Гарри Поттер и копье Лонгина

Глава 10. Гермиона и Моргауза

Гарри выбрался из камина в своём директорском кабинете, стряхнул с одежды золу и огляделся. Было раннее утро, поэтому портреты ещё спали, дремал в своём портрете и Дамблдор, уронив голову на грудь. Гарри старался двигаться бесшумно, чтобы не потревожить их. Некоторые рамы были пусты, вероятно, их хозяева предпочли ночевать в другом месте. Кабинет выглядел опрятным и обжитым, нигде не было и следов пыли, эльфы-домовики убирали на совесть. Гарри нужно было переодеться — сменить магловскую одежду на директорскую мантию. Он шагнул к портьере, закрывающей вход в его личные покои, и вдруг насторожился. Там кто-то был, Гарри ощущал присутствие человека. Он на секунду напрягся, но ощутил едва уловимый запах знакомых духов и улыбнулся. В его комнате спала Гермиона. Гарри на цыпочках прошёл через библиотеку и заглянул в спальню.

Гермиона сладко спала на животе, обхватив руками подушку, одеяло сбилось на бок, и пятки заместителя директора Хогвартса по учебной части торчали наружу, не оставляя Гарри выбора. Он огляделся в поисках пера. Как обычно, перед сном Гермиона читала и делала заметки, поэтому пол у кровати был завален книгами. Здесь были «История бриттов» Ненния, «Церковная история народа Англов» Беды Достопочтенного, «Смерть Артура» Томаса Мэлори, «История королей Британии» Гальфрида Монмутского, Библия с множеством закладок и ещё какие-то книги на английском, французском и немецком языках и, кажется, даже на латыни, которую Гарри разбирал с горем пополам по складам. Гермиона, как всегда, подходила к делу основательно.

Гарри подобрал с пола перо и пощекотал ногу Гермионы. Нога исчезла под одеялом, но Гермиона не проснулась. Гарри аккуратно присел на край кровати, отогнул одеяло и вновь пощекотал Гермиону. Она что-то недовольно пробормотала во сне, перевернулась на спину, открыла глаза, секунду разглядывала Гарри, видимо, ещё толком не понимая, снится он ей или нет, и вдруг отшвырнула одеяло и бросилась Гарри на грудь. Гарри обнял её и, ощутив знакомый запах волос, потерял над собой контроль…

— Послушай, ты что, коллекционируешь шрамы? — спросила Гермиона.

Гарри лежал на спине, с трудом преодолевая блаженную сонливость, поэтому её вопрос дошёл до него не сразу.

— Что? А-а-а, шрам… Ну, да… Камнем засветили… Но это самый обычный шрам, скоро сам пройдёт, или попрошу, чтобы в больнице святого Мунго свели. Он же не магический, не обращай внимания… Вот Дуэгару досталось посерьёзнее, он получил удар мечом в грудь, если бы не Моргана, он бы не выжил. Кстати, Дуэгар здесь?

— Здесь, — кивнула Гермиона, — появился сразу же после вашего возвращения, от него-то я и узнала о ваших приключениях, так что можешь не рассказывать, я и так всё знаю.

Гарри слегка напрягся, прикидывая, что Дуэгар мог рассказать Гермионе о Моргане, но, потом успокоился. Гермиона выглядела спокойной, значит, Дуэгар сумел обойти щекотливые моменты. Несмотря на мужской склад ума и положение любовницы, Гермиона была страшно ревнива. Она изо всех сил старалась скрывать это чувство от Гарри, но иногда оно всё-таки прорывалось. Врать и лицедействовать Гермиона не умела совершенно, и если бы она узнала от Дуэгара что-то «не то», или хотя бы что-то почувствовала, Гарри уже знал бы об этом.

— Надо будет Дуэгара в больницу на обследование отправить, — сказал он, переводя тему разговора, — пусть там как следует посмотрят.

— Сомневаюсь, что Дуэгар согласится лечь в больницу, — хмыкнула Гермиона, — ты что, не знаешь его?

— Знать-то знаю, — ответил Гарри, — но всё-таки надо попробовать его уговорить. Мало ли что… Слушай, до завтрака ещё далеко, у тебя здесь ничего поесть нет?

— Почему же нет? Есть, — улыбнулась Гермиона, — в библиотеке накрыт стол, иди, я сейчас тоже приду.

Гарри вышел из спальни, быстро нашёл в библиотеке столик и, откинув салфетку, обнаружил красиво сервированный завтрак на двоих. Гарри понял, что Гермиона ждала его и по-своему, по-женски, готовилась к его возвращению в школу. Гарри дотронулся волшебной палочкой до кофейника, и он тут же зашумел, выпустив из носика струйку ароматного пара. В библиотеку вошла Гермиона в чёрном японском халате-кимоно. Влажные волосы она гладко причесала.

— Ох, как есть хочется, — сказала она, — Гарри, разливай кофе.

Гарри налил кофе и пока Гермиона делал бутерброды на двоих, сходил в спальню, покопался в баре и вернулся с бутылкой бренди и рюмками.

— Выпьешь чуть-чуть? — спросил он.

— Фи! Пить с утра, в такую рань! — фыркнула Гермиона, — ладно, налей мне ложку в кофе.

— А я с твоего разрешения выпью, — сказал Гарри, наполняя рюмку, — за твоё здоровье, Гермиона! Всё хорошо, что хорошо кончается!

— Знаешь, Гарри, когда я слушала Дуэгара, я всё время думала, что мне надо было отправляться с вами, — сказала Гермиона, — очень уж вы много ошибок там наделали…

— Что ты, что ты, — сказал Гарри, — мне даже подумать об этом страшно. Пятый век — это, знаешь ли, очень жестокое время, даже мы с Дуэгаром, двое мужчин, опытные, тренированные маги, еле-еле выжили, а у тебя вообще не было бы ни единого шанса. Даже Моргауза, которая родилась в пятом веке, и то не выдержала и сбежала!

— Ну, положим, Моргауза сбежала из своего времени, как выяснилось, совсем по другой причине, — хмыкнула Гермиона, — знаешь, по какой?

— Да откуда? — удивился Гарри, — я же с ней разминулся во времени, а Моргана сама толком ничего не знала…

— Слушай, Гарри, принеси мне, пожалуйста, мартини, — расхрабрилась Гермиона, — разговор у нас с тобой, похоже, будет долгим. Совсем я с тобой сопьюсь… Что тогда делать будешь? Уволишь из школы?

— Обязательно, — усмехнулся Гарри, — только тебе с твоими дозами, чтобы спиться, понадобится лет триста, так что за своё место можешь не волноваться.

Он сходил за мартини, налил Гермионе и приготовился слушать.

— Понимаешь, Гарри, — начала Гермиона, — Моргауза была… то есть есть… то есть всё-таки была (совсем я запуталась в этих временах!) сучка ещё та.

Услышав столь непривычное для Гермионы словцо, Гарри удивлённо поднял брови, но промолчал, однако Гермиона заметила это и повторила:

— Именно сучка, Гарри. Все источники единодушны, ну, конечно, они используют другие слова, но… Мало того, что она затащила собственного брата в постель и прижила от него ребёнка, она не особенно стеснялась, будучи замужем за Лотом, а уж когда Лота убили, совсем потеряла стыд. Артур отправил её от греха подальше в монастырь, тогда они уже стали появляться в Британии, а чтобы она не сбежала, приставил к ней охрану. Охраной командовал один из артуровых рыцарей — Ламорак. Моргауза быстренько сориентировалась, и тюремщик стал любовником. Я думаю, тут без магии не обошлось, — ехидно добавила Гермиона, — потому, что Моргауза тогда была заметно старше Ламорака, да и с красотой у неё серьёзные проблемы.

— Да какое нам дело до любовников Моргаузы? — перебил Гарри, — если мы сейчас начнём всех перечислять…

— Всех и не надо, — терпеливо сказала Гермиона, — достаточно одного, последнего. Понимаешь, Ламорак стал последним любовником Моргаузы.

— Он её убил, что ли? — опять перебил Гарри, который не любил слушать сплетни, пусть даже средневековые.

— Не он. Понимаешь, Ламорак был сыном короля Пеллинора, а именно Пеллинор убил в сражении Лота, мужа Моргаузы и отца четверых её детей. Естественно, они, в отличие от мамочки, ненавидели убийцу своего отца, и вышло так, что старший сын Моргаузы и Лота, Гавейн, застукал Моргаузу в постели с Ламораком прямо в монастырской келье. Это его так разозлило, что он выхватил меч и одним ударом отрубил голову матери.

— А Ламорака он тоже убил? — с интересом спросил Гарри.

— Тогда нет, — ответила Гермиона. — Братья позже устроили на него засаду, подкараулили и убили. Что характерно, никакого наказания от Артура за это они не понесли.

— Н-да, нравы хоть куда, — заметил Гарри, — а ты, Гермиона, ещё хотела с нами отправляться… Теперь, по крайней мере, понятно, почему Моргауза сбежала из своего времени — она боялась быть убитой своим собственным сыном. Надо полагать, вариант не использовать убийцу своего мужа в качестве любовника ей в голову не приходил.

— Не так всё просто, Гарри, — сказала Гермиона, устроившись с ногами в кресло и потягивая мартини. — Во-первых, Моргауза верит в предопределённость судьбы, побег в будущее — это отчаянная попытка её обмануть, а, во-вторых, она ведь точно не знала, что с ней произойдёт, гадание всякий раз предсказывало ей насильственную смерть, а как, когда, от чьих рук — она не знала.

— Не знала? — переспросил Гарри, — а сейчас что, знает?

— Сейчас знает, — сказал Гермиона.

— Откуда?!

— Из Интернета… Оказывается, пока они прятались в Визжащей хижине, Тедди где-то стащил ноутбук, и по приказу Моргаузы, как я поняла, скачал в Сети примерно те же книги, которые ты видел в спальне.

— Это плохо! Ведь теперь Моргауза точно знает свою судьбу, и вернуться в прошлое её не уговоришь.

— Копьё не будет разбирать, чего хочет, а чего не хочет Моргауза, — резонно возразила Гермиона.

— Да, ты, конечно, права, но копьё нужно еще найти… Кстати, Гермиона, что ты узнала про копьё?

— Немного, — ответила Гермиона, — но кое-что найти удалось. Давай-ка уберём со стола, я возьму свои записи и расскажу, что вычитала в книгах.

Гермиона одним взмахом волшебной палочки убрала со стола посуду, вышла в спальню и вернулась со свитком пергамента. Она расстелила пергамент на столе, надела очки и, посмотрев поверх стёкол на Гарри, начала рассказывать.

— Копьё Лонгина, Гарри, это очень странный и загадочный артефакт. Впервые о копье упоминается в евангелии от Иоанна, причём в других канонических евангелиях о нем ни слова. Плохо то, что это евангелие написано примерно в 95-100 годах, то есть спустя много лет после смерти Иисуса. А это означает, что Иоанн описывал то, что не видел сам. Некоторые библеисты вообще считают, что евангелие от Иоанна — на самом деле компиляция и представляет собой разрозненные тексты, которые кто-то весьма небрежно объединил в один документ, очень уж много там нестыковок и противоречий. Понимаешь, что это означает для нас? Всё, что написано в этом евангелии о копье Лонгина, может оказаться просто выдумкой.

— Ты меня обнадёжила, — улыбнулся Гарри, — так что у Иоанна о копье?

— Совсем мало… Слушай, вот, что написано в евангелии:

Иоанн не называет имени воина, пронзившего тело Христа, но вот в апокрифическом[34] евангелии от Никодима это имя есть: сотник, то есть центурион, Гай Кассий Лонгин. Хотя, скорее всего, и дошедшее до нас имя центуриона является следствием ошибки какого-нибудь переписчика. Дело в том, что евангелия изначально были написаны на койне, разновидности древнегреческого языка, которая впоследствии превратилась в современный греческий язык, так называемый новогреческий. Так вот, на койне его имя и означает копьё. Но для нас это неважно.

Лонгин родился в Каппадокии в селении Ардалес, это территория современной Турции. Не знаю, как оно сейчас называется, и сохранилось ли вообще, на карте я его не нашла. Так вот, Лонгин служил в Иудее под началом Понтия Пилата и, естественно, был язычником. Когда Лонгин ударил копьём Иисуса, его кровь брызнула Лонгину в лицо, при этом центурион, страдавший какой-то глазной болезнью, сразу же исцелился. Это так потрясло его, что он обратился в христианство, оставил службу и, забрав копьё с собой, вернулся на родину, где стал проповедовать новую веру. Узнав об этом, иудейские старейшины убедили Пилата направить в Каппадокию отряд воинов, чтобы те убили Лонгина.

Приказ был выполнен, а в качестве доказательства Пилату в Иерусалим привезли отрубленную голову бывшего центуриона, которую он потом приказал выбросить на свалку. Вскоре одной слепой женщине во сне якобы явился Лонгин, который попросил найти его голову и похоронить её. Слепую проводили к свалке, она тут же нашла голову там, где видела во сне, и, коснувшись её, прозрела. С тех пор, между прочим, Лонгин считается покровителем слепых.

Голову Лонгина отвезли в Каппадокию и похоронили вместе с телом, но где именно, неизвестно. Правда, десница[35] центуриона Лонгина, который был объявлен церковью святым мучеником, сейчас находится в Италии, в базилике святого Николая Мирликийского в Бари.

А вот история копья на этом не заканчивается. После казни Лонгина копьё пропало и было найдено во время Первого крестового похода благодаря чуду, причём известна точная дата обретения копья и место: 14 июня 1098 года в Антиохии. Сведения, что называется, из первых рук дошли до нас в пространном и подробном изложении непосредственного очевидца тех событий, летописца и каноника Раймунда Агильского. Дело было так. Участнику Крестового похода, провансальскому крестьянину Петру Бартоломею несколько раз являлся святой Андрей и указывал место, где Лонгин зарыл Копьё Судьбы. Каким-то образом этот крестьянин сумел пробиться к графу Раймунду Тулузскому, одному из предводителей крестоносцев, и убедил его разрешить поиски. Так нашли копьё. Но Арнульф, капеллан графа Нормандского, другого военачальника, которому очень не нравилась возросшая из-за находки копья популярность графа Раймунда, публично объявил Петра Бартоломея лжецом, а копьё подделкой. Тогда Бартоломею опять приснился вещий сон, ему явился святой Андрей и рассказал, что нужно делать. Дальше Раймунд Агильский пишет вот что, — сказала Гермиона, — я сделала выписку.

Увидев, что копьё подлинное, присутствующие бросились к нему, чтобы дотронуться до реликвии, и случайно затоптали бедолагу Петра Бартоломея.

Потом копьё переходило из рук в руки. Им владели многие, например, Карл Великий. Его вера в силу копья была такой сильной, что он постоянно держал его рядом с собой. Потом копьё каким-то образом перешло в руки императоров Священной Римской империи. В разное время им якобы владели Барбаросса, Фридрих Великий и Наполеон Бонапарт. Копьём очень интересовался Адольф Гитлер. После аншлюса Австрии нацисты вывезли копьё в Нюрнберг и берегли как зеницу ока, надеясь, что его мистическая сила перейдёт к войскам Рейха. В конце войны Нюрнберг освободили американцы, причём копьё немцы вывезти не успели. Узнав о необыкновенном трофее, в Нюрнберг примчался самый странный американский военачальник, генерал Паттон, который, как оказалось, тоже верил в мистическую силу копья, а до этого несколько лет занимался поисками Святого Грааля. Копьё вывезли в США, а спустя несколько лет якобы вернули в Европу, но что они вернули, оригинал или искусно сделанную копию, не знает никто.

Есть ещё одна, совсем экзотическая версия, в соответствии с которой нацисты всё-таки успели спасти все свои оккультные сокровища и вывезли их на подводных лодках в Антарктиду, где в районе Земли Королевы Мод ими заблаговременно был подготовлен подземный город. И все летающие тарелки, которые стали появляться только после 1947 года, не что иное, как дело рук живущих там людей, владеющих неизвестными нам технологиями. Вот так. Но я думаю, что это чепуха. Копьё Лонгина, Гарри, еще называют «Копьём судьбы». Считается, что оно дарует своему владельцу военную удачу и наделяет его сверхчеловеческими способностями.

— А где оно сейчас, известно? — с надеждой спросил Гарри.

— А как же, известно, — усмехнулась Гермиона, — но тут нас поджидает сюрприз: копий Лонгина три!

— Как это три? — удивился Гарри.

— А вот так. Одно хранится в соборе святого Петра в Ватикане, второе — в Вене, во дворце Хофбург, а третье — в Армении, в Эчмиадзине, — прочитала последнее название по складам Гермиона.

— Что такое Эчмиадзин?

— Маленький город, религиозная столица армянской церкви, — ответила Гермиона.

— И какое копьё настоящее?

— А я откуда знаю, как ты думаешь? — удивилась Гермиона. — Вообще-то есть и четвёртое, так называемое, Краковское копьё, но точно известно, что оно не настоящее, это всего лишь поздняя копия венского копья.

— Что же, три копья — лучше, чем ни одного, — задумчиво сказал Гарри. Он встал со своего места и принялся ходить взад-вперёд по библиотеке, — если надо, съездим во все три места, но как определить, какое копьё настоящее?

— Я тоже об этом подумала и нашла решение, — с некоторой гордостью сообщила Гермиона. — Копьё — это портал, так?

— Так…

— А раз это портал, то если произнести заклятие Портус, он начинает светиться! Конечно, если это настоящее копьё и настоящий портал.

— Гермиона, ты умница, дай я тебя поцелую!

— Уберите руки, мистер Поттер, — в притворном гневе оттолкнула его Гермиона, — неужели я не заслуживаю поцелуя и без этого?

— Ещё как заслуживаешь! — с надеждой сказал Гарри, раскрывая объятья.

— Верю-верю, — засмеялась Гермиона, — но давай поцелуи отложим на потом.

— Ну, хорошо, — нехотя согласился Гарри, снова усаживаясь в кресло, — а чем тогда мы займёмся сейчас?

— А разве ты не хочешь поговорить с Моргаузой и Мордредом? — удивилась Гермиона.

— Пожалуй, — согласился Гарри, — только я пойду один, хорошо? Ты мне только расскажи, какие заклятия наложила на их комнаты.

Гарри неторопливо шёл к лестнице, ведущей в подземелья факультета Слизерин. В замке было тихо, пусто и прохладно. Трудолюбивые эльфы давно убрали со стен и аудиторных столов посторонние надписи и картинки, сделанные волшебными фломастерами, перьями и обычными магловскими ручками, которые в последнее время стали популярными в школе. Рыцарские доспехи сияли, портреты в рамах выглядели здоровыми и вполне довольными своей портретной жизнью. Многие вежливо приветствовали директора школы, с ними Гарри раскланивался. Гарри обратил внимание, что некоторые картины остаются на своих постоянных местах многие годы, некоторые исчезают и заменяются другими, а некоторые перемещаются с этажа на этаж. Кто в Хогвартсе отвечает за картины, Гарри не знал, наверное, те же эльфы. «Надо будет спросить у Гермионы», — подумал он. На лето куда-то исчезали и школьные привидения, наверное, отправлялись на свои привиденческие каникулы. Не было видно даже Пивза, ему было неинтересно устраивать пакости без свидетелей, и полтергейст тоже исчез. Гарри нравилось гулять по замку. Наверное, так чувствует себя библиофил, в одиночестве бродящий меж стеллажами огромной библиотеки. Можно взять полистать вот эту книгу, а можно — вон ту, и никто не мешает, никто не торопит, время течёт медленно, спокойно и уютно, только тикают часы, отсчитывая минуты, и потрескивают от времени и от тяжести книг старинные дубовые полки…

В слизеринском подземелье Гарри зашёл к Дуэгару. Зельевар был дома и пребывал в отличном расположении духа. Гудя себе под нос весёленький мотив, он возился со сложным сооружением из штативов с химическими сосудами, горелок, пластиковых и резиновых трубок. Гарри поздоровался, Дуэгар, не поворачиваясь к нему лицом, сделал знак, показывающий, что он заметил приход директора, но не может оторваться ни на секунду и просит подождать.

Идти к Моргаузе Гарри не хотелось, поэтому он, радуясь неожиданной отсрочке, опустился в кресло и стал ждать. Кресло было массивным и основательным, как всё у Дуэгара. При Снегге мебель на факультете, насколько помнил Гарри, была другой.

Голубоватая жидкость в реторте кипела и булькала, исходя паром. Внезапно Дуэгар выключил горелку, кинул в реторту какие-то кристаллы и постучал по стеклу волшебной палочкой, произнося заклятие. Раздался хлопок, жидкость окрасилась в светло-коричневый цвет и сразу же успокоилась. Дуэгар удовлетворённо кивнул и повернулся к Гарри:

— Здравствуйте, господин директор!

— Добрый день, профессор, — ответил Гарри, — что это вы делаете?

— А-а-а, это так… Небольшой эксперимент… — смутился зельевар.

— А всё-таки? — улыбнулся Гарри, который ощутил знакомый запах, — может быть, угостите меня результатом ваших изысканий?

Дуэгар засмеялся, отвинтил реторту, перелил содержимое в хрустальный графин и разлил по рюмкам. Гарри попробовал и причмокнул губами:

— О, поздравляю вас, профессор, превосходное бренди!

Дуэгар выпил свою рюмку, удовлетворённо кивнул и сказал:

— Да, в этот раз неплохо вышло. Не люблю, знаете ли, покупные сорта…

— Только вот цвет промежуточного продукта немного смущает, — заметил Гарри, ставя на стол опустевшую рюмку, — из чего вы его гоните?

— Не скажу, а то пить не будете, — ухмыльнулся зельевар. — Может, ещё рюмочку?

— Я бы с удовольствием, но дела не позволяют, — с сожалением сказал Гарри, — надо с Моргаузой поговорить, неприлично к даме идти, благоухая бренди. Кстати, не хотите составить компанию? Она тут, рядом.

— Нет, спасибо, — отказался Дуэгар, — если в моем присутствии нет надобности, я бы предпочёл вернуться к своим э-э-э… опытам. Хочу отдохнуть от пятого века.

— Ну, нет так нет, — сказал Гарри, поднимаясь, — спасибо за бренди. Кстати, совсем забыл сказать: профессор Уизли и я считаем, что вам следует пройти обследование в больнице святого Мунго, всё-таки вы получили серьёзную рану, а заклятия Морганы…

— Никаких больниц! — неожиданно рявкнул Дуэгар, — передайте миссис Уизли мою благодарность за заботу, но я совершенно здоров и в лапы этих помощников смерти не дамся!

— Судя по тому, что вы заняты изготовлением бренди, а не укрепляющих отваров, я тоже считаю, что вы здоровы, — примирительно сказал Гарри. — Удачных вам опытов!

Гарри пожал руку Дуэгару и вышел из его кабинета. Пора было идти к Моргаузе.

Он снял охранное заклятие с двери и вошёл. В этой комнате Гарри никогда не был, он даже не подозревал о её существовании. Впрочем, территорию факультета Слизерин он вообще знал неважно, по старой привычке предпочитая бывать там как можно реже.

Просторная комната с высоким потолком, но без окон была обставлена довольно скромно: стол, несколько стульев, шкаф и пара кресел. В дальнем углу комнаты за ширмой стояла кровать Моргаузы, а с другой стороны виднелась дверь в смежную комнату, в которой жил Мордред. Комната была ярко освещена магическими светильниками, на столе стояла открытая бутылка вина и хрустальный бокал. Моргауза сидела в кресле и читала. Увидев, что кто-то вошёл в комнату, Моргауза отложила книгу. Гарри напряг зрение и с изумлением понял, что Моргауза читала школьный учебник английского языка. Моргауза была совершенно не похожа на сестру, по типу лица она напоминала испанку — чёрные глаза, крупный нос с горбинкой, рот с тонкими губами, густые брови вразлёт. Лет двадцать назад она была, вероятно, очень красива, но сейчас напоминала классическую злую ведьму, какими их обычно изображают в детских книжках маглы.

— Госпожа… — сказал Гарри с лёгким поклоном.

Моргауза осмотрела его с ног до головы и спросила на современном английском языке, с трудом подбирая слова и коверкая речь:

— Кто ти есть такой?

— Не трудись, госпожа, — на кельтском ответил Гарри, — я знаю твой язык, давай говорить на нём.

— Кто ты такой? — повторила Моргауза, перейдя на привычный для неё язык.

— Я — директор школы, которую вы пытались захватить, — ответил Гарри. Он не был уверен в том, что сумел найти на кельтском слово, адекватное понятию «директор», но Моргауза то ли поняла его, то ли не захотела уточнять незнакомое понятие.

— Откуда ты знаешь мой язык? — спросила она.

— Магия, — коротко ответил Гарри. — Ты позволишь мне присесть? — И, не дожидаясь разрешения, он занял один из стульев, стоящих у стола. Моргауза сидела неподвижно, следя за Гарри злым, почти змеиным взглядом.

— По какому праву меня и моего сына держат в заточении? — задала Моргауза следующий вопрос.

— Я мог бы ответить, что ты, госпожа, нарушила законы этого мира, применив к известному тебе молодому человеку заклятие повиновения, которое у нас называется непростительным; я мог бы напомнить про попытку захвата этой школы; но скажу просто: по праву сильного.

Гарри заметил, что выражение лица Моргаузы изменилось: глаза сузились, она побледнела и непроизвольно вцепилась пальцами в подлокотники. Он ощутил толчок магии.

— Бесполезно, госпожа, — спокойно сказал он, — ты не сможешь колдовать в этой комнате, она защищена от твоих заклятий, а вот я могу, смотри.

Гарри свёл ладони, потом резко развёл их, между ними проскочила длинная трескучая искра, запахло озоном.

— Не пытайся, госпожа, применить ко мне заклинания, во-первых, всё равно ничего не получится, а, во-вторых, для тебя это будет небезопасно.

Моргауза откинулась на спинку кресла, расслабилась и прикрыла глаза.

— Хорошо, — сказала она, — тогда ответь, как долго меня будут держать в подземной темнице без окон?

— А это зависит от тебя, госпожа, — сказал Гарри.

— От меня? Как это? — удивилась Моргауза.

— Очень просто. Как только ты пожелаешь вернуться в своё время, ваше заключение закончится.

— Это означает, что мне придётся провести в этой комнате остаток своих дней, — мрачно сказала Моргауза, — я что, так похожа на глупую курицу?

— Нет, госпожа, ты не похожа на глупую курицу… — начал Гарри.

— Тогда почему ты думаешь, что я буду ждать, когда мне, как этой курице, отрубит голову мой собственный сын?

Вопрос был направлен, что называется, не в бровь, а в глаз, поэтому Гарри уклонился от прямого ответа:

— Если ты и твой сын не вернётесь в своё время, ход истории может непоправимо измениться.

— Ну и что? — презрительно пожала плечами Моргауза, — если ценой за спасение, как ты говоришь, хода истории будет моя жизнь, то не всё ли мне равно, что станется с миром?

— Что же, твоя позиция мне понятна, — сказал Гарри, — значит, мы отправим вас в прошлое силой, а до этого момента вы будете находиться в заключении.

— Я готов вернуться в моё время хоть сейчас! — раздался за спиной Гарри мужской голос.

Гарри обернулся. В дверях своей комнаты стоял Мордред. Нередко дети наследуют худшие черты внешности своих родителей, особенно, если те красивы, а вот Мордред унаследовал лучшие. Это был высокий, широкоплечий мужчина с правильными чертами лица, с длинными чёрными волосами до плеч, он был одет в костюм для верховой езды, на котором были заметны потертости от кольчуги.

— Молчи, идиот! — прошипела Моргауза, — ты что, не знаешь свою судьбу? Вспомни, что читал нам мальчишка!

— Знаю, матушка, — почтительно ответил Мордред, — и теперь особенно жажду вернуться, ведь меня там ждёт Гвиневра, красивейшая женщина Британии!

— Что-о?!! — вскочила с кресла Моргауза, — что ты несёшь?

— Вспомни, матушка, из-за чего произошла битва на Каммланском поле, — спокойно возразил Мордред.

— Из-за того, что ты попытался узурпировать трон верховного короля! — выкрикнула Моргауза.

— Правильно, — согласился Мордред, — а ещё из-за чего?

— Безумец! Ты готов принять смерть из-за бабы?! — взвизгнула Моргауза.

— Матушка, прошу тебя быть сдержаннее, — ответил Мордред, сжимая кулаки. Гарри видел, что он в бешенстве. — Не смей говорить так о королеве!

— Ты умрешь!

— Умру. Но сначала я разделю ложе с Гвиневрой. Я готов заплатить судьбе такую цену.

Моргауза бессильно рухнула в кресло. Она схватила со стола бокал и одним глотком по-мужски осушила его.

— К счастью, — ядовито сказала она, — я успела уничтожить амулет, а другого такого, как я понимаю, нет. Так что тебе, сын мой, придётся ограничиться мыслями о королеве. В этом времени.

Мордред повернулся на каблуках и ушёл в свою комнату.

— Госпожа, прежде чем я уйду, я хотел бы задать ещё один вопрос, — сказал Гарри. — Ты наложила заклятие повиновения на моего крестника. Ты можешь снять его?

— Кто такой «крестник»? — недоумённо спросила Моргауза.

— Мой крёстный сын, Тедди, тот самый юноша, которого вы захватили в плен. Я был его восприемником при крещении.

— А-а-а, так вы из секты этих… блаженненьких? — ехидно протянула Моргауза, — то-то я почувствовала что-то знакомое! Должна тебя огорчить: нет, я не могу снять заклятие, потому что не знаю, как это делается.

— Как не знаешь? — удивился Гарри.

— А зачем мне знать? Человек повинуется — хорошо, это-то мне и надо, а если он мешает, от него всегда можно… избавиться, — пояснила Моргауза, сделав недвусмысленный жест у горла.

Гарри повернулся и, не прощаясь, вышел из комнаты Моргаузы. Закрыв дверь, он дважды проверил охранные заклятия и ушёл только после того, как убедился в их надёжности.

— Ну что, поговорил с мадам Моргаузой? — насмешливо спросила Гермиона, когда Гарри вернулся в кабинет директора.

— Только время потерял, — отмахнулся Гарри, — она та ещё штучка… Знаешь, кого она мне напоминает? Беллатрису Лестрейндж: обе — воплощение цинизма, только покойная Беллатриса была психованной, а эта спокойна, как надгробный памятник. По своей воле она в прошлое ни за что не вернётся, это ясно. Правда, хорошие новости для нас всё-таки есть: оказывается, Мордред жаждет вернуться в своё время.

— А ему-то это зачем? — удивилась Гермиона.

— Гвиневра, — пояснил Гарри.

— Что Гвиневра? — рассердилась Гермиона, — ты, Гарри, иногда говоришь так непонятно, что я…

— Мордред влюблён в Гвиневру, — пояснил Гарри, — а от Тедди он узнал, что ему суждено стать её любовником, вот он и рвётся обратно, чтобы, так сказать, не упустить свой случай. Только нам это не поможет. Пока не найдём копьё Лонгина, мы всё равно ничего сделать не сможем, а когда найдём, тем более их желания никакого значения иметь не будут.

— А, вот оно что… — протянула Гермиона, — теперь понятно… Может быть, желание Мордреда нам как-то и поможет. А вообще, какое впечатление они на тебя произвели, а Гарри?

— Ну, Моргауза — просто циничная стерва, — ответил Гарри, — кстати, она совершенно не похожа на Моргану, как будто и не родная сестра… А Мордред — этакий мачо из пятого века, с ним проблем не будет. Ты лучше скажи, где мы будем искать копьё?

— Начнём с Ватикана, — деловито ответила Гермиона. — Во-первых, от Лондона до Рима недалеко, а, во-вторых, больше шансов наткнуться с первого раза на подлинное копьё: всё-таки это собор святого Петра, а не какой-нибудь захолустный храм, монастырь или музей, вряд ли там будут хранить подделку. Если нам всё-таки не повезёт, переберёмся из Рима в Вену, и уж на крайний случай остаётся Эчмиадзин. Я думаю, ехать нам надо вдвоём, причём, чем раньше, тем лучше. Воспользуемся магловским транспортом. Ты, Гарри, свяжись с министерством магии и оформи документы, а я забронирую гостиницу и закажу билеты на самолёт.

— А если во всех трёх местах нам не повезёт? — спросил Гарри, — что тогда?

— Давай пока об этом не думать, — ответила Гермиона.