Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

Глава 20

К тому моменту, когда санитарные машины въехали на территорию порта, катерники уже самостоятельно выгрузили носилки с эвакуированными тяжелоранеными со своих катеров на пирс. К этим раненым, в ожидании санитарного транспорта, по распоряжению Лебедева, присоединились и краснофлотцы, получившие ранения во время похода. Тем, кому повезло больше, кто остался цел и невредим, пришлось вытаскивать на берег и тела своих убитых товарищей, погибших в схватке с финскими и немецкими торпедными катерами. Убитых собирались похоронить в Таллине, как героев.

Эти ребята и были, конечно, самыми настоящими героями. И Александру Лебедеву предстояло написать представления к награждению посмертно их всех. А для каждого из тех краснофлотцев, которые погибли при катерных таранах, Саша решил добиваться присвоения звания Героя Советского Союза. И Гуманенко, разумеется, заслужил золотую звезду. Прихватилов и его водолазы тоже, без сомнения, заработали ордена. Так что бумажной работы Александру предстояло очень много.

После того, как гроза ушла дальше на восток, в сторону Ленинграда, погода над Таллином выправилась. И к полудню день сделался теплым и ясным. Но, вместо обычных туч, с запада налетели облака немецких самолетов. Три десятка бомбардировщиков, сопровождаемых двумя десятками «Мессершмидтов», быстро приближались к городу, чтобы бомбить столицу Эстонии.

Получив донесения, что большевики ночью высадили многочисленный десант в Хельсинки, да еще и успешно взяли к утру всю столицу Финляндии, Гитлер немедленно созвал совещание, во время которого впал в истерику и яростно орал больше часа. Вождь немецкой нации презирал собственных генералов. При малейшей неудаче он устраивал военачальникам разносы. Причем, не имея специального военного образования, он упорно считал, что разбирается в вопросах стратегии и тактики лучше всех, навязывая генералам свое мнение с помощью крика и угроз.

Выслужив в Первую мировую всего лишь звание ефрейтора, Гитлер считал, что генералы проявляют высокомерие по отношению к нему. И это высокомерие необходимо постоянно пресекать, чтобы поддерживать свой авторитет вождя. Если случались просчеты в развитии боевых операций, а они случались где-нибудь на обширном театре военных действий постоянно, то виноваты у Гитлера всегда были генералы. Своих собственных ошибок он никогда не признавал. Фюрер искренне считал, что всегда нужно сваливать неудачи на генералов для того, чтобы постоянно иметь повод снять любого из них с поста и поднять, тем самым, собственный авторитет. Гитлер самоутверждался за счет генералитета.

И многие немецкие генералы, со своей стороны, тоже совсем не питали к фюреру личной симпатии. Они знали, что Гитлер не любит представителей армейской элиты, но вынуждены были подчиняться «великолепному стратегу». Как лидер национал-социалистической партии, Гитлер всюду продвигал идею «сверхчеловека», и самого себя относил к этой категории. И потому он считал свое мнение непогрешимым, а собственные идеи — гениальными. А виноватыми в любых промашках фюрером всегда назначались все остальные, но только не он сам. Еще Гитлер имел талант громко и очень долго кричать.

На утреннем совещании третьего июля, едва адмирал Канарис доложил обстановку, первым на себе гнев фюрера ощутил Геринг, который был обвинен в преступном бездействии и попустительстве большевикам, потому что люфтваффе никак не смогло помешать советскому десанту на Хельсинки. Вторым под горячую руку вождя Третьего Рейха попал начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, которому было поставлено в вину преступное промедление с развитием блицкрига против СССР и, фактически, его срыв. Что дало возможность большевикам высвободить немалые силы для атаки столицы Финляндии. Следующим Гитлер вспомнил командующего флотом.

Но, поскольку Эрих Редер не присутствовал на утреннем совещании в берлинской рейхсканцелярии, а находился на базе ВМФ в Готенхафене, фюрер немедленно громко отругал гросс-адмирала по телефону, сказав, что Редер со своими морскими корытами прячется от большевиков, как позорная мышь. Вместо того, чтобы немедленно вывести немецкие боевые корабли навстречу неприятелю, Редер малодушно скрывается в Готенхафене. И в том, что русские сумели занять столицу Финляндии, есть огромная доля вины лично командующего кригсмарине. Обвинив гросс-адмирала, фюрер тут же приказал ему выдвигаться из Готенхафена немедленно. Никакие возражения Эриха Редера о том, что линкор «Тирпиц» поврежден русской торпедой и нуждается в ремонте, а «Шарнхорст» тоже не до конца отремонтирован после английской бомбежки, бесноватым руководителем Третьего Рейха уже не принимались.

В результате утренней взбучки, Геринг выискал дополнительные силы люфтваффе и послал самолеты бомбить Таллин. Кейтель перегруппировал войска на фронтах и усилил натиск по всем направлениям резервами. А Редер устроил смотр эскадры перед походом.

Из Финляндии, между тем, в Берлин продолжали поступать противоречивые и неутешительные донесения. Все немецкие представительства в Хельсинки, включая посольство Германии, за ночь были разгромлены красными, а все граждане Третьего Рейха оказались под арестом. Немногочисленный немецкий военный контингент, размещенный в столице Финляндии, был частично уничтожен во время ночного боя, а частично взят в плен.

Немецкие миноносцы и торпедные катера, базировавшиеся в Хельсинки, пытались организовать сопротивление советскому десанту, но были потоплены превосходящими силами большевиков. Немецкие самолеты, размещенные на аэродромах в непосредственной близости от финской столицы, попали под бомбовые удары, а сами аэродромы захватил советский парашютный десант. Но, немецкая агентура в городе еще продолжала действовать. И адмирал Канарис докладывал фюреру о реальном положении, сложившемся в финской столице и вокруг нее к утру третьего июля.

Уже было известно, что большевики по радио из Москвы заявили, что финское правительство капитулировало, но в действительности это было не совсем так. Советские десантники просто силой взяли все правительственные учреждения, находящиеся в финской столице, и арестовали большинство первых лиц Финляндии. И теперь под диктовку людей из НКВД Ристо Рюти и Йохан Рангелла составляли и подписывали любые указы, в том числе и безоговорочную капитуляцию всей финской армии. Но, финский главнокомандующий Густав Маннергейм оказался вне столицы. В момент советского штурма он находился с инспекцией в войсках. И теперь обращался к руководству Германии за поддержкой из города Лаппенранта.

Но, оказывать какую-либо поддержку финнам становилось для Германии весьма затруднительно, потому что все воинские части, находящиеся в непосредственной близости от Хельсинки, подчинившись указу правительства, сразу сдались и разоружились. Таким образом, русские без боя захватили большой кусок финского побережья и все острова, прилегающие к городу. Военно-морская база в Порккала, как и батарея на острове Мякилуото, тоже достались им без единого выстрела. А кроме десантной операции против Хельсинки, русские одновременно двинули войска еще и с полуострова Ханко. И последствия этого тоже были ужасны.

Советский Союз получил полуостров Ханко, бывший Гангут, примыкающую акваторию и острова вокруг в аренду на три десятка лет от правительства Финляндии по итогам «Зимней войны». На полуострове находились одноименный городок и порт, а географическое положение у входа в Финский залив отлично подходило для размещения там военной базы. С лета 1940-го года на территории началось активное военное строительство советских укреплений.

Но, одновременно, со стороны материка, за деревней Лаппохья финнны начали строить свою оборонительную линию, чтобы блокировать советских военных на полуострове в случае вооруженного конфликта. Финны словно бы чувствовали, что вскоре такой конфликт случится. И через год война между Финляндией и СССР, действительно, снова началась. К тому времени финские военные строители подготовили линию обороны Харпарскоге (Harparskogin linja) длинной четыре десятка километров. Четыре оборонительных рубежа с бетонными ДОТами перегородили перешеек на дюжину километров в глубину. Укрепленные позиции построили и на всех примыкающих с востока и с запада участках побережья. Таким образом, финны пытались предотвратить возможный прорыв советских войск с полуострова в сторону Турку или даже на Хельсинки.

К июню 1941-го года на территории советской базы находились двадцать шесть тысяч военнослужащих и четыре тысячи вольнонаемных гражданских специалистов. База располагала дивизионом тяжелой железнодорожной артиллерии, в который входили три двенадцатидюймовых орудия и четыре семидюймовых. Имелись два артиллерийских дивизиона из трех 100-мм и десяти 130-мм орудий. Кроме того, укрепления на полуострове защищали две дюжины легких полевых пушек-сорокапяток. С воздуха базу прикрывали три дивизиона зениток, полсотни 76-мм орудий. Имелся и аэродром, на котором базировался авиаполк старых истребителей-бипланов И-153 и эскадрилья гидросамолетов МБР-2. К началу войны на полуострове размещался пограничный отряд, четыре строительных батальона и стрелковая бригада, состоящая из артполка, из пары стрелковых полков, саперного батальона, батальона связи и автомобильной роты. Были еще отдельная пулеметная и отдельная прожекторная роты. Имелся даже танковый батальон с тридцатью Т-26. В порту базировались торпедные и сторожевые катера, а также подлодки «малютки».

Немецкое командование планировало быстро завладеть полуостровом. Для этого немцы организовали ударную группу «Ханко». Атаковать немцы начали до объявления войны Финляндией Советскому Союзу. Еще 26-го июня они предприняли артобстрел и попытались высадить десант на полуостров. Но, силы вермахта, задействованные в наступательной операции против базы, были отбиты. Понеся потери, немцы отступили. Поняв, что с ходу на полуостров не пробиться, противник начал интенсивно бомбить советскую базу. Но и многократные бомбежки укреплений не приносили быстрого успеха. Финны выжидали, не принимая участия в действиях немцев. Они пошли вперед только 28-го июня, когда Финляндия официально вступила в войну. Но, после перестрелки, откатились от советских укреплений точно также, как и немцы до этого.

В марте 1941-го года военно-морской базой на полуострове Ханко назначили командовать генерал-майора Сергея Ивановича Кабанова. К вечеру второго июля он получил шифрограмму от начальника штаба КБФ контр-адмирала Пантелеева. В шифрограмме сообщалось, что операция «Морж» начинается. Впрочем, все к ее началу генерал-майор уже подготовил. Цели разведали и определили заранее.

Огнем тяжелых орудий были выведены из строя наблюдательные пункты противника на островах Моргонланд и Юссааре. Эскадрилья самолетов Ил-2, заранее передислоцированная на аэродром Ханко, нанесла удары по скоплениям финской пехоты за оборонительной линией Харпарскоге. Потом тяжелая артиллерия отработала по укреплениям противника. От огня тяжелых орудий взлетели на воздух финские склады мин и снарядов. И ровно в десять часов вечера советские части предприняли решительный штурм вражеских позиций всеми имеющимися силами.

Бой шел всю ночь, советская пехота и танки предпринимали атаку за атакой. При этом, тяжелая артиллерия била по финским ДОТам, не жалея стволов. Двенадцатидюймовые снаряды быстро превращали железобетонные сооружения в груды строительного мусора, мешая с землей их защитников. Ночное сражение выдалось жарким. А утром финны начали сдаваться. Им пришло распоряжение правительства из Хельсинки немедленно капитулировать. Самолетом финских ВВС специальный курьер правительственной службы связи привез секретный пакет и лично вручил его под расписку командующему финскими войсками в районе Ханко, генерал-полковнику Вало Нихтиля.

Впрочем, когда финские солдаты уже сложили оружие и пропустили советские части, сразу же окружившие группировку немцев и ринувшиеся вглубь материка, генерал-полковнику Вало Нихтиля пришел по радио и приказ прямо противоположного содержания от фельдмаршала Маннергейма. Он требовал сражаться и не сдаваться. Но, генерал-полковник этот приказ проигнорировал, потому что в указе правительства о капитуляции, пришедшем раньше и заверенным подписями первых лиц страны, президента Рюти, премьер-министра, а также начальника Генерального штаба Акселя Эрика Хейнрикса, с правительственными печатями, сообщалось, что Маннергейм предатель, который продался немцам. И потому правительство Финляндии немедленно отстранило его от командования и объявило в розыск, как предателя финского народа, милитариста и опасного государственного преступника.

А еще указывалось, что это именно Густав Маннергейм виноват в том, что Финляндия снова вступила в военные действия против Советского Союза, а президент Ристо Рюти и премьер-министр Йохан Рангелла этого совсем не желали. Еще в правительственном указе говорилось, что теперь оккупационными признаются все войска Германии, находящиеся в Финляндии, а финским войскам надлежит всячески помогать Красной армии в выдворении немцев с территории страны, после чего страна выйдет из этой войны, но будет обязана компенсировать Советскому Союзу издержки.

Конечно, Вало Нихтиля не знал, что инициатива этой специальной политической операции, успешно проведенной силами осназа НКВД, принадлежала лично Павлу Судоплатову. А он сам принимал непосредственное участие в аресте правительства в Хельсинки. Финским правительственным чиновникам, согнанным под усиленной охраной осназа НКВД в один из залов большого здания на Сенатской площади, он сказал, направив на них автомат:

— Вы все очень виноваты перед советским народом. И, если вам хочется пожить еще, то пишите то, что буду диктовать вам я от имени и по поручению товарища Сталина.

Когда финны сдались, немецкая штурмовая группа, предназначенная для захвата полуострова Ханко совместно с финнами, сразу оказалась в очень трудном положении. В сущности, она состояла только из одной 163-й пехотной дивизии под командованием генерала пехоты Антона Достлера. Дивизия имела три пехотных и один артиллерийский полк и два саперно-инженерных батальона. Части дивизии участвовали в высадке немцев в Норвегии, а к июню 1941-го ее перебросили из Норвегии в Финляндию. Теперь, из-за внезапной капитуляции финнов, немцы попали в окружение, а советские тяжелые орудия перенесли всю мощь своего огня на их позиции. Потому к вечеру третьего июля Достлер тоже принял решение капитулировать следом за финнами.

Впрочем, Александр Лебедев не знал пока об успехах советских частей на Ханко. Как не знал он, конечно же, и о том, какие решения принимались на утреннем совещании у Гитлера. Саша наблюдал только то, как на старый город Таллина с немецких самолетов посыпались бомбы, потому что зенитная артиллерия и появившиеся советские истребители не давали немецким бомбардировщикам прорваться к порту. И бомберы люфтваффе вываливали свой смертоносный груз прямо на старинные здания. Саша с ужасом смотрел на то, как в разрывах бомб рушились башни старого города, как, объятая пламенем, упала колокольня Домского собора. Как загорелась церковь Святого Олафа. А на месте древних улочек буквально за считанные минуты оставались лишь дымящиеся развалины и остовы домов.