Если ты меня любишь

Глава 7. Забытые сны.

Дрейко приходил в себя достаточно долго. До этого ему казалось, что он вполне в себе и все соображает, а тут вдруг выяснилось, что это явное преувеличение. Ему было велено срочно поспать, да он и сам был бы не прочь отключиться от полной страхов и сомнений реальности, но на него вдруг напала странная паранойя, что теперь‑то уж призрак точно вернется и потребует ответа. По жестяному водостоку стучали прозрачные капли дождя, и юноша то и дело вздрагивал, словно они прочерчивали свои незамысловатые траектории не по трубе, а по его телу. Решетчатые окна также наводили страх.

«Это Хогвартс, это всего лишь Хогвартс, который никогда меня не подводил. Я должен успокоиться… Все напряжение рано или поздно уходит, только я не хочу, чтобы он вернулся… Почему Снейп не может придумать, как заставить его не возвращаться?»

Это был Снейп. Это он его вытащил из леса и привел в Хогвартс так, что никто из преследователей ничего не заметил. Дрейко даже не спрашивал себя, как он это сделал и откуда он вообще узнал про эту историю. Он всегда откуда‑то все знал и знал что делать. Дрейко свернулся под одеялом комочком, хотя в комнате ярко горел камин и было тепло. Когда‑то было такое время, которое он почти не помнил, когда Снейп был ответом на многие вопросы. Он, Дрейко, тогда еще был маленьким и счастливым, и вся семья Малфоев жила относительно спокойно и беспечно. Вернее, отец всегда занимался чем‑то своим, о чем не должна была знать его жена, и Нарцисса частенько придумывала всякие отговорки для сына, что папа занят тем‑то или тем‑то, но скоро придет. Сколь бы строгой и замкнутой она ни выглядела на людях, в сына она вложила столько любви, сколько и любая другая мать. И в эти вечера, когда ожидание отца становилось порой тягостным, она всегда говорила, что с ним ничего случиться не может, потому что он не один, а с другом. Под другом чаще всего подразумевался Снейп, потому что у них с Люциусом были какие‑то совместные дела на рынке зелий и мелких артефактов. Он вроде бы подчинялся своему старшему приятелю, но на самом деле нередко беседовал с нужными людьми самостоятельно. Он быстро охладел к этому, и с тех пор Люциус общался больше с другими, более предприимчивыми знакомыми, но Нарцисса время от времени приглашала Снейпа к ним в особняк, и он иногда показывал маленькому Дрейко различные опыты, безопасные для ребенка. Уже находясь под влиянием собственного воспитания, Дрейко делал вид, что его это ни капельки не интересовало, но глаза у него загорались всякий раз, когда он смотрел на маленький, сыплющий разноцветными искорками учебный котел, который Снейп приносил специально для него. Мама любила развлекать своего сына…

Дверь скрипнула, отворилась, и мастер зелий неслышно прошелся по комнате с серебряным кубком в руке. Он, как обычно, был настроен неопределенно, скрывая все в глубине своей необычной души. Дрейко понимал, что с тех пор, как этот хмурый, одинокий человек показывал ему мини–фейерверки, утекло очень много воды, так что вряд ли он захочет теперь с ним возиться, но ему хотелось надеяться, что Снейп, по крайней мере, поможет ему скрыться.

— Хорошо, что вы проснулись, мистер Малфой, вам пора принимать лекарство, — монотонно сообщил Снейп, ставя кубок на стол перед диваном, на котором отдыхал Дрейко. — И прошу не возражать: вы сами поймете, зачем это нужно.

— Вам возразишь, — вяло огрызнулся Дрейко, но все же встал, взял кубок и осушил его. — Довольны?

— Довольны будете вы, когда обнаружите себя выспавшимся без всяких опасений насчет скианта, который, поверьте, так легко не откажется от погони за вами.

— Но у меня ведь уже нет никаких артефактов, я избавился от них, какие у него ко мне еще претензии? — устало спросил Дрейко.

— Он уже обжился, если можно так выразиться, в вашем внутреннем мире, вы являетесь в каком‑то смысле его каналом, от которого он сможет питаться, пока источник не иссякнет.

— Иссякнет? — Дрейко стало нехорошо. — Я иссякну? Как это понимать?

— Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «Я», — Снейп почистил кубок с помощью палочки и отошел к камину. — Если речь идет о вашей душе, то это не просто какой‑то сосуд, который может внезапно опустеть, это некий вечный источник сил. А вот ваше сознание в целом более уязвимо, тем более что сфера снов недоступна вам, вы не можете ее контролировать. А он может. И это будет вас истощать, его чужеродный контроль, насилие над вашей природой, которая, несомненно, отличается от природы скиантов и всех духов подземного мира.

— Звучит страшновато, — Дрейко рассеянно сел на одеяло и принялся теребить его край. — Стало быть, он мертвый?

— Да, и не может стать живым, можете не сомневаться. Зато он может сделать живых в этом мире мертвыми.

— Да, это я уже имел случай наблюдать.

— Вы должны быть осторожны! — твердо сказал Снейп и выступил на середину комнаты: лучи занимающейся зари осветили его бледное лицо, покрытое следами мелких морщин. — Мне пока еще не удалось придумать, как защитить вас от тюрьмы, но он достанет вас и там.

— И не надо. Я сейчас оклемаюсь и что‑нибудь придумаю сам. Вам совершенно незачем наживать себе неприятности, тем более теперь, когда вы вновь встали во главе Хогвартса.

— Причем здесь это? — прищурился Снейп.

— Это я просто так ляпнул, — отмахнулся Дрейко. — Я вам благодарен и все такое, но дальше я как‑нибудь сам.

— Сами?

— Ну да. Только мне нужно немного форы во времени.

— Обеспечивать ее вам, я так полагаю, придется все равно мне?

— Я вас об этом не прошу.

— Но у вас хотя бы есть какой‑то план, знакомые, родные?

— Вы знаете, что нет. Если не считать отца, который, видимо, ожидает нашей скорой встречи!

— Перестаньте раздражаться, Дрейко, — посоветовал Снейп, подходя еще ближе и словно желая его в чем‑то убедить. — Вам не следует так говорить о вашем отце. Если бы он знал о том, во что вы впутались, я уверен, он переживал бы больше, чем кто‑либо.

— Бросьте читать мне нотации, мне уже не семь лет, и даже не пятнадцать! — скривился Дрейко. — И вы мне не родственник и не друг, так с чего вам обо мне тревожиться?

— Вы не поверите, но есть люди, которые о вас тревожатся, и подобная самоуверенность нехороша, по крайней мере, по отношению к ним, не говоря уж обо мне.

Дрейко посмотрел на него с вызовом, но лицо мастера зелий было, как всегда, непроницаемым, и молодой человек вдруг ощутил потребность спросить о чем‑то важном, хоть и не будучи уверенным в том, что ответ будет положительным.

— А эти люди, — начал он, отводя взгляд, — они вам об этом лично сказали?

— Как же! — с неприязнью фыркнул Снейп, так что Дрейко невольно посмотрел на него снова. — Царственный мистер Поттер был у меня прошлым вечером в надежде, что я смогу помочь ему найти вас раньше его коллег из числа авроров.

— Поттер? — Дрейко не смог скрыть своего разочарования. — Значит… Как он узнал?

— Догадаться было несложно. Он всего–навсего побеседовал с вашей подругой — мисс Лавгуд, которая…

— Она в порядке? — перебил Дрейко.

— Она в больнице святого Мунго, но скоро ее, судя по всему, выпишут, — с внезапной строгостью ответил Снейп. — Вот о ней вам следовало бы действительно подумать. Она искренне печется о вашем благополучии, а Вам пришло в голову привести скианта к ее дому.

— Прекратите, мне и без вас тошно! — Дрейко обхватил голову руками и сидел так несколько секунд, прежде чем поднять глаза. — Я тогда еще не знал, на что он способен, хоть это меня и не оправдывает, — он помолчал немного и затем задал вопрос, который постепенно начинал его интересовать: — Только вы‑то здесь причем? Не слишком ли многим вы рискуете, вмешиваясь в это?

— Я отвечу вам двояко, — Снейп возобновил свой обычный невозмутимый тон, Дрейко даже показалось, что он хочет скрыть от него что‑то. — С одной стороны, жизнь главы Хогвартса невыразимо скучна для меня и не дает мне заниматься моими привычными делами. С другой — вам известно, почему я это делаю.

С минуту они смотрели друг на друга, перед тем как Дрейко решился высказать очевидную догадку.

— Моя мать?

— Да, но не думайте, что я мучаюсь оттого, что связан ненавистным мне обещанием. Из всех людей на свете она принадлежала к тем немногим, кого я еще мог назвать своими друзьями, и я действительно ценил ее. Поэтому ее последняя просьба имела для меня далеко не последнее значение.

— Вы, наверное, так ничего и не поняли, — Дрейко отсутствующим взглядом вперился в пространство, чувствуя во рту привкус горечи.

— Чего я не понял? — спросил Снейп, не шевелясь и не меняя выражения лица.

— Она… вы были для нее больше, чем другом.

Произнося эти слова, Дрейко понял, что только что сам додумал это до конца. Разумеется, Нарцисса никогда бы не заговорила с ним об этом, но в присутствии Снейпа она всегда делалась немного другой, более рассеянной и одновременно энергичной. Впрочем, Дрейко никогда не замечал каких‑то особых отношений между ними и уже почти раскаялся в том, что раскрыл рот.

— Я знаю, — после паузы ответил Снейп чуть более жестко, чем, вероятно, хотел, и отошел от Дрейко, на этот раз, к окну. — Но это ничего не меняет.

— Нет, не меняет, я зря, конечно… — пробормотал Дрейко.

— Никогда нельзя сразу узнать, что зря, а что нет, — тихо произнес Снейп, глядя на черные вершины гор. — Но, чтобы ты не смел ничего такого думать о своей матери, я скажу тебе: она всегда была верна твоему отцу. И больше на эту тему я говорить не намерен.

— Да, конечно! — поспешно сказал Дрейко, ощущая себя первоклассником.

Его последних слов Снейп уже не услышал, неожиданно для самого себя он погрузился в далекое воспоминание, к которому он не возвращался, кажется, тысячу лет…

…Поместье Малфоев было весьма выгодно расположено: рядом было чистейшее озеро, вокруг которого росли редкие виды цветов, густой лес на том берегу, поющий голосами множества птиц. Если посмотреть из окон верхнего этажа на небо, оно всегда казалось подкрашенным: утром — рассветной синевой, хранившей лимонный оттенок после давно поднявшегося солнца, вечером — пурпурно–лиловым закатным заревом, после того как солнце опускалось за горизонт. Таким образом, солнце никогда не светило прямо в окна, разве что в оранжерее, и во всем доме постоянно царила прохлада. Хозяйка этого дома обладала утонченным вкусом, и, какие бы гости ни приходили к ней, никто не мог бы сказать, что его что‑то тут не устраивает. Разве что некая мрачность всегда присутствовала в доме, что объяснялось, вероятно, историей предков Люциуса.

Снейпу вспомнился тот день, когда он приехал взглянуть на маленького сына своего друга. Тот появился на свет всего полтора месяца назад и выглядел, как все остальные младенцы своего возраста. Снейп, находившийся в тот день в крайне не стабильном состоянии, ничего особенного в нем не заметил и не понимал, почему Нарцисса так суетится, вокруг малыша, словно он вот–вот взорвется. Только потом Снейп уяснил себе раз и навсегда, что в момент, когда у людей большое счастье или большое горе, с ними всегда творится что‑то непонятное.

Люциус тоже был рад тому, что у него родился сын, но Снейп сильно подозревал, что он рад именно тому, что это сын, а не дочь. Вообще, в тот день его раздражало все: от солнца, вздумавшего выкатиться из‑за туч в июльский день, до младенца, бестолково орущего в своих роскошных пеленках.

Нарцисса, похудевшая и уставшая после родов и долгих бессонных ночей, носилась вокруг Малфоя–младшего, пока тот, наконец, не уснул. Они сидели в плетеной беседке возле пруда. Мужчины пили вино, Нарцисса — сок. Она зачем‑то вбила себе в голову кормить малыша своим молоком, что было явно не по вкусу Люциусу.

— Потом не жалуйся, дорогая, глядя на себя в зеркало! — процедил он, глядя на ее стакан с апельсиновым соком, и демонстративно отхлебнул вина.

Нарцисса со страхом взглянула на мужа, потом на Снейпа и залилась краской.

— Это все глупости, милый, со мной ничего не случится, — тихим, но твердым голосом возразила она, покачивая ребенка.

— Да–да, как же, — скептически заявил Люциус, ставя кубок обратно на стол. — Я ведь и раньше недоумевал, Северус, почему женщины так мало уделяют внимания и времени мужьям, когда беременны? Разве они надеются потом наверстать упущенное? — он усмехнулся и снова отхлебнул из кубка. — Не знаю, как они, а я уже ни на что не надеюсь, моя жена только и делает, что кудахчет над моим сыном.

— Ты мог бы дождаться, пока я уйду, — еще тише, но еще тверже произнесла Нарцисса. — И почему ты говоришь о твоем сы…

— Цисси, помолчи, сейчас я говорю! — Люциус окинул жену ледяным взглядом и отвернулся. — Она никак не запомнит основных правил поведения, хотя мы женаты уже три года.

— Она ничего такого не сказала, — хмуро заявил Снейп, испытав внезапное сочувствие по отношению к Нарциссе. — На самом деле правильнее не говорить о человеке в его присутствии, не правда ли, Люциус? Сегодня я тебя что‑то не понимаю.

Нарцисса вспыхнула и задрожала так, что, если бы Люциус в этот момент посмотрел на нее, он явно бы заинтересовался. Он, однако, изучал лицо Снейпа, словно пытался прочесть на нем дополнительные мотивы такого высказывания.

— Сегодня ты защитник прекрасного и слабого пола, Северус? — язвительно осведомился Малфой–старший. — Вот уж от кого не ожидал. В таком случае наше непонимание в этот замечательный день, увы, обоюдно. Я думаю, мне нужно проветриться после такого количества вина, я ведь немного выпил еще до твоего прихода. Удаляюсь и оставляю единомышленников одних, — Люциус поднялся и на нетвердых ногах направился в сад.

Нарцисса засмущалась еще сильнее, когда они со Снейпом остались одни, и крепче прижала к себе сына.

— Он стал немного нервным в последнее время, — как бы извиняясь, обронила она.

— Наверное, он переживал за тебя и за ребенка, — предположил Снейп, наблюдая за ее лицом.

— Он не особенно переживает из‑за меня, уж ты‑то знаешь, — она попыталась рассердиться, но из‑за смущения это плохо получалось. Тогда она выпрямилась, гордая и прекрасная, как свет утренней звезды, и отважилась взглянуть в лицо Снейпу. — Спасибо, что ты навестил нас, Северус. Я очень это ценю.

— Рад, что оказался полезен, хоть это и не было мне приятно.

— Ты, наверное, решил, что мы растеряли все свои манеры, — Нарцисса вновь отвернулась и осторожно положила Дрейко в коляску.

— Нет, нам всем иногда необходимо вести себя более непринужденно, чем приходится.

Он сказал больше, чем хотел, на какой‑то момент ему показалось, что она поняла, но он ошибся. Она восприняла его фразу как общую, и у него отлегло от сердца: все‑таки держать себя постоянно в руках и говорить только то, что нужно, — упражнение не из легких и действует на психику. Он решил, что скоро надо будет уходить, иначе Люциус нагуляется в саду и вернется, а быть щитом между ним и его женой Снейпу сейчас хотелось меньше всего.

— Иногда мне кажется, что я совсем одна, — вдруг сказала Нарцисса, нервно теребя юбку. — Я совсем не чувствую его поддержки, мне даже кажется, что он ненавидит меня.

— Тут ты точно ошибаешься, — спокойно сказал Снейп, рассматривая свой бокал из‑под вина. — Люциус порой бывает бестактен, но не более того. Возможно, он немного перенапрягся за последнее время, поэтому иногда срывается. Он относится к тебе куда лучше, чем показывает.

— Я думала, что ты меня поймешь, — разочарованно сказала Нарцисса и вздохнула. — Ты же постоянно с нами, видишь все это… И ты хорошо его знаешь. Я понимаю, что ты просто защищаешь своего друга, но я думала, что если выскажусь тебе, то… Все, меня занесло. Прости, пожалуйста, у тебя и своих проблем хватает.

Снейп не ответил. Это были не просто проблемы, это было проклятие. Проклятие, которое он навлек на себя сам. Она думала, что он поймет ее… Да разве она поняла бы его, если бы он объяснил ей, что с ним происходит? Этим он ни с кем не мог поделиться, ни с одной живой душой. Что, если внутри у него скручен такой жгут, что, кажется, свались на него сейчас что‑нибудь еще, любая мелочь — и он не выдержит и порвется изнутри, сломается, не выдержав этого напряжения? Но пока еще надежда на благополучный исход жива, поэтому он не позволит себе лишних эмоций. Ни теперь, ни когда‑либо больше…

— Ничего, Нарцисса, у каждого свои проблемы. Не переживай так, все образуется. Я понимаю, что, должно быть, говорю ничего не значащие фразы, но я действительно хочу, чтобы у вас все было хорошо.

Она жадно вслушивалась в его слова, старалась поймать его взгляд. Выдержка сильно изменила ей в тот день, но он никогда ее за это не винил. Люциус стал более ответственным по отношению к ней лишь годы спустя, когда она научилась управлять его настроением. А в тот жаркий июльский день она все еще была просто молодой, невероятно привлекательной женщиной с полуторамесячным сыном, которая еще ничего не знала о том, какие испытания ждут ее впереди, но уже предчувствовала их.

Люциус вернулся через час, повеселевший и вновь обретший твердую походку. Он поцеловал жену, которая успокаивала проснувшегося Дрейко, обнял ее и что‑то прошептал ей, по–видимому, прося прощения. В этот миг Снейп особенно остро почувствовал, что ему надо уйти. Ему больше не хотелось видеть эту счастливую семью, счастливую, несмотря на все терки между супругами. Шрамы в душе были еще слишком свежими и сильно кровоточили время от времени. Он попрощался, как положено, и ушел, отчего‑то разбитый и измученный, ничего не зная о событиях, которые должны были случиться ровно через год и три месяца, но заранее чувствуя тупую, беспощадную боль, которая навсегда поселилась где‑то глубоко внутри него, даря вечное ощущение непричастности к жизни.

На следующий день на свет появился Гарри Поттер… Поттер…

— Значит, мне лучше пока никуда не уходить? — Дрейко пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем Снейп вынырнул из забытья.

— Именно так, — он устало провел рукой по лицу, словно снимая с себя наваждение. — Мне нужно будет разведать ситуацию, узнать, на каком этапе находится расследование, что им известно о нас с вами. Это не так просто, потому что мне не следует возбуждать лишних подозрений.

— Хотел бы я знать, зачем Поттеру все это, — с раздражением произнес Дрейко. — Хочет продвинуться по служебной лестнице или сделать нам всем большое одолжение?

Снейпу очень хотелось съязвить насчет Поттера, но он решил не навязывать Дрейко своего на тот момент чересчур субъективного мнения.

— Для вас лично это с его стороны явно некоторое одолжение, — сделав над собой усилие, ответил он. — Даже если ему это поможет в карьерном отношении. Хотя вряд ли, он же предоставил решать это дело мне.

— Как, просто взял и нанял вас? — не поверил Дрейко и тут же прикусил язык.

— Я не его подчиненный и не частный сыщик, — ощерился Снейп. — Я сам вызвался это сделать, чтобы сэкономить время для всех, для вас в том числе. Вы, однако, относитесь к этому слишком легко, очевидно полагая, что такое выпадает каждый раз, когда юнцам вроде вас взбредает в голову потрясти волшебный мир.

— Вы очень быстро меня нашли, — решил сместить акценты Дрейко. — Просто потрясающе быстро, аврорам есть чему у вас поучиться!

— Не заговаривайте мне зубы, Дрейко, — все еще сердито попросил Снейп, но больше препираться ему не хотелось. — И как вы только пошли на такое?

— Только не надо про позор семьи, поруганное воспитание и прочую ерунду! Я и сам знал с самого начала, что влипаю по–крупному, но начал опасаться, что мне не стоит отказывать ребятам, которые меня наняли, потому что я был, своего рода, свидетелем. Конечно, у меня не получилось все провернуть чисто, я ведь в первый раз и без всяких тренировок, да еще и скиант этот мне все испортил. Но, посудите сами, что такого особенного, если разобраться? Когда на работу не устроиться — а я пробовал! — человек обязательно что‑нибудь в итоге стащит себе на пропитание. Ну, были последние накопления у меня и у мамы, так быстро кончились. Я и обедал‑то у нее, у Луны, чаще всего. И мне даже не стыдно, знаете? Мне ведь так и не дали учиться, как приличному человеку. А за что? За "темное" прошлое. Ну уж! А я ведь очень хорошо школу закончил. И кому это надо, спрашивается? Вот и начинаешь перебиваться чем приходится. Конечно, надо думать сперва, у кого красть. А то наше Министерство себя в обиду не дает, как я погляжу. Может, эти штуки гроша ломаного не стоят, а мне за них такой срок насчитают, что папе фору дам!

Дрейко оборвал свою возмущенную речь, обнаружив, что Снейп его практически не слушает. Тот опять всматривался в далекие пейзаж за окном и никак не реагировал.

«Да какое ему дело до меня?» — вдруг подумал Дрейко и обреченно пожал плечами.

— Такие вещи где попало не лежат, мистер Малфой, заметьте, — наконец, сказал Снейп. — А насчет трудоустройства… Если все это кончится благополучно, то можно будет об этом подумать. В конце концов, Хогвартс не бросает своих питомцев.

— Да бросьте вы! И что я тут буду делать? Работать старшим помощником Хагрида или Филча? Вы уж меня простите, но лучше воровство или тюрьма.

— Это вы сейчас так думаете, — Снейп отвернулся от окна и встал напротив сидящего Дрейко. — Я сейчас заканчиваю серьезную работу по алхимии и надеюсь получить степень. Даже если мне это и не удастся, я устрою вас к кому‑нибудь из профессоров лаборантом. В зельях вы худо–бедно смыслите.

— Да какой из меня лаборант? Я ничего уже не помню.

— Подумайте, пока еще есть время. Это не такая уж плохая идея. Спокойной ночи, — Снейп слегка наклонил голову, как он это обыкновенно делал, прощаясь с отцом или матерью Дрейко, и вышел.

Оставшись один, Дрейко снова улегся в постель, дотянул одеяло до подбородка и уставился в потолок. Конечно, остаться в Хогвартсе хоть кем после всего этого было неслыханным счастьем. Да еще и Снейп какой‑то неестественно благосклонный. Вот это несколько тревожило Дрейко, потому что он давно не встречал подобной снисходительности, разве что от Луны или от Поттера, для которых это было естественно. Однако он отдал Снейпу должное, тот всегда был к нему более снисходительным, чем к другим. Дрейко стал вспоминать школьное время и больше уже не заснул в ту ночь. Как давно все это было, хотя прошло всего несколько лет. Но между тем временем и этим была не просто пропасть. Через пропасть, если захотеть, можно хотя бы перекинуть мостик воспоминаний. А в его случае, стоит предпринять такую попытку, наваливается жуткая горечь утрат и осознание того, кем он стал, вместо того, кем он мог бы быть, не случись всех этих вещей с ним и его родными. Хрупкий сон настиг его лишь к полудню, когда палящее солнце уже не оставило никому шансов на спокойный, прохладный денек.

Какими яркими порой бывают сны! Они более увлекательны, чем самая оригинальная кинолента, и порой даже более близки к реальности, чем сама реальность. Они погружают тебя настолько глубоко в самого себя, что, кажется, почти всегда могут чем‑нибудь тебя удивить, и ты просыпаешься со смешанным чувством удовлетворения оттого, что ты проснулся, и досады из‑за того, чтó тебе привиделось. Иногда они бывают смутными и нечеткими, словно художник, рисуя их, добавил слишком много воды в краску. Но тогда ты почти точно знаешь, что это всего лишь сон, и не беспокоишься. А когда цвета и эмоции во сне захлестывают тебя с головой, когда ты ощущаешь постоянную опасность, потребность спасаться от чего‑то (вероятно, от самого себя) — тогда на первый план неотвратимо выступает чувство реальности, действительности происходящего, сколь бы абсурдным оно ни казалось. Такие сны в некоторых случаях могут привести к тому, что человек изменит свою жизнь или переоценит какой‑нибудь свой поступок, или начнет день иначе, чем обычно. Хотя, следует признать, сны редко меняют что‑либо в нашей жизни.

Существуют ли правдивые сны? Люди, испытавшие на себе их последствия, утверждают, что да. Люди, не верящие особенно ни во что, считают, что нет. Люди, знающие, что они существуют, обычно помалкивают на эту тему, чтобы не пугать собеседников и не пугаться самим.

За последний месяц у Северуса Снейпа было несколько таких снов. Два из них не произвели на него особого впечатления, потому что исход, показанный ими в ничего не значащих делах, он примерно знал заранее. А третий был странным и ни на что не похожим. Дело в том, что Снейп умел, когда надо, отключаться от снов вообще. В последнее время ему это удавалось с трудом, поскольку было нарушено душевное равновесие, и он пустил все на самотек. Такого сна он ждал меньше всего, не видя его много–много лет, и Северус совершенно был выбит из колеи, когда очнулся.

«Этого не может быть. Это именно тот сон, я не мог ошибиться. И все же этого не может быть!» — он резко встал, прошелся несколько раз по комнате, наконец, подошел к ночному столику, на котором стоял графин, и отхлебнул вечно ледяной воды. Это не подействовало. Он сел на кровать, пытаясь сбросить с себя оцепенение.

«Словно какой‑то демон взялся подгонять меня. Разве это возможно? Видеть ее, говорить с ней… никогда еще это не выглядело таким настоящим. Может, это все‑таки шанс, в существование которого я давно перестал верить? Что теперь? Ждать очередной подсказки или действовать по имеющимся наводкам? Нет, пожалуй, еще одного такого сна я не выдержу», — Снейп бросил взгляд на часы: половина девятого. В общем‑то, ему давно уже следовало быть на работе, на тот случай, если в Министерстве решат побеспокоить его с утра пораньше или в пределах родной школы возникнет вопрос, требующий срочного решения. Он тяжелым шагом направился в ванную, надеясь, что сознание прояснится после холодного душа и мало–мальски приличного завтрака.

Но весь день он задавался одним и тем же вопросом: насколько правдивым был этот сон, чего теперь следовало ожидать? Малфой–младший проспал до обеда и потом никуда не рвался, спокойно и с аппетитом поел и углубился в книги по зельеварению, по–видимому, обдумав предложение Снейпа и уже начиная жить светлым будущим. Снейп не спешил его разочаровывать своими предположениями о том, что, возможно, его все‑таки заключат в Азкабан. Мастеру зелий нужно было срочно успокоить себя и выработать план действий. Как ни странно, но Снейпу казалось, что все эти проблемы, так или иначе, сольются воедино и будут связаны одна с другой прочнее, чем жгуты в канате. А отсюда следовало, что нужно было решать сначала проблему мистера Малфоя, а за ней уж потянутся остальные. Чтобы помочь Дрейко, нужно было следить за действиями Поттера и всего его подразделения, а это сулило уже кое–какие неприятности, все же он не имел к следствию ни прямого, ни косвенного отношения. Но Снейп на то и был анимагом, чтобы уметь не привлекать к себе лишнего внимания, а потому решил попробовать рискнуть.