Если ты меня любишь

Глава 9. Важное решение.

Гарри и Рон честно просидели дома два дня, но потом не выдержали и переселились в Лондон, в дом к Гарри, чтобы быть поближе к Министерству. С ними поехала Джинни, а Гермиона осталась в школьном общежитии, будучи неспособной к безделью в такой важный для нее момент. Рон был сильно зол на нее, но старался не срываться на своей сестре и Гарри, так что проживание на площади Гриммо оказалось вполне сносным для всех троих. А уж для Кричера это время стало просто райским блаженством: не имея возможности навещать хозяина в школе авроров, когда захочется, он снова сделался замкнутым и ворчливым, но постепенно оттаял ввиду явного благоволения к нему Джинни, принявшей близко к сердцу увещевания Гермионы. Та все еще помнила о своем грандиозном намерении организовать общество защиты прав эльфов.

За эти дни жара усилилась, гулять по центру Лондона было совершенно невозможно, и молодые люди наслаждались прохладой мрачного дома номер двенадцать, не выходя на улицу. Рон ждал со дня на день появления Гермионы "для серьезного разговора", и больше его ничто не интересовало. Гарри, в свою очередь, не мог найти в себе силы для поездки в Хогвартс, и он терпеливо ждал новостей из Первого Отдела, хотя порой его настолько начинала переполнять жажда приключений, что он принимался мерить шагами их с Джинни комнату до тех пор, пока не начинали болеть мышцы ног. Джинни, разумеется, не была довольна таким поведением, но ничего не говорила о том, что он якобы не обращает на нее внимания, что было не совсем правдой. Под вечер его хандра отступала, и он становился вполне приемлемым собеседником.

На четвертый день Джинни, устав от бесконечных метаний Гарри, устроила ему небольшую встряску.

— Напомни‑ка мне, милый, что тебе сказал Вестерс напоследок?

— Опять? — не отрывая взгляда от окна, ворчливо произнес Гарри. — Сказал, что нам надо набираться сил…

— Нет, не это. Тебе не этим сейчас нужно озадачиться, с отдыхом ты прекрасно справляешься сам.

— Хорошо, говори.

— Тебе нужно поговорить со Снейпом, причем немедленно.

— Я уже жалею, что посвятил тебя в это дело, — вздохнул Гарри. — Он не глупый человек, сам поймет, что ему лучше не высовываться и решать эту проблему поскорее.

— Да что между вами происходит? — Джинни выглядела рассерженной.

— Разве тебя это касается? — вспылил Гарри, но тут же одернул себя. — Извини. Ничего между нами не происходит.

— Раньше тебя это не устраивало.

— А теперь мне как‑то все равно, — сказав это, Гарри ощутил едва уловимый укол совести, но раздражение помешало ему последовать его зову. — Возможно, я просто вырос, Джинни.

— Вырос? — она удивленно подняла брови. — Вырос из чего, прости?

— Из той реальности, в которой пребывал, пока мучился вопросами, связанными с этим человеком. Я не знаю, куда все ушло и надолго ли это, но я теперь твердо уверен в том, что не хочу ничего предпринимать. И не надо так на меня смотреть, ты не можешь оказаться на моем месте, хоть ты и хорошо меня понимаешь.

— Когда ты перестал понимать его? — тихо спросила Джинни.

Гарри помедлил.

— Давно. И ему, по–видимому, это тоже уже не надо. Вероятно, мы оба совершили одну и ту же ошибку: нам показалось, что мы нужны друг другу, и, к сожалению, нам это показалось одновременно. Так, может, это и к лучшему, что мы наконец установили истинное положение вещей? Мы разные, Джинни, мы не находим общего языка, у нас нет общих тем для разговора. Много воды утекло с тех пор, как мы вместе ели жареную рыбу, сидя у костра перед битвой. Это небо и земля, я даже не могу, как следует, объяснить тебе, насколько велика пропасть между той эпохой и тем, что между нами сегодня. Да, Джинни, это целая эпоха, и ни у него, ни у меня не получается просто так ее отбросить. Это же он первым начал меня игнорировать. Помнишь, я писал ему письма, еженедельно присылал приглашения? А потом ощущал себя круглым дураком, проявившим не те чувства не в то время, приходил к нему за объяснениями и знаешь что слышал? Что у него слишком много дел в связи с его новой должностью и… Джинни, давай прекратим это, я начинаю закипать, как вспомню!

— Ты не должен был приглашать его на большие торжества, я говорила тебе, — возразила Джинни.

— Вот как? А, ты помнишь, как я рассказывал о том нашем разговоре? Когда я предложил ему пожить с нами, если он захочет? По–твоему, мне следовало начать прямо с этого?

— Да нет же! — воскликнула Джинни, теряя терпение. — Он не привык к тому, что увидел, придя к нам в дом. Мне было его жаль, но я должна была занимать всех гостей и понадеялась на тебя. А ты практически не подарил ему ни минуты внимания.

— Неправда!

— Правда, Гарри, ты был слишком увлечен беседами со своими друзьями, с которыми у тебя так много общего, что это не могло не броситься ему в глаза.

— Я был не прав, по–твоему?

— Ты невольно подчеркнул то, как сильно он отличается от нас, но я уверена, что ты этого не хотел.

— Естественно, нет! — Гарри подошел к ней вплотную и закончил разговор. — Я устал от этого, Джинни. Даже если я тогда сделал какую‑то ошибку, этого уже не изменить. Он с давних пор не вслушивается в смысл того, что я говорю. Поэтому и я перестал говорить ему слова, обладающие смыслом. Можно сказать, это наша с ним негласная договоренность. Я предлагаю нам сейчас пойти пообедать, иначе Рон умрет с голоду.

Джинни кивнула, отстранившись от него. Затем добавила с неопределенной ноткой в голосе, напоминавшей печаль:

— Ты стал другим.

— Я же сказал, что вырос.

— Да, наверное, — без улыбки согласилась Джинни и пошла на кухню, оставив Гарри в состоянии, близком к унынию.

Вечером к ним заглянули Стеффинс и Холборн. Это вывело Гарри и Рона из их общего преддепрессивного состояния. Джинни, как заботливая хозяйка, не преминула воспользоваться случаем, чтобы окончательно помириться с Гарри (ей казалось, что он злится на нее после дневного разговора), и приготовила такой великолепный ужин, что Рон съел целых две порции, а Гарри с удовольствием положил себе еще десерта, дабы не смущать гостей. Оба Охотника вежливо отказались от предложенного во второй раз угощения, мотивируя это тем, что в любой момент может поступить срочный вызов, отправляться на который с переполненным до отказа желудком чревато неприятными последствиями. Убрав со стола и пожелав всем спокойной ночи, Джинни поднялась наверх, оставив молодых людей одних.

— У вас очень симпатичная невеста, Гарри, — произнес Оджэр Дэггер, он же Стеффинс.

— Пора бы уже перейти на «ты», — сказал Гарри, — мы ведь уже почти коллеги. Что касается Джинни, да, мне несказанно повезло во всех отношениях.

Рон горделиво выпрямился, чем заслужил озадаченные взгляды гостей.

— Это ведь моя сестра, — смущенно стал оправдываться он. — Все, сказанное о ней, я принимаю лично.

— Это совершенно понятно, — одобрительно рассудил Запоминающий и Стирающий. — Я тоже стараюсь подмечать все, что говорится о моей сестре, особенно ввиду того, что она пока еще не нашла себе избранника.

— Сколько ей лет? — осведомился Рон.

— Она еще молода: ей всего девятнадцать.

— Но у нее еще полно времени.

— Именно поэтому я так пекусь о ее чести и достоинстве. Мой отец всегда говорил мне о необходимости оказывать покровительство младшей сестре.

Гарри наблюдал за этой слегка выспренней беседой с легкой усмешкой. Несмотря на то что Стеффинс не любил шуток и придерживался строгих манер, серьезность Холборна во всем, что он говорит, даже если это звучало комично, иногда поражала и его.

— Давайте лучше поговорим о деле, господа, — предложил хозяин дома. — Вы пришли сюда по приказанию начальства, не правда ли?

— Да, есть кое–какие новости, — с готовностью ответил Холборн. — Поскольку вы скоро войдете в наш коллектив, мистер Вестерс приказал время от времени, как он выразился, подкидывать вам информацию для размышления. Также он велел передать вам это, — Холборн извлек из кармана мантии два туго набитых мешочка из черного бархата и протянул их Гарри и Рону.

— Похоже на порошок, — сказал Гарри, ощупав мешочек.

— Это он и есть, — подтвердил Холборн. — Используется для отвлечения скиантов. При распылении в воздухе, он становится невидимым для человека, но зато весьма неприятным для всех жителей потустороннего мира, находящихся поблизости. Однако он не пригоден для того, чтобы окончательно прогнать скианта, и дает лишь небольшую передышку.

— И не стоит пытаться его применить, чтобы подкрасться к скианту незаметно, это может плохо для вас закончиться, — вставил Стеффинс.

— Это понятно, а что насчет Отдела Тайн? — спросил Гарри, убирая мешочек во внутренний карман. — Удалось что‑нибудь выяснить?

— И да, и нет, — Запоминающий и Стирающий принял необычайно мрачный вид. — Удалось узнать, что случилось с невыразимцами. В тот день почти все они были отозваны Министром в связи с внезапно проявленной активностью потусторонних сил недалеко от Лондона. Начали ходить слухи о появившихся в окрестностях города инферналах, вурдалаках и прочей нечисти. Если учесть, что до Лондона этим субъектам обычно добраться не удавалось из‑за наших кордонов, положение можно было назвать чрезвычайным. По сообщению главы невыразимцев, всплеск энергии потустороннего мира на самом деле был впечатляющим, а значит, тут не все так просто. Разумеется, мистер Вестерс связал это обстоятельство с делом об артефактах и сейчас строит свои догадки.

— Но какие‑то дежурные там все‑таки были? — нетерпеливо уточнил Гарри.

— Были, — ответил ему Стеффинс. — Двое самых искусных невыразимцев остались в Отделе, приняв все необходимые меры предосторожности. По–видимому, только они и знают, как скиант пробрался на девятый уровень. Они попытались остановить его и дошли до комнаты Времени, где у них, по нашему предположению, и произошла схватка. Что самое удивительное, ничего не было повреждено в самой комнате, скиант, судя по всему, угодил в магическую ловушку и больше нигде до сего времени не показывался. К великому сожалению, магии двух выдающихся волшебников не хватило на то, чтобы защитить их жизни…

Гарри и Рон переглянулись, но не нашлись что ответить.

— Поиски скианта идут полным ходом, но это ничего не дает, — продолжил Холборн. — Все дело в специфике комнаты Времени. Магическая ловушка, установленная там, может переместить объект как в пространстве, так и во времени, что существенно усложняет поиск. Мистер Вестерс склонен к тому, чтобы выманить скианта с помощью артефактов, хоть это чрезвычайно рискованно, но пока у него нет других идей, равно как и у начальников других отделов, которых тоже пришлось в это посвятить.

— А Министерство не закроют для посещений? — поинтересовался Рональд.

— В настоящий момент об этом ведутся дискуссии, но скоро состоится международная научная конференция, и об этом пока не может быть и речи.

— Как, прямо в Министерстве? — удивился Гарри.

— Да, именно так. Это событие довольно долго готовилось, и Министр не намерен его отменять или переносить. Он, впрочем, подчеркнул, что будут введены дополнительные меры безопасности во всем здании, в особенности на нижних уровнях.

— Дела, — протянул Рон, играя своим мешочком с порошком. — А у нас будет тот самый инструктаж по борьбе со скиантами и теми, кто может невзначай прийти им на подмогу?

— Это еще одно сообщение, которое мы должны были вам передать, — понизив голос, сказал Холборн. — Опаздывать на эту консультацию ни в коем случае не следует. Возможно, там будет и практика, мистер Вестерс никогда не говорит все сразу.

— Когда она будет?

— В следующую пятницу.

— Нам так долго придется сидеть дома?

— Если вас не вызовут до этого по другому поводу, — загадочно ответил Запоминающий и Стирающий, но распространяться на эту тему не стал.

Гарри размышлял над тем, какой бы еще вопрос задать, когда раздался звонок в дверь. Они с Роном аж подпрыгнули на месте, в то время как Стеффинс и Холборн отнеслись к этому отвлекающему обстоятельству философски.

— Пойду открою, — пробормотал Гарри, поднимаясь.

— Мы тоже должны уходить, — немедленно отреагировал Стеффинс, и они с Холборном встали со своих мест и направились к выходу. — Огромное спасибо за компанию, чудесный ужин, а главное — за внимание.

— Если будут еще какие‑нибудь новости… — Гарри сделал многозначительную паузу, выходя вместе с гостями в коридор.

— Мы сообщим, — ответил Холборн.

Звонок в дверь повторился. У Гарри мелькнула мысль о волшебной палочке, но он не успел ее реализовать, машинально потянув дверь на себя.

На пороге стояла Гермиона, с тремя книгами в руках и сумкой на плече, которая, судя по всему, также была набита книгами. Она нерешительно уставилась на Гарри и двух Охотников.

— Привет. А… Рон здесь?

— Привет. Да, конечно. Не стой на пороге, проходи, — усмехнулся Гарри и отошел в сторону. — Это мои будущие, я надеюсь, коллеги: мистер Стеффинс и мистер Холборн.

— Очень приятно, — Гермиона сразу расправила плечи и протянула руку Стеффинсу: — Гермиона Грейнджер.

— Та самая Гермиона Грейнджер? — Стеффинс не смог сдержать изумления и, вместо традиционного рукопожатия, поцеловал ей руку. — Рад познакомиться.

Гермиона слегка покраснела.

— Вы меня знаете?

— Не поймите меня неправильно. Мой дядя работает в больнице святого Мунго, где вы проходите практику, и он много о вас рассказывал. Говорил, что вы очень начитанны и разбираетесь во многих сложных вопросах не хуже, чем любой из специалистов, работающих в своей области, по меньшей мере, двадцать лет. Также он упоминал, что вы уже защитили одну магистерскую диссертацию и высказали в ней довольно смелые, новаторские идеи, что необычно для нашей науки: она сейчас, к сожалению, находится в состоянии стагнации. Это большое достижение, мисс Грейнджер.

— Спасибо, — Гермиона покраснела еще больше и вручила книги и сумку Гарри, возможно, для того чтобы чувствовать себя увереннее. — Ваш дядя явно преувеличивает мои заслуги. Все эти так называемые "новаторские идеи" находятся в стадии начальной разработки и, боюсь, не смогут принести обществу столько пользы, сколько, как мне изначально хотелось, они должны были принести. Видите ли, я испытываю некий кризис, и моя новая научная работа не продвигается вперед вот уже несколько недель.

— Великие открытия не делаются одним взмахом волшебной палочки, — Стеффинс широко улыбнулся Гермионе, а Гарри неверящими глазами смотрел на него: он еще никогда не видел на лице у этого человека улыбку, впрочем, как и у его друга.

— Нам пора идти, Джефф, — поторопил своего приятеля Холборн, с некоторым неодобрением наблюдавший за этой сценой.

— Да, конечно, — Стеффинс вернулся к своей обычной официальной манере. Он пожал руку Гарри, кивнул Гермионе, и они с Холборном удалились.

Гарри закрыл за ними дверь и повернулся к девушке.

— Ты просто невероятна. Никогда я не видел, чтобы Стеффинс так терял контроль над своей официальностью. Видно, ты ему приглянулась.

— Не говори глупостей! — отрезала Гермиона, вырывая у него из рук свои вещи. — Я пришла поговорить с Роном. Где он?

— Должен быть в гостиной, — пожал плечами Гарри. — Должен признаться, я удивлен, что он не вышел попрощаться с Холборном и Стеффинсом.

— Я, кажется, переел за ужином, и мне не захотелось лишний раз вставать, — прозвучал голос Рона, после чего он сам появился в дверном проеме гостиной. Гермиона бросила на него сердитый взгляд, который тот вернул ей сполна.

— Гермиона, мне отнести наверх твои вещи? — вежливо поинтересовался Гарри.

— Возможно, в этом не будет нужды, — холодно отозвалась та, и Рон скрестил руки на груди.

Гарри бочком протиснулся мимо них и поднялся к себе, дабы не портить себе настроение.

— В чем у них проблема? — недоуменно спросила Джинни, оторвавшись от книги, когда Гарри закончил свой короткий рассказ.

— А ты не знаешь? Разве Гермиона…

— Она стала очень нервной и замкнутой, перестала со мной делиться, — вздохнула Джинни, отложив свой фолиант в сторону. — Эта учеба ее доконает. Она, конечно, самая умная ведьма своего возраста, но кто когда‑либо это оспаривал?

— Вот именно, Джинни. Я не понимаю, кому она еще пытается что‑то там доказать.

— Может быть, ее просто что‑то не устраивает в их отношениях с моим братом, вот она и пытается отвлечься, выплеснуть свои чувства.

— В таком случае, сегодня она, похоже, переполнена ими до краев, — покачал головой Гарри. — Надеюсь, они не разнесут дом.

— Неужели все так уж плохо?

— Ну, может быть, все имеет шанс наладиться, если Гермиона потрудится объяснить Рону, в чем дело, потому что он совершенно не представляет, в чем его вина. Ты ведь знаешь его.

— О да, если его обвинить непонятно в чем, он может наговорить такого, о чем потом будет сожалеть, но прошлое, как известно, не воротишь.

Гарри поймал ее взгляд, но развивать тему не стал. Его стал тревожить исход беседы между Роном и Гермионой, и он не хотел отвлекаться «по мелочам».

— Мы должны будем явиться к Вестерсу в следующую пятницу. И это уже официально, — сказал он.

— Правда? — обрадовалась Джинни. — Это же чудесно! Теперь у тебя будет все, о чем ты так долго мечтал. Конечно, это не простая работа, опасная, непредсказуемая, но с тобой будет твой лучший друг, и коллеги у тебя замечательные, и начальник тоже… Гарри, ты как будто не рад?

— Нет, что ты, этим обстоятельствам, что ты перечислила, я очень рад. Но дело об артефактах меня тяготит. Ты была у Луны?

— Да, ее выпишут в среду.

— Ты передала ей мои слова?

— Да, но она сомневается. Говорит, что останется жить в больнице и спать в каморке со швабрами, пока ее отец не поправится.

— Но это же…

— Луна! Она подавлена, Гарри, не знает, куда себя деть. Вот и придумывает себе всякие новые нагрузки.

— О том, чтобы ей оставаться в больнице, и речи быть не может, — решил Гарри. — У нас семь комнат! Даже если у нас с тобой будет шестеро детей, все равно будет одна лишняя!

— Шестеро? — Джинни развеселилась. — Думаю, к тому времени мистер Лавгуд успеет отстроить новый дом, на этот раз в виде конуса.

— Просто я ненавижу пустой дом, — сказал Гарри, подходя к ней и обнимая ее за плечи. — Дому эта пустота тоже явно не по нутру, но что я могу поделать, коли Луна не торопится с решением?

— Дети — это не альтернатива, — полушутя, полусерьезно произнесла Джинни, освобождаясь от его рук. — С Луной мы поступим очень просто: приедем в среду в больницу и заберем ее, даже если она будет кусаться. Ее отец не хотел бы, чтобы его дочь спала и ела как попало, чтоб только он быстрее поправлялся.

— Мне жаль, что я не могу ее полностью утешить, — Гарри в раздумьях опустился на кровать. — А этого мне сейчас хотелось бы, правда.

— И это еще одна причина, по которой ты должен поговорить со Снейпом! — твердо заявила Джинни, сверкнув глазами в его сторону. — Можешь открыто сказать ему, что ты думаешь о его безобразном, с твоей точки зрения, поведении (к этому он уже, наверное, привык!), но при этом помни о том, что ты являешься той нитью, которая связывает Дрейко и Луну. Я не думаю, что Снейп, притом что он все прекрасно понимает, снизойдет до того, чтобы устроить как‑нибудь их встречу, к примеру. Гарри, ты обещал ей, помнишь? И обещал от сердца. В таких случаях ты всегда раньше шел до конца и помогал до конца.

— Я знаю, не надо читать мне мораль! — оборвал ее Гарри. Где‑то внизу громко хлопнула дверь, а затем раздался злобный крик Рона: «И можешь больше здесь не появляться, я обойдусь без тебя!»

— Какой ужас! — Джинни прижала руки ко рту, и Гарри стало стыдно за свои дурацкие вспышки. А сам недавно заявлял, что стал взрослым. Он вновь обнял Джинни, желая выразить этими объятиями свое раскаяние и намерение разобраться в самом себе раз и навсегда. Вероятно, она это почувствовала, потому что ответила на его объятия, и секунду спустя их губы слились для продолжительного и искреннего поцелуя.

— Это пройдет, — прошептал Гарри, когда Джинни, погладив его по щеке, уткнулась в его плечо. — Я говорю о Роне и Гермионе.

— Не знаю, у них никогда до такого не доходило.

— Это пройдет, — уверенно повторил Гарри, целуя волосы Джинни. — И у нас тоже. И ничто больше не помешает нам быть счастливыми. Я обещаю тебе больше не уходить от проблем, как бы мне этого ни хотелось. Ты мне веришь?

— Да, — чуть слышно ответила Джинни, не поднимая головы.

— Тогда мы начнем строить наше счастье очень скоро. Скажем, первое июля подойдет.

Джинни выпрямилась и непонимающе посмотрела на него.

— Но это же так скоро!

— У нас не будет никаких сверхдолгих приготовлений, иначе само событие потеряет все свое очарование в этой суете. Нам больше не стоит медлить, Джинни, мы никогда не сможем сказать: «Теперь мы готовы», потому что человек никогда не бывает полностью готов. «Подходящих моментов» не бывает.

— Ты прав, но… Почему в такой момент? Как же Гермиона и Рон? Я хочу сказать, нельзя же сейчас попытаться помирить их силой, позвав на одно и то же мероприятие?

— Это наверняка вправит мозги обоим. И дело не в них, Джинни, а в нас. Ты сама сказала, что моя работа опасна, да я и сам чувствую, что все это может кончиться плохо. Только не спрашивай меня ни о чем, я же не экстрасенс. Я должен успеть сделать что‑то важное.

— Мне… не нравится, когда ты говоришь так. Ведь это не единственная причина?

— Единственная настоящая причина — это мы и наше будущее, Джинни, и ты это знаешь. Все эти дополнения очень скоро отступят и не будут забивать мою глупую голову, отвлекая от главного.

— Когда ты поговоришь с моими родителями?

— Завтра, — не задумываясь, ответил Гарри. — И поговорил бы сегодня, если б не боялся их разбудить.

Джинни провела пальцем по его губам, ее руки слегка дрожали, она не могла поверить в сказанное Гарри. На какой‑то миг ему подумалось, что, может быть, он сказал это с излишней простотой, а следовало бы растянуть эту сцену на полчаса, как бывает в мыльных операх, но Джинни предупредила эти мысли, наградив его таким жарким поцелуем, что он разом отключился от подобных забот и, собственно, от всего на свете. Когда над ними сомкнулась ночь, ему показалось, что где‑то вдали он слышит согревающее душу пение птицы феникс.

Неверный свет маленьких черных свечей отбрасывал на стены причудливые тени. Мерно закипали небольшие котлы, и их ворчливое бульканье было единственным звуком, нарушавшим тишину, царящую в кабинете. Этот кабинет давно не использовался никем из преподавателей и находился в дальней части Хогвартса, туда редко проникал луч света, это было самое подходящее место для тайных магических ритуалов.

Зловещая обстановка нимало не пугала худого черноволосого мужчину, погруженного в изучение огромного тома в кожаной обложке. Он хмурился и шептал какие‑то заклинания, от чего страницы то и дело перелистывались сами собой, но, казалось, всякий раз они раскрывались не на том месте, и он снова принимался за чтение и бормотание таинственных формул, выискивая что‑то, что могло бы дать ему ответ или хотя бы наводку.

Он был уже невероятно близок к разгадке того пути, по которому решил пройти. Но здесь, в шаге от неповторимой тайны, на пороге открытия, которое перевернет его внутренний мир, он понял, что его сознанию нужна защита. Он не справлялся с потоком видений, устремившихся в его разум. Будто весь потусторонний мир зашевелился, почувствовав его приближение, но он не мог понять, пытались ли его задержать или, напротив, приобщали его таким образом к своей реальности?

Северус Снейп не боялся перешагнуть ту грань, за которой его ждала только неизвестность. Но ему было необходимо найти некую видимую границу, в существовании которой он не сомневался. Только тогда он сумеет войти в этот мир на равных со смертью, сохраняя в себе жизнь и способность к познанию. Его сознание не должно было раствориться во тьме (свою принадлежность к свету он, как раз, ставил под сомнение), оно должно было пройти дальше, открыв все запертые двери, чтобы хоть сколько‑нибудь достойно завершить свой путь. Хотя, кто знает, может, у этого пути на самом деле нет никакого конца?

Снейп решил сначала попробовать добиться нужного эффекта с помощью зелья. Он уже готовил его раньше для… Малфоя (о другом своем подопечном в этом вопросе он запретил себе думать), но теперь требовалось усиление его свойств. Поэтому он тратил часы и целые ночи на изучение специализированной литературы, проводя десятки экспериментов, но сон, тот самый сон неизменно преследовал его, не желая исчезать. Почему этот сон мог нарушить все его планы — он точно не знал, это призрачное видение словно привязывало его к прежней жизни. Но ведь оно было всего лишь тенью, тенью прошлого, которое выпило из него все силы, а потому оно должно было быть изгнано из его сознания, даже если ему придется поселиться в экспериментальной комнате.

За окном, плотно занавешенным черным покрывалом, начало рассветать. Зелье в конце концов было приготовлено и выпито, хотя Снейп не был уверен в том, что оно сработает. И оно не сработало, вернее, сработало не так, как он ожидал. Все повторилось, только теперь это было как бы со стороны для него, он все соображал, словно зашел в собственное сознание как посторонний человек. И в этот раз он каким‑то образом понял, хотя она не произнесла ни слова о том, что ему запрещают идти дальше. Это разозлило его: он начал бороться со своими сомнениями давно и не собирался отступать, и никакой призрак не сможет заставить его изменить свое решение.

Он проснулся от собственного крика и обнаружил, что лежит, скорчившись, на полу в комнате, скрытой в глубинах замка, вокруг него валялось множество осколков от колб, а в следующую секунду его кто‑то потряс за плечи. Миг безумной надежды — и он угасает, теряясь где‑то в закоулках измотанной души. Малфой–младший, такой же бледный, как он сам, бережно поднимает его с пола и усаживает в кресло.

— Может, хватит? — просто говорит он, и Снейп думает поначалу, что ослышался. — Здесь доза была на слона, — он протягивает ему целую колбу, из которой он пил последнее зелье, та каким‑то чудом уцелела, и внутри остался темный след от содержимого.

— Что вы здесь делаете? — задает Снейп глупый вопрос, голос его при этом слегка дрожит, и он отводит взгляд.

— Вас ищу, — невозмутимо отвечает Дрейко, со странным выражением на лице оглядывая комнату. — Вы совсем спятили, как я погляжу. Я, конечно, понимаю, ваша специальность и все такое, но, если это безобидно, почему бы не заняться этим в дневное время и в собственном кабинете?

— Это не ваше дело. Как вы умудрились меня найти?

— А кто всю ночь ищет — тот всегда найдет. Я, знаете ли, стал совсем плохо спать, вот и решил попросить у вас помощи, как когда‑то. Вы не то же самое пили, случайно?

Снейп чувствовал легкое головокружение и невыносимую жажду, но ему легче было умереть, чем посвятить Дрейко в свои планы.

— Нет, вам это не подойдет. Я позабочусь о том, чтобы бессонница перестала вас мучить, обещаю, но сначала…

— Поешьте хотя бы немного, — посоветовал Дрейко, засунув руки в карманы. — Если бы я увидел во сне скианта, то вряд ли испугался бы больше, чем сейчас, когда увидел ваше лицо после пробуждения.

— Что в нем было особенного? — с беспокойством спросил Снейп, убирая осколки с помощью волшебной палочки. — Мне приснился дурной сон. Это что, необычно?

— Почему же? — равнодушно отозвался Дрейко. — Только вы были в таком состоянии, как будто… не знаю.

— Продолжайте, мистер Малфой, — Снейп уже вполне овладел собой и теперь не спускал с изучающих глаз с Дрейко.

— Короче, вы были не в себе, — неуверенно отозвался тот. Он никогда не любил, когда Снейп начинал штудировать его взглядом. — Я подумал, что вы умираете или… Вы громко кричали.

— Не думайте об этом, — спокойно сказал Снейп, накрывая котлы общей крышкой.

— Я бы рад не думать, — Дрейко не решался высказать то, что было у него на уме, но чувствовал, что так будет лучше, и он продолжил: — Только вы что‑то затеваете, верно? И это имеет отношение к моей истории и скианту.

— С чего вы взяли?

— Я вас неплохо знаю. Поэтому вы медлите, надеетесь еще что‑нибудь узнать. Что бы вы там ни придумали, хочу вас предупредить: ничего хорошего из этого не получится. Я доверяю вашему опыту и профессионализму, но все же есть такие… вещи, в которые лучше не вмешиваться никому. Я вмешался и теперь горько сожалею об этом. Если это не разрушит всю мою жизнь, то, во всяком случае, сильно повлияет на ее дальнейший ход.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Малфой, — с непроницаемой миной Снейп прошел мимо Дрейко и вышел из кабинета в коридор. — Я помогаю вам, как могу, и скоро мне предстоит побывать в самом Министерстве, где я смогу выяснить положение дел.

— Пока вы ничего не можете мне сообщить?

— Я следил за так называемыми Охотниками, которые сейчас вплотную занимаются вопросом вашей поимки, но это не так просто. Их начальник отбирает первоклассных ребят в свою команду, и они знают, как сделаться незаметными. Насколько я могу судить, сейчас у них нет точной наводки, а это означает, что до поры до времени они будут двигаться вслепую, обеспечивая нам преимущество.

— Я не думаю, что оно у нас действительно есть, сэр, — вдруг сказал Дрейко.

— Что вы имеете в виду? — Снейп даже замедлил шаг.

— Вы не хуже меня знаете, что я виновен, и мне вряд ли поможет факт знакомства с Поттером или Уизли. Что касается вас, то факт нашего знакомства вообще представляет для вас опасность, мне кажется, в Министерстве у вас еще достаточно врагов. Стоит ли так рисковать?

— Я попытаюсь устроить ваше будущее, — с расстановкой произнес Снейп, с некоторой долей изумления глядя на своего бывшего протеже. — На конференции я не буду терять времени даром, а постараюсь завязать такие знакомства, которые впоследствии окажутся полезными для нас обоих. Поэтому я засадил вас за книги.

— Я благодарен вам за помощь, вы не думайте. Но все это не может продолжаться вечно. Даже если один из тех шишек, которых вы там встретите, и заинтересуется мной, а там — чем черт не шутит! — вызволит меня за границу, рано или поздно все откроется. И на десять или пятнадцать лет я не рассчитываю, самое большое — на пять лет в страхе перед наказанием…

— Хотите сказать, что собираетесь выйти им навстречу? — перебил Снейп. — Вы знаете, что это за люди? Молитесь, чтобы не попасть в руки к тем следователям, к которым в свое время попал я, а также ваш отец!

— Тогда ситуация была несколько иной.

— Вот как? И чем же она отличается от нынешней?

— Я не хочу говорить о самой тюрьме, хотя, как я слышал, ее реформируют в лучшую сторону (если в Азкабане вообще возможно что‑то улучшить), но в Министерстве сейчас другие порядки, в общем и целом. Впрочем, это не является моим окончательным решением, просто… Да нет, вы не поймете.

— Почему вы так думаете? — этот разговор слепого с глухим здорово действовал Снейпу на нервы, но вдруг он почувствовал, что сейчас ему потребуется вся его выдержка.

— Потому что у вас нет… — Дрейко отважился посмотреть ему в глаза и тут же отвернулся, — привязанности, которая есть у меня. И я перед ней в неоплатном долгу.

«Я тоже», — мысленно прошептал Снейп, сжимая кулаки.

— Не хотел вас огорчать, — спохватился Дрейко.

— Вы меня не огорчили, — тихо ответил Снейп, — это невозможно.

— Я это запомню.

Они вышли из темного коридора, ведущего ко множеству потайных дверей замка, но свет, заливший стены и потолок, остался внешним по отношению к Северусу Снейпу. В этот момент он понял, что уже не повернет назад, и не потому что чудес не бывает, а потому что все, что было для него в этом мире так логично и предсказуемо, обернулось чем‑то смутным и нелепым. Нечто вечное и разумное прочно сокрылось от него во мраке его собственной жизни, и не осталось ничего, что он мог бы здесь назвать любимым и дорогим…