Если ты меня любишь

Глава 6. Исчезнувшее тепло.

Гарри был страшно расстроен тем, что им с Роном все‑таки пришлось явиться в штаб–квартиру авроров. Конечно, ему не хотелось в первый же день ссориться со своим начальником, но тот, похоже, воспринял все как некую забавную авантюру. Кроме того он явно тревожился за Гарри и Рона и даже выразил это напрямую. К концу разговора все немного расслабились и позволили себе выпить по чашечке кофе.

— Мистер Поттер… Гарри, — серьезно сказал Вестерс, заглядывая собеседнику в глаза, — я осмелюсь сказать, что понимаю вас. В молодости, да и теперь я бы ни за что не оставил близких людей на попечение "бездушных", как это принято считать, следователей. Но вы являетесь на данный момент нашим сотрудником и должны понимать, что, помимо ваших, существуют еще и интересы общества — в хорошем смысле слова.

— Я понимаю, сэр, — тихо, но уверенно ответил Гарри. — Я не собирался таким способом выделиться или самоутвердиться, но… это более мое дело, чем ваше и всего общества.

Рон открыл рот, глядя на друга во все глаза, и снова закрыл его.

— Стало быть, вы знаете об этом деле больше, чем другие, — проницательно заметил Вестерс. — Поймите же, я не пытаюсь запретить вам действовать. Напротив, хочу, чтобы вы и ваш друг себя зарекомендовали. Уверен, вы на это способны. Но в то же время я ваш начальник, коллега, друг и где‑то даже наставник, и меня удивляет ваше фатальное упрямство.

— Это, скорее, интуиция, сэр, — Гарри решил идти до конца и не обратил внимания на Рона, делавшего ему знаки успокоиться и уступить. — Все же я вынужден просить вас позволить нам действовать самим. Это ненадолго, просто я вижу кое–какие нити, и они почти у меня в руках. Я не говорю, что вашим подчиненным это не удастся, они профессионалы. Но так будет быстрее и менее рискованно для них.

— Хотите сказать, что сможете сами обеспечить себе безопасность при борьбе с таким противником?

— Мы просто постараемся с ним не встречаться. И нам нужен будет отгул на вечер. Завтра мы снова будем в строю и будем куда более полезны, чем сейчас.

Вестерс задумчиво закурил. Рон, казалось, начал догадываться о намерениях Гарри и молча хмурил брови. Гарри, правда, и не надеялся, что друг его здесь одобрит, но других способов уладить все быстро для Малфоя он не видел. Тут нужен был другой специалист…

— Что же, — протянул наконец глава отдела, — если вы действительно знаете, что делаете… Но вы должны будете предоставить мне подробный отчет.

— Вы нас и вправду отпускаете, сэр? — не сдержал удивления Рон.

— Если не отпущу, мистер Поттер все равно это сделает, — улыбнулся Вестерс, помахивая своей знаменитой трубкой. — Лучше уж это будет с моего разрешения, и вся ответственность ляжет на меня. Я искренне желаю вам удачи, — добавил он, немного посуровев. — Только без глупостей.

— Да, сэр, — Гарри в ответ торжественно кивнул, и они с Роном ушли. Вестерс, оставшийся в кабинете, сделал глубокую затяжку и заметно помрачнел.

— Знаешь, Гарри, что‑то мы с тобой делаем не то, — сказал Рон, когда они уже трансгрессировали на север и шагали по траве к Хогсмиду. — С чего ты вообще взял, что это та зацепка?

— А это не зацепка, — вздохнул Гарри, машинально срывая стебельки полевых цветов. — Я просто хочу попросить о помощи, видишь ли, дело деликатное.

— Да это я уже и сам сообразил, — нахмурившись, Рон на всякий случай протер мантией палочку. — Никак не пойму: как у него дошло до такого?

— Я тоже не вполне понимаю. Только…

— Ой, не говори, что и тут есть твоя вина.

— Есть. И, возможно, немалая.

Рону осталось лишь фыркнуть и остаться при своем мнении. Гарри не стремился продолжать разговор. В последнее время он становился все угрюмее, когда приближался к замку для определенного визита. Некое отчуждение усиливалось вне всякой зависимости от времени, по логике вещей, оно не должно было произойти так быстро. Последняя встреча состоялась давно, и Гарри понимал, что может рассчитывать на хотя бы прохладный прием, только хорошенько вооружившись оптимизмом.

«Куда все делось и куда все вообще девается? Оно же не могло исчезнуть, как исчезает роса после восхода солнца. Не могло оно высохнуть. Что же произошло? Почему мне не хватило сил, или дело вовсе не во мне? Может, я изначально хотел слишком многого и охладел, как только стало ясно, что этому не суждено осуществиться?»

Темнота сгущалась, сумерки медленно уступали место ночи, хотя последние лучи солнца все еще багрово освещали горизонт. Молодые люди шагали к замку, который не выглядел ни мрачным, ни суровым, как это с ним иногда бывало — он будто замер в нерешительности, еще не зная, как будут развиваться дальнейшие события. Тяжелые ворота басовито скрипнули, и пришельцы оказались во внутреннем дворе. В эту секунду из‑за облаков выкатилась сонная луна и с любопытством воззрилась на них.

— Слушай, Гарри, а может, я просто снаружи постою? — вдруг предложил Рон.

— Брось. Что это с тобой?

— Ну, неуютно мне там будет, я это прямо‑таки одним местом чую.

— Да оно у тебя сверхчувствительное. Может, поможет нам найти Малфоя? — шутливо отозвался Гарри, поднимаясь по ступенькам, ведущим в холл.

— Великолепная шутка. Я рад, что он тебя не нервирует, но на меня‑то это не распространяется.

— Хорошо, побудь снаружи, — Гарри не собирался спорить на эту тему. С одной стороны, он очень даже понимал своего друга.

Северус Снейп находился в отвратительном расположении духа, но это не мешало ему устроить небольшую проверку на взрывчатость некоторых веществ при определенной температуре прямо у себя в кабинете. Портреты на стенах осуждающе качали головами и перешептывались, даже Финеас Блэк не стал поддерживать своего преемника в этом предприятии, но Снейп делал так всегда, когда ему было остро необходимо отвлечься от мыслей. Помимо всего прочего, его раздражала летняя жара, которой он с самого детства предпочитал прохладу. Она не то что мешала ему, зато добавляла неприятных ощущений, за которыми следовали неизбежно неприятные размышления. Впрочем, последние были для него не редкостью, скорее, правилом.

Пробирки на столе располагались аккуратным полукругом, котел же помещался в центре этого круга и выжидающе бурлил. За все время подобных опытов Снейпу удалось снести стол только один раз, когда он почти специально напутал с количеством порошка. Страсть к внешним разрушениям была ему совершенно не свойственна, поэтому он тогда даже удивился внезапно подступившему желанию что‑нибудь расколошматить и решил впредь подвергнуть свои эмоции еще большему контролю. Вот и в этот вечер, вспомнив о том своем решении, он осторожно смешал нужные вещества, дождался кипения воды в котле и уже занес руку с не проверенным на реакцию с «напитком живой смерти» зельем, когда в дверь кабинета постучали.

Снейп выругался и поставил колбу обратно. В такие моменты его лучше было не прерывать, но он мысленно досчитал до пяти и обнаружил, что может держать себя в руках. Потом он опустился в кресло директора и устало произнес:

— Войдите.

Это был Поттер, во всей своей красе, с невероятно деловитым видом, который он приобрел сравнительно недавно, занимаясь своей «министерской деятельностью», как Снейп называл его профессию. Хорошо еще, что не начал задирать нос, как это обычно происходит с новичками. Несомненно, его там ценили, хоть он и старался не упоминать этого при Снейпе. Он с раздражением и затаенной болью вглядывался в лицо вошедшего Гарри, и с каждым мгновением боль становилась все сильнее, поскольку он почти сразу понял, что Поттер пришел не просто так. У него было какое‑то дело к нему, Снейпу, дело, не имевшее никакого отношения к тому, к чему оно могло бы иметь отношение. Снейп разозлился на себя за подобные ожидания. Это было так глупо, что следовало сразу от этого отказаться и не морочить себе голову.

— Ну? — неприветливо спросил он, глядя на котел.

— Добрый вечер, сэр.

Эта проклятая официальность в голосе Гарри взбесила Снейпа, но он промолчал, делая вид, что ждет продолжения. На самом деле ему хотелось вылить всю пробирку в котел и посмотреть что будет.

— Простите, что я вас побеспокоил в такой час, — все с той же официальностью продолжил Поттер, — но это срочно. Думаю, вы уже слышали о том, что произошло в Министерстве, точнее, рядом с ним.

— Да, конечно, — без тени интереса ответил Снейп. — Украдены артефакты, один человек убит при попытке отвлечь авроров, затем был разрушен дом Лавгудов, что несколько не вписывается в общую картину, повсюду повышенная концентрация потусторонней магии. Я ничего не забыл?

— Нет, сэр…

Наконец‑то: удивление, замешательство. Каким‑то краем сознания, до отказа забитого министерскими делами, Поттер, видимо, почувствовал, что что‑то не так. Может, проявит чуть больше любопытства и поинтересуется? Нет, в следующей реплике уже вновь звучала прежняя деловитость.

— Дело в том, сэр, что дом Лавгудов очень хорошо вписывается в эту историю, если принять во внимание тот факт, что им, точнее, Луне Лавгуд известен как вор, так и убийца. По счастью, это не одно и то же лицо, и первый хорошо известен и нам с вами также.

Так, что еще стряслось с этим недостойным отпрыском своих родителей? Неужели решился на такое, пренебрегая всеми своими принципами и убеждениями? Хотя — вполне возможно, что бедность серьезно поколебала прежние устои, впитанные с молоком матери.

— Ясно, — медленно произнес Снейп, все еще не глядя на Гарри, — а что насчет второго?

— Луна мне поведала, что ее дом был разрушен в результате воздействия на какой‑то опасный магический предмет, который она отказалась назвать, поскольку ее отец питает слабость ко всякого рода сомнительным растениям и минералам и, скорее всего, хранил дома что‑то запрещенное. Воздействие произвел призрак, который может применять магию в этом мире, в том числе на плотные тела. Луна назвала его скиантом, до этого один из моих новых коллег пришел к такому же выводу. Данному призраку нужны артефакты для какой‑то цели, и логично, почему он теперь охотится на Дрейко. Тот помешал ему захватить артефакты первым. Я был у своего начальника, и он разрешил мне пока действовать в одиночку, но приближаться к призраку я не должен. Само собой разумеется, я нарушу этот запрет, если потребуется, для меня сейчас главное — вернуть артефакты так, чтобы это не навредило или лишь минимально навредило Дрейко. Лучше всего было бы уговорить его вернуть их самому, но я не уверен в том, что это умилостивит Визенгамот. Поэтому, может, было бы лучше…

— Это сильное превышение служебных полномочий, мистер Поттер, — язвительно сказал Снейп. Как это типично для Поттера — всегда играть по–крупному, даже если это бессмысленно. Скиант в мире живых — явление необычное, стоит ли его пропускать?

— Что конкретно требуется от меня? — спросил Снейп, в первый раз подняв глаза на Гарри.

— Если у вас есть какая‑либо информация о скиантах, о том, как можно их прогнать или победить, все мне пригодится. Я не стану просить вас, чтобы вы пошли со мной, но вы, как мне кажется, сможете быстрее найти Дрейко, здесь я полагаюсь на ваш опыт.

Ему кажется! Снейп внезапно ощутил тяжесть в мыслях, в теле, в душе — во всем. Пора было отдохнуть, перестать заниматься чем бы то ни было. Может, это последняя просьба, которую стоило выполнить? Не ради Поттера — с этим покончено! — но ради еще одного интересного эксперимента.

— Сэр, с вами все в порядке?

Первый живой вопрос. Снейп уже готов был отказаться от своего плана, зревшего в его разуме, если бы только за этим вопросом стояло нечто большее. Но он снова изучающе вгляделся в Поттера и не увидел и следа той привязанности, с которой тот смотрел на него когда‑то. И это «когда‑то» было совсем недавно. За вспышкой ненужной надежды последовала знакомая пустота, которой больше не будет, если он сделает то, на что, вероятно, почти решился.

— Со мной все в порядке, мистер Поттер, не стоит беспокойства. Я понял, в чем ваше затруднение. Я решу эту проблему сам.

— Сами? — Гарри внутренне замер, почувствовав не изумление, а настороженность. — Сэр, Вы хотите сказать, что…

— Что могу справиться с этим один. Мистеру Малфою явно требуется помощь, долго ему не продержаться в бегах. Вы и мистер Уизли, которого Вы наверняка позовете с собой, не можете делать то, что могу делать я, и Вы это знаете. Мои методы немного опережают ваши, несмотря на вашу теперешнюю ученость. Я постараюсь вернуть артефакты и сообщу Вам о местонахождении мистера Малфоя, как только сочту это возможным. Что Вас не устраивает?

— Меня все устраивает, — еще более настороженно ответил Гарри, который, также как и Снейп, пытался прочесть что‑либо потаенное в лице собеседника. — И вы уже знаете, сколько Вам понадобится времени?

— Сутки. Может быть, двое.

— Это хорошо. Правда, я надеялся, что смогу принять в этом личное участие и хоть что‑то доложить начальству. Ну да ладно, это уже только моя проблема. Спасибо Вам за помощь.

— Пока не за что, но я помогу вам и Дрейко, если все получится так, как надо.

— Вы что‑то от меня скрываете, как ранее бывало, — сказал Гарри, уже утратив настороженность, но сохраняя слабую заинтересованность.

Снейп тяготился его присутствием, самым заветным его желанием было остаться одному и завершить свой небольшой эксперимент, а уже затем продумать новый. Поттер мог отправляться восвояси, бежать к своей невесте или друзьям, или куда он там собирался. На сегодня эмоциональных впечатлений было достаточно, решил Снейп.

— Даже если и так, Поттер, это что‑то меняет для данной ситуации?

— Это я и пытаюсь понять, сэр. Дело даже не в том, что вы чрезвычайно легко согласились и даже сами предложили свою помощь, а в том, что я совершенно не могу различить вашего настроя.

— Это является для вас новостью, Поттер?

— Нет, — Гарри помедлил, затем добавил с некоей стальной ноткой в голосе. — Все же вы так и называете меня по фамилии, хоть мы уже очень давно знакомы, и не настолько поверхностно, чтобы сохранять еще эту привычку.

— Это все, что вас тревожит? — сдерживаться становилось все труднее. Снейп даже слегка приподнялся с кресла и сделал вид, что просто поменял неудобное положение. — Мне всегда казалось, что некоторая дистанция облегчает понимание между людьми на определенных этапах их знакомства. Или я ошибаюсь?

— С моим начальником я знаком всего сутки, хотя и был о нем наслышан все годы обучения, — заметил Гарри. — Однако он переходит на «ты» именно в те моменты, когда необходимо подняться на новый, неформальный уровень взаимопонимания. Именно так он и отпустил меня сюда с практики.

Ах, вот оно что. Новый начальник, новая работа, новые коллеги — прямо новая жизнь открылась. Что ж, значит, пусть все старое так и останется старым, может, так легче будет его и вовсе забыть, отправив в серое небытие.

— Стало быть, ваш новый начальник — представитель прогрессивного направления в нашем обществе и сторонник неформального общения даже у себя в офисе. Здесь я не стану ему возражать, такие люди достаточно упрямы в своей любви к прогрессу, чтобы не тратить на них время.

— Вы ведь его даже не знаете, — не скрывая насмешки, произнес Поттер, — а уже критикуете его взгляды.

— Да, я не имел чести быть знакомым ни с кем из славной конторы авроров, кроме действующего Министра и Аластора Грюма, пусть земля ему будет пухом. Ах да: забыл упомянуть Нимфадору Тонкс. Но есть определенные установки, которые касаются всех, вне зависимости от их положения в обществе, уж это‑то вам должны были объяснить.

Ирония в голосе Снейпа заставила Гарри прекратить разговор. Он сначала было настроился на боевой лад, но неожиданно захотел уйти, причем настолько сильно ему этого еще, вероятно, никогда не хотелось.

— Что же, мой общий вывод таков: вы сегодня не в настроении, — Гарри все‑таки удалось скрыть свое неудовольствие за усмешкой, что явно послужило поводом для гнева Снейпа, который, впрочем, тоже весьма успешно справился с этой эмоцией.

— Можно сказать и так. В остальном же вам, повторюсь, не о чем беспокоиться. За день–два я намереваюсь решить эту проблему. Не смею больше вас задерживать.

— Всего хорошего, сэр. Желаю вам удачи, — коротко кивнув, Гарри вышел из кабинета и чуть сильнее, чем следовало, захлопнул за собой дубовую дверь.

Снейп ощутил смесь удовлетворения и непонятной ярости, связанной, скорее всего, с тем, что он так и не сумел высказать свои мысли оформленно и определенно. Он постарался первым делом забыть о Поттере и сосредоточиться на самой сути его визита. Здесь крылось для него нечто важное: возможность устроить самый грандиозный эксперимент в его жизни, которому можно было посвятить как жизнь, так и смерть. Снейп разогрел почти остывший котел и вылил туда содержимое пробирки. Раздался гулкий хлопок, и из котла заструился зеленоватый дымок. Этот эксперимент можно было смело назвать неудачным, но это всего лишь значило, что судьба отмерила для Северуса Снейпа еще какой‑то отрезок времени, и она никак не могла оборвать его раньше намеченного срока, в этом он почему‑то не сомневался.

Лунный свет местами пробивался сквозь полинявшие шторы и неверными бликами ложился на мебель, на старые книги, прыгал по стенам и по пологу кровати. Он словно пытался убедить кого‑то о призрачности этой ночи, этой реальности, за которой стояло нечто более реальное и осязаемое. Но Гарри ни за что бы с этим согласился, даже если бы он сейчас не был в этой комнате, а лишь мечтал об этом на далеком расстоянии. Джинни тихо дышала, положив голову ему на грудь, и была воплощением умиротворенности и надежности. Она была именно той реальностью, за которую можно было ухватиться и не отпускать до тех пор, пока не придет собственная уверенность в том, что является сном, а что нет. Гарри время от времени принимался гладить огненную медь ее волос, чтобы еще и еще раз убеждаться в том, что это и есть реальность, а все остальное не так уж важно. Скоро они должны были пожениться, совсем скоро. Гарри был уверен, что и она думает о том, изменится ли их жизнь после этого, и если да, то как именно. Он часто представлял себе свой угрюмый дом много лет спустя, повеселевший и чисто убранный. Джинни занимала бы в нем центральное место как хозяйка и как жена. Ее мечтательность и склонность к философствованию не мешали ей быть предельно сосредоточенной на конкретных жизненных ситуациях, уметь сделать жизнь такой, какой она должна быть, при этом не забывая о самореализации. Иной раз Гарри даже задумывался о том, насколько они действительно друг другу подходят, в себе самом он не видел и тени творческого начала. Но Джинни так не считала, проявляя каждый раз, как он возвращался к самокритике, безоблачное упрямство заядлого идеалиста. Дышать и быть с ней — примерно одно и то же, Гарри никогда не мог вообразить себе кого‑то еще на ее месте, даже в те редкие моменты, когда они ссорились. И даже если во всем мире наступит пустота и разорение, рядом с ним будет целый мир, заключенный в одной любимой женщине, сверкающий и спокойный, как море.

Джинни повернулась на бок и что‑то пробормотала во сне. Гарри тоже слегка поменял положение, чтобы ей было удобно, и мысли его невольно приняли другое направление. Что, если он увидел в сегодняшнем разговоре со Снейпом больше, чем там было? Плохое настроение и язвительность давно стали своеобразной визитной карточкой мастера зелий, так что же тогда в нем было странного? Гарри пришел к выводу, что он просто давно его не видел, а на фоне бессонной ночи и истории со скиантом, Дрейко и Луной слегка позволил разыграться воображению. В конце концов, сейчас было бы куда актуальнее подумать о том, что он завтра скажет Вестерсу, который еще явно не привык к его импульсивности и скорости генерирования идей.

— Гарри…

— Почему ты не спишь?

— Я пыталась заснуть несколько раз, но каждый раз понимала, что ты все еще бодрствуешь, и у меня не получалось. Сейчас вот только задремала… Думала, конечно…

— О Луне?

— Да, о ней в первую очередь. Я завтра обязательно к ней схожу, вместе с Гермионой, она отпросится со своей практики.

— Разве она у нее не там же, в Мунго, проходит?

— Завтра нет, где‑то в новой больнице, построенной в Северной Ирландии. Рон тебе не говорил?

— Нет, думаю, ему она тоже сказать об этом не успела. И как вы, девчонки, всегда поддерживаете самые тесные связи, даже втайне от своих молодых людей?

— Не преувеличивай наши заслуги, — Джинни шутливо постучала пальцем по его груди. — Мы многое угадываем интуитивно, без непосредственного общения.

— Я торжественно обещаю, что постараюсь заснуть, — сменил тему Гарри. — Завтра будет тяжелый день.

— Я надеялась, что смогу обеспечить тебе отдых, хотя бы накормить, — Джинни слегка засмущалась.

— Ну да, — в тон ей ответил Гарри, — это у тебя прекрасно получилось. Скоро ты составишь достойную конкуренцию своей матушке.

— Брось, мама — гений кулинарии. Она из самых простых продуктов умудряется за полчаса создать шедевр.

— Давай не будем про еду, а то я совершу наглую вылазку к холодильнику.

— Кстати о вылазке. У тебя есть предположения по этому поводу? Да что я спрашиваю, ты уже, наверное, стратегию целую разработал!

— Здесь уж ты точно преувеличиваешь. За меня это, как обычно, будут делать другие, а я буду почивать на лаврах.

Джинни была слегка удивлена его серьезностью, она задумалась на несколько секунд и затем медленно произнесла:

— Мне не нравится, когда ты так говоришь о себе. Я тебя, конечно, не считаю неуверенным или каким‑то безынициативным, но ты еще не достиг положения начальника и не можешь руководить теоретической частью операций. Я это только к примеру сказала.

— Джинни, милая, я знаю, — Гарри ласково взъерошил ей волосы и крепче сжал ее в объятиях. — Не думай, что я в депрессии, просто на сей раз мне достанется только практическая часть, да и то весьма скромных размеров. И это я организовал себе сам.

— Не понимаю.

— Скажем так, я хотел честно поделить разработку стратегии, но меня опередили и захотели все делать сами. И я снова полон неясных видений и предчувствий, похоже, у меня открылся канал внешней связи с Космосом, или что‑то в этом духе.

— Это не так уж смешно, если вспомнить о твоих правдивых снах. Ни у меня, ни у кого другого из нашего окружения нет и не было таких снов, а это может свидетельствовать о наличии у тебя особого дара.

— Скорей уж сверхчувствительности, — равнодушно пожал плечами Гарри. — На экстрасенса–романтика я точно не тяну.

— Ладно, ты не можешь говорить серьезно, давай спать.

— Джинни, это дело достаточно серьезно и без моих усилий по его усложнению. Так что не обессудь: сегодня я настроен шутливо и дружелюбно. Да и если бы это было не так, к тебе бы я ни за что не проявил какой‑то враждебности, ты же знаешь.

— Но так теряется искренность.

— Нет, так достигается гармония.

Джинни ничего не ответила, но Гарри знал, что она с ним не согласна. Он проследил за ее взглядом: он был сосредоточен на ночном мотыльке, пытавшемся пробиться к свету в лампочке. Люстра должна была, по идее, работать от электричества, но мистер Уизли давно приспособил ее питаться магической энергией.

— Мы, люди, так похожи на этих мотыльков, — сказала Джинни. — Избитый образ, но ничего не поделаешь. Вроде бы по жизни мы не раз доказываем, что мы намного умнее этих насекомых, влекомых лишь одним желанием — добраться до огня, а там будь что будет. А на самом деле так много пограничных ситуаций, когда мы внутренне устаем и стремимся лишь к чему‑нибудь яркому, представляющему для нас некую идею, цель существования. И нам все равно, что наше существование ограничено пределом, тем временным отрезком, пока существует стекло между нами и огнем. В этом мы еще нелепее мотыльков: они хоть не понимают, что погибнут, прикоснувшись к пламени, для них нет двери, ведущей к смерти.

Гарри испытал странную боль в груди, словно сердце сжали железные тиски. Он напрягся, ожидая мысленного образа, но видение так и не пришло, оставив его в неведении.

— Ты как? — Джинни приподнялась и коснулась рукой его лба. — Мне показалось, ты…

— Все хорошо, — Гарри поцеловал ее в губы и привлек к себе. — На сегодня все хорошо, и мы можем какое‑то время побыть мотыльками, стремящимися к огню любви.

— Я плохо на тебя влияю, — улыбнулась Джинни, наклоняясь к нему.

— Как утро?

— Совсем паршиво. А у тебя?

— Все замечательно. Неужели вы успели повздорить?

— С ней сейчас невозможно повздорить: она хватается за книгу всякий раз, когда я заканчиваю первую реплику.

Рон гневно шагал по мостовой, словно пытаясь втоптать каждый булыжник в землю еще на полметра. Солнце угрюмо освещало сквер и офисные здания в центре и, казалось, вопрошало мир, зачем он вообще свалился на его голову. Гарри старался не пропускать настроение светила в собственную душу и, прилагая усилия, чтобы не рассмеяться, искоса поглядывал на друга:

— Она сама ответственность. Возможно, так она пыталась не поссориться с тобой. Ты же знаешь, из‑за этих проверок она на взводе.

— А я нет? — вскинулся Рон. — Пришел, понимаешь ли, обрадовался, что она гостит у нас, думал провести с ней время… А она мне про поперечное сечение речных русалок! А потом — про болезнь Бианка в лесах Амазонки! Не знаю, кто такой Бианк, но неужели она поедет в Южную Америку? Нет, ты‑то чего ржешь?

— Извини, — пробормотал Гарри, трясясь от беззвучного смеха. — Просто Гермиона в своем репертуаре.

— Я ей покажу репертуар! Свадьбу она будет справлять в долине Амазонки под тропическим дождем с местным аборигеном, я это даже лично оплачу!

— Не горячись! Она такой же человек, как и ты, только разряжается по–другому.

— Да пошел ты, друг называется! — Рон окончательно обиделся и не раскрывал рта до самого кабинета Вестерса, так что под конец Гарри даже начал испытывать легкие угрызения совести.

Глава знаменитого отдела встретил их с такой миной, что у Гарри даже подкосились ноги. Однако он не позволил себе строить никаких предположений, чтобы не расшатывать нервы, и прошествовал в кабинет, где весь отряд Охотников уже был в сборе. Ермон выделялся среди прочих не столько своей внешностью, сколько нетерпеливым и раздраженным видом. Гарри только успел заметить, что на столе лежит какой‑то сверток из плотной бумаги, и что ему пришлось отвечать на вопросы начальника.

— Хорошо, что вы рано прибыли, друзья мои, — сказал Вестерс довольно любезно, что никак не сочеталось с его озабоченным лицом. — И еще лучше, что вы выглядите озадаченными не меньше меня.

Последнюю фразу поняли до конца лишь Вестерс и Гарри с Роном. Рон был все еще обижен и не сделал ни малейшей попытки приободрить друга хотя бы взглядом. Гарри изготовился к защите, хотя и не представлял себе, в каком направлении придется ее осуществлять.

— Сегодня в шесть пятнадцать наши бравые молодцы, аккуратно нарушив приказ, застигли нашего беглеца врасплох. Помог им в этом, как ни странно, наш призрак, оставивший приметные разрушения в деревушке неподалеку. Мои ребята и представить себе не могли, что им улыбнется такая удача именно в этом районе. Конечно же, они нарушили приказ еще раз, ведь я им строго запретил отправляться на поиски беглеца и призрака самим, а в случае обнаружения следов потусторонней магии — тем более. Что поделать: горячие головы. Они почти загнали его в угол, как он испарился. Без всякого следа магии, образец которой мы добыли еще в том офисном здании. Совсем рядом мы нашли какие‑то неопознанные следы магии, да еще и искусно заметенные. Вывод напрашивается один: либо это сообщник, либо тот, кому невыгодно, чтобы этот молодчик ушел целым и невредимым. С другой стороны, есть и удача: грабитель решил избавиться от награбленных вещей и закопал их в лесу под деревом. Неплохой ход, хотя я не думаю, что он долго над этим размышлял. Известно, что земля затрудняет обнаружение магической ауры предметов, но для профессионалов это, конечно, не является непреодолимой преградой.

Краем глаза, Гарри заметил, что Ермон не удержался и выпятил грудь, и его вновь стало мучить желание расхохотаться.

— Да, мои мальчики хорошо поработали, — чуть усмехнулся Вестерс, правильно поняв выражение лица Гарри. — Но мне хотелось бы выслушать вас, ведь мы вчера о чем‑то договаривались.

Атмосфера в кабинете раскалилась от любопытства и гнева (Ермон утратил разом все самодовольство, узнав, что новички о чем‑то приватно договорились с его начальником). Рон уже явно переключился на новую проблему, но Гарри знал, что выкручиваться придется одному, поскольку это он втянул в это дело своего лучшего друга.

— Вот мы и пришли, сэр, — не моргнув глазом, сказал он.

— И вы сделали то, что хотели? — без нажима уточнил Вестерс.

— Да, мы повидались с родственниками, как вы и просили, — Гарри молил небеса, чтобы Рон не проговорился. — И теперь мы снова в строю и готовы выполнить любое ваше приказание.

— Это похвально, очень похвально.

Ничто в тоне Вестерса не выдавало его мыслей или чувств, но Гарри сразу понял, что начальник раскусил бы на его месте любого: слишком уж много лет он работал с самоуверенными юнцами, жаждавших славы и приключений. Вероятно, Гарри его сильно разочаровал, но он не проявил этого никак, а сразу перешел к делу и стал обсуждать со всем отрядом дальнейший план. Гарри в уме прокручивал свой собственный, не отличавшийся четкостью и, как ему временами казалось, осмысленностью. Рядом неподвижной статуей застыл Рон, явно нервничавший из‑за того, что произошло. Совещание прошло в три раза быстрее, чем они ожидали. Под конец Вестерс вновь отдал их под начало Ермона и велел тому не спускать с них глаз и не давать им воли, пока они все не прибудут обратно в штаб. Гарри, в свою очередь, отдал приказ себе не спускать глаз с Ермона, пока тот не придумал, как ему еще набрать себе очки в Отряде.

Как он и предполагал, их решили держать подальше от этого дела. Не то чтобы Вестерс перестал им доверять — в этом случае он бы просто связался с их школой и их бы отчислили, — но он решил держать их под надзором, пока не выясниться, как именно они его обманули. Рон в течение дня неоднократно высказывал Гарри все, что думает по поводу его затеи, но тому не хотелось ссориться в довершение всех бед, которые никогда не приходят по одиночке. Поэтому он весь день копил в себе всю свою досаду, отслеживая мифических мошенников на северо–востоке от Лондона, и к ночи успел здорово разозлиться. Они с Роном расстались в три часа ночи не в самых дружеских чувствах, и каждый поехал к себе домой. Гарри послал Джинни из дома записку, чтобы она за него не беспокоилась, и рухнул спать, ибо подъем на следующее задание был уже недалеко.