всех углах, укрытых оленьими шкурами. В стене был вырезан подоконник, а посередине комнаты стояла красивая скульптура ангела.

Я беспомощно наблюдала, как Лукас бросил Бена на кровать, и позвоночник мужчины сломался как стекло. Он побелел, и его крик теперь больше походил на прерывистые вздохи. Лукас посмотрел на меня и сказал:

— Дверь лучше закрыть.

Я быстро выполнила его просьбу, радуясь про себя толщине стен. Последнее, что нам нужно, это чтобы кто-нибудь их гостей отеля пришел на шум.

— Постарайся не сопротивляться этому, — вкрадчиво сказал Лукас Бену. — Иначе превращение будет еще неприятнее.

— Что может быть приятного в ломке костей во всем теле? — огрызнулся Бен. Я даже удивилась, услышав его обычный голос, ведь благодаря его алым глазам и телу, пропитанному потом, он совсем не походил на прежнего Бена.

Едва он успел договорить, как у него сломалась челюсть, потом шея и фаланги пальцев. Его облик преображался прямо на глазах. По всему его телу там, где сломались кости, появились синяки, которые немедленно покрылись перьями, сопровождающими свое появление из кожи брызгами крови. Его руки превратились в крылья, тело уменьшилось, и буквально через минуту Бен исчез, а его место занял черный лебедь.

— Ну вот, — весело сказал Лукас. — Было же не так плохо, да?

Лебедь зашипел на него.

— Язык! — сказал Лукас с улыбкой. — Ты должен научиться контролировать свой нрав, Бен.

Черный лебедь забил крыльями, пытаясь выбраться из одежды. Когда он наконец это сделал, то чуть не свалился с кровати.

— Да ладно тебе, — сказал Лукас и посадил птицу поверх одежды. — Оставайся в кровати, пока... ну, пока не придешь в себя. Ты же не хочешь раскроить себе череп о лед?

Лебедь сердито встрепенулся, стряхнув снег с перьев, а потом неуклюже растянулся на одежде, словно новорожденный жеребенок, который еще не владел полностью своим телом.

— Полчаса, — сурово предупредил Лукас. — Не превращайся обратно как минимум полчаса, Бен. Я серьезно. Мы пойдем в бар.

Он взял меня под локоть и вывел из комнаты, в которой остался черный лебедь, угрюмо смотревший нам вслед со своего насеста.

— Ты не брезгливая? — спросил он, поглядывая на меня. — Может, тебе нужно присесть?

— Нет, — ответила я.

— Но ты дрожишь.

— Я не дрожу. Я мерзну, — сказала я, стуча зубами. — Чертовски холодно.

— О. Ну да. Разумеется. Извини, не сообразил. Рыцари, знаешь ли, не чувствуют холода. Давай спустимся и поищем теплую одежду. А потом сходим в бар и поиграем в «Двадцать вопросов»[20]. Наверняка, ты хочешь о чем-то спросить, да?

Я тупо кивнула. Меня трясло не только от холода, но от звука его голоса мне почему-то стало спокойнее. Его голос был веселым, жизнерадостным, словно ничего плохого не случилось, и все в итоге наладится.

— Прости, — ляпнула я.

Лукас озадаченно посмотрел на меня.

— За что?

— За все, что я наговорила тебе в горах. — Тогда я не знала, кем он был, кем были Бен и Лиам — но я помнила ту ненависть, которую испытывала к нему, когда он сказал, что Лиам был плохим человеком, и теперь мне стало стыдно.

— Ааа, ты про это. — Лукас рассмеялся. — Не бери в голову. Я был только рад вытащить тебя из волшебного царства. В противном случае, Бен бы убил меня.

Мы дошли до конца коридора. Снег хрустел под нашими ботинками.

Добравшись до конца коридора, уставленного колоннами, мы очутились возле широкой лестницы, ведущей к атриуму[21]. Каждый год «Ледяной отель» выглядел по-разному. Весной он таял, и каждую зиму его приходилось заново отстраивать. И каждый раз для этого нанималась новая команда дизайнеров, художников и архитекторов. На фотографиях, что мне довелось видеть, снаружи он больше напоминал здоровую юрту, чем дворец. Кроме того, я была уверена, что отель одноэтажный. Теперь же, как я видела, в этом году появилось вот такое новшество в виде второго этажа. Неужели у владельцев стало больше денег? Меня ужасно заинтересовал отель. Мысли о нем, по крайней мере, не давали мне думать о Бене и позволяли отвлечься от болезненных переживаний.

Лестница, как и все в отеле, была выстроена изо льда, но её устилал насыщенного синего цвета ковер, который берег гостей от травм, связанных со скольжением. При любых других обстоятельствах, я была бы в восторге от увиденного. Неужели это творение рук человеческих? Замок, вырезанный, словно из хрусталя. Элегантные ледяные скульптуры украшали фойе: здесь был и прекрасный, безупречно исполненный лебедь, и конь в натуральную величину, вставший на дыбы, и величественный кентавр, и ваза с букетом из ледяных цветов. И везде был встроен свет, поэтому все скульптуры загорались то оранжевым цветом, то зеленым, то розовым и так по кругу.

Именно так я себе и представляла этот отель, впервые увидев его на фотографии, которую Бен принес в школу. До сих пор не могу забыть, сколько часов мы тогда провели за разговорами о том, что когда-нибудь обязательно сюда съездим... Но отчего-то мне вдруг захотелось оказаться где угодно, только не здесь. Здесь и сейчас мы могли разрушить нашу мечту навсегда. Боль и страдания, которые мы сейчас переживали, не позволят нам насладиться сказочностью этого отеля. Ну почему мы не оказались в каком-нибудь маленьком вшивом мотеле, в который я не мечтала попасть с детства?

Нам выдали блестящие серебристые комбинезоны, которые надевались поверх нашей одежды, серые меховые шапки-ушанки и толстые зимние перчатки. Потом мы отправились в ледяной бар «Абсолют» — большое помещение, высокий потолок которого тоже подпирали колонны. Одну сторону бара, почти во всю длину, занимала барная ледяная стойка, а на стене позади неё, на ледяных полках, красовались ледяные бутылки, подсвеченные сзади. Столики и стулья тоже были вырезаны изо льда. Но чтобы гости не промерзли, стулья покрывали оленьи шкуры. Меня настолько поглотили мысли о том, как бы мне хотелось, чтобы все было иначе, что я даже не заметила, как мы приблизились к бару. Но, как говорится, слезами горю не поможешь. Уж кому это знать, как не мне. Не наслаждаться нам с Беном поездками в собачьих упряжках, катанием на лыжах, ужинами из ледяной посуды и сном в уютной ледяной спальне...

Лукас протянул мне ледяной стакан, полный водки, и в тот же миг я заметила гладкое черное кольцо на его указательном пальце. Точно такое же кольцо я видела на указательном пальце Бена. Я обратила на него внимание еще на «Королеве Мэри».

— Что это? — спросила я, указывая на его кольцо.

— Это? Такие получают все рыцари. Оно защищает нас от лебединой песни, нас нельзя зачаровать. Пошли, сядем за столик.

Мне пришлось взять свою рюмку обеими руками, чтобы та не выскользнула. Перчатки были очень толстыми. Мы уселись за самый дальний столик. Большинство народа весело проводило время возле бара. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не рухнуть лицом в глыбу льда столешницы, подперев подбородок руками. Было так холодно, что упади из моих глаз хоть одна слезинка, она бы немедленно примерзла к щеке, не успев долететь до стола. Я опрокинула водку в рот и почувствовала, как она разлилась теплом по телу.

— Через полчаса с ним все будет в порядке, — заверил меня Лукас.

Несмотря на то, что рядом с нами никого не было, и нас бы вряд ли кто услышал, я спросила полушепотом:

— Ты имеешь в виду, что через полчаса он превратится в человека?

— Именно.

— А он... он понял, когда ты сказал, что мы пошли в бар?

— Да, он все понимает. С ним все в порядке, он просто не привык... быть лебедем, вот и все. Он пока не может контролировать свое тело. Ну, это типа как учить другой язык. Одни растут с этим, а другие, уже, будучи взрослыми, учатся этому. Им просто нужна практика.

— Это всегда так? — спросила я, вспоминая ужасную сцену наверху — хруст костей, разрыв кожи... — Ну, это всегда так больно, превращение?

— К сожалению, — ответил Лукас. — Обычно трансформация происходит быстрее, потому все не так плохо, но Бен сопротивлялся. Неосознанно, конечно. Он не виноват. Это естественный защитный механизм организма. В конце концов, это прекратится.

— Но зачем ему вообще нужно было трансформироваться?

— Затем, что у рыцарей две ипостаси — человеческая и лебединая. Для каждой свой черед. Нужно найти баланс. Бену это не нравится — он пытается подавить в себе лебедя и этим только вредит себе. Единственная причина, по которой он стал рыцарем — поиск лебединой песни.

— Как это случилось? — спросила я тихо. — Как он вообще им стал?

— Его привела к присяге царевна Людвига, — ответил Лукас. — Я привел его к ней за несколько месяцев до смерти Лиама. Сам он не приблизился к разгадке, где же спрятана лебединая песня, поэтому заключил договор с царевной, что она сделает его рыцарем, а он, в обмен на это, вернет ей песню, когда найдет. Я сам верну ей голос, как только Бен успокоится.

Я с трудом сглотнула.

— А отменить его рыцарство можно?

— Боюсь, что нет, — ответил Лукас. — Билет в один конец и все такое. Рыцари не могут быть разрыцарены. Я говорил ему это еще до поездки в Нойшванштайн, но он не передумал.

— А что Бен сделал? — спросила я. Мне едва удавалось держать свой голос ровным. — За что Лиам его так возненавидел, раз пошел на то, чтобы разлучить нас?

— Боюсь, в этом есть и моя вина, — ответил Лукас. — После того, как Лиам рассказал, что он увидел на озере, Бен сам туда отправился как-то ночью и понял, что брат говорил правду. Когда Лиам сказал ему, что хочет украсть одного из лебедей и продать в научную лабораторию, Бен сказал ему, чтобы тот оставил лебедей в покое.

Естественно, Лиам затаил обиду, ему не понравился приказной тон Бена. Поэтому Бен вернулся на озеро, нашел одного из лебедей и предупредил насчет возможного появления Лиама, сказав, чтобы они были готовы ко всему. В то время ни он, ни Лиам не знали о рыцарях. Но лебедь, с которым он говорил, передал нам этот разговор, и мы решили, что во избежание опасности, некоторое время после наступления темноты, они будут в птичьей ипостаси. Когда Лиам явился на озеро, я схватил его и утащил в воду, сказав, что мы знали о том, что он придет, и если он придет сюда еще раз, то лишится жизни. Я не упоминал имени Бена, но его брат был единственным человеком, знавшим о лебедях, и когда Лиам обвинил его в предательстве, Бен ничего не стал отрицать. Он попытался объяснить, что не знал ничего про рыцарей и хотел только предупредить лебедей, но Лиам считал, что предательство Бена чуть не стоило ему жизни, и он испортил его план, чтобы самому добраться до славы и богатства. Так что он поклялся отплатить ему той же монетой.

— В следующий раз Бен увидел Лиама уже у вас в доме, как раз перед свадьбой. Как только его мать позвонила, чтобы сообщить, что вы двое неожиданно объявили о помолвке, он понял, что Лиам откуда-то украл лебединую песню. Поэтому он вернулся и сказал, что готов заплатить любую цену, которую назовет Лиам, чтобы снять с тебя чары, но тот отказался. Бен ушел, чтобы найти лебединую песню до свадьбы, но безрезультатно, поэтому он встретился с Лиамом во время вашего медового месяца и... ну... не знаю, о чем он думал, когда ехал на Карибы... в общем, они поругались, и в итоге подрались. Бен остановился, прежде чем драка вышла из-под контроля, потому что знал, что ты ждешь в номере, думая, что Лиам вот-вот вернется... Я знаю, тебе кажется, будто он самоустранился, но на самом деле, он просто пытался защитить тебя. Мы выяснили, что Лиам собирался освободить тебя от чар через год или два, потому что пообещал Джексону продать лебединую песню какому-то покупателю, который не задает вопросов. Тем временем, Бен продолжал искать песню, и, поняв, что время идет, а он не приближается к цели, решил стать рыцарем. И это помогло бы, потому что рыцари тоже чувствуют украденную песню даже на расстоянии, но катакомбы были слишком хорошим укрытием. Даже мы не можем видеть или слышать её, когда она так глубоко под землей.

— Я слышала, — заметила я. — Я слышала её всю дорогу от кладбища Монпарнас.

— Ну, это потому, что ты была зачарована ею, — ответил Лукас, пожав плечами. — Поэтому твоя связь с песней была прочнее, чем у прочих, за исключением самой царевны-лебедь. Вот почему Бен взял тебя с собой, чтобы повидаться с ней. Когда вы только приехали в замок, Бен пришел ко мне посреди ночи, и я рассказал ему о лошадке фей. Ты бы не узнала, что песня в катакомбах, если бы не Бен, потому что именно лошадка привела тебя туда. Он не мог просто сидеть, сложа руки. Бен без устали искал её.

— Но он бросил меня с ним! — Слова прозвучали громче и горше, чем мне бы хотелось.

— Да, — тихо сказал Лукас. — Это правда. Но он знал, что Лиам тебя не обидит. Он же не тебя наказывал, а Бена. Если бы Бен хотя бы на секунду решил, что тебе грозит опасность, он бы, рискуя угодить за решетку, выкрал тебя. Или сделал что-нибудь с Лиамом. Поверь, Жасмин, он бы ни за что не оставил тебя с ним, не будь уверенным в твоей безопасности. Ты должна мне верить... Ах, вот и он, — сообщил Лукас.

Когда Бен остановился возле нашего столика, то я не заметила никаких внешних признаков того, что случилось наверху, за исключением одного черного пера за воротником его теплой куртки.

— У тебя там кое-что осталось, — сказал мягко Лукас, указывая на его шею.

Бен раздраженно убрал перо и сунул его в карман.

— Я лучше пойду, — сказал Лукас. — Царевна ждет не дождется, когда ей вернут голос.

— Убедись, что другие тебя не увидят на этот раз, — сказал Бен.

— Не переживай, я пойду в замок в сумерках, до наступления ночи. Проблем не возникнет. А вы оставайтесь здесь до моего возвращения, договорились? А потом ты сможешь взять Кини и... ну, в общем, отправиться, куда захочешь. Есть один билет на самолет.

Мы покинули бар и вышли в Зимний сад, расположенный за отелем, — в зимнюю сказку из мерцающих огней и ледяных скульптур, усеянную мягким, как пудра, снегом. Из ниоткуда появился Кини. Он аккуратно прошествовал между скульптурами к нам — холеное живое существо посреди застывшей ледяной красоты. Я с тревогой посмотрела на гостей отеля, гулявших по саду. Естественно, они заметили Кини и во все глаза таращились и тыкали в коня пальцами. Что в Кини было самым странным, так это отсутствие седла и уздечки. Поэтому создавалось впечатление, что он никому не принадлежал и в этой ледяной глуши бродил сам по себе. Вообще, он больше напоминал мираж, чем настоящее животное.

Кини остановился перед Лукасом, и Бен помог ему взобраться на спину коня.

— Я скоро вернусь, — сказал он, глядя на нас. — Не обижайте друг друга, пока меня не будет, договорились?

Он подождал, пока гости свернут за угол, и мы исчезнем из их поля зрения, а потом пришпорил Кини, и они растворились вдали, оставив нас с Беном в неловкой тишине.

Мне столько хотелось ему сказать, что я даже не знала с чего начать. Я хотела объяснить ему, что любила Лиама, только потому, что считала его Беном. Я никогда не любила самого Лиама. Да он мне даже не особо нравился, и виделись мы нечасто. Будучи младше Бена на два года, в детстве он никогда не участвовал в наших играх. Когда Лиам стал старше, чуть ли не все девчонки ели у него из рук. Он был красивым и обаятельным, а Бен же был нелюдимым и скромным. Лиам пару раз флиртовал со мной, но я не отвечала на его ухаживания. После нашего обручения Бен шутил, что я единственная девушка, общающаяся с Лиамом, которой он безоговорочно доверял. Он был уверен, что я ни за что его не предам, как бы Лиам ни старался. Сейчас эти воспоминания были будто ножом по сердцу. Прошлого не изменить. Оно всегда будет стоять между нами.

— Ты в порядке? — спросила я, решив нарушить тишину.

— Да, — ответил Бен.

— Хорошо, — сказала я обессиленно.

Очередное неловкое молчание. Снаружи зажегся свет. Сумерки еще не полностью сгустились, небо было окрашено в серые тона, но «Ледяной отель» неожиданно зажегся сотнями крошечных огоньков, словно оделся в изящную мантию сказочной королевы. Одновременно с освещением отеля, зажглись и фонарики в саду, окрашивая брызгами цвета изящные скульптуры, придавая им окрас пурпура, синевы, зелени и оранжевого.

— Какая красота, — выдохнула я.

— Давай прогуляемся вокруг, — предложил Бен, уже уходя вперед и тем самым не оставляя мне выбора.

Несмотря на обстоятельства, я не могла не залюбоваться отелем. Даже из той малости, что мне уже довелось увидеть, можно было с уверенностью сказать, что он такой же волшебный, каким я его себе представляла.

Я никогда не видела ничего чудеснее. Как человек, побывавший в самом сказочном царстве, со всей ответственностью заявляю — этот отель был прекраснее царства.

— Прости за скрипку, — сказал Бен. — Я думал, в ней заключена песня. Поэтому я и сломал её. А не потому, что ты мешала мне своей игрой по ночам... Я подумал, что может быть Лиам нашел способ заглушить её. А еще позже черная роза появилась в футляре, и лошадка написала название улицы на крышке... Мне показалось, что скрипка идеально подходит для тайника, к тому же Лиам знал, как ты её любила и всегда носила её с собой. Прости. Мне противно было это делать, но я правда думал, что песня внутри.

— Все в порядке, — ответила я. — Я понимаю.

— Я оставил тебя в Германии, потому что понимал, после такого ты мне больше никогда не поверишь. А потом мне позвонил Джексон и сказал, что я должен приехать в Париж, потому что он уверен, что найдет лебединую песню. Я думал, ты в безопасности в Баварии и все же попросил Лукаса приглядывать за тобой. На всякий случай.

Я просто кивала, не зная, что сказать. Я поняла, меня уже мало волновало то, что случилось, я больше переживала за то, что будет дальше. Зимняя одежда оказалась достаточно теплой, чтобы мы могли наслаждаться прогулкой. Мы какое-то время шли молча, стараясь не касаться друг друга. Не скрою, мне безумно хотелось взять Бена за руку, но я знала, что если попробую его коснуться, он отпрянет. Мы добрели до самой красивой скульптуры. Это был единорог в натуральную величину, лежащий на снегу. Это был не просто конь с рогом на лбу, а волшебное создание из сказки. Словно тот, кто изваял это чудо, побывал там и видел эти создания воочию. Неподалеку стояла скамейка, освещаемая кованым фонарем, сделанным под старину. Этот фонарь напомнил мне выдуманную страну Нарнию.

— Давай, присядем на минутку, — предложила я. Я устала и проголодалась, и гадала, который час сейчас во Франции. Или в Германии. Или в любой другой стране, по которой еще могли бы ориентироваться мои внутренние часы. Когда я последний раз спала? Или ела, если на то пошло... Мне больше не хотелось разговаривать, разговоры причиняли только боль. И мне не хотелось нарушать умиротворение, царившее в этом саду. Но я должна была еще кое-что узнать. Поэтому я глубоко вздохнула, собрала остатки мужества и, спустя минуту, тихо спросила: — Почему ты не рассказал мне в Германии о том, что происходило с Лиамом? Мы столько раз говорили по телефону. Почему ты ни о чем не рассказал? Ты же знал, что я поверю любому твоему слову, что бы это ни было.

Бен помолчал какое-то время, а потом произнес:

— Я ничего не рассказывал отчасти потому, что мне было стыдно за него. — Он неотрывно смотрел на единорога и продолжал рассказывать ровным голосом: — И ты сказала, что в будущем хочешь детей, но с Лиамом было что-то не так. Это началось не вчера. И я подумал, ты будешь переживать, что это наследственное. Но в основном, я не говорил тебе, потому что его состояние находилось под контролем, и ты была так взволнована предстоящей свадьбой, поэтому я не хотел портить тебе это событие.

И тут у нас за спинами раздались аплодисменты. Мы развернулись и увидели свадебное гулянье, проходящее недалеко от нас. Молодожены позировали для фотографа на фоне отеля. Невеста наверняка мерзла, несмотря на меховую накидку поверх свадебного платья. Но если и так, виду она не подавала. Девушка светилась от счастья. И я вспомнила, что в «Ледяном отеле» имеется своя часовня. И не тратя времени даром на раздумья, я развернулась к Бену и сказала:

— Давай поженимся! Давай поженимся прямо сейчас!

Он хмуро посмотрел на меня.

— Ты же это несерьезно.

— Ну да, что-то пошло не так, давай это исправим! Прошу тебя, Бен, давай сделаем все так, как должно было быть!

— Жасмин, — тихо сказал Бен. — Ты ведь понимаешь, что это невозможно. Нельзя просто притвориться, что ничего не было.

— А почему нет? — с отчаянием в голосе спросила я. — Почему бы не попробовать? Чары сняты. Мы можем вновь попробовать быть вместе, как и мечтали.

Бен отвел взгляд и уставился опять на единорога.

— Почти год я только и думал о поиске лебединой песни и снятии чар, — сказал он пустым голосом. — Я мечтал вновь обрести тебя и вернуть все на круги своя. Но теперь... слишком поздно, Джез. Ушло очень, очень много времени на поиски песни. И столько всего случилось.

— Бен... — умоляющим голосом начала было я, но он меня прервал.

— Ты была его женой почти год. Разве можно притвориться, что этого не было? Ты делила с ним дом, жизнь... постель...

Я вздрогнула и зарделась. Сейчас при одной только мысли, что Лиам меня касался, мне становилось не по себе. Но тогда ведь я была за ним замужем и считала его своим мужем, любила его. Хвала небесам, что я настояла на том, что нам нужно скопить больше денег, прежде чем заводить детей, о которых он уже заговаривал. В вопросе денег Бен всегда осторожничал, такой уж характер. Но Лиам был не таким. А тогда, будучи зачарованной, я списала это на волнение от того, что у него появилась семья.

— Ты не можешь меня винить за это! Поверить не могу, что ты об этом говоришь! — Я сморгнула слезу. Несмотря на то, что я сказала, мне было ужасно стыдно. Его слова били наотмашь. — Я думала, что это ты! Я даже не знала, что происходит!

— Послушай, — сказал Бен, повернувшись ко мне, взяв мои руки в свои и глядя мне в глаза, серьезно продолжил: — Послушай меня, Джез. Я никогда ни в чем тебя не винил и не виню. Ты не виновата в случившемся. Я не об этом говорю. Просто случилось то, что случилось и невозможно притвориться, будто этого не было.

Ну конечно, он был прав. Это я знала. В конце концов, мы были сейчас в реальном мире. Боль и страдания не растворяются в небытие по нашему желанию. Мы с Беном прошли долгий путь и уже не были теми счастливыми влюбленными, что почти год назад планировали свадьбу. Мы оба были не виноваты, но что это меняет. И все же я все равно хотела быть с Беном. Даже после всего, что случилось, я хотела его так сильно, что это чувство причиняло мне физическую боль. Мне очень хотелось спросить его, любит ли он меня по-прежнему, но я не осмелилась. Мне было страшно. Если он скажет «нет», то мое сердце разобьется на мелкие осколки, как ледяная скульптура от удара кувалдой.

Я ничего не смогла поделать, слезы брызнули у меня из глаз. Не желая, чтобы Бен их увидел, я отвернулась и уставилась на единорога, словно моя жизнь зависела от этого, хотя я его даже не видела. Но Бен все равно это заметил и придвинулся ближе.

— Пожалуйста, не плачь, Джез, — сказал он спокойно, а потом потянул меня к себе и обнял. — Хуже уже не будет. Дальше будет лучше. Обещаю.

Рыдания застряли у меня в горле, и хотя я изо всех сил старалась, не смогла удержать их внутри. Самообладание покинуло меня; я была сломлена, беззащитна и уязвима. Я не отстранилась, а даже если бы и захотела, то не смогла бы. У меня только и хватило сил спрятать лицо у него на груди и разрыдаться.

— Бен, пожалуйста, не бросай меня! — всхлипывала я. — Я не вынесу, если ты меня бросишь!

Он вздохнул.

— Мы больше не вместе, Джез. Мы не были вместе почти год.

Он говорил спокойно. Он не сердился и не обвинял, и все же его слова ударили наотмашь. До меня со свадьбы доносились смех и радостные голоса, которые острыми иголками впивались в мое сердце. Наконец они зашли в гостиницу, и вновь наступила тишина. Бен положил подбородок мне на макушку и ждал, когда я успокоюсь, прежде чем помочь мне встать на ноги.

— Пойдем, — сказал он. — Давай войдем внутрь и перекусим.

— Я ничего не хочу, — сказала я. Мой голос охрип от усилий сохранить над собой контроль. — Я хочу лечь спать.

Мне вдруг нестерпимо захотелось оказаться в обыкновенной гостинице. Я продрогла и чувствовала себя совершенно несчастной. Я устала ото льда, снега и холодного света. Мне хотелось в тепло, свернуться калачиком на мягкой уютной кровати.

— Жасмин, ты должна что-нибудь съесть, — начал было уговаривать меня Бен. Он выглядел расстроенным. Но я отстранилась от него и покачала головой.

— Нет, нет, я не голодна. Совсем. Я хочу спать. Пожалуйста, Бен, давай, не будем препираться. Я хочу вернуться в номер.

— Ну, хорошо, — смирился он. — Я тебя провожу.

Мы поплелись на выход из Зимнего сада. Выход охранял эффектный ледяной дракон. Я едва на него взглянула и единственное, что заметила, это его впечатляющие размеры — метров десять в длину. В отеле было не теплее, чем на улице, и я, будто в тумане, заметила гостей, весело проводящих время в фойе. Где-то неподалеку играла музыка.

Бен открыл наш номер наверху, я вошла внутрь и увидела, что кто-то разжег свечи, которые были расставлены по всей комнате, наполняя комнату мягким, мерцающим, успокаивающим светом.

Не говоря ни слова, я сразу пошла к спальному мешку в дальнем углу комнаты. Я понимала, что должна что-то сказать Бену, заверить его, что со мной все в порядке, чтобы уменьшить неловкость, которая обязательно возникнет завтра утром, но у меня просто не было сил.

— Я поем и сразу вернусь, — сказал Бен, стоя в дверях. Помолчав, он добавил: — Я принесу тебе что-нибудь перекусить, вдруг ты передумаешь.

Я кивнула, но так как не смотрела на него, то не знала, увидел ли он мой кивок. А через секунду он ушел.

Я очень надеялась, что меня незамедлительно сморит сон — не помню, когда бы я так уставала в своей жизни. Но стоило только ледяной двери захлопнуться за ним, и я осталась наедине с собой, в освещенной свечами комнате, как меня накрыл очередной приступ истерики такой силы, что мне было трудно дышать.

Желудок заурчал от голода, и мне очень захотелось чего-нибудь съесть перед сном. Но я понимала, что не смогла бы сидеть с Беном за одним столиком в ресторане, в окружении нормальных людей, наслаждающихся отпуском. Ведь я устала от шума, людей и света. Мне хотелось тишины, темноты и одиночества.