Эрбат. Пленники судьбы

Глава 27

Ближе к вечеру домой вернулся Вен. Он уже знал обо всем, что произошло — как я поняла, Файнн-Тьенн доложил им и королю, и его другу о неудаче в очередной попытке снять с меня последствия когда-то проведенного ритуала, ну и, естественно, рассказал о свадьбе.

Несмотря на то, что все попытки помочь мне избавиться от главной беды так ни е чему и не привели, красавец постарался хоть немного нас порадовать. Едва войдя к нам, он заторопился с поздравлениями, причем заговорил весьма жизнерадостным и веселым голосом:

— Ну что, кузен, и ты, дорогая Лия…

— Спасибо, Вен — вздохнула я, перебивая шумного парня. — Только, знаешь, нам сейчас не до поздравлений. На душе как-то… Ну, скажем так — не очень.

— А что такое? Вы же поженились! Так что примите мои самые искренние поздравления. И от Дана тоже…

— За поздравления, конечно, спасибо. Мы их, и правда, рады услышать… Только вот если тебе только что подтвердили смертный приговор, то не стоит ожидать от заключенного большой радости. А делать вид, что мне нет дела до очередной неудачи по снятию эценбата… Как-то не хочется изображать радость и веселье.

— Почему это вам не до поздравлений? Как раз наоборот: сейчас — самое время! К тому же, дорогуши мои, вам кое-что весьма приятное просил передать наш молодой король: за все оказанные вами услуги государству Харнлонгр, а также лично королевскому дому, на днях будет издан указ, по которому Лие будет дан титул, и вы оба получите земли, и даже больше…

— Уж куда больше! — хмыкнула я.

— Не язви! Итак, я продолжаю, и попрошу меня не перебивать — Вен изобразил строгость, и даже попытался грозно сдвинуть брови. — Я имею честь сообщить, что вы сами можете выбрать себе земельные угодья из предложенного списка. Как говорится, на ваш вкус, причем это не просто земли, а еще и с замками. Будет где жить… Вот здесь перечисления трех названий…

— А почему трех?

— Да хозяева этих земель и всего прочего были вовлечены в тот самый заговор против короны по самое не балуй, вот и лишились всего, а вместе со всем добром потеряли и свои неразумные головы. Естественно, что все имущество бывших заговорщиков поступило в казну, и отныне король имеет право распоряжаться им по своему усмотрению. Вот Дан и решил: вначале вы выберете себе то, что пожелаете, а уж потом он будет думать, что делать с оставшимся добром… Так что решайте, выбирайте, пользуйтесь, и не в чем себе не отказывайте!

— Спасибо, конечно… — Кисс чуть пожал плечами, и я про себя подумала: пожалуй, надо хотя бы сделать вид, что мы рады, хотя в глубине души я осталась равнодушна к этому известию. — Нет, мы, конечно, очень рады, но…

— Никаких «но»! — Вен чуть не подпрыгнул от возмущения. — Надеюсь, вам не придет в голову отказаться от подобного предложения?

— Вообще-то отказываться никто не собирается…

— Знаю, знаю, вам нужно нечто иное… Не хочу вас радовать раньше времени, но, может быть, мы сумеем что-то придумать. Есть кое-какие наметки, о них вам пока не говорили, чтоб не радовать раньше времени…

— А что такое?

— Подождите немного, сами все узнаете… А пока, может, выпьем? Предлагаю отметить вашу свадьбу — все же не каждый день мужчина теряет свободу!

— Что-что? — мне внезапно стало смешно.

— Дорогая Лия, вынужден признать: когда я присутствую на очередной свадьбе, то прежде всего слышу звук сработавшей мышеловки…

— И кого же каждый раз прихлопывает крышкой? — рассмеялась я.

— Очередного беднягу… То есть я хотел сказать — великого счастливца. Каюсь, но это именно так, что, в свою очередь, является хорошим поводом устроить небольшую гулянку по случаю очередной потери в стройных мужских рядах. У меня именно для таких вот э-э-э… приятных поводов в винном погребе имеется вино чуть ли не пятидесятилетней выдержки! А уж мой повар-то сегодня как расстарался!..

— Кузен, — вздохнул Кисс, — кузен, как приятно, что тебя кто-то настолько хорошо понимает!

— Вот мерзавцы… — обратилась я к Мариде, с улыбкой слушающей наш разговор. — Хотя… Почему бы и не отметить?

К несчастью, за праздничным столом мы успели посидеть совсем недолго, когда к Вену заявился гость. Вернее, не столько к Вену, сколько к нам. Этим незваным гостем был тот самый колдун, которого мы впервые увидели на каменном карнизе, и он же подходил к нам на празднике в королевском дворце. Интересно, что ему от нас еще надо?

Мы не стали приглашать его наверх, а сами спустились вниз. Подобный поступок может быть расценен или как проявление крайнего уважения, или же наоборот, показывает, что хозяева не желают пускать прибывшего дальше прихожей.

Впрочем, гость не был наивным человеком и сразу понял, что в данном случае у хозяев нет ни малейшего намерения пускать дальше порогаприглашать в свой дом такого гостя, как он, и сделал вид, будто все идет, как надо. А этот колдун хорошо держится, во всяком случае самообладания у него куда больше, чем у того же Адж-Гру Д'Жоора.

— Это вы хотели нас видеть? — Кисс не счел нужным здороваться.

— Да — мужчина вежливо наклонил голову.

— Слушаю вас.

— Для начала я бы хотел поздравить вас обоих со столь знаменательным событием в вашей жизни. Вступление в брак — весьма ответственный шаг, хотя, случается, что он и не оправдывает наших стремлений и желаний.

Так, и этот обо всем знает. Можно подумать, что в здешней столице стены сделаны из стекла, а все последние новости едва ли не в полный голос выкрикивают на улицах. Просто непонятно, каким образом в свое время о заговоре против принца никто и ничего не узнал. Впрочем, понятно и другое: сказывается близость Нерга. Шпионов из страны колдунов тут хватает, как немало и тех болтунов, кто за небольшое вознаграждение (а то и просто из желания поговорить и изобразить из себя более значимого человека, чем есть на самом деле), готовы рассказать многое, особенно если обсуждаемая новость не кажется им особо значимой.

— Спасибо за поздравление — голос Кисса звучал довольно сухо. — Мы тронуты.

— Кроме того, хочу выразить вам свое соболезнование: мне стало известно, что у вас произошла очередная неудачная попытка в снятии некоего обряда.

— Рад, что у вас столь обширные познания о каждой мелочи, что творится в Нарджале. Подобное вас характеризует как любознательного человека с широким кругозором и обширными интересами. Это все?

— А вы не очень любезны, достопочтенный граф… Хотя я прекрасно понимаю вас — незваные гости в такой знаменательный день могут только раздражать. Приношу извинения за свое несколько бестактное появление, однако я пришел не просто так. Мне бы хотелось сделать вам и вашей очаровательной супруге некое предложение, которое, без сомнений, должно вас заинтересовать. Дело в том, что на днях я уезжаю в Нерг, и предлагаю вам следовать за мной. У нас прекрасные ученые, которые в отличие от местных шарлатанов не пользуются ворованными сведениями, а думают своей головой, и оттого е. У меня есть все основания считать, что они, в отличие от здешних неумех, сумеют вам помочь.

Вот такого я не ожидала. Что еще придумал этот человек?

— Уж не думаете ли вы… — удивленно начала я. — Неужели вы всерьез рассчитываете на то, что с таким трудом вырвавшись из вашей проклятой страны, я вновь отправлюсь туда, да еще и добровольно?

— Если захотите жить, до да, поедете. Я кое-что знаю об эценбате, и сразу вам говорю: кроме нас, вам никто не сумеет помочь. Даже не надейтесь. Если наши ученые сумеют прочитать кодовую фразу, заложенную в вас при проведении обряда…

— То они превратят меня в собственную марионетку.

— Вы слишком плохо думаете об ученых Нерга.

— Я уже знаю, что представляют из себя колдуны Нерга, и называть их учеными у меня язык не поворачивается. И я понимаю, отчего вы делаете мне это предложение — просто вас очень интересуют результаты эксперимента Канн-Хисс Д'Рейурра, того проклятого колдуна, убитого много лет тому назад в Славии…

— А разве в этом есть что-то плохое?

От неожиданности я даже растерялась. Этот человек только что прямо заявил мне, что ему требуется. А он все так же спокойно продолжал:

— Естественно, что и вам придется кое в чем пойти навстречу нашим интересам. Отрицать подобное я не собираюсь, но разве жизнь не стоит того, чтоб смириться кое с чем? Определенные неудобства существуют везде. И кто вам сказал, что надо тупо упираться в свои дремучие принципы? Это глупо и неразумно. Вы еще молоды, а оказаться в могиле так неприятно… Так не лучше ли нам полюбовно договориться меж собой? Тем более, что внакладе не останется ни одна сторона: вы получаете жизнь, а мы, в свою очередь, кое-какие сведения. Если уж на то пошло, то вы во многом виноваты перед Нергом — согласитесь, что ваше несколько шумное и довольно бестактное пребывание в нем нанесло нашей великой стране немалый ущерб.

— А то, что Нерг виноват перед всем миром в гибели тысяч и тысяч людей, и в том, что из вашей темной страны по миру расползается черное колдовство — это, по вашему, нормально?

— Мы находимся на грешной земле, а не на святых Небесах, так что жизнь надо принимать такой, как она есть, и крайне неразумно глупо восставать против тех, кто сильней. Подобное весьма чревато большими неприятностями для тех, кто думает, будто может хоть что-то изменить в этом упорядоченном мире…

И тут подал голос до того молчащий Койен. Спасибо, предок… Оказывается, этот посланник Нерга медленно воздействует на нас всех, наводит что-то вроде гипноза, желая получить наше согласие, но действует настолько тонко, что сразу и не поймешь… То-то у меня на душе стало настолько паршиво, что и не высказать! Лишнее подтверждение той простой истины, что от колдунов Нерга надо держаться как можно дальше. Все, хватит этих пустых и никому не нужных разговоров, тем более, что ни к чему хорошему они не приведут

— Благодарю за предложение — надеюсь, мой голос прозвучал достаточно холодно. — Но вам не стоило тратить свои силы и свое бесценное время на приезд в этот дом. Не сомневаюсь, что у вас и помимо того имеется множество неотложных дел, требующих самого пристального присмотравнимания.

— Не стоит так сразу мне отказывать — в голосе мужчины промелькнули угрожающие нотки. — В ваших интересах договориться как можно раньше. В любом случае вам все равно придется обращаться за помощью в Нерг, только вот время может быть упущено раз и навсегда…

— Я тоже считаю, что нам пора распрощаться — вмешался Кисс. — Приятно было вновь встретиться, особенно если учесть, какой вы интересный собеседник.

— Если позволите, украду еще одну минутку вашего внимания — снова заговорил мужчина. Он уже сообразил, что я смахнула ту липкую паутину, которую он было принялся накидывать на нас. — Граф Д'Диаманте, у меня к вам есть послание.

— От кого?

— От вашего брата Кастана — и мужчина, словно волшебник, вытащил откуда-то небольшой четырехугольник. — Голос крови — он, знаете ли, дает о себе знать… И, если вас не затруднит, я хотел бы получить ответ.

Пока Кисс читал письмо, мы помалкивали. Правда, мужчина еще разок сделал попытку воздействовать на нас, но я это дело сразу же прекратила. Мы с посланником Нерга прекрасно поняли друг друга… Впрочем, Киссу не понадобилось много времени, чтоб прочитать это короткое послание.

— Итак?.. — спросил мужчина, увидев, что Кисс складывает листок.

— Скажите, что вы передали мне письмо, и я его прочел.

— И это все?

— Да. Ответа не будет, и не думаю, что вы на него рассчитывали. Желаю вам счастливого пути, господин посланник.

— А мне искренне жаль, что мы с вами в очередной раз так и не сумели договориться…

…— Ну, зачем этот хмырь сюда пожаловал? — Вен ждал нас в комнате.

— Предлагал отправиться с ним в Нерг — я даже не ожидала, что меня так сумет разозлить этот человек. — Да я лучше с большей охотой в пасть ко льву пойду: — по сравнению с лабораториями колдунов это выглядит куда приятней и душевней! Кстати, Кисс, что написано в том письме Кастана?

— Ничего хорошего или же интересного. Угрозы и все такое прочее… — Кисс поднес письмо к пламени свечи, и оно сразу вспыхнуло, превращаясь в пепел. — Не стоит обращать внимания на эти писульки — вряд ли от Кастана можно было ожидать чего-либо иного…

— Кстати, недавно пришли сведения насчет твоего младшего братца — продолжал Вен. — Лия, ты была права: он, и верно, скрывается в Нерге, и вряд ли в ближайшее время покинет страну колдунов — знает, чем ему это может грозить… И даже более того: по сведениям из достоверных источников, он поступил в обучение к одному из колдунов, но вот чему именно он там обучается — темным наукам, или умению виртуозно владеть самым разным оружием — о том пока ничего не известно.

— Да, конечно…

О том, где прячется Кастан, мне уже сказал Койен. Оказывается, сводный брат Кисса был связан с Нергом куда более крепкими узами, чем могло показаться на первый взгляд. И это началось очень давно, еще до его рождения…

Дело в том, что в свое время еще Гарла, зная о собственном бесплодии, обратилась за помощью к колдунам Нерга, и те ей помогли, но какой ценой! Для того, чтоб у нее, наконец, родился ребенок, они совершили жуткий ритуал, трижды отправив на жертвенный камень по шесть человек. Восемнадцать молодых людей заплатили своими жизнями за появление на свет Кастана… Подобное страшно уже само по себе, но, тем не менее, это было еще далеко не все: если за помощью обращаешься к тем, кто занимается самым страшным колдовством и проливает кровь невинных жертв, то надо готовиться к соответствующим последствиям… Не стоит думать, что в результате все будет только так, как ты того желаешь, и никак иначе… Колдуны ничего не делают без интереса для себя.

Именно это и произошло в случае с Кастаном. Понятно, что тот, ради рождения которого было убито столько людей, вряд ли появится на свет для благих дел. Увы, но когда еще этот ребенок находился в утробе матери — уже тогда, до рождения, в него были заложены семена ненависти, жестокости, стремления к власти, а заодно и страсть к темной стороне жизни.

К тому же после его появления на свет ни мать, ни отец никогда особо не интересовались мальчишкой: есть наследник — и хорошо, пусть растет, тем более, что у него для того имеется все, что он только пожелает, а у родителей и своих дел полно, некогда парнем интересоваться — на это учителя есть, им за это деньги платят… А уж когда после смерти Гарлы прекрасный граф уехал из замка, оставив сына вместе с новым преподавателем, специально привезенным из Нерга для обучения Кастана — тогда душа парня окончательно повернулась в сторону темноты.

Пока прекрасный граф порхал по жизни, купаясь в лучах женского внимания и собственной неотразимости, его сын постигал черное искусство Нерга, а позже и вовсе стал частым посетителем Цитадели, хотя темные науки давались парню нелегко. Он был более зол, чем умен, и куда более вспыльчив, чем требовалось, а неумение держать себя в руках нередко здорово портило жизнь молодого человека. Частенько нож Кастана опережал его мысли, и оружием младший сын графа владел куда лучше, чем постигал знания. Наглядный пример того — убийство отца и Алиберты на празднике в королевском дворце. Однако надо признать, что ловкость Кастана, его умение убивать, быстрота — все это было не результатом долгих и упорных тренировок, а делом колдунов Нерга.

Ну, а сейчас Кастан нашел себе убежище в столь любимом им Нерге, и пока что не собирался покидать страну колдунов. И я догадываюсь, что было написано в том письме, которое только что сжег Кисс — там Кастан выплеснул на бумагу все, что за долгие годы накопилось у него в душе в отношении старшего брата, и в каждой строчке своего послания он едва ли не скрежетал зубами от ненависти… В то же время там было нечто вроде предложения мира, но лишь в том случае, если Кисс доставит меня в Нерг…

Однако сюрпризы в этот день для нас еще не окончились. Прошло совсем немного времени, и к нам заявилась гостья, причем такая, отказать которой в приеме не было никакой возможности. У меня не было ни малейшего желания видеть хоть кого-то, но когда мы узнали, что ее просит принять герцогиня Ниоле, мать вице-канцлера… Этой особе отказывать было нельзя — у такой с виду милой и кроткой старушки, как и говорил Вен, имелось огромное влияние и на сына, и на многих крайне влиятельных людей, так что герцогиня относилась к числу людей, кого ни в коем случае не стоит иметь в числе врагов.

Вначале ее вовсе не привело в восторг появление Мариды: узнав о возвращении изгнанницы, старушка-герцогиня всерьез опасалась, что бывшая королева вновь может приобрести былое влияние при дворе, которое у нее имелось до того, как она покинула страну. Однако очень скоро мать вице-канцлера поняла, что со стороны Мейлиандер ей не стоит опасаться конкуренции, и после этого не только смирилась с появлением бывшей королевы, но даже кое в чем сочувствовала ей, как возможному противнику, который хотя и мог сражаться, но великодушно отказался от борьбы. Более того, по отношению к Мариде герцогиня испытывала даже некое уважение — та без возражений приняла ее лидерство, и не вмешивалась, если можно так выразиться, в сферу интересов герцогини, а подобное отношение бывшей коронованной особы дорогого стоит.

К нашей парочке герцогиня испытывала непонятное расположение. Я склонна думать, что дело тут не только в том, что мы напоминали старушке дни ее молодости. Здесь было еще что-то, нам пока неизвестное.

И вот герцогиня вновь появилась среди нас, и глядя на нее, никто бы не мог подумать, что этой с виду безобидной старушке, одетой со старомодным изяществом, дорогу лучше не переходить — не только раздавит и сомнет, но еще и разотрет по мостовой то, что останется… Однако сейчас, глядя на почтительные поклоны молодых людей, она так мило и добро улыбалась, что о плохом думать не хотелось, и мы все невольно отвечали ей тем же.

Слухи насчет осведомленности старушки оказались полностью верны. Она уже все знала и о неудаче в снятии с меня эценбата, и о нашей свадьбе, и о намерениях Дана подарить нам земли… Более того: бабуля была в курсе того, что один из посланников Нерга не так давно посетил этот дом… Но сейчас герцогиня пришла не за последними новостями: судя по ее словам, старушка бабулька чисто по-женски захотела принести радостную весть так понравившимся ей молодым людям. Об этой новости она только что узнала, и пусть ее милостиво простит добрейший хозяин этого прекрасного дома, но она просто не могла удержать в себе столь приятную новость, которая может принести немалую радость столь милым и очаровательным новобрачным…

Как оказалось, чуть ли не сразу же после своего возвращения в Харнлонгр из Славии, Дан стал живо интересоваться вопросом, каким образом можно снять с человека последствия эценбата. Ничего нового он не услышал, однако узнал о том, что кое-кто из святых отшельников иногда способен это делать. По слухам, иногда у них это получается, пусть и не всегда, но, тем не менее, такие случаи были отмечены, и не раз… Особо не веря в успех, молодой государь все же велел разыскать хотя бы одного из таких чудодеев, только вот очень долгое время все поиски были напрасны. Все что-то слышали, только вот видеть таких отшельников мало кому довелось, вернее, с подобной просьбой к ним мало кто решался обращаться…

И вот недавно стало известно об одном из таких чудотворцев. Правда, жил он в горах, не очень стремился общаться с людьми, предпочитал проводить время в молитвах, чтении книг и лицезрении мира… Так что если мы желаем его посетить, то нам вновь придется возвращаться, пусть и не назад, но снова в горы, да притом еще и забираться довольно высоко — тот человек постарался уйти как можно дальше от суетного и грешного мира… И с отшельником тоже договариваться надо будет самим — он довольно прохладно относится к посетителям, соглашается принимать у себя далеко не каждого, но вряд ли откажет столь милым и очаровательным людям, какими являемся мы…

Так вот о какой ожидаемой новости говорил Вен! А у старушки хорошие связи, о многом она узнает едва ли не раньше, чем король с приближенными. Только вот для чего она к нам сама приехала, да еще и на ночь глядя? Это, конечно, честь — получить из ее уст столь радостную весть, но герцогиня и сама должна понимать, что через час-другой нам и так все будет известно — о том, что отыскался отшельник, сразу же сообщат Вену, а он скажет нам.

— Вам, молодые люди, надо немедленно туда отправляться, — щебетала старушка. — Не стоит медлить, поторапливайтесь! Венциан, голубчик, вы, конечно же, обеспечите этих милейших деток нужной охраной?

— Разумеется, милая герцогиня! Не сомневайтесь, что со своей стороны я сделаю все возможное, чтоб обеспечить их безопасность!

— Замечательно и очень предусмотрительно! Венциан, проказник, как мило с вашей стороны проявлять подобную заботу! Этим вы очень похожи на своего деда, который никогда и ничего не забывал, и помнил каждую мелочь! Вы знаете, мои дорогие, я испытываю к вам искреннюю привязанность, и оттого, со своей стороны, предоставлю вам трех человек из своей личной охраны. На этих людей вполне можно положиться — мало ли что может приключиться с вами в долгом пути до дома отшельника, а в наше время дороги так опасны! К тому же путешествие в горах сопряжено с огромным риском!.. И не спорьте, не спорьте, мне так хочется сделать вам хоть что-то приятное, но в наше время это настолько сложно!.. Разумеется, я буду рада узнавать любые новости о вашем путешествии и новостях с дороги! Ах, как жаль, что обстоятельства складываются так, что вы не можете сделать это путешествие свадебным!.. Я до сих пор помню, как мы с моим дорогим супругом сразу же после свадьбы отправились в удивительное… Но что-то я ударилась в воспоминания, а вам не стоит забивать свои молодые головы старческой болтовней!

— Разумеется, милая герцогиня, я все сделаю так, как вы посоветовали… — почтительно склонил голову Вен, хотя, как мне кажется, его и разозлило и встревожило внезапное появление этой женщины в его доме.

— Да, голубчик, это так трогательно, когда молодежь слушает то, что им говорят старики…

— Но, милейшая герцогиня, я все же осмелюсь поинтересоваться: отчего вы решили, что моим гостям может грозить опасность в дороге? Все же в последнее время в Харнлонгре стало значительно спокойнее, чем было еще год назад!

— Ах, молодежь, молодежь, как хорошо вы судите о людях! Это все происходит только от незнания жизни… Меня даже немного расстраивает подобная недальновидность! Что бы вы делали без таких стариков, как мы? К сожалению, есть немало злопамятных людей, которые никогда и ничего не забывают. Это печально, но мы вынуждены жить в весьма несовершенном и опасном мире, так что не стоит прощать тех, кто причиняет нам зло… Надеюсь, что молодые люди найдут время черкнуть мне с дороги пару строк о своем путешествии в горы, или же позволят это сделать одному из тех моих слуг, кого я отправляю в дорогу вместе с ними для охраны. Вы уж простите старую женщину, но в неторопливом течении моей скучной и медленной жизни письма — это одно из тех небольших развлечений, которые скрашивают монотонное существование, и делают его более интересным…

Герцогиня пробыла в гостях у Вена чуть ли не полчаса, все время что-то говорила, мило улыбаясь, вспоминала старину, а потом уехала, едва ли не расцеловав нас на прощание. После ее отъезда засобирался куда-то и Вен, строго-настрого запретив нам покидать свой дом.

— Знаете, — повернулась я Киссу и Мариде, с которыми старушка до своего отъезда трещала без умолку, — знаете, я, наверное, думаю не о том, но что-то мне подсказывает, что герцогиня приезжала к нам не просто из любезности…

— Какая там любезность! — вздохнула Марида, которая до того живо обсуждала с гостьей дела давно прошедших дней. — Герцогиня приезжала для того, чтоб дать понять: она в курсе всех наших дел, и что мы можем рассчитывать на ее поддержку… Вначале я была несколько удивлена такой прямотой, но сейчас все встало на свои места: герцогиня далеко не дура, и сейчас она всерьез опасается растущего влияния Нерга — понимает, чем это может грозить, и оттого-то целиком поддерживает Дана. Мы же недавно доставили стране колдунов немало неприятностей, и матерью лорд-канцлера это было оценено должным образом. Герцогиня Ниоле очень богата, и, конечно, в первую очередь опасается за сохранность своих капиталов и земель, часть из которых лежит едва ли не на границе с Нергом. Она понимает, что в случае усиления влияния колдунов в нашей стране таким весьма состоятельным людям, как ее семейство, попадут под удар в первую очередь — слишком богаты… И на нас она очень рассчитывает, не знаю, правда, для чего, и с какой целью…

— Если она так хорошо обо всем осведомлена, что же она тогда ничего и никому не сказала о заговоре против Дана?

— Это тот редкий случай, когда герцогиню обвели вокруг пальца, а подобных вещей она никогда и никому не прощает. О том заговоре, кроме колдунов Нерга, знали очень немногие, и те немногие хорошо держали язык за зубами — понимали, чем им может грозить хоть одно невзначай сказанное слово… Ну, а с главным заговорщиком — герцогом Стиньеде, у нашей сегодняшней гостьи всегда были довольно-таки напряженные отношения. Герцогиня никогда не стремилась к престолу — понимает, что ей это ни к чему: у нее и так в руках сосредоточено немало власти, и в тени трона тоже можно править. А вот герцог Стиньеде со своими вечными амбициями доставлял ей множество проблем, а то и вообще, говоря иносказательно, вставлял палки в колеса, что, естественно, никак не способствовало улучшению отношений между ними… Зато сейчас, когда его нет, герцогиня никак не намерена прощать своего врага.

— Марида, ты не знаешь, а где сейчас герцог Стиньеде?

— Знаю… — поморщилась женщина. — Этот проныра отсиживается в Нерге, и усиленно прикидывает, каким образом вынырнуть из той грязной лужи, в которой он оказался по собственной воле… Пишет покаянные письма всем друзьям и знакомым, утверждает, что произошла цепь совершенно нелепых случайностей, благодаря которой он невольно оказался оклеветанным и оболганным, обобранным и оскорбленным…

— Ну, — хмыкнул Кисс, — вообще-то по собственной воле он хотел оказаться в несколько ином месте, которое посуше, потеплей и располагается как можно ближе к трону. А еще лучше — на самом троне!

— И все-таки, о чем нас хотела предупредить герцогиня?

— Да, Лия, ты не умеешь слышать подтекст… — чуть улыбнулась Марида. — Нам только что чуть ли не в открытую посоветовали как можно быстрей отправляться к святому отшельнику, причем в пути следует быть как можно более осторожными. Недаром герцогиня дает нам людей из своей личной охраны, что, вообще-то, очень удивительно — обычно она так никогда не поступает. Однако она и тут дала понять, что ей ежедневно будут отправляться письма о том, что происходит в дороге — герцогиня и тут желает иметь все сведения и, по возможности, держать все под контролем. Если хотите знать мое мнение по этому поводу…

— Хотим!

— Так вот, кроме защиты своих интересов (что вполне естественно и оправдано), герцогиня испытывает к вам обоим какую-то непонятную симпатию. Я могу только предполагать возможные причины, и их несколько, как серьезных, так и не очень… Знаете, мы все к старости становимся несколько сентиментальными, и даже герцогиня не является исключением. К тому же у женщин есть свои слабости, которые они частенько, сами того не желая, ставят во главу угла… В свое время нашей нынешней гостье очень нравился — вы не поверите! герцог Тьерн Белунг. Да-да, дорогой мой, именно твой дед! Герцогиня нисколько не кривит душой, говоря, что у нее с мужем были прекрасные отношения, и что они действительно любили друг друга, но вот суровый северный герцог… Кажется, он соответствовал ее идеалу мужчины — высокий, широкоплечий, сильный, властный, холодный… Да и сам герцог Белунг, по слухам, с большой симпатией относился к герцогине Ниоле — говорят, он считал ее своим другом… Лишнее подтверждение древней истины: даже у сильных людей бывают свои слабости, которые они проносят по всей своей жизни.

— И все-таки, о чем она нас хотела предупредить? — не могла успокоиться я.

— Думаю, о том, что от нас так просто не отстанут… — вздохнул Кисс.

Тут я с ним была совершенно согласна — за то, что мы успели натворить в Нерге, в той стране колдунов нас наверняка должны были приговорить к смерти, причем не один раз…

Утром мы покинули столицу, причем в сопровождении солдат, трое из которых, и верно, были присланы герцогиней. Вен возвратился домой далеко после полуночи, и сказал, что по сведениям, собранными стражей, ничего особо опасного нам не грозит, но, тем не менее, стоит прислушаться к словам герцогини — она так просто слов на ветер не бросает. Скорей всего до нее дошли какие-то слухи, но, опять-таки, ничего конкретного… Тем не менее нам следует поторопиться с поездкой к отшельнику — лишняя предусмотрительность еще никому не помешала…

Марида, несмотря на все возражения, решила поехать с нами, причем не в карете, а верхом — мол, какой бы удобной та карета не была, она все равно будет немного задерживать отряд в пути, да и в горы с собой ее не потащишь, придется где-то оставлять… И потом: направляющийся куда-то отряд солдат — это совершенно обычное зрелище, а тот же отряд, сопровождающий карету, может привлечь к себе излишнее внимание, да и в памяти у людей отложиться.

Спорить со старой королевой никто не стал, тем более, что она была настроена весьма решительно. Как я поняла, Марида была совсем не прочь снова оказаться в седле — ее несколько угнетало безделье последних дней и понимание того, что сейчас она уже не на первых ролях в королевском дворце Харнлонгра. Бывшая королева словно пыталась доказать всем, а заодно и себе самой, что она еще способна на многое, в том числе и быть полезной там, где не справиться кое-кому из изнеженных придворных.

Итак, ранним утром Нарджаль покинули шестнадцать человек, точнее, двенадцать солдат, офицер и наша троица. Мы все были в одинаковой форме солдат армии Харнлонгра, и единственное, что могло броситься в глаза — так это Медок, прекрасный конь Кисса. Ну, в этом нет ничего необычного, частенько случается и такое, что солдаты обзаводятся хорошими трофейными лошадьми. Кому-то ведь должно повезти…

Посмотри на нас сейчас кто со стороны — обычный отряд солдат, направляющийся куда-то по своим служебным делам согласно полученного приказа. Конечно, сейчас не было той бешеной гонки по дорогам, как было в то время, когда мы гнали лошадей, пытаясь уйти из Нерга, однако и медленным наше передвижение назвать никак нельзя — все же чем быстрей мы доберемся до нужного места, тем лучше. Что ни говори, а к словам старой герцогини стоит прислушаться. Ну, а до гор будет дня три пути.

На счастье, день был ясный, но не жаркий, с легким ветерком, так что дорога мне очень нравилась. Я, наконец-то, покинула опостылевшие стены, и сейчас снова оказалась на просторе. Кони шли довольно быстро, и на душе было легко. Высокое небо над головой, можно дышать полной грудью, лента дороги под ногами, рядом два близких человека… Что еще нужно для счастья?

А вокруг все та же ровная местность без лесов, к которой я стала привыкать, поля без конца и края… Увы, но тут нет густых и дремучих лесов моей родной Славии, лишь иногда встречались рощицы фруктовых деревьев. Но зато у нас перед глазами хороший обзор на довольно большом расстоянии, и я пока что не чувствовала никакой опасности, и у меня не было никаких ни малейших предположений насчет тех возможных неприятностей, о которых нам намекала старая герцогиня. Да и в пути не было особых задержек несмотря на то, что дороги были довольно оживленными — на них хватало и пеших, и конных, и телег, и дорогих экипажей. Командир, невысокий молчаливый крепыш, строго держал своих подчиненных, и его слушались даже трое слуг герцогини — как видно, все хорошо знали, что такое порядок и дисциплина.

Конечно, за целый день езды по дороге люди устали, хотя пару раз мы и останавливались, чтоб немного передохнуть самим, и дать роздых нашим лошадям, но потом вновь отправлялись в дорогу. Нужно отметить, что за день, до наступления ночи, отряд сумел преодолеть довольно большое расстояние.

Лишь когда на землю стала спускаться темнота, было решено остановиться на ночь на первом же встретившемся нам постоялом дворе. Однако, как назло, в двух встретившихся нам на дороге небольших селениях не было ни гостиниц, ни даже захудалых харчевен, так что когда мы добрались, наконец, до довольно большой деревушки, где отыскался постоялый двор, то на улице была уже кромешная тьма.

Лишь спустившись с лошади на землю, я поняла, как устала за этот день. Как видно, за дни вынужденного безделья я здорово обленилась… Думаю, и остальные люди чувствовали себя немногим лучше — все же дорога здорово изнуряет… Ну, насчет мужчин наверняка утверждать не могу, но вот Марида — та, и верно, здорово вымоталась, что понятно — все же сказывается возраст… И не только она одна устала — остальным тоже немногим лучше, все нуждаются в сне и хорошем ужине. Если проведешь почти весь день в седле, то единственное, о чем думаешь — так это о сне и покое.

Впрочем, тут я, кажется, ошиблась — солдаты явно были не прочь немного посидеть в общем зале постоялого двора. По счастью, в этой довольно чистой гостинице отыскалось несколько свободных комнат, одна — для нас, а две другие — для солдат, но пока мы сидели и ждали ужина, я привычно отмечала про себя: народу в зале много, причем как проезжих, так и своих, свободных мест в зале почти нет. Да и обслуга едва ли не бегает, чтоб успеть обслужить выполнить заказы всех гостей. Ну, это мне знакомо: в таких вот селениях по вечерам постоялый двор становится едва ли не центром притяжения и местом развлечений. Сюда, кроме проезжающих, идут местные крестьяне, желая после тяжелого дня посидеть за стаканчиком вина и обсудить последние новости, а то и просто поговорить с проезжими людьми, узнать о какой-нибудь диковинке, или о жизни в других странах. Не удивлюсь, если окажется, что сюда по вечерами специально приходят и люди из ближайших селений — все же на то и существует приятный вечер, чтоб вознаградить себя хорошим отдыхом за дневные труды.

К нам, сидевшим отдельно, с вопросами и разговорами особо не лезли: от военных (если это, конечно, не свои поселковые служивые) на всякий случай лучше держаться подальше, с пустыми разговорами не приставать, а не то как бы чего не вышло — армия есть армия, и у солдат шутки свои, непривычные для крестьян…

Быстро расправившись с ужином, мы с Киссом и Маридой пошли в отведенную нам крохотную комнатку — все же усталость давала о себе знать, и глаза просто слипались. Солдаты и их командир остались внизу — ничего, пусть парни посидят, все одно с ними командир, он вряд ли даст подчиненным разгуляться.

Ночью меня разбудил шум за стеной, в одной из тех комнат, где остановились солдаты. Судя по встревоженным и раздраженным голосам, причиной был отнюдь не чей-то громкий храп или бессонница из-за головной боли. Пусть там гомонили не очень громко, но стена, разделяющая две комнаты, была достаточно тонкой, и слышимость была неплохой, а еще я понимала, что мужчины ночной порой по пустякам беспокоиться не будут.

— Кисс, вставай! — тронула я парня за плечо, но он уже и сам к тому времени проснулся.

— Что-то случилось? Слышу… Пойду разберусь, в чем дело.

— Я с тобой.

— Зачем?

— Ну, там же не просто так расшумелись…

— Ох-хо-хо, — вздохнул Кисс, — Лиа, сколько же нового я узнаю о тебе! Радость моя, мы с тобой женаты всего ничего, а ты по ночам уже рада едва ли не в одиночестве бегать по комнатам, битком набитыми почти незнакомыми мужиками, которые к тому же еще наверняка не совсем одеты! Меня от таких открытий прямо оторопь берет!

— Может, я о себе беспокоюсь — отпусти тебя одного, так ты еще завернешь к какой красотке на кухню или еще невесть куда, а мне потом будешь доказывать, что всю ночь ходил дозором вокруг постоялого двора, глаз не смыкая!

— А что, — довольно потер руки парень, — такое предположение мне нравится! Осталось только осуществить его…

— Болтуны, я пойду с вами… — Марида тоже не спала. — Мне тоже что-то не по душе эти голоса за стеной…

Стоило нам зайти в соседнюю комнату, как мы столкнулись с донельзя разгневанным офицером, возле которого стоял насмерть перепуганный хозяин постоялого двора, а вот что касается остальных… Честно говоря, подобное я меньше всего ожидала увидеть: солдаты лежали на полу, едва ли не сжавшись в клубок, бледные, постанывающие, покрытые потом… Кого-то тошнило, кто-то цедил ругательства сквозь зубы, кто-то хватал ртом воздух, и все, без исключения, были не в состоянии даже встать на ноги и безостановочно просили пить… Что тут произошло? Ладно, с этим потом разберемся, а пока что мы с Маридой бросились к лежащим людям — надо же разобраться, в чем тут дело…

Не понадобилось много времени, чтоб понять — у всех отравление, причем довольно сильное. Судя по слабому, но, тем не менее, все же ощутимому сладковатому запаху, все заболевшие траванулись настойкой корня желтой волчанки, причем каждый успел принять достаточно большую дозу. Для здорового организма не смертельна даже довольно большая доза этой отравы, но проблема в другом: после того, как в организм попадет такая вот настойка, в себя приходят довольно долго, во всяком случае, тремя-четырьмя днями здесь дело никак не обойдется.

Повозиться нам с Маридой, конечно, пришлось, только к рассвету мужчинам полегчало, но к тому времени Кисс и офицер уже разобрались, что же, все-таки, произошло.

Оказывается, вчера поздним вечером, когда часть солдат уже пошла спать, на постоялый двор приехал еще один запоздавший путник. Обычный человек, похож на приказчика средней руки. Попросил комнату и ужин, а вскоре завязал разговор с солдатами. По его словам, он тоже раньше служил в армии, но в одной из боевых схваток получил серьезное ранение, и теперь ему остается только вспоминать о своей прошлой воинской службе. Похоже, мужчина не врал — одна рука у него, и верно, висела плетью… Слово за слово — и мужчина заказал для солдат кувшин с вином: дескать, надо выпить за армию и за знакомство. В этом не было ничего необычного — частенько случалось такое, что отставные солдаты подсаживались к служивым, вместе распивали кувшинчик-другой вина, искали общих знакомых, или просто вспоминали прошлую службу… Вот и в этом случае все было так же: распили выставленный мужчиной кувшин, поговорили об армии, и разошлись, тем более, что время уже было позднее… А через несколько часов тем, кто пил вино с тем мужчиной — им всем стало плохо…

Мужчины, о котором шла речь, в отведенной ему комнате, конечно, уже не было. Более того — судя по всему, он даже не ложился, и никто не заметил, когда он покинул постоялый двор. Но если учесть, что он сразу же расплатился и за ночлег, и за ужин, и за вино, то становится понятным, что мужчина все продумал заранее.

Ну, что тут можно сказать? Только одно — невесело… Н-да, вот и не верь после этого предостережениям старой герцогини…

Утром, сидя в общем зале, наша троица и офицер, находящийся в самом мрачном расположении духа, без особого желания ели оладьи и яичницу — завтрак, поданный нам немного успокоившимся хозяином.

— Так, подсчитаем павших бойцов… — Кисс отставил в сторону пустую тарелку. — Шестеро ваших солдат и один человек из охраны герцогини… Любой, кто умеет считать до десяти, скажет нам, что за один вечер мы лишились семерых. Замечательно…

— Я бы все равно хотел посадить эту семерку на лошадей — пробурчал офицер. — Пусть как хотят, так и едут. Впредь умнее будут.

— Не пойдет — покачала я головой. — После такого отравления они не в состоянии передвигаться верхом. Посадить на лошадей вы их, конечно, можете, только вот далеко ли мы с ними уедем? Свалятся на землю еще до того, как мы покинем эту деревушку. Они сейчас дня три должны будут лежать, в себя приходить, и единственное, что в это время их будет интересовать, так это чистая вода в больших количествах и, извините, выгребная яма, куда они вскоре начнут бегать (или же ползать) чуть ли не каждые четверть часа… Какие из них сейчас вояки или всадники на лошадях? Горе одно…

— И все же я бы предпочел взять всех с собой… — хмуро пытался настоять на своем офицер.

— Понимаю вас, господин офицер! — вмешалась в разговор Марида. — Но брать с собой больных… Из этого ничего не выйдет, кроме маеты, недоразумений и раздражения! Вы же понимаете, как они будут сдерживать наше продвижение.

— Как не понять… — и без того недовольный офицер стал еще мрачнее. — Я только не понял — что это за дрянь такая, которой пытались отравить моих людей, для чего и кто это сделал?

— Ну, кто это сделал — об этом и мне бы хотелось узнать! — неприятно усмехнулся Кисс. — И душевно поговорить с тем ловкачом с глазу на глаз тоже бы не помешало…

— А вот что касается того, что именно подлили в вино — тут разговор особый… — вступила в разговор Марида. — В крохотных дозах — скажем, одна капля на ведро кувшин воды, настойка корня желтой волчанки представляет из себя хорошее лекарство — выводит из организма всю скопившуюся там грязь; а вот если этой настойки добавить чуть больше нормы — пойдут, скажем так, некие… э-э-э неприятности… Ну, а что бывает, когда пузырек это такой настойки выливают в кувшин с вином — последствия этого мы с вами только что видели своими глазами. Серьезное отравление, пусть и не смертельное, вполне излечимое, но, тем не менее, достаточно тяжелое. Для выздоровления и выведения яда из организмам требуется довольно много времени, не менее седмицы, а то и больше. К сожалению, а столько времени ждать мы не можем.

— Если я правильно понимаю, убивать нас никто не собирался — высказала я свое мнение. — Но у меня складывается такое впечатление, будто кому-то надо было или остановить нас, или задержать, или… Кажется, У меня складывается впечатление, что убивать нас никто не собирался, и намерение у кого-то было совсем иное — свалить с ног или вывести из игры как можно большее количество людей. Не понятно, правда, для чего… В общем, не знаю! Надо радоваться уже тому, что не все пили то вино — все же к тому времени, когда на постоялый двор заявился тот человек, едва ли не половина солдат уже отправились спать.

— Это верно — согласилась Марида. — Случайностью это не назовешь, глупой шуткой — тоже. Ведь если о том зашла речь, то надо признать — внешние признаки отравления настойкой желтой волчанки очень похожи на обычное пищевое отравление. Не будь тут рядом нас с Лией, и не пойми мы в чем дело… Что ни говори, а рассерженные друзья пострадавших солдат под горячую руку хозяину постоялого двора могли бы и голову оторвать — зачем, мол, людей всякой дрянью кормишь!..

— Ничего! — я ободряюще похлопала Мариду по руке. — Все живы, никто не умер… Будем считать, что нам повезло…

— Повезло? — офицер еле сдержался, чтоб не ругнуться. — Еще вчера у меня в подчинении было двенадцать человек, а сейчас осталось пять… Замечательная арифметика!

— Какая есть… — развел руками Кисс. — Хорошо еще, что вас там не было…

— Верно, нас там не было… — тяжело вздохнул офицер. — К своему великому стыду, должен признать: как раз перед появлением этого… отравителя я тоже ушел спать, но оставил солдат на капрала… Надежный человек, строгий и без глупостей. Кто же знал, что он так легко поведется на предложение распить по стаканчику?! Не ожидал от него такого… И с себя я вины тоже не снимаю — надо было без долгих разговоров объявить отбой, а я решил дать возможность людям отдохнуть, посидеть в спокойной обстановке… Таких позорных ошибок я давно не совершал!

— Оттого, что мы сейчас будем предаваться скорби, ровным счетом ничего не изменится — Кисс был настроен весьма решительно. — Надо ехать дальше. А перед тем мне бы надо поговорить с вашими людьми…

— Мне тоже надо сказать им кое-что, но только после вас — в ровном голосе офицера проскальзывали нотки раздражения. — И, если можно, то без присутствия дам…

— Конечно, — улыбнулась Марида, — нас там и близко не будет. Однако, если уж на то пошло, то во всей этой неприятной истории можно отыскать и кое-что хорошее. Несмотря на сильнейшее отравление, когда эти бедняги полностью придут в себя, то они окажутся здоровей нас всех — их организм очистится от всего наносного, вплоть до того, что рассыплются в порошок имеющиеся у кого-то из них камни в почках или печени…

— Не имею ничего против, но вначале я им мозги прочищу… — отрезал офицер. — Обещаю, что вся дурь выйдет из их голов ничуть не хуже, чем… все остальное.

В комнате, превращенной в подобие лазарета, было душно и жарко, несмотря на открытое окно. И еще там просто-таки ощущалось присутствие болезни, да и солдаты постоянно отводили взгляд в сторону — понимали, что помимо своего желания попали в весьма неприятную ситуацию и здорово подвели своего командира.

— Ну что, голуби мои служивые, — заговорил Кисс, входя в комнату. — Помираем, или пока еще живы?

— А не пошел бы ты… — простонал один из больных, судя по всему, тот самый капрал, на которого еще вчера так надеялся офицер.

— Я, конечно, пойду, вернее, скоро поеду дальше, в отличие от вас… Для начала все же хочу повторить вам избитую истину — не стоит доверять халяве! Частенько это приводит к большим неприятностям. И даже к очень большим. В общем, парни, чужое вино пить вредно, особенно когда его вам так настойчиво подносят…

— Слышь, хорош языком трепать, и без тебя тошно… — борясь с рвотными позывами, простонал еще кто-то.

— Так вот, чтоб и нам тошно не стало, расскажите-ка мне про этого щедрого гостя. Как он выглядел, что говорил… Ну, каждый из вас хоть что-то должен был запомнить во время вашего общения! Все же там был целый кувшин вина…

— А тебе зачем это надо?

— Просто мы, в отличие от вас, дальше едем. Судя по всему, этот хмырь может набраться наглости и еще разок вздумает к нам в гости наведаться под видом закадычного друга-приятеля. Есть на свете такие придурки… Сами понимаете, на будущее не помешает знать его приметы, как он выглядит, что говорит… Должны же мы ему передать от вас огромный привет! Вместе с искренней признательностью за редкое вино и широкую душу…

— Вот это дело хорошее… — судя по одобрительному гулу голосов, о высказывании подобной благодарности вчерашнему собутыльнику каждый из отравленных мечтает едва ли не больше, чем о собственном выздоровлении.

Меньше чем через час мы вновь были в дороге, хотя наши ряды значительно поредели. Вчера в отряде было шестнадцать человек, а сейчас осталось всего девять — наша троица, офицер, двое слуг герцогини и три солдата. Можно сказать, одним ударом у нас сразу выбили семь человек. Всех пострадавших оставили на постоялом дворе — пусть приходят в себя, и очень хочется надеяться, что седмицы на восстановление им хватит, хотя, если учесть полученную дозу яда, то я бы сказала, что выздоровление может наступить дней через десять, не раньше…

Вновь дорога, и наш едва ли не наполовину сократившийся отряд продолжает путь, а у меня в голове теснятся вопросы без ответа… Ладно, не стоит пока что забивать себе голову — и без того понятно, что кто-тотот человек от нас все одно не отстанет, и я почти уверена, что этот кто-то имеет отношение к Нергу. Можно не сомневаться, что герцогиня была права, когда предупреждала нас о возможной опасности, а раз нам ничего не сказала, то, очевидно, и сама точно не знала, в чем именно заключается эта опасность, хотя до ее ушей наверняка донеслись какие-то слухи.

Глянув на офицера, ехавшего впереди нашего небольшого отряда, я едва сдержала улыбку. Достаточно было вспомнить, как именно он на прощание распекал своих подчиненных, которые вынуждены были остаться на постоялом дворе — и меня невольно разбирал смех. Конечно, за последнее время я наслушалась крепких выражений, но то, как безупречно-вежливо и хорошо поставленным голосом офицер характеризовал занемогших солдат, и подробно пояснял каждому, что с ним положено сделать за то, что позволили себя провести какому-то пришлому… Смеяться я перестала только после того, как мы сели на лошадей, но и то нет-нет, да и хочется фыркнуть! Марида же только руками разводила по сторонам — что тут скажешь, офицер здорово рассержен… Даже Кисс, послушав офицера, только помотал головой — вот златоуст!..

Высказав все, что у него накипело на сердце, офицер немного успокоился, но его лицо по-прежнему оставалось хмурым. Ну, если учесть, что он вообще не очень разговорчив… Мне невольно пришло в голову: если б он почаще улыбался, и из его глаз исчез постоянный холод, то этот молчаливый человек выглядел бы куда привлекательней…

Интересно, кто он такой, и почему именно его Вен послал с нами? Единственное, что я знала, так это имя офицера — Рейхард. Если судить по имени, то офицер происходит из высокородной семьи, а если смотреть на то, как он обращается с солдатами, и как они его слушаются, а заодно по множеству мелких деталей, то можно легко понять: этот человек в армии служит очень давно, и, похоже, начинал службу с самых низов. Наверное, он хороший солдат, и подчиненные его уважают, только вот уж очень молчаливый… Или это я слишком болтлива.

В этот раз по дороге мы двигались куда осторожнее, да и я внимательно осматривалась по сторонам, старалась не упустить ни одной подозрительной детали. Однако Койен по-прежнему молчал, да и я ничего особо опасного не замечала. Все та же ровная местность, спокойствие, и люди все так же идут куда-то по своим делам. Тишь, покой и благолепие…

На одном из привалов мы все вместе обсудили наше непонятное положение, причем к обсуждению привлекли даже солдат. Те, правда, вначале растерялись — как же, у них просят совета господа! но быстро разговорились, и оказались весьма толковыми ребятами. В результате едва ли не получасового разговора мы все пришли к единому мнению: если на нас вновь попытаются напасть, то вряд ли это будут делать на дороге. Что ни говори, а открытая местность хорошо просматривается со всех сторон, так что прилюдно нападать на вооруженных людей, к тому же одетых в армейскую форму… Может выйти себе дороже. Пусть один раз нас сумели обмануть, но сейчас мы будем настороже, а нападать на солдат, в глубине души ожидающих возможных неприятностей, да к тому же хорошо владеющих оружием, выйдет боком самим нападающим.

Также понятно и другое — больше не стоит надеяться на то, что неприятности обойдут нас стороной. За нами кто-то следит, пытается вывести из строя, только вот знать бы еще — зачем, и кому это надо…

Как сказал РенхардРейхард, сейчас надо брать инициативу в свои руки — опасно и неприятно, когда неизвестный враг дышит тебе в затылок. Нужно срочно принимать необходимые меры, и обезопасить себя, иначе до места мы не доедем — у врага перед нами есть неоспоримое преимущество: он нас знает, а мы его нет. Ну, а раз такое дело, то надо сделать все, чтоб он сам на нас вышел…

За день мы снова прошли немалое расстояние, хотя и не такое большое, как вчера, ну, а ночлегом озаботились еще до темноты. Конечно, самым лучшим выходом для нас было бы остановиться на ночлег в одной из городских гостиниц — там безопасней, спокойней да и ночная стража имеется. Однако городов в здешних местах было всего несколько, и один из таких вот сравнительно больших городов мы проехали еще в самый разгар дня, когда останавливаться на ночлег было еще слишком рано. Правда, в пару городских лавок мы заглянули, и кое-чем в них разжились…

К сожалению, до следующего города добраться засветло мы никак не успевали, но зато сумели доехать до большого поселка, стоявшего на пересечении нескольких дорог. Конечно, до захода солнца еще часа полтора времени, но ехать дальше не стоит. К тому же место здесь вполне подходящее, тем более, что в поселке имелось два постоялых двора. Мы направились к тому, что был повнушительней размерами. Он и повыше будет, да и возле него телег побольше стоит. «Отдых странников» — что ж, и название неплохое. Мне, во всяком случае, нравится.

— Все помнят, что надо делать? — повернулся к нам офицер. — И смотрите у меня — без глупостей! Предупреждаю сразу: кто проколется — не взыщите, жалеть не буду, поступлю с вами так, как вы того заслужите, не взирая на пол и положение в обществе… Все ясно?

— Да…

— Тогда вперед…

По счастью, на постоялом дворе оказались свободные комнаты, но мы сняли одну на всех, самую большую из техвсех, какие там имелись. Конечно, для девяти человек она была маловата, всего четыре кровати, а остальным пришлось бы располагаться на полу, причем свободного места там было совсем немного, и тем, кому не хватило кровати, только и надо было быоставалось что лежать на полу, едва ли не прижавшись друг к другу, но в эту ночь сон в наши планы пока что не входил.

Перед тем, как пуститься в обеденный зал, проверили в комнате окно и дверь. На первый взгляд и то, и другое надежное, держит хорошо. Тем не менее, без необходимых мер предосторожности никак не обойтись — вдруг сюда, в наше отсутствие, решит заявиться в гости незваный гость? Надо бы поставить кое-какие знаки — ведь не зря же мы по дороге прикупили разные мелочи…

Вот и сейчас, перед тем, как уйти в обеденный зал, поставили сверху на узкий выступ рамы, стакан, доверху наполненный темным вином — если кто с наружи попытается открыть окто, то стакан сразу же упадет, и вино прольется. Что-то похожее сделали и с дверями: к почти закрытой двери с внутренней стороны поставили еще два стакана, также налитые до краев вином — тот, кто отроет дверь в наше отсутствие, наверняка заденет стаканы, и они разольются. Между прочим, то вино — из особого черного винограда, и если оно прольется, то его так просто с пола не ототрешь, и от одежды не отстираешь. Мы же не просто так это вино в городе приобретали, а с определенной целью, да и поискать его пришлось немало — редкое вино, с особыми свойствамивами, и от этого очень дорогое…

В обеденном зале, на первый взгляд, нет ничего подозрительного — все те же проезжие и местные крестьяне, и найти здесь того, кто за нами охотится, почти невозможно. И потом, его, скорей всего, здесь нет — все же двое из солдат видели, хотя и мельком, того мужчину, который угощал вином их сослуживцев, так что весьма сомнительно, что у него хватит дерзости вновь появиться на глазах у солдат.

Уплетая за обе щеки жареных цыплят, я невольно подумала — а вдруг уже и в них что-то намешано? Если предположить, что этот некто уже и здесь успел оказаться раньше нас, то он вполне мог уже что-то предпринять против нас… Пока что единственная опасность — это еда, которую нам принесли, но не думаю, что этот кто-то за короткое время сумел незаметно пробраться на кухню, чтоб подсыпать нам очередную дрянь. На кухне чужаков не любят, и их туда просто не пустят, но если кто-то даже и суметь туда войти, то на кухне с него глаз не спустят. И потом, вряд ли тот человек мог объявиться здесь раньше нас — мы ведь вполне могли поехать и дальше, и у нашего преследователя (или преследователей) не было никакой уверенности в том, что мы могли остановиться именно здесь, в «Отдыхе странников». И вряд ли нам в этот раз что-то будут подсыпать в еду, или подливать в вино. Почему? Тот человек почти наверняка придумает что-то новенькое. Отчего я так считаю? Да просто потому, что чувствую — у мужика с фантазией дело обстоит неплохо, и он постарается удивить нас чем-то необычным, но и мы постараемся ему в этом помочь…

Поели быстро, и, попросив у хозяина пару кувшинов вина, мы поднялись к себе в комнату. По счастью, в наше отсутствие там никто не побывал. Поставив в угол нетронутые кувшины, мы принялись ждать. Где-то примерно через час один из наших солдат, глотнув вина и немного покачиваясь, спустился вниз. Ну, а там, подойдя к стойке, солдат чуть заплетающимся языком попросил у хозяина еще кувшин вина — дескать, то вино, что они уже брали, отчего-то кончилось, а жизнь такая паршивая, что это дело надо хоть немного подправить… Ну, а потом солдат отправился назад, все так же покачиваясь, и прижимая к себе тяжелый глиняный кувшин.

Войдя в комнату, солдат враз преобразился, и, отдавая нам вино, только развел руками — извините, но я не заметил в зале никого из тех, кого встречал на том постоялом дворе… Ну, я на подобное везение и не рассчитывала. Кувшин с вином занял свое место у стены, а мы стали ждать дальше.

Часа через полтора вниз спустился еще один из солдат. Этому молодому парню для достоверности дали выпить пару стаканов вина, причем того, которое мы привезли с собой — иначе никак, он же должен изображать едва ли не вусмерть пьяного, а от этого вина запах такой сильный, что не унюхать его просто невозможно.

Парень оказался хорошим актером (что, впрочем, с самого начала и говорил нам Ренхард Рейхард — мол, этому шустрячку место не в казарме, а на арене цирка или на театральных подмостках!), и его так правдоподобно мотало из стороны в сторону, что даже я забеспокоилась — может, стоит послать вместо него кого другого? Вон, кажется, парня и в самом деле ноги не держат… Солдат, услышав мои слова, довольно хмыкнул, и спустился вниз. Зачем? Естественно, за еще одним кувшином вина.

Этот солдат повел себя иначе, чем тот, что приходил до него. Прежде всего, подойдя к стойке, он широким жестом бросил хозяину пару серебряных монет, и потребовал еще кувшин вина, и, естественно, еще отдельно стаканчик для себя, после чего стал беспрестанно жаловаться хозяину на жизнь: дескать, направляются куда-то по приказу — и без того невесело, так вдобавок в дороге одни неприятности!.. Вот, для примера, вчера: вроде и посидели вечером хорошо, а один из солдат по пьяни взял, да и вытащил припрятанный для себя косячок с серым лотосом… Ну, все затянулись по разу, а потом оказалось, что это был не серый лотос, а какая-то дрянь, которой и названья нет! Вернее, названье-то есть, только вот его вслух произносить не стоит! Все, кто затянулся этим г… — все отравились, причем конкретно… Офицер, как прознал про это дело, так с тех пор и орет, успокоиться не может, грозит военно-полевым судом… Ну, суд — это дело будущего, а пока что офицер на оставшихся отыгрывается, зло срывает, а этого самого зла у господина офицера накопилось столько, что и не передать!

Вот и сейчас требует, чтоб все солдаты постоянно были у него перед глазами, и из комнаты чтоб никуда не выходили!.. Как вам это нравится, а? На счастье, этот высокородный сейчас и сам напился, да и завалился спать. Дрыхнет, как бревно… И хорошо, что уснул, а не то все боялись, как бы он не начал гонять на упал-отжался: есть у господина офицера такая привычка… Не мужик, а зверь! Одно только название, что аристократ, а уж ведет себя хуже простолюдина! Даже пьет не закусывая… Вы такое представляете, а?! И вообще, те господа, что едут с ними — эти тоже свои глаза заливают не хуже простолюдинов! Вот и сейчас нажрались, как свиньи! И за что солдатам такая мука?!

Выложив хозяину постоялого двора все, что накопилось у него в душе, солдат сгреб кувшин со стойки, и, заметно пошатываясь, стал подниматься по лестнице наверх, причем дважды едва не свалился вниз…

Ну, а хозяин лишь немного подосадовал в душе: сколько же подобных жалостливых историй от нетрезвых посетителей он уже слышал, и сколько еще услышит!.. Ничего нового, разве что такие вот пьяницы его от работы отвлекают… Утром надо будет внимательно осмотреть комнату, в которой находятся эти люди — почти наверняка что-то будет или сломано, или разодрано, или разбито. Не впервой…

Ну, а мы пока сидели в комнате, и чего-то ждали. Вернее, кого-то. Время тянулось медленно, а громко разговаривать не стоило. К тому же Ренхард Рейхард для пущей убедительности велел двоим из своих солдат лечь на кровать, и постараться уснуть. Тем и стараться не понадобилось — сразу уснули, и при этом храпели так, что их было слышно, кажется, даже на другом конце селения. Я начале было не поняла, для чего своим солдатам офицер велел спать, но потом поняла — надо же придать правдоподобность обстановке, и солдаты это делали прекрасно. По словам офицера, его люди могут проснуться почти мгновенно, и к тому же под такой храп и мы уснуть не сможем. Как нам шепотом сказал РенхардРейхард, в их полку эта парочка солдат и славилась именно своим храпом — новобранцы первое время от этих звуков по ночам в казармах спать не могли. Потом, правда, привыкали — все одно деться некуда…

Время шло, ночь уже перевалила за свою половину, но пока ничего не происходило. Еще немного — и люди в комнате начнут клевать носами, несмотря на громких храп двух спящих солдат. Внизу стих шум голосов последних гуляк, за окном тоже была тишина. Сколько я не прислушивалась у дверей, но не смогла уловить никаких шагов, даже самых легких. Время идет, а никто не спешит нанести нам визит… Неужели мы ошиблись в свои предположениях? Не должны…

Даже не скип, а легкий шелест на крыше я не услышала, а, скорее, почувствовала. В первый момент я не придала ему особого значения — мало ли кто может оказаться на крыше — хоть птица, хоть кошка… Однако чуть позже я поняла: здесь что-то не то… Койен, я права? Кто-то есть на крыше, и это именно тот, кого мы ждем? Да не сплю я, не сплю!

Тронула за рукав Кисса, послала условный сигнал РенхардуРейхарду, а тот, в свою очередь, быстро поднял своих людей. На их вопросительные взгляды я лишь показала пальцем на потолок, и этого хватило. В мгновение ока с людей слетела сонная дремота и ленивая расслабленность, к тому времени начавшая всерьез подступать к уставшим за день людям. Итак, кто-то пробирается по крыше. Неожиданно… Ясно одно: тот, кто сейчас в полной темноте крадется по крыше, никак не может быть заплутавшим селянином.

У нас было приоткрыто окно, а иначе в комнате было бы слишком жарко, да и дышать тяжело — все же на небольшом пространстве разместились девять человек. Вопрос: неужели этот кто-то решил забраться в окно? Ну-ну, поглядим… А мы пока что решили не отходить от первоначального плана действий.

Прошло еще какое-то время, и в окне показалось что-то похожее на тень. Понятно: некто свесился с крыши, и сквозь стекло рассматривает нашу комнату. Что тут скажешь: этот человек ничего не боится, раз так рискует — ведь он свисает с крыши вниз головой, хотя очень велика вероятность того, что старая черепица или полетит вниз, или рассыплется под тяжестью его тела… Больше того: окно от крыши расположено на довольно большом расстоянии, и наш незваный гость, похоже, должен держаться за край крыши всего лишь ступнями ног. Однако… Минута идет за минутой, человек все так же неподвижен, и, судя по всему, подобное его нисколько не тревожит. Какая, однако, выдержка!.. Ну, давай же, иди сюда, мы тебя заждались!

Нет, все одно висящий за окном человек продолжает все так же смотреть на нас, хотя ничего подозрительного увидеть не должен. Четверо храпят на кроватях, остальные едва ли не вповалку спят на полу. Один из солдат, тот, который, очевидно, был оставлен на ночное дежурство — тот и вовсе сидел за столом на единственном колченогом стуле, уронив свою голову на грязный стол, и, при том едва ли не пуская пузыри в разлитой на столе луже вина. И бьющий в нос винный запах, который должен был чувствоваться даже за окном: не зря же мы покупали то дорогое вино в городе: даже от небольшого количества этого пролитого вина запах стоит такой, что не спутаешь ни с чем — просто-таки бьет в нос, а тут мы разлили едва ли не полкувшина… Не удивлюсь, если винный запах из нашей комнаты ощущается даже возле конюшни, находящейся на другой стороне постоялого двора.

Опрокинутые станы, запах разлитого вина, пьяный храп, кто-то бурчит во сне… Обычный вид печальных последствий пьяной попойки, когда напиваются до последнего, махнув рукой на последствия. По всему чувствуется — вечером люди явно хватили лишнего.

Неподвижно висящая фигура за окном, наконец-то, пошевелилась: человек чуть поскреб рукой по стеклу — никто не пошевелился, как никто и не проснулся на скрип открываемого окна… Прошло еще несколько мгновений — и в комнату совершенно неслышно, словно тень, проскользнул человек. Ни шороха, ни звука при передвижении, будто это не человек, а и в самом деле бесплотная тень. Невольно подумала: вот и мне бы научиться так ходить! Однако чего Небесами кому-то не дано, о том и мечтать не стоит…

Человек сделал шаг, другой, третий… Не знаю, что почувствовал наш незваный гость, но внезапно он отпрянул в сторону, и именно в тот момент на него сзади из темноты вылетела сеть, успевшая краем зацепить его руку. Однако человек моментально сориентировался: один взмах остро отточенного ножа — и сеть упала на пол, но в то же мгновение метнувшегося к окну человека накрыла еще одна сеть, брошенная куда более точно, а еще через миг на него упала и третья сеть, брошенная тем солдатом, что только что изображал спящего за столом.

Тем не менее, опутанный по рукам и ногам мужчина попытался броситься к окну, но его повалили на пол вскочившие со своих мест люди. Через минуту он был связан так крепко, что был не в состоянии даже пошевелиться. Однако надо признать, что ночной гость так просто в наши руки не дался, и боролся до конца, причем силы и ловкости у него было за троих. Его гибкости, силе ударов, и умению сражаться до конца можно только позавидовать. Даже опутанный сетями и поваленный на пол, он все еще пытался вырваться из держащих его рук, и не просто пытался, но даже умудрился нанести довольно глубокие раны двоим солдатам, что, вообще-то, неудивительно: оказывается, в подошвах его сапог находились выдвижные лезвия, а движения незнакомца были удивительно точны и выверены… Невероятно гибкий, ловкий, умелый — да, с ним так просто не справиться! С ним можно сравнить только разве что Трея, охранника Правителя Славии! И вообще, у меня создалось такое впечатление, что если бы не сети, опутывающие ночного гостя, то он бы легко сумел уйти. Человек перестал сопротивляться лишь после того, как ему хорошо приложили по голове кувшином из-под вина, и он на какое-то время потерял сознание.

Запалив несколько свечей, мы оглядели перевернутую комнату. Такое впечатление, что здесь задерживали не одного человека, а, по меньшей мере, пяток ворогов. Бардак, перевернутая и разбитая мебель, да еще и кровь на полу — просто удивительно, отчего к нам не заявился хозяин постоялого двора для выяснения того, что тут произошло.

Похоже, у нас очередные проблемы… Так что пока солдаты связывали и обыскивали незнакомца, мы с Маридой перевязывали раненых солдат. У одного из них раны были сравнительно неглубокие, а вот с вторым пришлось повозиться — парню крепко досталось. Множество ран, и не столько глубоких, сколько длинных. Одна, правда, довольно серьезная… Похоже, что этот солдат оказался ближе всех к ногам незнакомца, а тот всерьез пытался вырваться, и не жалел никого…

Соединила разрубленную мышцу, запустила процесс восстановления в остальных ранах… Беда в том, что лезвия в сапогах были достаточно грязные, и у меня есть немалые опасения, что раны, нанесенные этими лезвиями, могут воспалиться.

— Ну, что там? — обратился ко мне РенхардРейхард.

— У одного из раненых, можно сказать, царапины — заживут довольно быстро, и, надеюсь, без последствий, но вот у второго… Раны глубокие, а сами лезвия, которыми были нанесены ранения, весьма далеки от чистоты. Хотя я и провела обеззараживание, но почти наверняка второго раненого нельзя трогать. Во всяком случае, в дороге пока что этому вояке делать нечего. Ему нужен постельный режим и неподвижность хотя бы несколько дней, а не то парень навсегда может остаться хромым. Кроме того, у него имеется заметая кровопотеря — смотрите, вся одежда кровью залита…

— Вижу… Если я правильно понял, у нас выбыл еще один солдат?

— Увы, но похоже на то… Пусть вас хоть немного успокоит хотя бы то, что раненый — это один из людей герцогини, а не солдат из вашего полка.

— Для меня не существует разницы кто есть кто, и откуда прибыл. Они все поступили под мое командование…

А тем временем солдаты обыскивали неподвижно лежащего человека, складывая на стол найденные при нем вещи. Кучка предметов на столе все росла и росла, а сапоги с лезвиями солдаты сдернули с незнакомца, и бросили в угол: пусть там лежат, а незваный гость пока полежит разутым — для нашего здоровья это будет куда полезней.

Ну, аМеж тем на столе множество страшноватых вещей: тут и ножи самого разного вида, и метательные звезды, нечто похожее на иглы, несколько тонких веревок, и еще целая куча самых непонятных предметов, весьма подозрительных на вид. Кстати, тут же находились и туже знакомые мне кожаные браслеты с остро заточенными монетами — бисами…

— Кисс, что скажешь?

— А то и скажу… — вид у парня был донельзя серьезным. — Этот арсенал на столе, плюс его сапоги, умение бесшумно передвигаться, ловкость… Без сомнения, мы только что повязали наемного убийцу.

— Наемный убийца? — если честно, то подобного я ожидала меньше всего. — Он что, охотился за кем-то из нас?

— А ты как думаешь? Конечно, этот субъект пришел сюда по чью-то конкретную душу!

— Но… Зачем такие сложности? У него и раньше наверняка была возможность расправиться с кем-то из нас, так для чего он так долго тянул? И потом наши парни, которых мы оставили на том постоялом дворе — они не убиты, а отравлены, пусть достаточно серьезно, но не смертельно!

— Лиа, наемный убийца — это трезвомыслящий человек, с холодной и разумной головой, откидывающий в сторону лишние эмоции, а вовсе не безбашеный головорез, убивающий всех и каждого. Настоящий мастер своего дела убирает лишь тех, за кого ему заплатили, и избегает ненужных сложностей. Совершить чистое убийство и не оставить после себя следов — это не так просто… В нашем случае он для начала просто сократил число охраняющих нас людей — именно для этого ему и нужно было вывести из здорового состояния как можно больше людей. Правда, не все солдаты пили то вино…

— Все одно — этот человек уже после того мог расправиться с кем-то из нас! Отчего же он тянул? Да еще и в окно ночью полез…

— Видишь ли, у заказчика могут быть какие-то свои требования или пожелания, которые гайменник должен учитывать при выполнении работы. Все очень просто.

— Гай… Кто?

— Гайменник, он же убийца.

— Надо же — при выполнении работы… Скажи проще — при убийстве кого-то!

— Для гайменника убийство — это и есть его работа. Надо бы его потщательней обыскать — в одежде у него должны быть зашиты мешочки с ядом. Офицер, вы позволите мне это сделать?

— Разумеется.

Мы, затаив дыхание, смотрели, как Кисс ловко обшаривал лежащего мужчину. Вот он что-то нашел, вытащил свой нож, и в нескольких местах вспорол одежду незнакомца. На стол дополнительно легло несколько крохотных мешочков с чем-то сыпучим внутри, пара стеклянных шариков с жидкостью внутри, несколько непонятных серых катышков, покрытых чем-то вроде плотной желатиновой пленки…

— Что это? — спросил кто-то из солдат.

— Думаю, нам об этом лучше не знать.

— И все-таки?

— Что, — усмехнулся Кисс, — что, очень интересно?

— Ну, вроде того…

— Скажем так: это никак нельзя назвать средствами для укрепления здоровья. Тут другой случай: глотнешь что-либо из этих снадобий — и здоровья у тебя уже никогда не будет. Как, впрочем, и жизни… Надо бы этого парня еще разок обыскать, только потщательней: я уверен, что сумел найти далеко не все, что у него припрятано. Правда, для этого необходимо снять часть веревок, но, поверьте мне на слово — этого парня ни в коем случае не стоит развязывать. Я бы даже посоветовал накрутить на его еще веревку-другую, причем стянуть их потуже. Вон, он уже пробует, нельзя ли каким-то образом узлы распутать!

— Так он уже в себя пришел? — нахмурился РенхардРейхард.

— А то!.. Лежит, нас внимательно слушает… Хотя внешне, конечно, этот незаметно.

По знаку офицера солдаты подняли незнакомца с пола, и усадили его на колченогий стул.

— Открывай глаза, у тебя левое веко дергается… — спокойно произнес РенхардРейхард. — И не стоит изображать перед нами кисейную барышню — у тебя это не очень хорошо получается.

Человек открыл глаза. На лице — непроницаемое спокойствие, ни малейшего проявления хоть каких-либо эмоций. Да, это серьезный противник, его так легко не испугаешь, и с толку не собьешь. Спорить готова — он уже прикидывает, каким образом от нас можно удрать…

— Кто ты такой? Как тебя звать? Зачем сюда пришел?..

Ренхард Рейхард задавал свои бесконечные вопросы, и не получал на них никакого ответа — глядя на ничего не выражающее лицо человека складывалось такое впечатление, что он или не понимает этого языка, или не слышит, или просто не желает отвечать на вопросы…

А я тем временем рассматривала неподвижно сидящего человека. Серые глаза, русые волосы, ничем не примечательное лицо, худощавое телосложение… По виду — типичный северянин, вполне может оказаться, что он и родом из Славии. И рост у нашего гостя вовсе не богатырский, особенно для мужчины — он никак не выше меня. И еще этот человек очень молод — парню никак не дашь более двадцати пяти лет. На первый взгляд — совершенно обычный мужчина, каких тысячи. То, что мы с ним никогда не встречались раньше — в этом нет никаких сомнений, и, тем не менее, при виде этого человека у меня в душе будто что-то царапнуло…

И одежда на нем самая простая, очень схожая с той, какую носят местные крестьяне — простая, и без изысков. Только вот если смотреть внимательно, то можно заметить, что эта одежда не мешковатая, а хорошо подогнанная по фигуре. Я сама раньше занималась шитьем, и оттого, посмотрев на то, во что был одет связанный человек, только головой покачала: с виду нет никакого отличия от незатейливой одежды селян, но невзрачная с виду ткать ткань на самом деле очень хорошая, крепкая, стоит немалых денег, да и шил ее один из лучших мастеров — вон как ладно на фигуре сидит, да и обработка швов замечательная…

Кто же он такой? Может, вспомню… Встала радом с РенхардомРейхардом, который беспрестанно задавал свои вопросы пленному, но пока что не получил ответа ни на один из своих вопросов. Тот упорно молчал. Всмотрелась в молодое лицо… Где я могла его видеть?

И вдруг неуловимо быстрым и легким движением (которого никто не мог ожидать от связанного и еще совсем недавно оглушенного человека), незнакомец вскочил на ноги и ударил меня головой. Вернее, попытался ударить, и это бы у него наверняка получилось, если б я вовремя не сумела отпрянуть в сторону. Спасибо Койену: он успел вовремя увести меня из-под удара. Однако! Незнакомец бил так точно и с такой силой, что можно не сомневаться: вместо лица у меня должно было оказаться сплошное месиво, а то и что похуже — такой прямой удар лбом очень опасен! В следующее мгновение человек рухнул на пол: во-первых, у него были связаны ноги, в во-вторых Кисс с такой силой врезал ему ребром ладони по шее, что я даже испугалась, как бы мужчина не получил перелом, или еще что похуже…

— Кисс, со мной все в порядке!

— Да я его!.. — Кисс сгреб лежащего на полу незнакомца, от резкого рывка у того разорвалась рубашка у ворота, и в неярком свете свечей я увидела, что у нашего незваного гостя справа у основания шеи тянется тонкий шрам, длиной не более пальца.

В голове будто что-то щелкнуло… Койен, я права? Ладно, согласна, я долго соображаю, но ты-то мог мне подсказать чуть пораньше? Что этот человек тут делает? А, понятно… Хотя не помешает знать, кто его за нами послал! Надо же, еще и это!.. Не ожидала…

— Кисс, постой! — я уже в воздухе перехватила руку парня, которую он уже было поднял, чтоб от души врезать пленнику в лицо. — Знаешь, кто это?

— Для меня это должно иметь какое-то значение?

— Это — ученик Клеща! Ну, того, котором я во дворце Правителя Славии голову свернула!

— Вот даже как? — Кисс присел возле человека, которого он вновь бросил на пол. — Стоп, стоп… Помнится, ты описывала приметы посредника, который получил аванс за то, что принял заказ на устранение Угря — серые глаза, русые волосы, шрам у правой ключицы… Но ты же говорила, что это не ученик, а всего лишь посредник, всего лишь звено…

— Тогда я, и верно, сочла его посредником, а на самом деле этот человек был и тем, и другим. Клещ его специально посылал на встречи с заказчиками под видом посредника, чтоб тот опыта набирался. Клещ не любил ни лишних свидетелей, ни тех, кто мог впоследствии его опознать. Это было одной из причин, что того наемного убийцу не могли найти так долго…

— Понятно… Парни, давайте-ка посадим на стул нашего незваного гостя. Некрасиво держать на полу человека, который так рвался нанести нам визит!

Солдаты, подхватив с пола лежащего мужчину, вновь посадили его на стул, вдобавок на совесть прикрутив его веревкой к этому самому стулу — иначе никак, с незнакомца станется опять вскочить на ноги…

— Значит, это ученик Клеща… — Кисс присел возле мужчины. — Если я правильно понял, Лиа, его ученик заявился сюда по твою душу?

— Не только по мою — вздохнула я. — Тут все будет посложнее и посерьезней. Кроме меня, он должен был убить и тебя, мой дорогой, и госпожу Мейлиандер, а заодно и вас, господин офицер.

— Меня? — офицер удивленно поднял брови. — Очевидно, я что-то не понял… Со своими врагами я обычно встречаюсь на поле боя, а уж никак не в подворотне или в темной комнате!

— Суть в другом — я смотрела, как связанный человек приходит в себя. — Тут причина не только в нас…

— Вы сказали — Клещ… — нахмурил лоб офицер. — Клещ… Это не тот наемный убийца, за голову которого была объявлена большая награда? Его, кажется, очень долго ловили, и все никак не могли поймать…

— Он самый.

— Кажется, этого человека не так давно убили…

— Да — кивнул Кисс. — И, чтоб вы знали, это сделала Лиа…

— Что?! — на лице офицера, помимо его воли, явно читалось недоверие, да и на лице солдат появились насмешливые ухмылки.

— Я сказал вам правду: Клещ был убит, и к его смерти приложила руку Лиа…

— Но…

— Мне сейчас некогда вам все объяснять подробно — перебила я офицера. — Это все произошло совершенно случайно, и мне просто повезло, что я сумела выжить.

— Простите, но я позволю себе усомниться… — чуть улыбнулся офицер. — Если правда все то, что я слышал о Клеще, то слово «случайно» тут… несколько не к месту. Насколько мне известно, его ловили много лет, и не могли поймать даже хорошо обученные солдаты при специальных операциях, а вы же…

— Не стоит говорить об этом… — махнула я рукой. — Мне эти воспоминания тоже не доставляют удовольствия… А наш пленник вновь слушает весьма внимательно все, о чем мы говорим.

Связанный человек, и верно, переводил взгляд от одного к другому, и по-прежнему не произносил ни слова, но когда смотрел на меня, то в его серых глазах плескалась самая настоящая ненависть.

— Так вот, — продолжала я. — Так вот, что касается нашего дорогого гостя… Он шел за нами почти от самой столицы…

— Откуда вы это знаете? — перебил меня офицер.

— Просто знаю, и прошу верить мне на слово… Ну, считайте, что я иногда могу читать чужие мысли. Кстати, в какой-то мере это соответствует действительности…

— С какой целью он шел за нами? — вмешалась в наш разговор Марида, которая до того ничего не говорила и просто стояла в сторонке. — Это что — был заказ Нерга?

— Вы не поверите, но Нерг тут совершенно ни при чем — вздохнула я. — История куда более простая… Прежде всего этот человек, который сейчас сидит связанным — он хотел отомстить мне за смерть Клеща — своего учителя. Так положено по каким-то там законам в их мире, и именно эта задача стояла у него на первом месте. Ученик Клеща всюду искал меня — и вдруг к нему приходит заказ на наше устранение! Вполне естественно, что узнав об этом, бывший ученик Клеща кинулся в Харнлонгр. Еще раз повторяю: говоря о заказе на устранение нескольких человек, я имею в виду себя, Кисса, госпожу и… — я взглянула на РенхардаРейхарда, — и вас, господин офицер. А знаете, кто нас заказал? Маркиз Релинар Д'Дарпиан. Вам это имя о чем-то говорит?

— Более чем… — на скулах офицера вздулись желваки. — Наемный убийца… Не может быть! Хотя… Вновь прошу прощения, но мне сложно поверить в ваши слова.

— Я просто не успела договорить. Так вот: наш ночной посетитель должен был не только убить нас, но и обставить это дело так, будто нас зарезали именно вы, господин РенхардРейхард. Все верно? — повернулась я к связанному мужчине, который вместо ответа вновь обжег меня еще одним ненавидящим взглядом.

— Но почему?! — все еще не мог поверить в услышанное офицер.

— А сами не догадываетесь?

— Нет!

— Разве? А мне вот почему-то кажется, что вы все уже все поняли, только вот принять это никак не можете. Так? И не надо стесняться присутствия солдат — пусть они ваши подчиненные, а дело касается высокородных, но преступление всегда остается преступлением, кто бы его не совершил, или не приказал совершить. Сейчас мы все находимся в равных условиях, и не думаю, что ваши солдаты не согласны с этим утверждением.

— Но вы говорите…

— …Что нашему ночному гостю было приказано убить кое-кого из нас, но при том изобразить это дело так, будто это сделали вы, господин РенхардРейхард, а мы, в свою очередь, защищаясь, сумели убить вас… Что у вас за проблемы с маркизом Д'Дарпиан? Не стоит скрывать — в нынешних обстоятельствах каждый из присутствующих здесь имеет право знать об этом.

— И все же… С чего вы взяли, будто…

— Раз я говорю, то имею для этого все основания.

— Я бы хотел получить более точный ответ.

— Должна сказать — вмешалась в наш разговор Марида, — что тут уже не может быть сомнений. Раз Лия говорит — значит так оно и есть. К сожалению, я пока не могу вам все объяснить более подробно.

Ренхард Рейхард помолчал, затем сел на кровать. Прошло еще несколько долгих мгновений, и офицер неохотно произнес:

— Маркиз Релинар Д'Дарпиан — мой кузен. Наши матери — моя и его, были родными сестрами…

— Что? — удивилась я. Ну надо же — обычно у родственников есть хоть какая-то общая внешняя черта, а тут никакого внешнего сходства!

— Погодите! — снова вмешалась Марида. — Так по материнской линии вы происходите из рода Люрилье?

— Да.

— Благородный род, всегда верно служивший короне и трону.

— Совершенно верно, и я искренне благодарен вам за столь лестный отзыв… Семья моего отца далеко не так богата, как семейство Д'Дарпиан, но и там огромное состояние появилось лишь после женитьбы моего кузена Релинара на… В общем, на очень богатой девушке. Правда, я видел ее всего один раз, на их свадьбе… Ну, особо близких родственных отношений между мной и Релинаром никогда не было, но отношение между нашими семьями мы всегда поддерживали, и ранее у нас не было никаких недоразумений. Все началось года два назад. Тогда моя жена, взяв с собой троих наших детей, отправилась с ними в особняк Д'Дарпиана — у моего кузена Релинара тогда был день рождения, ему исполнилось сорок лет. Меня, к сожалению, на том празднике не было — служба… Празднество же, по слухам, было замечательное — маркиз не пожалел денег, и должным образом отметил свой юбилей. А незадолго до отъезда моей семьи домой… В общем, моего старшего сына, которому в то время было четырнадцать лет, нашли в саду с перерезанным горлом…

— Что? — ахнула я.

— К несчастью, произошла страшная трагедия. Моя жена тогда от горя чуть не сошла с ума. В тот же день по обвинению в убийстве вздернули троих крестьян… Но вот мой младший сын, которому в то время не было еще и четырех лет, твердил, что Крастера — моего старшего сына, убил Релар, единственный сын маркиза Д'Дарпиан: дескать, просто подошел, и, ни говоря ни слова, одним взмахом перерезал горло Крастера от уха до уха… Ребенок трясся от ужаса при одном только появлении юного сына маркиза. Ну, в то время слова моего маленького сына сочли результатом испуга, или же нервного потрясения, а заодно и тем, что один из крестьян, повешенных за это преступление, и по возрасту, и внешне несколько походил на юного Релара Д'Дарпиан.

— А что подумали вы?

— То же самое, что мог подумать любой из вас — то, что ребенок что-то путает! Маленький, едва ли не до смерти перепуганный мальчик, который случайно увидел страшную гибель своего старшего брата… Казалось вполне естественным, что от испуга в его голове что-то перемешалось. Однако немного успокоившись и придя в себя, я все же начал задумываться над произошедшим, и… Короче, я занялся расследованием. Вернее, для этого кое-кого нанял, причем из числа тех людей, которые и занимаются выяснением таких вот… непоняток. То, что я через какое-то время узнал, повергло меня в шок. Оказывается, мой сын был далеко не единственным, кого находили в тех местах с перехваченным горлом — несколько раз неподалеку от особняка маркиза появлялись тела убитых людей, причиной смерти которых была все та же рана на горле… Эти страшные смерти продолжались и после того, как повешали крестьян, обвиненных в гибели моего сына. Еще я узнал, что юного Релара, по сути, еще мальчишку, слуги боятся куда больше хозяина — по общему мнению, этому молодому человеку лучше лишний раз не показываться на глаза, а нож он вообще старается не выпускать из своих рук… Было еще кое-что, достаточно неприятное, о чем мне бы сейчас не хотелось говорить. И те, кто занимался расследованием, да и я сам пришли к ужасным выводам: гибель моего сына — дело рук юного Релара Д'Дарпиан, как бы страшно этот не звучало…

— И когда вы это узнали?

— Несколько месяцев назад. Однако я не хотел приезжать в имение Релинара Д'Дарпиан для разговора начистоту — прекрасно понимал, чем для меня может закончится та беседа на, так сказать, чужой территории. Обвинять маркиза публично, без предварительно разговора наедине я посчитал невозможным — все же была существовала пусть и небольшая, но все женебольшая вероятность ошибки в расследовании. И потом, мы с ним все же родственники, и не очень хочется вытряхивать перед всеми грязное белье… Пару Три седмицы назад маркиз приехал в столицу. Вот тогда-то я с ним и встретился, выложил все, что узнал о проделках его сына, потребовал объяснений, или суда…

— И?..

— О том разговоре мне не хочется вспоминать. Маркиз даже не дослушал меня, почти сразу же принялся кричать, и заявил, что будто бы я пытаюсь тянуть из него деньги, выдумывая невесть какие байки, над которыми будет смеяться любой здравомыслящий человек! Там было много еще чего сказано, причем даже с обвинениями и угрозами в мой адрес… И это вместо того, чтоб признать очевидное и серьезно задуматься над тем, что его сын очень и очень болен, и нуждается в постоянном и очень жестком присмотре. Как видно, Релару в полной мере достались некоторые… наследственные заболевания, которыми страдают в семье его матери.

— Как видно, маркиз очень любит сына… — вздохнула я.

— Верно, любит — кивнул головой Ренхард. — Хотя не стоит все сводить к слепой отцовской любви — тут все не так просто: маркиз пытается защитить сына еще и потому, что это связано с завещанием деда Релара по материнской линии. Проще говоря — все упирается в деньги. Видите ли, в семье матери юного Релара почти все… нездоровы психически, и оттого все немалое состояние, которое останется после смерти деда — единственного здравомыслящего человека в той семье… В общем, все семейные богатства, кроме юного Релара, передать некому, и дед очень надеется на то, что его внук не унаследовал тяжелые семейные заболевания. Если же выяснится, что болен и внук, то семье Д'Дарпиан денег ему не видать. Именно это и является еще одной из причин, по которой маркиз скрывает тяжелую болезнь сына, и не желает смотреть правде в глаза.

— Маркиз рассчитывает на деньги тестя?

— Да. Но тот еще очень крепкий старик, протянет долго, и что за это время успеет натворить юный Релар — я об этом боюсь думать, да и маркизу не всегда удается спрятать грехи своего сына… Знаете, я поражаюсь: в таком молодом возрасте — и такие страшные отклонения!.. Мне жутко думать о том, что с этим молодым человеком будет дальше!

— Вы что-то предприняли?

— Да. Я обратился к графу Эрмидоре, и рассказал ему обо всем — он друг короля и может хоть что-то сделать в этой непростой ситуации.

— Вы хорошо знаете графа Эрмидоре?

— Нет. Мы с ним никогда не были друзьями: он царедворец, а я солдат, так что у каждого из нас свой круг общения, да и интересы разнятся. Однако мы с ним были знакомы и ранее, и наши отношения можно назвать нормальными, или же уважительными.

— И что вам сказал граф?

— Его ничуть не удивили мои слова, и он пообещал мне, что постарается хоть что-то сделать. Насколько мне известно, граф, и верно, сумел взять маркиза за горло, конечно же, в переносном смысле этого слова… Например, до того шли разговоры о предполагаемом браке юного Релара с некоей девушкой знатного рода, но сейчас, как я узнал, девушка уже просватана за другого, а Релар отправлен в одно из отдаленных имений маркиза в связи с ухудшением здоровья. Да и сам маркиз в последнее время несколько потерял свое влияние при дворе. При нашей последней встрече маркиз демонстративно прошел мимо меня, как мимо пустого места, но я почувствовал, насколько сильно он взбешен.

— Да уж…

— Перед тем, как отправить меня с вами, граф рассказал мне о том, что и вам в с вое время пришлось схлестнуться и с Реларом, и с самим маркизом… — офицер прямо смотрел на меня. — Оказывается, вы тоже сообщили графу о том, что юный Релар продолжает свои кровавые забавы.

— Да, у нас была встреча и с отцом, и с сыном, и она, честно говоря, не доставила нам никакого удовольствия… Погодите: так Вен назначил вас командиром…

— Чтоб я как можно лучше охранял вас. Это был даже не приказ, а личная просьба. Перед нашим отъездом граф предупредил меня — есть обрывочные сведения о том, что на нас могут напасть, но нет ничего конкретного… Сейчас я склонен думать, что граф мог предположить, будто маркиз все же может рискнуть, и постарается убрать тех, кто может хоть что-то поведать о грязных делах его сына. Граф Эрмидоре просто не хотел вас беспокоить или пугать лишний раз, особенно перед отъездом. К сожалению, я не сумел в должной мере оправдать его ожидания, и оставленные мной на постоялом дворе солдаты — лишнее тому подтверждение…

Понятно, — подумалось мне. Он все еще винит себя за то, что не уследил за своими солдатами, и вынужден был оставить на постоялом дворе сразу семерых своих подчиненныхь человек, и, скорей всего, утром должен будет оставить здесь еще одного…

— Ладно, ваш кузен решил одновременно избавится от нескольких свидетелей… Но причем здесь госпожа Мейлиандер? Она к юному Релару не имеет ни малейшего отношения. В глаза его не видела!

— Зато всегда можно будет сказать, что порочащие слухи о его сыне распространял подлинный безумец, сам одержимый страхом смерти. Оттого ему и пригрезилось невесть что…

— Но это же не выход из положения! Имеются еще свидетели…

— Трудно сказать, что в нашем случае задумал маркиз Д'Дарпиан, но какой-то план у него, бесспорно, имеется…

Ох, маркиз, маркиз — подумалось мне. Пытаясь скрыть болезнь своего сына, ты все больше и больше усугубляешь ситуацию. Да любой мало-мальски толковый врач сразу скажет, что у юного Релара тяжелейшее психическое заболевание, причем наследственное, и оно с возрастом становится все страшней. Рано или поздно, но наступит тот момент, когда скрывать очевидное будет уже невозможно. Или все дело просто-напросто упирается в деньги, и маркиз выжидает то время, когда состояние деда перейдет в руки Релара? Боюсь, до того времени сын маркиза успеет пустить столько крови, что скрыть эти страшные потоки будет уже невозможно! Да еще и этот наемный убийца свалился на нашу шею!..

— Господин Ренхард, не переживайте понапрасну — вздохнула я. — Просто вы столкнулись с очень серьезным противником. Нам еще, можно сказать, в каком-то смысле повезло: если бы маркиз велел убрать нас без каких-либо инсценировок, тот все мы давно были бы уже мертвы — наш ночной гость хорошо знает свое дело. А раз ему заказчиком было велено изобразить нужную картину… С нами было слишком много охраны — двенадцать человек, вот но он для начала и начали стал отсекать лишних. Ну, а потом ему осталось лишь найти подходящий момент…

— Кстати, парни — Кисс оглянулся на солдат. — Кто из вас видел вчера того щедрого гостя с кувшином вина? Это был наш сегодняшний гость, или кто-то другой?

Те двое солдат, что сегодня спускались за вином, подошли к незнакомцу, и внимательно всмотрелись в его лицо.

— Вроде он… — неуверенно сказал первый. — Да Но я того мужика видел мельком, можно сказать, всего ничего!..

— Точно, он самый! — заявил второй. — Правда, вчера у тнегоого рука не шевелилась, плетью висела. Говорил — на войне пострадал…

— Как видно, наш незваный гость сумел отыскать умелого врача — усмехнулся Кисс. — Надо же — день прошел, и у мужика рука снова действует так, будто с ней никогда и ничего не случалось! Эх, парни, парни… Неужели не ясно: будто бы не действующая рука — это обычная маскировка, очень простая, но действенная. Вы обратили внимание на его руку и оттого легко поверили в рассказы о ранении на войне, ну, а на внешность человека обратили внимание куда меньше… Правильно?

— Вообще-то да…

— Господин офицер, давайте отойдем в сторону — повернулся к РенхардуРейхарду Кисс.

— Хорошо…

Пара шагов — и мы оказались возле двери. Увы, но дальше отойти у нас никак не получиться, а переговорить надо. Дело не в том, что нас услышат солдаты — не хотелось, чтоб наш разговор дошел до ушей незнакомца. Хотя до его слуха наверняка что-то донесется…

— Господин РенхардРейхард, если вы позволите мне высказать свое мнение… — едва ли не шепотом заговорил Кисс. — Этот человек… Вы напрасно задаете ему вопросы — он на них просто не ответит. Видите ли, настоящие наемные убийцы — это особые люди, можно сказать — железные, без сантиментов и весьма трезвомыслящие, которых очень сложно запугать — они и так по грани ходят. Только лишь одними угрозами вы у него ничего не узнаете.

— Инквизиторов под боком у меня, извините, нет! — едва ли не огрызнулся в ответ РенхардРейхард. — Но я без вас понимаю, что этого человека бить его по почкам бесполезно. Сейчас меня куда больше интересует вопрос: что делать с этим нашим отловленным убийцей? Конечно, самое верное решение — отправить его в столицу, только вот вопрос — с кем я его туда пошлю? От двоих сопровождающих он, без сомнения, удерет, а больше двоих солдат я с ним отправить никак не могу! Да я и не хочу этого делать, тем более что мне и без того, как вы сказали, утром придется оставить здесь еще одного из своих солдат.

— Да, раненому надо отлежаться несколько дней, если вы, конечно, не желаете того, чтоб этот человек остался хромым на всю жизнь — подала и я свой голос. — Вот тогда его, точно, из армии спишут…

— То есть у меня с утра в подчинении останется всего четверо солдат… Замечательно! За последние два дня я потерял солдат куда больше, чем на поле боя!

— Но зато они живы! Я имею в виду временно выбывших…

— Зато у меня появился один прибывший, с которого ни в коем случае не стоит спускать глаз.

— Вы правы. Для того, чтоб вы знали: если бы этот человек был в цепях, и сидел в железной клетке, а его сопровождали пара дюжин солдат — вот тогда была бы вероятность того, что ученика Клеща довезут до столицы целым и невредимым. А отправлять его с двумя сопровождающими, пусть даже и связанного… Это значит, что вы навсегда потеряете еще двоих солдат, а сам арестованный освободится от всех веревок, самое большее, уже через пару часов. И еще он, без сомнения, кинется вслед за нами…

— Да уж… Как я понимаю, нет смысла просить о помощи местную стражу?

— Верно. Здешние стражники привыкли следить за порядком среди проезжающих и отпугивать свою поселковую шантрапу. От них ученик Клеща уйдет куда быстрей, чем от ваших солдат. А оставлять его под замком в здешней тюрьме — это предложение и вовсе выглядит смехотворным. Местная тюрьма (или то, что ее заменяет) без сомнения, куда больше напоминает дощатый сарай, где в стенах щели с палец толщиной, и крыша в прорехах.

— Так что же с ним делать? На мой взгляд, тут есть только два пути: или пустить его в расход, или взять с собой… Если откровенно, то мне не нравятся оба решения. Вы как считаете — у него есть сообщники?

— Вряд ли — покачал головой Кисс. — Такие люди, как наш незваный гость — это, как правило, волки-одиночки…

— Везти такого с собой… Это примерно то же самое, что тигра без клетки, пусть и со связанными лапами.

— С тигром было бы легче.

— Пожалуй, вы правы. Конечно, можно было бы мужика в расход пустить, но… Можете считать это чистоплюйством, но просто так, без суда и следствия, отправлять человека на Небеса я считаю неверным. Если бы я его положил в бою, или в схватке — это одно, а убивать пленного и связанного… К тому же мы сумели его взять в честном поединке. Так что увольте: без каких-либо агрессивных действий с его стороны, или же без прямого приказа убивать этого человека я не буду — все же сейчас не война, когда нарушаются, а то и вовсе отметаются кое-какие правила.

— И потом, вам очень хочется доставить этого человека живым в столицу — Кисс не спрашивал, а просто констатировал факт.

— Не спорю. Этого человека в столице сумеют хорошо допросить — уверен, он знает немало…

— Очень бы хотелось, чтоб все так и было, но вряд ли мы сумеем доставить его в Нарджаль — это очень опасный противник, и он уже прикидывает, как бы ему удрать от нас, а заодно и избавиться от всех нас одним разом.

— Это понятно… Ладно, решение примем с утра, а пока, если удастся, хотя бы некоторым из нас надо немного поспать.

Кому-то из нас, и верно, удалось подремать до рассвета, кому-то это счастье так и не выпало, а я всю ночь просто-таки ощущала на себе ненавидящий взгляд, которые то и дело бросал на меня связанный человек.

А наутро, незадолго до отъезда Ренхард Рейхард обратился к нашему ночному гостю:

— Едешь с нами. Скажи, где привязана твоя лошадь, и не надо делать вид, будто у тебя ее нет — ведь не пешком же ты добирался за нами из столицы… Молчишь? Ну, твое дело. Можешь не говорить — найдем тебе сейчас какую-нибудь доходягу…

— Мой конь находится за деревней — внезапно заговорил пленник. — От перекрестка дорог идти вправо, в сторону расщепленной сосны. За ней еще десять шагов на запад…

Надо же, связанный человек говорит на чистом языке Славии, да еще и с легким ударением на «а» — похоже, он уроженец Стольграда. Хотя речь РенхардаРейхарда человек понимает, но вот говорить на языке Харнлонгра не желает… Ну, это его дело, а вот что касается коня, на котором сюда добирался ученик Клеща… Как видно, он хорошо понимает то, что уйти от нас пешком, без своего коня, будет сложновато.

Ранним утром мы вновь двинулись в путь, оставив раненого солдата на постоялом дворе: к сожалению, иначе поступить нельзя — парень может навсегда остаться увечным. Хозяин, узнав, что у нам забрался вор, и именно по этой причине у нас ночью и был шум…, — узнав о тоВ общем, хм, хозяин здорово перепугался. Он клялся и божился, что на его постоялом дворе подобное происходит впервые, у его постояльцев никогда не пропадала даже старая ржавая булавка, а уж этого связанного человека он не знает и видит впервые в жизни! Ну, насчет того, будто здесь никогда, никто и ничего не крал — в этом у меня были большие сомнения, а вот что касается незнакомца — тут, и верно, хозяин говорит чистую правду — вряд ли этот внешне незаметный человек запомнился здесь хоть кому-то, да и за помощью к посторонним такие люди, как правило, не обращаются.

Если незнакомец рассчитывал, что дальнейший путь он будет продолжать на своем коне, то тут он здорово ошибся. На невысоком гнедом коне, которого привели из того места, которое указал наш ночной гость, в дорогу отправился один из солдат, а ученику Клеща, связанному по рукам и ногам, пришлось сесть на лошадь того солдата, а поводья от той лошади, на которой ехал наш пленник, привязали сразу к двум идущим впереди лошадямконям — так что если даже наш невольный спутник захочет нас покинуть, то вряд ли у него это получится.

Глядя на спокойное лицо ночного гостя, никак не скажешь, что он еще совсем недавно был захвачен нами в плен. Сильный, холодный, уверенный в себе человек, только вот одежда на нем кое-где висела лохмотьями: это Кисс, выполняя свое обещание, еще раз тщательно обыскал пленника, и вырезал из его одежды еще несколько непонятных шариков, пару наборов тонких игл и небольшой пакетик сушеной травы, зашитый в плотную ткань. Доставая все это, Кисс безо всякой жалости резал одежду парня, так что сейчас вид у связанного человека, сидящего на лошади, вид был, скажем так, не очень…

Кстати, в седельных сумках гнедого коня незнакомца тоже отыскалось немало разнообразных вещей, вроде веревочных лестниц, наборов метательных ножей, нескольких мешочков с непонятными порошками, сменной одежды, небольшого арбалета, отмычек и множества тому подобных предметов. Был даже мерцательный шар… Ну, вполне естественный набор самого необходимого для человека, промышляющего столь опасным ремеслом…

Мы снова в пути… Если все будет хорошо, то уже к завтрашнему дню мы сумеем добраться до нужного места. Поскорей бы…

До середины дня мы передвигались нормально, а потом погода начала портиться. На небе появились тучи, подул холодный ветер… После той жары, которая была еще вчера, этот ветер был очень неприятным, хотя чего-то подобного следовало ожидать: как нас и предупреждали, в том месте, куда мы направляемся, погода почти всегда плохая, там прохладно даже в самые жаркие и засушливые дни года, а уж про зиму и говорить не стоит — в тех местах стоят самые настоящие морозы, совершенно непривычные для этой южной и жаркой страны.

Пришлось останавливаться, и вытаскивать кое-что из заранее припасенной теплой одежды — без нее холодно стал довольно ощутим. Все достали теплые куртки, а я — недавно купленный плащ. Конечно, у меня, как и у всех здесь, была с собой куртка, но плащ мне очень хотелось надеть на себя. Это была совсем новая вещь, и как же ее не примерить в очередной раз?!

В том небольшом городе, где мы останавливались и покупали сети, я, естественно, таращила глаза на все подряд, и в одной из лавок увидела этот удивительно красивый плащ из серой замши с капюшоном, отороченным мехом жемчужной норки. Плащ мне сразу же настолько понравился, что я просто не могла оторвать от него свой взгляд. Можно сказать, что это была любовь с первого взгляда. Конечно, такой плащ стоил огромные деньги, но Кисс, не слушая моих растерянных отнекиваний, все же купил мне его, несмотря на высокую цену. Сейчас я с удовольствием закуталась в него, ощущая бархатистую поверхность хорошо выделанной кожи. Не знаю даже, зачем я его сейчас надела на себя — просто случается такое, что какая-то вещь сразу ляжет на сердце и душу, и с ней не хочется расставаться.

На всех остальных были теплые куртки, только вот наш пленник ехал все в той же простой одежде, разрезанной в нескольких местах, да еще и с босыми ногами: как сказал РелинарРейхард, «не замерзнетзамерзнет, а если простудится, то не таким прытким будет… И о сочувствии и гуманизме ему твердить не надо — за людей и безопасность отвечает именно он, командир, а по вине этого человека у нас и так стало куда меньше людей, чем было, когда мы покидали столицу…».

Уже во второй половине дня остановились на короткий отдых. Достали нехитрую снедь, перекусили, предложили поесть и пленнику, но тот молча отвернулся. Ну, не хочет — не надо, силой его кормить никто не собирается. Не маленький мальчик, знает, что делает.

Но вот когда я проходила мимо него, мужчина вдруг сказал, ни к кому не обращаясь:

— Ты убила моего учителя.

Значит, решил все же высказаться. Ладно, отвечу.

— Верно, иначе уже он убил бы очень многих. И потом, в тот момент у меня просто не было другого выхода.

— Он просто выполнял очередной заказ. Это всего лишь была его работа, и больше ничего.

Надо же, такой молодой парень, а в душе у него, без сомнения, что-то уже безвозвратно выжжено, иначе он так легко не рассуждал бы о том, что убийство — это просто работа, и ничего более. Клещ хорошо натаскал своего ученика… Вернеее, у этого парня уже чего-то не было в душе, иначе Клещ знал, кого брать себе в ученики, иначе в свое время не обратил бы на него внимания на этого молодого человека, и не выделил бы среди общей массы людей.

— Если бы учитель, как вы изволили выразиться, выполнил заказ, то еще неизвестно, что бы сейчас происходило не только в Славии, но и во многих других странах. Возможно, уже стали бы литься потоки реки крови…

— Это меня не волнует, зато я знаю другое: ты, деревенская девка, виновна в том, что мой учитель, этот достойнейший человек, погиб!

— Так что тебя больше беспокоит: что он убит, или что он погиб от моей руки?

— Да! — незнакомец посмотрел мне прямо в глаза. Холодный, спокойный взгляд выдержанного человека, который уже давно оправился от своего поражения, и сейчас уже знает, что будет делать дальше. — Да! Мало того, что он убит, так это еще и произошло даже не в бою! Он сумел справиться с самыми лучшими воинами, но смерть пришла к нему в образе тупой деревенщины, не способной отличить паранг от палицы! И именно это самое обидное и больное — глупая, случайная смерть настоящего воина, который должен пасть в бою, а не рухнуть со сломанной шеей на дворцовой лестнице. К тому же ты напала на него подло, из-за спины!..

— Извини, но выбора у меня не было! И я бы не сказала, что твой учитель покорно подставил мне свою шею! Если тебе так хорошо известны все обстоятельства произошедшего, то ты должен знать: тогда Клещ меня едва не убил!

— Тебе просто повезло.

— Не спорю…

Связанный мужчина посмотрел на меня и чуть улыбнулся. Вернее, улыбались только его губы, но не глаза. Он как бы говорил мне: ничего, скоро твое везение кончится, и я об этом позабочусь, не сомневайся…

Остальные с немалым интересом слушали наш разговор, но вмешиваться в него никто не стал — дело касается лишь двоих людей, и больше никому никому вмешиваться не стоит влезать в него со своим мнением. К тому же этот короткий разговор внес кое-какую ясность в личность нашего пленника.

Не знаю, каким человеком был Клещ, но, думаю, ученика себе он подбирал по своему образу и подобию. У таких людей, конечно, есть свои слабости, но в целом они действительно опасны, причем опасны по сути своей. Не скажу за других, но лично мне отчего-то неприятно даже находиться рядом с этим человеком — уверенностью в своих силах, холодным расчетом и нешуточной опасностью от него просто веет. Похоже, этот человек живет по каким-то своим законам, нам не ведомым, но которым он жестко подчиняется. Ох, сомневаюсь, что мы сумеем доставить ученика Клеща до столицы! Во всяком случае, живым…

Пошел дождь, и я была вынуждена снять с себя плащ — тонкая замша намокла от дождя, да и жидкая грязь, чавкающая под нашими ногами, грозила забрызгать мой красивый плащ. Так что как бы мне не нравилась эта новая одежда, но надо признать, что простые, но теплые куртки в дороге куда удобней. С сожалением сняла с себя плащ, и сунула в одну из седельных сумок, а вместо него достала теплую куртку, такую же, как и у остальных — в ней сейчас не только удобнее, но и теплее. Бр-р, до чего же холодно и промозгло! Что-то я за последнее время отвыкла от плохой погоды, вон, даже пальцы от холода сводит!..

— Кисс, — позвала яя подошла к парню. — Кисс, помоги застегнуть куртку. На ней такие пуговицы…

— Что бы ты без меня делала, радость моя?

И тут сзади раздался чей-то крик. Обернувшись, я увидела удивительное зрелище: нашего опутанного веревками и сетями пленника как раз вели к его лошади, чтоб вновь усадить на нее, и, как обычно, крепко связать его ноги. Внезапно спокойно шедший человек высоко подпрыгнул, ударив ногами одного из солдат, и когда тот согнулся от боли, связанный человек удивительно ловким кошачьим движением заскочил на него, оттуда молниеносно перепрыгнул на плечи второго солдата… Кувырок в воздухе — и вот уже связанный человек оказался верхом на ближайшей лошади, которая тут же сорвалась с места…

Кинувшиеся к своим лошадям солдаты были остановлены окриком офицера:

— Стоять! Лучники!..

Спустя несколько мгновений вслед беглецу было выпущено немало стрел, только вот, на мой взгляд, в цель они не попали. Вырвавшийся пленник гнал лошадь не прямо, а как бы зигзагами, да и сам всадник настолько низко лег на коня, что попасть в него было крайне сложно. Еще немного — и лошадь с наемным убийцей скрылись за поворотом…

— Ну?.. — повернулся офицер к своим подчиненным. Один из солдат лишь отрицательно покачал головой.

— Боюсь, что не попали… Ловкий до невозможности! Я о таких кульбитах раньше даже не слышал, и уж тем более в глаза подобного не видел. Эх, сюда бы Дорана, того, которого мы сегодня оставили на постоялом дворе — вот то, и верно, мастер метать стрелы…

— Я, кажется, его задел… — подал голос один из солдат, тот, что вчера вечером изображал пьяного. — Точно не скажу, в ногу или в бедро…

— Кажется!.. — Ренхард Рейхард едва сдерживался, чтоб не выругаться в полный голос. — Кажется — это несколько не то слово, которое я хотел бы услышать! Дать уйти такому зверю!.. Кстати, чью лошадь он угнал?

— Мою… — растерянно сказала я.

Только тут до меня дошло, что вместе с выносливой и ласковой крапчатой кобылицей (подарка Вена, к которой за несколько дней я уже всерьез привыкла), пропали и все мои вещи, в том числе и новый замшевый плащ…

Интересно: то, что этот человек ушел на моей лошади — это случайность, или же таким образом он пытался показать мне, что не бросает своих слов на ветер?

А плащ все равно жалко…