Глава 7

Александр Лебедев долго думал про подводных боевых пловцов, слушая, как орут дети высокопоставленного партийца в адмиральском салоне напротив его каюты, перекрывая все другие привычные звуки корабля и моря. Когда-то этот салон, куда сейчас Малевский разместил семью важного пассажира, был совсем другим, но, в процессе модернизаций отделку снимали, а потом монтировали заново.

Первую модернизацию на «Новике», переименованном в «Яков Свердлов», начали в конце 1926-го. Командованием флота предписывалось переделать эсминец в штабной, пригодный для руководства дивизионом кораблей. И с конца 20-х годов старый адмиральский салон упразднили, сделав флагманское помещение, флагманскую каюту и даже флагманский гальюн в специально расширенной для этих целей надстройке юта, куда и перенесли отделку из прежнего адмиральского салона. Потом эсминец пережил еще две модернизации. Последняя превратила его в корабль ПВО. Так что далеко не вся прежняя отделка, обстановка и утварь из старого адмиральского салона уцелели и сохранились. Многое оказалось утраченным безвозвратно, как безвозвратно утрачивается само время, которое с каждой прожитой секундой перемещается в категорию прошлого, оставаясь лишь в воспоминаниях.

Лебедев чувствовал себя все еще не совсем здоровым, его рана в боку ныла, и, поскольку никаких тревог пока на корабле не объявляли, он решил поскорее лечь спать, чтобы хоть немного восстановить силы после нескольких последних тяжелых ночей. Но, из-за беспокойных пассажиров уснуть Александру все не удавалось. Когда детские вопли затихали, начинали разговаривать старшие. Наконец, кое-как задремав под тихую вибрацию корабельных турбин, Саша слышал сквозь сон, как девушки смеются где-то совсем близко от его каюты. И, засыпая, он представлял себе, что это его Наташа где-то там, совсем рядом. Он скучал по своей молодой жене и хотел побыстрее прижаться к ней. Во сне он видел, что бежит за Наташей, но догнать ее никак не может. А эсминец, между тем, выбрался из проливов Моонзунда и пошел вперед курсом на восток, на Таллин. Машины работали ровно, выдавая всего 23 узла крейсерского хода, потому что линкор «Октябрьская революция», который сопровождали эсминцы ПВО, не мог идти быстрее.

К началу войны с Третьим Рейхом, Советский Союз обладал только тремя старыми линкорами дредноутного типа «Севастополь», построенными перед Первой мировой войной. Эти линкоры-дредноуты проектировали с учетом итогов русско-японской войны, весьма плачевных для отечественного флота. Имперских дредноутов на Балтике было четыре: «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск». Они находились в составе военно-морского флота, но поучаствовали в Первой мировой лишь формально, так и не побывав ни в одном серьезном сражении. Только в Гражданскую, в 1919-м, «Петропавловск» помог в отражении интервентов, придя на помощь эсминцу «Азард». И вместе они отразили нападение со стороны семи эсминцев королевского флота Великобритании.

Линкоры берегли еще и потому, что бронирование их оказалось недостаточным для полноценных кораблей этого класса. Например, если у линкоров Соединенных Штатов типа «Вайоминг» верхняя броневая палуба имела толщину 57–76 мм, то у «Севастополя» — 37 мм, а на корме и того тоньше, — всего 10 мм. Вертикальный бронепояс в 225-мм тоже утончался к кормовой оконечности. И флотоводцы принимали во внимание такой существенный недостаток брони, не бросая свои линкоры в бой, а придерживая их на самый крайний случай, тем более, что в Первую мировую немецкий флот на Балтике обладал значительным численным преимуществом, в том числе и по тяжелым кораблям.

Русские линейные корабли имели чуть больше ста восьмидесяти метров в длину при наибольшей ширине в двадцать семь. Их проектное водоизмещение в двадцать три тысячи тонн в процессе строительства увеличили еще на пару тысяч. Двадцать пять паровых котлов выдавали мощность в сорок две тысячи лошадиных сил, что позволяло держать скорость хода до двадцати трех узлов. Котлы топились углем, хотя предусматривалась техническая возможность использовать и нефть.

Главный калибр каждого из кораблей составляли двенадцать 305-мм орудий, размещенных по три в четырех башнях. Их расположение нельзя было назвать удачным, потому что для того, чтобы дать залп из всех главных орудий, линкору приходилось поворачиваться к противнику бортом. Противоминное вооружение из шестнадцати 120-ти мм пушек конструкторы тоже расположили не слишком удобно, установив их побортно в довольно низких казематах средней палубы, вследствие чего эти орудия часто заливало водой при движении. Линкоры дредноутного типа имели обводы корпуса, делающие их больше похожими на прибрежные артиллерийские мониторы, нежели на океанские корабли. Даже при небольшом шторме они на ходу зарывались носами в волны по первую башню. Мореходность этих дредноутов оставляла желать лучшего.

После революции «Севастополь» переименовали в «Парижскую коммуну», «Петропавловск» — в «Марат», «Гангут» — в «Октябрьскую революцию», а «Полтаву» — в «Михаил Фрунзе». Последний имел несчастье сильно выгореть изнутри в ноябре 1919-го года из-за пожара, возникшего в котельном отделении и распространившегося на половину корабля. Начальство долго решало, что же делать с «погорельцем». Имелся даже проект переделки в авианосец, способный нести полсотни самолетов. По другому проекту предлагалось переделать дредноут в линейный крейсер с тремя башнями. Но, в итоге, не сделали ничего и приняли решение разбирать «Михаил Фрунзе» на металл. К лету 1941-го года линкор стоял в Угольной гавани Ленинграда уже без вооружения, со снятыми механизмами и с носом, разобранным до 15-го шпангоута. А «Парижская коммуна» находилась на Черном море.

Конечно, в советское время старые дредноуты модернизировали. С 1927-го по 38-й годы переделки и дооборудования произвели на всех трех линкорах, остающихся в строю. Силуэты линкоров изменились за счет увеличения носовых оконечностей, что частично помогло решить проблему заливания первых башен. Надстройки и первая труба поменяли форму. Энергетические установки полностью перевели с угля на нефтяное питание. Установили новые командно-дальномерные посты, системы управления огнем, средства связи, а также значительно усилили ПВО. Но радиолокаторы на линкорах не предусмотрели.

Зато совсем недавно успели оснастить радиолокационной станцией эсминец «Яков Свердлов». Что и повлияло на решение командования направить соединение каперанга Малевского сопровождать "Октябрьскую революцию". Линкор «Марат», остающийся в Рижском заливе, имел возможность пользоваться целеуказаниями с РЛС крейсера «Киров», на котором тоже смонтировали радар в самые последние предвоенные дни.

На рейд Таллина они прибыли к рассвету. Их никто не бомбил и не атаковал. Столица Эстонии выглядела пока совсем мирной. Корабли по очереди швартовались к причалам и выгружали эвакуированных. Вскоре настала очередь и «Якова Свердлова» подойти к пирсу.

Александр Лебедев уже давно проснулся. Нормально поспать во время перехода ему удалось всего часа три. И виноватыми оказались не столько шумные пассажиры, размещенные во флагманском салоне, сколько все остальные эвакуируемые, которых, в отличие от важного партийца с семьей, не пустили даже внутрь корабля. Отчего они, вынужденно расположившись на палубе эсминца, всю ночь напролет не спали, а разговаривали возле двери каюты Лебедева, стоя в очередях во флагманский гальюн, который оказался для них единственным доступным туалетом.

Таллин встретил эскадру облачным небом и дождиком. Но, вскоре выглянуло утреннее солнце, в лучах которого крыши и башенки старого города заблестели, а в небе появилась радуга. Беженцы уже сошли на берег, а Лебедев все любовался пейзажем, старым городом, морем, и радугой над акваторией. День обещал быть хорошим. Внезапно Александр заметил, что по пирсу, навстречу прибывшим, к кораблю направляется знакомая фигура в морской форме. И Саша не ошибся. Его пришел встречать дядя Игорь собственной персоной. Когда он поднялся на борт, первое, что бросилось в глаза Лебедеву перед тем, как они обнялись, что дядя теперь носил форму каперанга, точно такую же, как и у Малевского. От родственных объятий рана на боку сразу заболела, и Александр непроизвольно скривился.

— Ты чего? Рана болит? — спросил Игорь Добрынин.

— Есть немного, — кивнул Саша. Он не докладывал о собственном ранении, но дядя уже откуда-то знал о нем. Возможно, Малевский предупредил дядю, а, может быть, кто-то еще на эсминце, кроме Лебедева, работал на флотскую разведку?

Впрочем, Добрынин сразу развеял сомнения:

— Малевский мне сообщил о том, что тебя ранили. Все, племяш. Пока отвоевался. Повоевал немного и хватит. Так что, с возвращением на берег!

Добрынин улыбался и не скрывал своей радости снова видеть племянника рядом с собой. Они говорили у трапа, когда к ним спустился с мостика сам командир эсминца.

— Я сразу послал шифрограмму о твоем ранении, Саша. Так что иди освобождай адмиральскую каюту. Отпуск тебе для лечения положен, — сходу сказал Сергей Платонович, поздоровавшись с Игорем.

Оказалось, что оперативное руководство флотом теперь осуществлялось именно из Таллина, и на эту базу, которую совсем недавно собирались сделать главной на Балтике, переехало много начальства, хотя самая верхушка командования пока, все же, оставалась в Ленинграде. Там же остался и отец Александра. Но, присутствие дяди радовало не меньше. Забрав свой чемоданчик из каюты, попрощавшись с кораблем и с его командиром, сопровождаемый дядей, Лебедев сошел на пирс. Уходя, он еще раз оглянулся и посмотрел туда, где на рейде стоял линкор в окружении эсминцев.

— Я все твои донесения получил. Но, о делах службы потом поговорим. А сейчас поедем в госпиталь, чтобы твою рану осмотрели хорошие врачи и назначили нормальное лечение, — сказал Игорь племяннику, пока они вдвоем шли к машине.

— Да, ничего страшного, я чувствую себя уже нормально, — попытался возражать Саша, но дядя был непреклонен и, действительно, первым делом повез племянника к врачам.

Во флотской поликлинике при госпитале Лебедеву наконец-то сделали рентген. И, точно убедившись, что ребра не сломаны, заново обработали рану и перевязали, а потом заполнили медицинские бумаги и назначили лечение. Назавтра нужно было сдать утром анализы и потом регулярно приходить на прием к врачу и к медсестре на перевязки. К счастью, амбулаторно. Все это медицинское обслуживание заняло, наверное, целый час. Хорошо еще, что не больше. В коридорах госпиталя уже выставили дополнительные койки для раненых, прибывающих с фронта, но поликлиника пока работала в обычном режиме. Дядя все это время терпеливо дожидался племянника, сидя в машине возле входа в поликлинику. Он приехал за рулем «Эмки» сам, без водителя.

— Поздравляю с повышением, — сказал Саша Добрынину, вернувшись в машину.

— Спасибо, племяш. Но, без твоих сведений никакого повышения не было бы, сам понимаешь. Так что я тебе этим обязан. Скажу больше, если бы мы с тобой не подсуетились вовремя и не придумали весь этот «Красный септет», то вообще могли наш разведывательный отдел расформировать. Разговоры уже ходили, что из Москвы какого-то назначенца на мое место готовят. Но, обошлось. Потому что твои сведения перевернули все. И даже в Москве много чего переиграли и не только на нашем уровне, а и на самом верху должности многие перетасовали. Вон, наркомов даже поснимали. Кузнецова отправили командовать флотом на Черное море, а Тимошенко понизили до Главкома фронта. Да и главного начальника разведки Голикова отстранили.

— Про Голикова я не знал, а про наркомов и другие перестановки в правительстве по радио услышал, — сказал Александр. И тут же задал давно мучивший его вопрос:

— А что там с моими родителями и с женой?

— Да, все с ними в порядке, Наташа твоя в больнице сутками дежурит в последние дни. Даже домой возвращаться перестала. Людей у них не хватает, потому что тяжелые раненые с фронта в Ленинград прибывать начали, — ответил Игорь. Потом добавил:

— А к мнению твоего отца теперь сам Жуков прислушивается, советуется с ним по поводу всех флотских дел. Получается, что теперь на Балтике флотом, фактически, не Трибуц руководит, а именно твой отец. А Трибуц с Пантелеевым только умный вид демонстрируют, да поддакивают. Боятся они отца твоего, а Жукова боятся еще больше и пикнуть против его воли даже не смеют. Конечно, Георгий Константинович флоты рассматривает только как придатки армии, предназначенные защищать приморские фланги. Но, нет худа без добра. Зато флот наш сильно активизировался. Сам видишь.

— Это, уж, точно, — согласился Александр. И добавил:

— То, что я знаю об этой войне, так это, например, что к сегодняшнему дню немцы уже должны были взять Ригу, а, тем более, Либаву. А тут получается, что к Риге они только подходят, а Либаву мы сами оставляем, причем спокойно и планомерно, почти без потерь проведя полную эвакуацию. Да и в других местах все не так плохо складывается, по сравнению с тем, как в прошлый раз было. Причем, двигаются немцы, похоже, по тем же направлениям и теми же силами. Только вот, до сих пор не понимаю, почему они в этот раз Ленинград бомбили, да и эскадру торпедоносцев на Балтику перекинули. Значит, все-таки, что-то уже пошло по-другому.

Добрынин кивнул:

— Вполне может быть, что и не так пошло. Хотя бы потому, что ты ничего в тот прошлый раз не знал, а теперь знаешь, наоборот, слишком много. Немцы, конечно, импровизируют, как могут. Но, основной свой план нападения уже изменить не могут. Военная машина уже набрала обороты, и разворачивать ее тяжело. Потому твои сведения, я считаю, еще долго будут полезны. Урановый проект, ракеты, реактивные самолеты, новое оружие и еще множество полезнейших сведений — все это в твоей голове. Так что я, как начальник разведки, обязан тебя беречь, как самый главный источник ценнейших сведений. И не позволю тебе погибнуть на фронте. Я тут, кстати, места себе не находил, когда ты с десантом пошел. Только сделать ничего не мог. Формально ты же находился на своем месте службы, как и положено. А когда я к отцу твоему кинулся, чтобы тебя немедленно отозвали, так он сказал только, что рад, что ты наконец-то стал нормальным командиром. Беспокоился, конечно, но вида не показал. Кстати, тебе за поимку шпиона дали медаль «За отвагу». В штабе базы вручат. А за участие в десанте и боевое ранение я на тебя представление к «Красной звезде» напишу. Только не лезь больше в самое пекло. Стране твои знания нужны. Тем более, что ты уже на переднем крае побывал и во врагов пострелял.

Пока они ехали, Саша слушал доводы своего дяди. Он был, конечно, согласен, что есть еще много чего полезного в тех воспоминаниях, которые он принес из будущего. Так что Игорь Добрынин, наверное, прав. Может быть, и не надо ему лезть на передовую, а вот правильно организовать тех же подводных боевых пловцов необходимо. Нужно их срочно готовить, хотя бы ради того, чтобы захватить шифровальную машинку немцев с музыкальным названием «Энигма». Одно это уже принесет родной стране облегчение, потому что расшифровка немецких сообщений резко снизит число потерь, хотя бы на море, если похитить вражескую субмарину. А можно и надводный корабль захватить. А то и штаб какой-нибудь. Там тоже используют «Энигмы». И вообще, если хорошо подготовить подводных диверсантов, то можно хоть ракету «Фау» попробовать притащить из Пенемюнде вместе с ее конструктором Вернером фон Брауном. Да и годный уран можно попытаться утащить у тех же американцев из-под носа.

Загрузка...