Фельдагент. Порох, шляпа, сапоги

Глава 19

— Сэр рыцарь, сэр рыцарь — громкий и весьма грубый голос прозвучал так неожиданно, что я, дёрнувшись, чуть не выпал из седла.

— Твою же ж рать, кто здесь?! — натянув поводья, я привстал на стременах и заозирался.

Воронок недовольно фыркнул и замотал головой, встряхивая гривой. Выгнув шею, непонимающе покосился на меня огромным лиловым глазом.

— Какого лешего, сэр рыцарь, вы меня останавливаете на ровном месте?

Вновь этот странный голос. Причём такое ощущение, что он идёт не со стороны, а раздаётся прямо у меня в голове.

— Никого я не останавливаю, — смущённо произнёс я. — Еду себе спокойно по лесу и никого не трогаю.

И чего я собственно мямлю, как рохля? С незнакомцами так нельзя. Решат ещё, что я слабак.

— А ты вообще кто такой, чтобы в подобном тоне с рыцарем разговаривать? — рявкнул я во весь голос.

— Ну так и ехали бы спокойно дальше, сэр рыцарь. Чего сразу орать-то? И зачем так сильно дёргать за узду? У меня, знаете ли, зубы не казённые.

Продолжив пялиться на меня и растянув тёмные губищи, мой конь оголил дёсны и продемонстрировал внушительного размера желтоватые зубы.

— Это ты, что ли?! — моему удивлению не было предела. — Говорящая лошадь?! Охренеть!

— Но-но, сэр рыцарь! Я конь, а не лошадь! Андаклузский скакун, на минуточку, а не абы кто. Каково будет, если я стану обращаться к вам как к простолюдинке женского пола?

— И что, — возмутился я, — мне теперь называть тебя «сэр конь»?

— Можно по-прежнему звать Воронком, — снисходительно заявил мой наглый андаклузский скакун.

— К чёрту! Лучше объясни, какого хрена ты разговариваешь со мной, да ещё телепатически?!

— Вы тоже можете не орать, как сумасшедший, и обращаться ко мне посредством одних лишь мыслей. А то со стороны, сэр рыцарь, вы выглядите как-то не очень.

— Не заговаривай мне зубы, — отмахнулся я. — Тут никого, кроме нас. Рассказывай, как говорить научился?

— Всё просто, сэр рыцарь, — вновь фыркнув, выдал конь. — Давеча на привале вы варили зелье для расширения ментальных каналов. Я про то догадался по запаху. Знаете ли, мухоморус баналис прозрификус ни с чем не спутаешь. Вот и не удержался, сунул морду в котелок, после того, как вы, сэр рыцарь, изволили готовое зелье испробовать. Результат, как видите, на лицо.

— Я бы сказал, на конскую морду, — озадаченно почесал я щёку. — А откуда ты латынь-то знаешь? Это же из другого мира язык. Я и то его забывать уже начал.

— Оно и заметно, — насмешливо всхрапнул конь. — Какая же это латынь? Это настоящий древнеальвийский. Его любой уважающий себя скакун знает.

— Писец какой-то, — несколько удручённо подвёл я итог. — Выпил старухино зелье и теперь беседую с собственным конём.

— Кстати, сэр рыцарь, я бы хотел вернуться к началу разговора. Кажется, вы не заметили, но ваш красномордый клыкастый друг сильно отстал и запропал куда-то. Не потерялся бы.

Точно! Тимон! Где он?!

Я испуганно завертел головой и очнулся.

И совершенно вовремя — в дверь кто-то сильно заторобанил.

Опираясь на локти, я приподнялся в постели, а сидевшая рядом со мной бабка Ведара подорвалась с места и поспешила впустить в своё жилище нетерпеливых посетителей, пока те не вынесли дверь к чёртовой матери.

Я тут недавно, когда мы с Кияном вниз отправились, налёг на него с вопросами. Полюбопытствовал по поводу оптики, что в подвалах дома изготавливали. А после спросил ещё у купца, не знает ли он травницу Ведару, проживающую в Непрухине. Оказалось, знает. Более того, травница эта господину Бережко являлась тёткой по линии отца и обитала во флигеле, находящемся рядом с домом Кияна.

Это был знак свыше. Мне даже бежать никуда не потребовалось, чтобы встретиться с травницей. Мы, как только отрядили к палатке предкапрала, подробно его проинструктировав, так Киян меня к флигельку-то и отвёл.

Нет, ну а что? Пока бы этот Кипа прогулочным шагом до рыбаков добрался, пока ненароком в палатку заглянул, времени у меня для общения с бабкой Ведарой вполне должно было хватить.

Травница, пожилая гномиха вполне себе цивильного и интеллигентного обличия, встретила меня радушно. Выслушала привет от давней подруги, расспросила про мои умения, поинтересовалась, к чему стремлюсь и чего добиться желаю. Я ей всё, как на духу, выложил, естественно, утаив причину появления способностей. Ну а про хотелки свои честно сказал, что любому улучшению навыков рад буду. Вот чем поможет, за то и отблагодарить готов, не поскупившись.

Только вот Ведара от вознаграждения отказалась наотрез.

— Ты, — сказала, — милсдарь, кошелём-то не тряси. Меня золотом не прельстишь. Да и даром провидения за мзду не делятся. Любая монета бессильна помочь, коли способностей у ученика не имеется. А ежели есть таковые, так любому ведуну не зазорно опытом и знаниями поделиться. Да и самому ему всегда лишь во благо обучительство то идёт. Ибо, других вразумляя, он сам в своих знаниях утверждается, переосмысливает их да через то новыми навыками овладевает.

Я сразу учительницу нашу по физике вспомнил. Та один раз, закон нам какой-то на уроке объясняя, распсиховалась, видя нашу неспособность усвоить материал. Вот и ляпнула, мол, до чего дети тупые попались: три раза им параграф прочитала, сама уже всё поняла, а до бестолочей этих до сих пор не дошло ничего.

А старушка мне тем временем кисет набила травкой какой-то, из собственных запасов извлечённой, и втолковывать принялась:

— Это корень мухогнойки ползучей. Щепотку его заварив да отвар приняв, любой гном, владеющий даром видения, каналы свои ментальные высвободит да расширит. Но только поостерегись: ни частить, ни порцию увеличивать тут не следует. Излишек, ежели и не убьёт кого, так в дурака запросто превратить может. А на полукровку, вроде тебя, и вовсе невесть как подействовать способен. Поскольку оркам зелье из мухогнойки совсем не идёт, дохнут они. Но ты, милсдарь, не пугайся, гномья кровь тебе в пределы туманные уйти не позволит, в этом мире удержит.

Вот это поворот! А как эта хрень на человека подействует? Орочей крови во мне конечно нет, но и гномьей отродясь не имелось, одна лишь человеческая. А если я тоже загнусь? Или дураком стану. Может, ну его?

— Вижу я, смутился ты, милсдарь, за жизнь свою переживаючи, — покачала головой старушка. — Вот что, давай-ка я тебя под приглядом своим напою. Поддержу, ежели что. Но ты после того зельем ранее, чем через пару лун, даже не вздумай баловаться. Давай кисет, размельчу я травку в ступке да залью кипяточком. Златка вон Киянова пробовала отвар-то и ничего, даже не вспотела. Жива, как есть.

Я, немного помедлив, собрался с духом и решительно, в два глотка, выпил бабкино зелье. Раз уж она приглядеть обещала, авось насмерть не отравлюсь.

В животе враз стало горячо, но больше никаких воздействий на организм я не ощутил.

Ведара уселась напротив и, чуть склонив голову набок, выставилась на меня не моргая. Будто пытаясь засечь любое изменение в моём состоянии.

— А у Златки, значит, — решился я нарушить повисшую в комнате тишину, — тоже способности имеются?

— Ну а как же им, любезный милсдарь, не иметься, коли у нас в роду дар через всякое поколение вновь проявляется. Конечно, кровь у племянницы моей внучатой нечистая, но и тут дар мощь свою выказал. Сильна в Златке гномья кровь-то оказалась. Да и я девке укрепиться помогла. А вот мать её спасти не сумела, как ни старалась. Померла Лучинда от горячки родовой, никакие травки не помогли, — старушкин взгляд потускнел и как-то поплыл. — Киян-то сильно тогда горевал, чуть не запил.

— А правда, — я поспешил сменить тему разговора, — что ведун может мысли чужие читать?

— Скажешь тоже, читать, — отмахнулась Ведара, встрепенувшись. — Голова ж не книга, в ней ничего не писано. Ты вот, милсдарь, говоришь, о настрое чужом догадаться способен. Вот, ежели постараешься, сможешь своим догадкам подтверждение углядеть.

— Это как, по ауре, что ли? Так я её вроде только у мертвецов и вижу.

— Это потому, что ты её только у них и пытаешься разглядеть. Да и лучше её видно, когда она от тела-то отделяется. А ты попробуй разглядеть, когда они с телом слипшимися будут. А там и заглянуть в неё сможешь. И, ежели даром окрепнешь, много чего увидишь. Чего побледнел-то, касатик? Не дурно ли тебе?

— Голова что-то кружится, — пожаловался я.

— А ты приляг, милсдарь, приляг. Вот сюда, на кушеточку.

Тут меня, похоже, и накрыло. Потому как ничего больше не припоминалось. И окончательно прочухался я, лишь когда в двери флигеля ввалились вслед за Кияном мой братец Тимон и капрал Варгонсо.

— Вставай, бездельник, — с самого порога заголосил Тимон. — Время точить ножи. Чего разлёгся-то среди бела дня?

— Какие ножи? — не понял я, тут же усомнившись в адекватности своего мировосприятия. — Я что, всё ещё брежу?

— Ты чего, братец? — развёл орк ручищами. — Это ж поговорка такая. За дело, говорю, браться пора.

— Предкапрал наш, — взялся пояснять Киян, — до палаточки, как и велено было, прогулялся да поначалу никого там не обнаружил. Но, когда назад возвертался, повстречалась ему на пути фигура, по приметам со шпионкой вашей схожая. Он виду-то не подал, лишь поздоровкался благочинно, а после прикинулся, будто шнуровку на ботинке поправляет. Вот и приметил, что в нужной палатке искомая наша скрылась.

Я кивнул, давая понять, что информация мною усвоена, и повернулся к подошедшей бабке Ведаре:

— Долго я в отключке был?

— Да только, милсдарь, веки и смежил, — успокоила меня та, — как дружки твои затеяли дверь мне выломать.

— Прощения просим, хозяйка, — уловив намёк, отвесил Тимон вежливый поклон. — Уж больно дело важное.

— Скажешь тоже, важное, — отмахнулась Ведара. — То суета всё бестолковая. Тебе, касатик, важнее между мирами не заблудиться, когда по краю смерти пройдёшь. Да только на то тебе в помощь друг твой и даден. С ним дорогу осилишь.

— Вот это завернула старая, — почесал затылок Варгонсо, стоявший за спиной Тимона. — Надо понимать, про туманные пределы сказ. Тебе бы, твоё чинство, поостеречься.

— Дождёшься от него, — проворчал я, наконец-то найдя в себе силы подняться с кушетки. — Вечно на рожон лезет, со смертью в пятнашки играючи.

— Ты сам-то, братец, как? — тем временем озаботился Тимон. — Больно уж ты лицом зелен. Будто тухлятины наелся. Сможешь идти-то?

— Да куда я денусь, — покривился я. Голова вроде перестала кружиться, и на ногах я стоял вполне себе крепко. — Варгонсо, будь любезен, подай мне пальто. Вон оно у двери висит.

На улице было вьюжно. Часто переменчивый холодный ветер обжигал колючим снегом лицо и набивал, казалось, целые сугробы за воротник. Морозил колени, раздувая длинные полы пальто, и сильно мешал двигаться в нужном направлении. Я ощущал себя лёгким парусником, угодившим в жестокую бурю. А ведь совсем недавно за окном наблюдалась тишь да благодать.

На поимку шпионки отправились все: и наш отряд, и даже гномы, до того караулившие дом купца. Да и сам Киян, несмотря на наши протесты, попёрся с нами, заняв место недалеко от меня в самом центре быстро вытягивающейся широким полукольцом цепи.

Правый фланг возглавил Варгонсо, левый — Тимон. Рослые орки, мне казалось, не испытывали никаких затруднений, сильно опережая меня и гномов, едва передвигавших вязнущие в глубоком снегу ноги. Лишь Кияну повезло: он набрёл на протоптанную рыбаками тропу. Её уже, конечно, изрядно подзамело, но идти всё равно было легче, чем по свежей целине.

Я надеялся, что Вратку непогода заставит сидеть в укрытии, не высовывая наружу и носа. А нам, следовательно, позволит незаметно окружить палатку и, неуклонно сжимая кольцо, лишить шпионку шансов на побег.

Не тут-то было.

Где-то позади нас вдруг послышался стальной лязг шагающих опор бронехода и громкое пыхтение его парового двигателя.

Я невольно оглянулся. Ну точно, к дому купца приковылял наш «Каракурт». Ещё и гудок, остановившись, дал, сбрасывая излишки пара.

Вот тут-то, похоже, эльфийка и засекла нас. А до смыкания цепи ещё оставалось чуть меньше половины пути. Понятное дело, на рыбаков мы, идущие с оружием наперевес, совершенно не походили. Догадаться о наших намерениях Вратке не составило ни малейшего труда.

Однако и тут хитрая бестия, выскочив из палатки, обманула мои ожидания. Я думал, она рванёт прочь по озеру в разрыв цепи. А там выносливые орки рано или поздно настигнут беглянку или, на худой конец, подстрелят её, ранив и обездвижив.

Но нет, Вратка ринулась к городу по тропе, прямо на Кияна. Ни сам купец, ни идущие рядом с ним гномы не стали палить в эльфийку, вознамерившись справиться с ней голыми руками. А как, собственно, палить, когда шустрая проныра очень быстро очутилась в самом центре нашего построения? Ещё и орки с флангов, резко развернувшись и сломав дугу, всей толпой ринулись вдогонку за Враткой, беспечно оказавшись на линии огня.

В общем, куда не стрельни, полно шансов промазать по шпионке и угодить в кого-нибудь из своих. Не очень-то хотелось, учитывая, что возглавил преследование, естественно, Тимон. Нёсся бешеным лосем, взрывая белыми облаками снежный наст и стремительно нагоняя Вратку.

Киян перехватил свою винтовку за ствол, замахиваясь, словно дубиной. Его соседи-гномы придвинулись поближе, намереваясь подстраховать купца.

Ага, сейчас!

Ещё несколько шагов им навстречу, и эльфийка резко сменила направление, устремившись в образовавшуюся, как раз возле меня, брешь в цепи.

Я же словно угодил в замедленную съёмку или кошмарный сон. Вратка вёрткой блохой скакала в мою сторону, а я завяз в снегу и не мог рвануть ей наперерез. Отвар, что ли, до сих пор не выветрился?

Движения мои казались мне вялыми и чересчур медленными. Я очень хотел, но никак не успевал перехватить беглянку. Оставалось только нырнуть ей под ноги, чтоб хотя бы запнулась.

Не знаю, как, но эльфийка перескочила через меня, и глазом не моргнув. Зато сверху, запнувшись о мою голову, повалился гном, кинувшийся на Вратку с другого бока.

Пока мы барахтались в снегу, силясь хоть как-то подняться, через нас, будто выполняя бег с препятствиями, перемахнул Тимон. Секунда-другая, и он настиг Вратку. Толкнул её в спину, заставляя кувырком повалиться в снег.

Разглядеть, что там происходило дальше, мне не удалось. Снег залепил глаза, ещё и гном по голове приложился неслабо. Ясно было только, что Вратке удалось подняться на ноги и схлестнуться на ножах с Тимоном.

И это не было долгим противостоянием. Несколько быстрых перемещений, несколько резких взаимных выпадов с уклонениями, и всё — эльфийка, развернувшись, уже уносилась прочь, оставив за спиной Тимона, как-то неуклюже припавшего на одно колено. И это того самого Тимона, который с ножом в бою всегда управлялся лучше, чем с ложкой за обедом!

— Да стреляйте же уже! — заорал я. — Уйдёт ведь, сука!

А сам, как был в тот момент на четвереньках, так и ломанул к орку, глянуть, что там с ним стряслось.

Справа и слева от меня грохнули выстрелы, а со стороны города, куда продолжила уноситься совершенно невредимая Вратка, неожиданно раздались ошалело-истеричные вопли Вдырко:

— Отставить! Не стрелять! Совсем сдурели, олухи! Всех, значится, под трибунал пущу!

Этот идиот, мало того, что спугнул нам своим прибытием Вратку, так ещё и, выбравшись из бронехода наружу, попёрся к нам, оказавшись на пути улепётывающей шпионки. Теперь придурок окончательно спутал нам карты, очутившись под дружественным огнём.

Вот не расстроился бы ни разу, подстрели его кто. Однако не повезло: ни в него не попал никто, ни во Вратку.

Эльфийка почти добежала до тайногвардейца, когда тот, похоже, наконец-то осмыслил происходящее. Мудак суетливо зашарил по поясу в поисках кобуры, но вынуть оружие уже не успел. Вратка, не сбавляя прыти, легко обогнула гнома, походя полоснула его ножом и помчалась дальше. А взвизгнувший Вдырко крутнулся, прижав руки к лицу, и повалился наземь.

Теперь вновь было в пору открыть огонь по девице, но та уже домчалась до околицы и скрылась за ближайшим поворотом забора.