Физик против вермахта

Глава 28 Тук-тук. Я пришел, твари

Городок Цинновиц, один из морских курортов Германии, спрятался в лесистой части острова Узедом. Западная часть города с уютными домишками и небольшими домашними отелями наползала на побережье, покрытое золотистым песком и редкими островками разноцветной гальки. До войны курорт был одним из любимейших мест отдыха для жителей Баварии и Померании. В летнее время здесь было не протолкнуться от полненьких бюргеров с такими же плотными коренастыми женами и розовощекими детишками. Сейчас же по улицам Цинновица, объявленным закрытой зоной, прогуливались редкие отпускники с восточного и западного фронта, ковылявшие на костылях от домашнего отеля к пивной и обратно.

Сонным, медленно просыпающимся, выглядел и железнодорожный вокзал, состоящий из четырех одноэтажных домов. В середине раскинулось большое здание с высокой черепичной крышей, из которой торчали три дымящиеся кирпичные трубы дымохода. По небольшому перрону, покрытому старинной брусчаткой, неторопливо прохаживалась обычная для этих мест пара — полицейский в серой шинели, плотной шапке с высокой тульей и ярко начищенной бляхой, и невысокий парень в форме Гитлерюгенда.

— Господин гауптфельдфебель, слышите? — удивленно проговорил парень, услышавший какой-то звук со стороны леса. — Кажется, поезд прибывает. Странно, в расписании нет никакого поезда. Может это специальный, к ракетчикам в Пенемюнде?

Пожилой полицейский покровительственно посмотрел на него и важно провел рукой по роскошным кайзеровским усам. Он потрепал лопоухого парня по плечу с вечно сползающей красно-черной повязкой.

— Сразу видно, Фритц, что ты не настоящий баварец. Здесь каждый знает, что соблюдение расписание есть порядок. Без порядка — нет Рейха! — гауптфельдфебель важно поднял толстый, похожий на сосиску палец. — Ракетчики нас тоже предупреждают о каждом прибытии своего состава. Думаю, это ремонтники на дрезине. Опять у них что-нибудь случилось…

Однако через несколько минут, когда характерный звук прибывающего состава стал слышен очень хорошо, отрицать очевидное было уже нельзя. На вокзал прибывала не ремонтная дрезина, а самый настоящий поезд, которого не было в расписании. И это было нарушение всех мыслимых и немыслимых правил, о которых только что с таким пафосом вещал гауптфельдфебель.

— Так… разберемся, — строго забормотал полицейский, внушительно поправляя ремень с пистолетной кобурой. — Не порядок. Надо срочно доложить о таком безобразии в участок. Я это просто так не оставлю. Как же так можно? Ведь в расписании нет никакого поезда. Ну-ка…

Гауптфельдфебель, приняв грозный вид, быстро пошел к краю перрона, чтобы первым встретить поезд и высказать его машинисту свое неудовольствием таким нарушением расписания. Парнишка с восхищением смотрел на своего начальника, отчаянно завидуя его внушительному виду, большим усам и, главное, кобуре с пистолетом.

— Господин гауптфельдфебель! Смотрите! — вдруг подскочил на месте парнишка из гитлерюгенда и яростно затряс руками. — Смотрите! Это… Это…

Подслеповато щурившийся полицейский с удивлением посмотрел на пришедшего в дикое возбуждение парня. После перевел взгляд в сторону прибывающего состава, металлическая громадина которого была окутана рвущимся во все стороны перегретым паром и иссини черным дымом.

Но главное было не в этом! Глазам встречавших незнакомый состав предстал незнакомый угловатый силуэт бронированного локомотива, на тупом носу которого сияла ярко-красная пятиконечная звезда! Этот символ страшной страны на Востоке был прекрасно им знаком по давящей пропаганде, как знак жестоких варваров и нелюдей.

На глазах немногочисленных людей длинный состав, грозно щетинившийся танковыми орудиями и пулеметными стволами, подъехал к вокзалу. Рыкая паром, поезд начал медленно тормозить.

— Вперед! Вперед! Занять оборону! — под громкие крики незнакомого здесь языка из бронированных вагонов посыпались вооруженные люди. — Максимов, дери тебя за ногу, пулей пулемет на чердак! Отрубите связь! Связь! Режьте провода! Быстрее, быстрее! Усатого к командиру тащите! Вон того, со здоровенной бляхой! Пацана тоже захватите!

Остолбеневшего полицейского и жмущегося к нему худого парнишку тут же взяли в оборот коренастые бойцы в серых полушубках и пилотках с красными звездочками на них. Подхватив под руки, они потащили их к высокому худому старику, спускавшегося с будки локомотива.

Спрыгнувший с подножки, Теслин поправил пальто и пошел к ним навстречу.

— Полицейский? Кажется, гауптфельдфебель. Ракетный центр находится в той стороне? — на ломанном немецком языке заговорил тот, пристально разглядывая полицейского и стоявшего рядом с ним юношу. — Отвечай!

Полицейский, взгляд которого моментально приобрел осмысленное выражение, тут же закивал и начал тыкать пальцем в сторону ракетной базы.

— Хорошо. Поезда туда часто ходят? Сколько штук в неделю? На пальцах покажи, — гауптфельдфебель показал сначала четыре, а затем пять пальцев. — Что там с охраной? Ну?

От грозного вида гауптфельдфебеля не осталось и следа. Весь лоскутами сошел. Тучный полицейский от страха начал дико потеть. Несмотря на легкий морозец у него лоснилось лицо, промокла рубашка на спине. В таком состоянии он был готов рассказать и то, что никогда не знал.

В итоге, выяснилось, что гарнизон ракетного центра насчитывал три роты охраны численностью до пятисот человек, два взвода противовоздушной обороны и отряд внутренней охраны концлагеря. По самым скромным расчетам их могли ожидать примерно шесть сотен вооруженных немецких солдат. Особую опасность представляли собой зенитные орудия, которые с легкостью могли быть поставлены на стрельбу прямой наводкой. Огонь последних был чрезвычайно опасен даже для тяжело бронированного локомотива.

— Этих заприте где-нибудь. Я пока пройдусь немного, — Теслин кивнул на обоих немцев.

Обдумывая услышанное, ученый медленно шел вдоль состава. Его задумчивый взгляд скользил по потрепанным броневым листам, украшенным многочисленными следами от выстрелов из танковых орудий, зенитных пушек, осколков авиационных бомб. Бронепоезду сильно досталось во время этого похода, затянувшегося почти на две недели и прошедшего через территорию оккупированных Литвы, Латвии, Эстонии, Польши и кусочка самой Германии. По нему стреляли из гаубиц особой мощности, из знаменитых 88 миллиметровых зенитных орудий. Устраивали танковые засады и огненные мешки на пути их следования. Бомбили целыми авиационными эскадрильями. Подрывали мощные фугасы на пути следования…

Многострадальный состав все выдержал. Когда было нужно, он огрызался из танковых орудий. В особые моменты просыпалась главная башня, начинавшая посылать разогретые до космических температур плазменные лучи. В редких случаях многотонная туша бронепоезда окутывалась многочисленными электрическими разрядами и с жутким грохотом поднималась в воздух. Антигравитационный эффект настолько сильно пожирал ресурсы поезда, что пользовались им в исключительных случаях.

— Потерпи, малыш, еще немного. Этот чертов остров уже близко. Нам остался еще один бросок и мы их освободим, — шептал Николай Михайлович, нежно поглаживая израненную тушу блиндированного вагона. — Давай-ка, сначала взглянем на это проклятое логово.

Теслин забрался на каменную колокольню местной церкви и, вооружившись биноклем, начал всматриваться в видневшиеся вдалеке здания секретного научно-исследовательского ракетного центра Пенемюнде. Он широко на северо-западной оконечности острова Узедом и расположился напротив устья реки Одер.

С самой высокой точки этой местности были прекрасно видны десятки разнообразных построек, образующих еще один город. В самом центре раскинулись огромные кирпичные производственные цеха, в которых собирались длинные корпуса первых в мире баллистических ракет Фау-1 и Фау-2. Они тянулись вдоль острова на сотни метров, со стороны поражая своим масштабом. Примерно в километре на восток уютно устроилось в небольшой ложбинке поселение специалистов-ракетчиков Карлсхаген. Состоявшее из восьми десятков аккуратных коттеджей, оно состояло лишь из нескольких улиц и радовало взгляд стройными геометрическими линиями. Вблизи высились корпуса, в которых работали конструкторы, размещались многочисленные испытательные стенды, аэродинамическая труба и узлы связи.

На самой северной оконечности острова, которая спряталась среди холмов и скал, расположился испытательный полигон с протяженным аэродромом, бункерами для управления пуском и средствами противовоздушной обороны. Еще дальше, у самого подножья скал, выглядывала верхушки построек электростанции.

— Серьезно здесь развернулись фрицы. Втихаря в тайне от всех выстроили полноценный научно-исследовательский комплекс… Настоящий космодром, черт бы их побрал. Если бы эту энергию в свое время направили в нужное русло, мы бы уже давно на Марсе яблони сажали, — не без восхищения шептал Николай Михайлович, продолжая наносить на карту объекты ракетного центра. — Черт, где же концлагерь? В мое время писали, что вроде подземные помещения еще были. Может пленные именно там? У меня нет права на ошибку. Ударить нужно сначала по казармам и концлагерю. Остальное побоку.

Бросив последний взгляд на раскинувшийся на острове ракетный центр, Теслин начал быстро спускаться по винтовой лестнице. Внизу его уже в нетерпение ждали трое бойцов, нигде не оставлявших ученого одного.

— Собрать весь личный состав, — произнес он, отправляя с приказом к бронепоезду одного из бойцов. — И приготовить локомотив к движению.

Когда он подошел, состав уже напоминал разворошенный муравейник. Со стороны вокзала бойцы и потрепанные немцы катили столитровые бочки с горючим, ехали пара подвод с грудами черного угля. В десантный вагон с шумом и гамом лезли бойцы, груженные своим и чужим оружием — карабинами, автоматами, пулеметами. Кто-то горбился под грузом ящика с гранатами — колотушками, длинные ручки которых выглядывали из взломанной крышки; кто-то тащил мешки с консервами и мукой.

— Товарищи! — поднявшись на подножку локомотива, ученый замотал рукой. — Все занять боевые места! — после он схватил телефонную трубку и уже продолжил говорить по внутренней связи, обращаясь ко всей команде бронепоезда. — Товарищи, настал тот день, ради которого был и затеян весь поход. Мы с боями прошли почти тысячу километров, сожгли больше семисот танков и самолетов противника, уничтожили несколько полноценных немецких дивизий. Вы помните, для чего это мы делали? Помните, ради чего умирали ваши товарищи? Я напомню! Там, в десяти километрах отсюда находится секретный военный центр, где производятся ракеты дальнего радиуса действия. С помощью одной такой ракеты можно уничтожить целый многоквартирный дом на расстоянии трехсот — четырехсот километров. Это страшное оружие, с помощью которого нацисты хотят бомбардировать наши города и поселки и заставить нас встать на колени… Еще хочу вам передать слова товарища Сталина, которые лично слышал от него в Кремле.

Ученый еще в середине похода, после прорыва обороны немцев близ Калуги, рассказал команде «красивую» легенду о том, что им высшим командованием страны поручена ответственная миссия — уничтожение секретного объекта немцев в глубоком тылу. Мол, лично товарищ Сталин просил приложить максимум усилий, чтобы этот вражеский военный центр исчез с лица земли. Тогда Теслин ограничился несколькими фразами о самом задании, сделав упор на его исключительную секретную и сложность. Сегодня же он развернулся в полную мощь, во всех красках рассказывая о гигантских ракетах с тоннами взрывчатого вещества, о тысячах убитых заключенных, о самопожертвовании.

— Товарищ Сталин попросил уничтожить эту гадину и освободить из плена советских граждан, которых фашисты здесь держат в нечеловеческих условиях, — проникновенно говорил ученый. — Братцы, запомните, от вас зависит, буду ли немцы завтра вновь безнаказанно обстреливать советские города и села… Приготовьтесь! Там вас ждут больше батальона охраны, десятки танков, противотанковые и зенитные орудия. Всем занять свои места, согласно боевому расписанию. Мы выступаем.

Его совсем не мучили угрызения совести во время этой речи. Этот обман команды бронепоезда об особом поручении верховного главнокомандующего был для Теслина не прихотью, а совершенно искренним желанием спасти свою маму. В том, что она погибла больше восьмидесяти лет назад прямо на его глазах в том проклятом лагере «Саласпилс», он видел огромную несправедливость и свою личную трагедию. Образ матери, падающей на землю от автоматной очереди, преследовал всю его жизнь. Регулярно ученый просыпался от душивших его слез и дикого крика, который всякий раз приходилось в себе давить. Поэтому Вторая мировая война и Великая Отечественная война для него слились в фигуре его мамы, спасение которой и стало единственной целью Теслина. Мама стала его Ленинградом и его Москвой. Ради нее он был готов залить огнем весь этот проклятый остров, эту проклятую страну и весь мир, если нужно будет.

— Вперед, братцы, вперед, — бормотал он, вешая телефонную трубку на место. — Выжжем это чертово гнездо плазмой…

Локомотив грозно выпустил пар, накрывший часть перрона белым облаком, и тронулся с места. С каждой секундой многотонная туша бронированного состава все быстрее и быстрее набирала скорость, с ветром проносясь мимо уютных домиков с черепичными крышами и аккуратных немецких садиков.

— Открывать огонь без предупреждения! — крикнул Теслин в переговорное устройство, вновь подняв трубку и тут же кинув ее обратно. — Главному калибру выбирать цели самостоятельно! Не подведи меня! Дай им всем жару!

Бронепоезд на полном ходу пересек длинный железнодорожный мост, с хрустом разлетевшихся в разные стороны досок снеся массивный шлагбаум. По стоявшим с двух сторон сторожевым будкам стрелки хлестанули пулеметными очередями, прошивая деревянные укрытия насквозь и превращая охрану в натуральный фарш.

— Achtung! Achtung! — с паническими воплями разбегались в разные стороны оставшиеся в живых солдаты охранного батальона. — Alarm! Alarm! Achtung!

Кто-то из охраны даже пытался стрелять в ответ. Раздавались гулкие выстрелы из карабинов, захлебывался длинными очередями неподавленный пулемет. С грохотом взорвалась граната, осыпая осколками проносившийся мимо бронепоезд.

— Alarm! Alarm! Feuer! Feuer! — размахивая массивным парабеллумом, орал немецкий лейтенант. — Achtung!

Он пытался организовать оборону из мечущихся в панике солдат, пинками и затрещинами бросая их в сторону бронепоезда. Жидкая цепочка немцев, едва выбегавших из укрытий, тут же падали под огнем пулеметов.

Первым серьезным препятствием на пути бронепоезда стал выдвинувшийся из неглубокого капонира легкий танк Panzerkampfwagen II, вооруженный двадцатимиллиметровой пушкой и пулеметом. Едва тупорылая морда танка высунулась из укрытия, как его орудие тут же открыло огонь. Автоматическая пушка гулко заколотила, выпуская двести восемьдесят бронебойных снарядов каждую минуту.

Взревев бензиновым двигателем, танк резво проскочил открытую площадку и встал, как вкопанный у каменной железнодорожной будки обходчика. Под прикрытием массивной кладки он вновь начал осыпать снарядами бронированный хвост состава. Одна часть закаленных металлических болванок с пучком искр разлеталась по сторонам, другая часть прошивалась насквозь броню вагона.

Командир танка, уже предчувствуя победу над наглым пришельцем, вновь начал на педаль газа, бросая бронированную машину вперед. С новой позиции его автоматическое орудие не должно было оставить бронепоезду ни единого шанса. С такого расстояния двадцатимиллиметровые бронебойные снаряды смогли бы с легкостью поразить самую важную часть состава — локомотив.

Однако, везение обер-лейтенанта Отто Берра, командира танка Panzerkampfwagen II по прозвищу «Быстрый Отто», на этом закончилось. Через превосходную оптику танка он уже видел пузатую тушу локомотива и готовился отдать приказ к стрельбе, как в прицеле неожиданно вспыхнула яркая вспышка. Ослепительное маленькое солнце, в которое превратился пучок разогретой плазмы, с неимоверной скоростью рвануло на встречу с танком.

— O, mein Goot! Nein! Nein! — ошеломленно зашептал Берр, видя приближение неминуемой смерти. — Nein!

Через два удара сердца танк из грозной боевой машины превратился в оплавленный ошметок металла, с торчавшими в разные стороны обрубком танкового орудия, кусками массивных траков и скрюченным в дугу командирским люком.

После уничтожения танка, едва не остановившего атаку бронепоезда, началось настоящее безумие.

Не желая больше рисковать, Теслин рванул оба рубильника на себя, окончательно срывая предохранители капсулятора. Больше рост мощности электромагнитного поля ничего не сдерживало, что сразу же сказалось на выработке плазмы.

Главное орудие, окутавшись голубоватой дымкой, начало полосовать плазменным лучом окружающее пространство. Все, чего касался энергетический хлыст, мгновенно превращалось в лаву.

Первым под удар попали огромные коробки сборочных цехов. Секунду назад казавшиеся непоколебимыми каменными монолитами, они на глазах начали оплывать. Четкие строгие контуры таяли, камень и металл расплывался раскаленными лужицами по земле. Яркими вспышками взрывались запасы топлива и газа. Спотыкаясь и падая, от цехов бежали горящие рабочие. Их крики тонули в громкой какофонии разрывов, хруста.

За полыхающими цехами последовали высокие эллинги, костяками вымерших динозавров возвышавшихся рядом. Их огромные металлические дуги и полукруглые перекладины за секунды складывались гармошкой от нестерпимого жара. Местами металл не успевал плавиться, сразу же превращаясь в жидкость.

В разноголосицу взрывов, грохота и криков вносили свою лепту и танковые орудия других башен бронепоезда. На пределе скорости они выплевывали снаряды в окружающие постройки и здания, создавая непрерывный огненный вал перед составом.

По аэродрому, как тараканы под тапком, бегали летчики и механики, пытавшиеся забиться в пару военно-транспортных Ju-57. Неповоротливые тушки железных птиц даже начали свой разбег по полосе. Один из транспортников, в который плотно набились люди, пробежал до края аэродрома, где с видимой тяжестью оторвался от земли. Летчик сразу же резко крутанул штурвал вправо, стараясь спрятать тяжелую машину за грядой скал. С надрывом ревели двигатели юнкерса, толкавшие его вперед и вверх. Когда же скальная верхушка уже была рядом и спасение транспортника казалось неизбежным, с земли протянулся неровный ярко-красный луч. С высоты он напоминал средневековый фламберг с пламенеющим лезвием, который так обожали немецкие рыцари-наемники. На глазах обезумевших немцев, прилипших к иллюминаторам самолета, раскаленная плазма одним махом срезала огромный кусок скальной породы, тонны которого с грохотом полетели в Балтийское море. С воющим звуком пожирая кислород из окружающего воздуха, плазма металась вокруг самолета. Каким-то чудом адский луч промахивался, выплетая возле железной птицы сложные петли.

— А-а-а-а! — внутри потерявшегося управление самолета воцарилось настоящее безумие; раздавались выстрелы, лилась кровь, ногтями раздирался металл люков транспортника. — А-а-а-а-а!

Вскоре плазма настигла юнкерс, за один заход испепелив сначала его правое крыло, затем хвост и левое крыло. С захлебывающимся воем искалеченная птица несколько раз кувыркнулась в воздухе и понеслась к земле.

В какой-то момент плюющийся во все стороны огнем бронепоезд прекратил стрелять. Умолкли обе башни с 85-миллиметровыми орудиями, перестали трещать крупнокалиберные пулеметы из амбразур бронированных вагонов. Затих главный калибр состава, исходил паром раскаленный ствол плазменной пушки.

Вот и все…

Кстати, еще пара книг о попаданцах на Великую войну

1) старый ШОУМЕН попал в 1941 год и развернуть против немцев ИНФОРМАЦИОННО-ДИВЕРСИОННУЮ ВОЙНУ в самых страшных традициях будущего https://author.today/reader/318440/2908317

2) ДРУИД из мира магии попал в 1941 год, дал ЗВЕЗДЮЛЕЙ немцам, отжал у Сталина Белорусию https://author.today/reader/262130/2357408