Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 31

Глава 15

Мы сидим на зрительских трибунах почти в полном составе — я, Змейка, Настя, Зела, Бер, Финрод и Галадриэль. Только группы сопровождения остались в подлодках на парковке. Кстати, чтобы усесться в воде, нам пришлось пристегнуться ремнями. Слева от меня Змейка от скуки режет когтями поручень в труху, её волосы-змеи блестят глазками, разбросанные в водном пространстве вокруг миловидного голубого лица. Настя молчит, крутя головой. Бер чуть подаётся вперёд, будто готов спрыгнуть на арену в любой момент.

— У Воителя твой фламберг, — Зела кладёт руку Беру на ладонь. — Он не может не победить…

— Да, конечно, — бравирует мечник. — По сути, всю работу сделает мой меч! И дядя будет по гроб жизни мне должен!

Финрод и Галадриэль молчат, как статуи, и смотрят, как внизу, на арене, разворачивается бой. Феанор почти полностью обесточен, и ему приходится рвать жилы в борьбе против местного Щипуна. Гигантский краб, красный, как свежий ожог, с панцирем, норовит защемить Воителя огромными клешнями. При взгляде на эти красные «ножницы» мне припомнилась та мутантская тварь, что отправила меня в прошлой жизни на покой. Не хотелось бы, чтоб и осла Феанора тоже убило клешнями.

Но у Феанора в руках фламберг, разогретый добела. Он сочится жаром, будто питается неукротимым огнём Воителя. Прыгая как сайгак, Феанор бьёт — раз, ещё раз. Магматические доспехи на нём держатся чудом. По швам идут трещины, стихийная броня стонет под ударами. Он сам — на пределе. Даже не хватает сил на объёмную технику.

— Не будь Феанор таким дураком, он бы уже убил эту ошибку природы! — возмущается Зела, не в силах смотреть на поединок. И мысленно добавляет: — Мой король, почему, почему он отказался от твоей силы⁈

— Это же очевидно, — пожимаю плечами. — Он хочет умереть.

— Что⁈ — Настя округлила глаза.

— Совсем дурак, — буркает Зела.

Между тем Феанор, полоснув краба, кричит, захлёбываясь яростью:

— Получила⁈ Я король! И я получу своё королевство!

Он поднимает фламберг обеими руками, и из его ладоней вырывается огромный поток магмы. Техника Грандмастера вулкана, пусть и ослабленная, бьёт прямо в морду крабу. Щипун шипит, мечется от боли, панцирь плавится. Над ареной вода кипит, и к далёкой поверхности поднимается паровой гриб.

Да только Воитель уже без сил. Он падает на колени. Но его атака не пропала даром: Щипун тоже подламывает суставы ног и ползёт по дну. Припадает на лапу, но ещё жив. Панцирная громадина нависает над Феанором, и видно — сейчас оба рухнут. Каждый дышит с трудом. В живых их держит только инерция. Зрители задерживают дыхание. Похоже, атланты ещё не видели такого боя.

В мой затылок словно вонзаются ледяные иглы. И дело вовсе не в Феаноре — в конце концов, он сам решил драться из последних сил. Жалеть его как-то глупо.

Ментальное сканирование обнаружило прямо за трибунами боевую группу. Это не атланты, не ловушка князя Икриса. Это какие-то глубоководные твари. Скачанная у сотен иномирцев память услужливо подсказала название расы, подходящей специфическому ментальному слепку — громары. И среди них затесался кто-то сильный. Очень сильный. Источник — словно скала. Уровень крепкого Грандмастера, не меньше.

Сознания караульных атлантов гаснут одно за другим — как свечи на сквозняке. Скрытая охрана трибун сметена, будто её и не было. Как по команде, чётко, без суеты. Могу ошибаться, конечно, но вся эта диверсия… слишком гладкая. Словно её готовили изнутри.

Я не колеблюсь ни на секунду. Бросаю в мысле-речь команду — широким вещанием, через резонанс, с полным весом своей силы. Говорю так, чтобы каждому стало ясно: это не просьба, это приговор с отсрочкой.

— Хватит сидеть, кретины! Вас сейчас всех поубивают! Боевая готовность — немедленно!

Реакция не заставляет ждать. Вспышка паники — и тут же движение. Все вскакивают. Кто-то выхватывает оружие, кто-то просто орёт, но трибуны оживают. Моя альвийская четвёрка вскочила, а Змейка и Настя обратились в боевые формы.

Атланты поворачиваются в мою сторону. Типичная логика жаброшейных: раз чужак кричит об опасности — значит, сам и собирается их покрошить в труху. Молодцы. Интеллект на уровне разогретой устрицы.

Но ничего, главное — они приготовились. Сам я не теряю ни секунды. Пора прекращать балаган на арене. Псионический удар уходит из меня, словно концентрированный лазерный луч. Щипун вскидывается, поражённый точно в нервную систему, и валится на бок, как обрушившаяся башня. Глухой грохот от его падения прокатывается по амфитеатру, и даже каменные скамьи сотрясаются от силы удара.

Феанор хлопает глазами над тушей. Магматический доспех слетел, и отлично видно его взмыленное и перекошенное от ярости лицо.

— Филинов, мать твою! Ты опять вмешался! — возмущается он по мыслеречи.

Он бы поорал и больше, но не успевает. Со всех сторон на арену врываются громары. Волна каменнокожих гигантов налетает со всех сторон и враз уничтожает остатки стражи. Цыц, что же слабаки эти жаброшейные? Громаров, конечно, больше, но пару минут хотя бы можно было продержаться?

Приходится взять командование на себя, а то толпа атлантов даже не знает, куда деваться от приближающихся убийц. Вон даже князь Икрис со своими гвардейцами растерялся.

— Чего встали⁈ — громыхаю в головах жаброшейных. — Подземный переход! Быстро!

Поток бывших зрителей тут же устремляется в туннель в центре трибун. Икрис взмахом руки велит гвардейцам прикрывать отступление своих подданных. Князь успевает и мне кивнуть благодарно.

— Идём за толпой, — бросаю я жене и вассалам. — Феанор! К тебе это тоже относится!

— Как же ты бесишь, Филинов! — орёт в ответ Воитель, но, бросив разочарованный взгляд на крабью тушу, всё-таки слушается и бежит за нами в проход.

Но едва Воитель уходит в туннель, как краб резво встаёт, и его клешни звонко щёлкают в сторону громаров.

— Какого хрена⁈ — оглядывается назад Воитель и уже было бы собрался вернуться, но я хватаю могучего альва за плечо и дёргаю к себе.

— Это я его поднял! И точно не для тебя!

— Чего⁈ — буквально вскипел Феанор, окутавшись паром. — Филинов! Ты сделал из моего смертельного противника нежить⁈

— Феанор! Прекращай думать только о себе! — рявкает Зела, отвесив ему такую мощную пощёчину, что Воитель едва сознание не потерял — сил-то у него совсем немного осталось. — Из-за тебя нас всех убьют! Слушайся короля!

— Я сам король… — буркает Воитель, потирая щёку и зыркая на меня. — Ну и что мы делаем?

— Уходим за атлантами, — бросаю и сам показываю пример, уплывая вглубь туннеля.

Настя и Змейка держатся рядом. Замыкают отступление альвы.

Позади Щипун меряется клешнями с громарами. Да, у каменнокожих гуманоидов оказалось две пары рук, верхняя из которых — клешни. Впрочем, я ощущаю, что краба-умертвия ненадолго хватает. Его разделывает под орех тот самый непонятный Грандмастер. Причём очень быстро — с одного удара, похоже.

А силён дядя! Уже не терпится с ним встретиться.

Хоть мы и плетёмся позади всех, но толпа атлантов представления не имеет, куда бежать. Приходится опять покомандовать жаброшейными. Всё-таки моё ментальное поле шире ауры любого сканера, и засечь угрозу мне не помешает ни расстояние, ни толстые стены подземелья.

Я открываю широкий канал мыслеречи:

— Направо! Теперь на повороте налево! Там нет громаров! Справа ваша гвардия держит оборону, не будем им мешать!

В толпе полно женщин и детей, а детишек я люблю, потому и занялся эвакуацией. Будь они поголовно бородатыми мужиками — не факт, что я был бы такой добрый.

Толпа бежит, куда её гоню. Скользкие проходы, нижние тоннели, узорчатые арки. Позади, шатаясь, бредёт Феанор. Фламберг у него всё ещё в руке, зубы стиснуты.

Я хватаю Воителя за плечо, не церемонясь. Вливаю в него энергию. Просто вкатываю силу, как топливо в выдохшуюся печь.

— Я тебе что сказал в темнице? — зыркает он на меня.

— Сейчас не до всякой ерунды, — бросаю коротко. — Ты еле плетёшься.

Он вскидывает голову, глаза горят.

— Только не стой у меня на пути в следующий раз!

— Тогда не падай, — отмахиваюсь от тупоголового Воителя.

Десяток громаров всё же выскакивают из бокового прохода. Я знал о нём заранее, но решил не сворачивать — очень уж удобный проход. Просто предупредил княжескую гвардию, и они встретили врага. Альвы, Змейка и Настя присоединяются.

Мне же со стороны удаётся понаблюдать за новыми противниками. Эти твари — по сути каменнокожие великаны с множеством рук. Верхняя пара — клешни, нижняя — похожие на гуманоидные конечности с семью пальцами.

Атланты мечутся, словно оглушённые рыбьи стаи, потерявшие течение. Громаров, наконец, разбили, да только князь Икрис каким-то макаром умудрился получить рану. Он тяжело опускается у стены, окружённый гвардейцами и младшим княжичем.

— Отец, нет! Что же делать⁈ — в панике крутит головой княжич Гребень. По мыслеречи, настроенной гвардейскими телепатами, разливается волна испуга. — С нами Целителя нет!

— Не только его, — замечаю я задумчиво. Ведь нигде не видно княжича Океариса.

Но ладно, вернёмся к раненому. Князь сидит, вцепившись в живот, лицо пепельно-бледное.

— Я сбегаю наверх с отрядом! — Гребень аж трясётся, видно, сильно любит папку. — Мы найдём Целителя! Я поклянусь!

— Не стоит умирать напрасно, княжич, — отзываюсь спокойно. — Вся арена заполнена громарами.

— Король Данила прав, сын… — вздыхает князь. — Похоже, отмеренный мне путь истекает.

— Если только вы не страдаете суицидальными наклонностями, княже, — замечаю. — Я могу вам помочь, но при одном условии.

Князь поднимает полные боли глаза, не понимает.

— Король Данила, что вы хотите? — вопрошает Гребень, нахмурившись.

Я гляжу на обоих серьёзно:

— Никто об этом не узнает. Клянётесь?

Они удивлённо переглядываются, и князь кивает.

— Клянусь Океаном! Ваша тайна умрёт со мной! И я никогда не буду использовать её против вас!

— Никто из нас! — кивает Гребень.

Ну что ж, придётся помочь жаброшейному. Вроде мужик он неплохой. Я протягиваю щуп в Легион и достаю своего садиста-Целителя.

Затем, присев, кладу ладони на окровавленную рану. Свет разрастается под пальцами, склеивая разорванную плоть, восстанавливая ткани, будто всё это было не болью, а иллюзией.

Через несколько секунд Икрис уже сидит ровно. Глубоко дышит, всё ещё тяжело, но без боли.

— Я у тебя в долгу, король Данила, — говорит он хрипло.

Я киваю, принимая к сведению. Долг платежом красен, но не сегодня.

— Кстати, княже, громары сейчас захватывают ваш дворец, — сканирую я княжескую резиденцию, расположенную неподалёку. Арена расположена впритык к стенам дворца.

Князь вскакивает, едва не упав обратно.

— Кто⁈ Кто впустил их⁈ Кто открыл замки⁈

— Сейчас это не важно, — говорю жёстко. — Но там устроился кто-то, чья сила не меньше моей. А я — Грандмастер. Не знаете, кто это?

Его губы бледнеют. Веки подрагивают.

— Неужели… — князь глотает. — Сам Первозданный Король?

— Тогда это настоящее вторжение, — бледнеет княжич Гребень.

Настя хмыкает, скрестив руки на груди. Ну да, как будто и так непонятно, раз враг пытается захватить ваш дворец.

— Первозданный Король — это кто такой вообще? — уточняю. — Какая у него стихия?

— В древности у громаров был один жестокий король с рубиновой клешнёй, — поясняет Икрис. — Потом его убили. Но тот, кто это сделал, стал носителем души Первозданного Короля. У него выросла рубиновая клешня. С того дня каждый, кто убивает нынешнего короля громаров, получает эту клешню — и вместе с ней душу того самого, древнего Первозданного. Она переселяется, как паразит, из тела в тело. И да, Первозданного невозможно убить окончательно. У него безумная регенерация и чудовищная сила. Единственный способ уничтожить его — разбить рубиновую клешню. Но тогда душа короля заберёт твоё тело. И ты отрастишь свою клешню и станешь следующим королём.

Он замолкает. И тут сбоку, измазанный в крови, ухмыляется Феанор:

— Королём, говоришь? Очень интересно.

Я даже не поворачиваю головы:

— Что ж, пусть станет ещё одним легионером.

— Нет, Филинов, — отвечает Феанор, хищно обнажая зубы. — Я это сделаю. Я убью Первозданного и стану новым королём.

— Королём глубоководных тварей⁈ — восклицает Зела.

— Дядя, зачем тебе это⁈ — не понимает и Бер.

— Не ваше дело, сосунки, — отмахивается Воитель. — Я грохну Первозданного, и точка.

— Ты сойдёшь с ума, Феанор, — устало бросаю, впрочем, я не уверен, что этого уже не произошло. Проверить бы его — да хрен он дастся.

Воитель шатается, как пьяный, голос резкий, с хрипотцой:

— Филинов, ты, сукин сын, нужен альвам. А я удержу любого, кто влезет мне в голову.

— Посмотрим, — бросаю, отворачиваясь.

Постараюсь грохнуть Первозданного первым, и пусть Феанор уймётся. Не думаю, что не справлюсь с сознанием какого-нибудь глубоководного громара. Хотя эти монстры непростые. Они живут в Чернильной Впадине на дне, в которой находится ещё один Всплеск Первозданной Тьмы. Раз громары живут в Тьме, притом что способны выбираться оттуда, то они имеют крепкую психику. Ну или они отбитые психи.

Время вышло. Дворец нельзя оставлять громарам ни на секунду дольше. Если они закрепятся, если перекроют подземелья под ареной — начнётся бойня. Убьют всех: женщин, раненых, детей.

Меня это не устраивает.

— Княже, ты готов отбить свой дворец? — поворачиваюсь к Икрису.

— Готов, — кивает он. — Вы пойдёте с нами?

— Нет, — качаю головой. — Это вы пойдёте со мной. Оставьте около десятка гвардейцев для охраны женщин и детей. Остальных ведите за мной. Я перемещу нас к Первозданному Королю и его свите.

— Хорошо, король Данила, — посомневавшись, отвечает Икрис и раздаёт нужные распоряжения. Видимо, он только что перебрал в голове вариант, не состою ли я в сговоре с Первозданным, и откинул эту мысль. Ну да, иначе бы зачем мне лечить князя?

По дороге связываюсь с нашими подлодками. Вскоре я вывожу атлантов и своих людей по туннелю к западному выходу арены. Там нам попался лишь один небольшой отряд громаров. Видимо, почти всю свою ораву Первозданный повёл на штурм княжеского дворца.

— Женя! — ментальный сигнал уходит в пустоту, и почти сразу сверху вспучивается корабль-нежить в сопровождении подлодок.

Скорлупа корабля поднимается. Мы с Икрисом и его людьми поднимаемся на борт. Подлететь ко дворцу занимает меньше минуты. Определить местонахождение Первозданного на втором этаже восточного крыла не составило труда. Тут громары как раз теснят последних защитников дворца.

Гарпуны щёлкают, подлодки выпускают торпеды, камень дворца разлетается, создавая проёмы и заваливая громаров.

«Женя» зависает над широким проеммо. Накинув гранитный доспех, я прыгаю вслед за Настей и Змейкой. Ай, нет, Феанор уже тут. Остальные альвы раскрывают крылья и усиливают свои техники. Ну и Икрис пытается сильно не отставать.

Приземляюсь в гущу врагов. Вдох — и начинается мясорубка. Каменный град, пси-гранаты, Голод Тьмы. За мной валятся княжеские гвардейцы. Мы бьёмся, ломаем, сминаем. Весь дворцовый зал в движении.

Наконец за трупами возникает и Первозданный Король — самый здоровый громар. На правой верхней руке горит рубиновая клешня. Она пульсирует, словно живое сердце, растворяя алый свет в воде.

На пути Первозданного оказывается Феанор в магматическом доспехе:

— Ты мой, урод!

Воитель окатывает Первозданного потоком магмы, но тот остаётся на ногах и просто идёт сквозь волны лавы. Клешня вонзается Феанору в грудь и пробивает магматическую кирасу, как картон.

— Нет! — кричат Бер и Финрод, уже мчась на поддержку сородичу, но я их ошпариваю мыслеречью:

— Не вздумайте туда лезть!

Альвы слушаются, а я рвусь вперёд, но поздно. Феанор уже повис горизонтально в воде, дергаясь в судорогах.

Лицо его чернеет, яд неминуемо убивает Воителя. Поразительно, но прославленного Грандмастера свалили одним-единственным ударом;

Первозданный нависает надо мной, ухмыляясь чудовищной рожей. Нападать он не торопится, наоборот, показывает жест нижними руками: мол, попрощайся с соратником, прежде чем сам умрёшь такой же мучительной смертью.

Что ж, щедро. И я этим, пожалуй, воспользуюсь. Присев на корточки, касаюсь Феанора. Сразу двое легионеров — геномант и Целитель — пытаются определить, что за яд убивает Воителя. Диагноз неутешительный. Целителю нужно хотя бы десять минут, чтобы помочь, но столько времени Первозданный, конечно, мне не даст. Ему в кайф смотреть, как я тщетно пытаюсь спасти родича, но как только начнёт получаться — тут же накинется.

Ммм, тогда выбираю единственное возможное в таких условиях.

— Готовься, лежебока! — ошпариваю мыслеречью Воителя, чтобы он аккумулировал все силы. — Ты хотел стать королём! Похоже, это твой час!

Я резко выстреливаю пси-гранатой в Первозданного. Он с рёвом принимает псионику, но я уже кидаюсь в рукопашку и выпускаю демонские когти. Пытаюсь рубить эту кучу каменных мускулов, но часть ударов уходит в молоко! Да-да, в молоко! Такая здоровая туша ещё и чудовищно быстрая. Он даже достаёт меня рубиновой клешнёй — благо, я выставил под удар каменный щит, да только он рассыпался, а меня отбрасывает, как куклу, и я отлетаю в стену.

— Мазака! — Змейка уже готова драться.

— Мой! — рыкаю по мыслеречи на хищницу, и она не смеет вмешиваться.

Мои перепончатые пальцы! Как же неудобно драться в воде! Ещё и эти пузыри повсюду.

Чтобы занять противника, накрываю его Голодом Тьмы. Ну и конечно, это его даже на полминуты не удерживает. Зато потом его ждёт астральная материализация взрывов, да ещё некротические импульсы, ну и ещё псионики побольше — куда же без неё. Не сказать, что эффект прямо вау — этому типу бы спарринговаться с Ледзором, и то наш бородач от него бы получал не меньше, а то и больше.

Напоследок Первозданного окутывает ядовитое облако Кислунчика, зелёной лягушки-легионера. Это не для урона, а чтобы зелёнка вокруг отвлекала внимание. Во Тьме этот хрен прекрасно видит, а вот в зелёном пятне, в котором он оказался — вряд ли. Ну а я под шумок подплываю и хорошенько примериваюсь демонскими когтями.

Удар — точный, как хирургический разрез. Рубиновая клешня с хрустом отлетает в сторону, уносится инерцией, оставляя в воде алые разводы. И замирает у Феанора.

А он с трудом переворачивается. Хватает фламберг Бера, лицо в крови, взгляд безумный:

— Я чёртов король, — шепчет он. И рубит клешню. Рубит. Рубит…

Первозданный выпрыгивает из ядовитого облака и оглядывается в поисках пропажи.

Клешня трескается и взрывается светом. Пульсация стихает, а Первозданный валится замертво. Всё. Конец?

Нет.

У Феанора прямо на глазах на руке тут же начинает отрастать новая клешня. Он поднимается. Его мотает. Его лицо искажено — смесь боли, триумфа и чего-то ещё. Легенда, рассказанная атлантами, оказалась правдой. Сознание Первозданная захватывает его разум, скребётся изнутри.

Воитель сжимает голову руками. Кричит.

— Сейчас, бро, — подключаюсь к его ментальному сознанию.

Разум Воителя — это сплошная блокада. Мягко войти не получится, потому я врываюсь в его разум как торпеда.

Там бурлит буря. Бешеная воля Первозданного Короля уже пытается слиться с его сознанием. Я хватаю этого древнего паразита и заковываю в цепи, замыкаю ментальные двери. И с силой швыряю в темницу, которую строю внутри разума Феанора. В этот раз Первозданный не сможет управлять новым телом. Песенка твари спета.

Мы с Феанором оба открываем глаза и смотрим друг на друга.

— Филинов, ты опять влез в мою битву… — хмурится он.

— Я не слышу «спасибо», — хмыкаю, кивая на его рубиновое приобретение.

Битва вокруг затихла. Увидев, что Первозданный пал, громары откатили в пустую часть зала и оттуда сейчас наблюдают за Феанором, по-видимому, пытаясь переварить, почему у надводного альва отросла рубиновая клешня. Вариант может быть только один-единственный, и потому уже через минуту глубоководные жители Впадины опускаются на колени и склоняют головы.

Феанор тяжело дышит и поднимает клешню.

— Да! Я ваш король! Да! — орёт он по мыслеречи. Громары его не слышат, так как не подключены к каналу, но им и достаточно рубиновой клешни.

Я смотрю на него.

— Ты чего несёшь?

Он улыбается сквозь пот, кровь и сумасшествие:

— Я король, Филинов! Понял, менталист? Я тоже король!

Я только качаю головой.

— Феанор, мужик, послушай. Ты понимаешь вообще, на что себя обрекаешь? Громары живут в морской Впадине — в Первозданной Тьме! Я был в подобном месте и видел, во что Тьма превращает людей.

— И что? — усмехается Феанор. — Это мой выбор, понятно?

Я секунду смотрю ему в глаза, а потом со вздохом раскрываю руки:

— Ну, упрямый осёл, иди сюда.

И хлопаю его по спине — возможно, в последний раз.

Мы стоим на краю Чернильной Впадины. Я, альвы, Настя, Змейка и Феанор. За спиной Воителя выстроились его подданные — чудовищные громары.

Отсюда и началось их наступление. С этой чёрной дыры в морской коре, с этой зияющей пасти Тьмы. Глубже не бывает. Там, внизу, среди холодных течений — дом громаров. И живут там не только каменнокожие. Всплеск Первозданной Тьмы приютил многих тварей.

Феанор смотрит на своё королевство — на чёрную бездну под ногами. Королевская клешня уже окончательно срослась с его плотью, пульсирует на руке рубиновым светом.

— Ты уверен? — спрашиваю в последний раз.

Он поворачивается через плечо. Ухмылка — кривая, безумная. Но глаза — ясные, спокойные, острые, как лезвие.

— Я король, Филинов! А там — моё королевство! Конечно, я уверен! Ты ведь понимаешь — ты тоже король! Понимаешь ведь, да?

Понимаю ли я безумие? Сложный вопрос. В конце концов, все, кто имеют мечту, — по-своему безумны.

— Тогда ещё увидимся, — протягиваю руку.

— Ага, — отвечает он крепким рукопожатием. Затем бросает фламберг Беру, и тот его машинально ловит. — Спасибо за железку, племянник.

— Феанор… дядя, нахрена ты туда идёшь⁈ — лучший мечник Золотого Полдня, кажется, сейчас заплачет от непонимания и ужаса. — Нахрена⁈

— Потому что я король! — повторяет Воитель и разводит руками, указывая на Впадину. — А это моё королевство!

И, не сказав больше ни слова, разворачивается и идёт вперёд.

Шаг — и ещё один. За своим королём топают громары. Сотни фигур с каменной кожей, с клешнями, с рубиновыми глазами. Они идут за ним, не сомневаясь. Ни один не обернулся. Нет никаких звуков, только шелест воды и ровный гул глубины.

Чернильная Впадина поглощает их. Король Феанор бесследно исчезает во Тьме вместе со своими подданными.

Я стою у самого края пропасти. Течение с глубины тянет холодом. Оборачиваюсь на плачущего Бера и утешающую его Зелу, на хмурых Финрода и Галадриэль, на озадаченную Настю и шипящую на Впадину Змейку.

— Пора на поверхность, — бросаю.

Цитадель Лорда Тени, Та сторона

Лорд Тень сидел в кресле, в руке — пустой бокал. Вино в нём исчезло только что, вместе с последними каплями терпения. Вместе с последними остатками хорошего настроения.

Разведка доложила неприятные новости. Первозданный король громаров, древний союзник, с которым Лорд Тень сотрудничал сотни лет, — пал. Вернее, убит кем-то из людей Филинова. Первозданный был хоть и чудовищем, но договороспособным чудовищем. Он позволял Тени забирать теневых тварей из Впадины. Давал проход и не мешал, и это стоило всего лишь каких-то сотен человеческих жертв.

Атланты тоже были задействованы. Их патрули отключали глушилки по первому шёпоту сверху. Княжич Океарис получал свою долю, и всё было хорошо.

Теперь всё иначе.

Теперь глушилки снова активны. Порталы вглубь перекрыты. Впадина — мёртвая зона. Океарис погиб во время штурма от рук громаров, и теперь наследник — княжич Гребень.

А всё — из-за этого проклятого Филинова.

Лорд Тень скрипнул зубами. Он был готов пожертвовать Океарисом — пожалуйста, мелкая разменная фигура. Но всё было рассчитано на одно: на то, что мальчишка-менталист погибнет. Что он не вылезет из княжеского дворца, захваченного громарами.

Вместо этого Филинов выжил, а кто-то из его людей завалил Первозданного. Лорд Тень сжал бокал — тот хрустнул в руке, осыпавшись стеклянной крошкой.

Оставалась только надежда, что дух Первозданного действительно переселился в своего убийцу.

Лорд Тень не верил в смерть. По крайней мере, не в смерть Первого Короля громаров.

Потому он договорился с громарами, что встретится с тем, кто ими сейчас правит.

Время встречи наступает, и Лорд Тень с помощью теневого портала переносится из зала. Уже через мгновение он ступает в бездну Чернильной Впадины. Туда, где свет дохнет, не добравшись до кораллов.

Он идёт по затонувшим плитам, мимо щупалец водорослей. Зал, круглый, как гигантский глаз чудовища, раскрывается перед ним. Клешневидные колонны поднимаются, будто хотят схватить его.

В центре, на каменном троне, сидит Феанор. Рука его горит багровым пламенем. Живая рубиновая клешня мерцает тошнотворным светом. Сердце Лорда Тени сжимается от радости.

Он восклицает:

— Значит, ты всё-таки выжил, Первозданный! Новое тело тебе идёт!

Связь на глубине возможна с помощью специального артефакта, налаживающего канал по мыслеречи. Лорд Тень всегда берёт его во Впадину.

Феанор смотрит на гостя как на ничтожество.

— Чего тебе надо, теневик?

Лорд Тень хмыкает:

— Кончай брехать. У нас с тобой были договорённости.

Феанор не двигается. Только клешня чуть поднимается, будто в предвкушении.

— Первозданный король тебя не слышит. Он в глубокой спячке.

Лорд Тень замирает.

— Как это — в спячке? Кто его усыпил?.. — восклицает он и сам вдруг осознаёт: — Филинов, да⁈ Это он! Это, мать его, опять Филинов…

И только теперь Лорд Тень замечает, что вокруг него громары медленно сжимают в кольцо.

Феанор ухмыляется. Клешня багровеет.

— Я в курсе, что Первозданный поставлял тебе теневых тварей. Но лавочка закрыта.

Слово ударяет, как плеть. Лорд Тень осознаёт: это ловушка! Филинов подстроил западню!

Он сглатывает.

— Мы можем с тобой договориться.

— Никакой сделки с врагом Золотого Полдня, — Феанор встаёт с трона. — Филинов — король моих родственников. А я — король громаров. Если кто и получит тварей из Впадины, то только он.

Он поднимает клешню, и свет в зале пульсирует алым.

— Король приказывает: убейте этого вшивого теневика! — орет с весёлым, сорвавшимся хохотом.

Громары бросаются вперёд, и начинается резня.

Лорд Тень — не рукопашник в традиционном смысле. Но он — Высший Теневик и драться умеет. Он рвёт клешни, вспарывает животы теневыми лезвиями, накрывает напавших бомбами Тьмы.

Но врагов слишком много. С последним усилием он ныряет в свою тень и переносится в свою цитадель, прямо в сердце Сумрачного мира.

Теневик падает на чёрные плиты. Он дышит тяжело, вязко, рвано.

— Чёртов… Филинов… — шипит он, приподнимаясь. — Он уже забрал у меня два Всплеска Тьмы…

Лорд Тень пытается встать, опирается на кресло.

Щёлк.

Тонкий, почти неразличимый звук.

Лорд Тень опускает глаза и видит верёвку, на которую наступил.

Растяжка.

— Нет… — едва слышно.

Фвх!

Стрела вонзается в плечо, яд моментально попадает в кровь.

— ААААААААААА! — Тело выгибается. Судороги ломают позвоночник. Он падает на колени, рот перекошен, из горла вырывается рваное дыхание. Целители уже бегут на его крик, а артефакты, что увешивают тело, начинают лечение, но — Тьма! — как же больно!

— ГРЁБАНЫЙ ФИЛИНОВ!! — орёт он в потолок, захлёбываясь в собственной тени.