Эмма. Безумная жена (СИ)

Глава 18 Сестры

Франческа Кардини — юная сицилийская роза, происходившая из знатного, но почти разорившегося рода. Она была яркой, красивой и не знала недостатка в мужском внимании.

Франческа и Филиппа прибыли в Джорджию погостить у кузена их отца — дона Рафаэле Кардини. Старый аристократ давно обосновался в Саванне и вёл дела своей ветви семьи. Он с охотой принял племянниц в сопровождении их матери, тогда как сам дон Фелицио Кардини остался в Италии управлять имением вместе со своим наследником, Лоренцо.

К несчастью, по сицилийским законам, когда девушки путешествуют без отца, согласие на брак может дать старший мужчина в доме.

В Саванне таким человеком считался дон Рафаэле — и, похоже, он предпочел проигнорировать строгие обычаи Южной Италии.

Уже через месяц после прибытия, Франческа увлеклась моим отцом. Она была не только одной из многих, кто проявлял к нему интерес. Но и одной из немногих, кого он удостоил вниманием.

На тот момент Джефф Нортон пользовался популярностью среди девушек и даже замужних дам: красивый, обеспеченный, из приличной семьи.

Что ещё нужно юной леди для лёгкого флирта и романтической привязанности?

Их отношения с Франческой, вопреки ожиданиям, зашли гораздо дальше. Несколько месяцев прогулок, походов в театр и случайных встреч обернулись официальной помолвкой.

Мой отец и в зрелом возрасте оставался привлекательным мужчиной, но после произошедшего, женщины мало интересовали его. Только редкие, разовые визиты в бордель, на которые Франческа закрывала глаза. Ни постоянной любовницы, ни содержанки он так и не завёл. Несмотря на то, что даже собственная жена не вызывала у него особого интереса.

Причину такого равнодушия я узнала только спустя двадцать лет — вместе с причиной ненависти Франчески и особого отношения отца ко мне.

Уже будучи в отношениях с Франческой, он познакомился с её младшей сестрой — Филиппой.

В отличие от старшей сеньориты, младшая донна Кардини не отличалась крепким здоровьем или эффектной внешностью. Она была покладистой, образованной и почти незаметной на фоне своей яркой сестры.

Франческа была, как полуденное солнце — слепящее и неудержимое. Филиппа — как вечерняя тень в саду. Пока Франческа активно вливалась в светскую жизнь Саванны и выбирала ухажеров, Филиппа часто болела, проводила время с книгами или гуляла в саду.

Вероятно, Джефф Нортон так и не обратил бы внимания на Филиппу, если бы не оказался помолвлен с ее сестрой.

И именно тот вечер стал судьбоносным для них… и для меня.

Отец без памяти влюбился в хрупкую, тихую девочку с глазами, черными как ночное небо, и такими же глубокими и манящими, как бездонные воды океана. Филиппа не кокетничала — просто молча наблюдала, как сестра флиртует с другими мужчинами прямо на собственной помолвке, на глазах у будущего мужа.

Вероятно, именно это и подвело Франческу. Она хотела доказать, что все еще желанна. Хотела ревности — и получила её. Она сама того не понимая сблизила их с Филиппой.

Один танец. Один разговор. И отец стал появляться в доме Кардини даже тогда, когда Франческа уезжала в город.

Никто и подумать не мог, что тихая, болезненная Филиппа уведет жениха у яркой и блистающей Франчески. Но она увела.

Конечно, отец умолчал, как именно всё произошло. Почему моя настоящая мать оказалась в положении еще до свадьбы. Почему они обручились тайно, а уже потом расторгли официальную помолвку.

По его версии, Филиппа ждала, пока Франческа сама откажется от жениха, к которому, как казалось, теряла интерес. Но она не успела.

Узнав о поступке сестры и о её положении, Франческа пришла в ярость и уехала в Италию.

Казалось бы, на этом история закончилась, и жили они долго и счастливо.

Но нет.

Слабое здоровье Филиппы окончательно пошатнулось за время сложной беременности, и она не пережила роды. А отец не отдал меня её родственникам.

Именно тогда, тот самый Лоренцо Кардини, который возглавил свой дом, принял решение и отослал Франческу обратно.

В Сицилии, от ревности и обиды, она натворила глупостей, простившись с невинностью и так и не получив предложения. А потому никто не возражал, что Франческа выйдет замуж за отца и признает меня своей.

Сколько стоило и как удалось, выдать полугодовалого младенца за новорожденного, отец, как и многое другое, предпочел умолчать.

Филиппу в городе никто не знал, зато все знали о помолвке Джеффа Нортона и Франчески Кардини. Вопросов после скорой свадьбы не возникло, а слухи быстро утихли.

Не сами, конечно — их аккуратно направили в нужную сторону. С лёгкой подачи дона Лоренцо бизнес отца пошел в гору, а судна начали заключать не мелкие контракты, а те, которые оплачивала Корона. Деньги оказались красноречивее любых оправданий.

В придачу к красивой, пусть и немного вспыльчивой жене, мой отец получил крупный капитал, связи в Италии и покровительство влиятельного сицилийца.

А я получила мать.

Правда, матерью мне Франческа так и не стала. Зато отец, как мог, пытался искупить вину за тот выбор, который сделал.

Когда доктор спросил, пытаться ли спасти его жену или спасти только ребёнка — он выбрал меня. И продолжал выбирать каждый раз, в течение всей моей жизни.

— Прости, дорогая, я не должен был тебе рассказывать. Это только мой крест. Если бы Франческа не обезумела от ревности и не пыталась тебе навредить, я бы не стал сваливать это бремя на твои плечи, — хрипло произнёс он, наливая себе выпивку.

Потирая виски, я наконец посмотрела на отца. Вся его история звучала как городские сплетни, о которых старые матроны беседуют от скуки.

Однако, встретив выжидающий взгляд серых глаз, поняла: отец ждет моих слов. Поэтому всё же спросила:

— Всё это время… ты так бережно относился ко мне из чувства вины? Из-за того, что даже не попытался её спасти? Не рискнул обоими? — присаживаясь выше, я расправила платье, внимательно следя за его реакцией.

Отец улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, Эмма. Я любил тебя так сильно потому, что ты так на неё похожа. Глаза, даже то, как ты хмуришься или улыбаешься. Я любил твою мать… так сильно, что до сих пор — дыра в груди вместо сердца. А её последней просьбой и самой большой мечтой была ты. Она безумно и отчаянно хотела этого ребёнка. Учитывая, насколько тяжёлой была беременность, она приняла это решение за меня. Я лишь не посмел её ослушаться. Видит Всевышний, ничего сложнее этого я в жизни не делал, — осушив бокал, он посмотрел на меня так, что все вопросы застряли внутри.

Он любил меня за двоих, и потому я не стала бередить старые раны.

Поднимаясь с кресла, в котором тонула во время его рассказа, я подошла и погладила отца по плечу.

— Спасибо, что любил меня за вас обоих, — прошептала я, а потом наклонилась и обняла его со спины.

Сегодня я впервые слышала, как мужчина плачет. То ли, вспомнив о своей любви к Филиппе, то ли от облегчения — что теперь несёт эту тайну не один.

Его плечи дрожали, а на мою кожу то и дело капали горячие слёзы. От отца впервые явно пахло виски, и это был запах отчаяния, вины и той ноши, которую он молча и стойко нес столько лет.

Прижавшись к нему крепче, я погладила мягкие русые волосы и оперлась подбородком на его плечо.

— Ну что ты, папа… Я думаю, Филиппа тобой бы гордилась. Ты сделал то, на что не всякая мать способна. Я никогда не чувствовала себя одинокой. Только любимой и защищенной. Ты даже добыл мне самого лучшего мужа, хотя мог давно выдать за богатого старика и укрепить свое положение в Саванне. Или вовсе — за богатого итальянца и получить контракты, о которых можно только мечтать.

— И чуть не потерял тебя из-за того, что сразу не заметил неладное. Следовало давно отправить ее в лечебницу, ещё когда понял, что до вас с Люсиль ей нет никакого дела, — сказал отец, и его руки внезапно сжались в кулаки.

От воспоминаний о Франческе я напряглась и вздохнула.

— Я не хочу это обсуждать, — холодно ответила.

Она не была мне матерью — и это новость. Но всё же была роднёй.

Отстранившись, я погладила живот. Большая удача, что безумная женщина не стала выжидать лучшего момента. Страшно представить, что, узнав о беременности, свою злобу она могла обрушить на моего ребёнка.

— Прости, дочка, — наконец спохватился отец. — Тебе нельзя волноваться, а я совсем растрогался.

Он утер скатившуюся слезу и натянул кривую улыбку.

— Пойдём, я провожу тебя в комнату. Уже поздно, — привстав, мужчина приобнял меня за талию и вывел из кабинета.

Сопротивляться сил не было. Этот день вымотал до последней капли.

Непонятно, почему отец решил раскрыть мне правду именно сегодня. Вероятно, надеялся, что, отвлекаясь на задушевную беседу, мне будет проще пережить разлуку с мужем.

Отчасти он не ошибся, но — только отчасти.

Узнав, что Франческа не была мне родной, я не испытала ничего, кроме странного облегчения. Наверное, проще знать, что тебя любила та, кого ты никогда не знала, чем жить с мыслью, что собственная мать тебя ненавидит.

С раннего детства мы с Люсиль привыкли, что вместо заботливой матушки у нас — миссис Нортон. И, возможно, не могли воспринимать её иначе.

Теперь я лучше понимала отца — его чрезмерную заботу, его внимание. Он пытался дать мне то, что, как ему казалось, когда-то отобрал.

Но была ли в смерти моей настоящей матери его вина?.. Вряд ли. Он просто слишком её любил и не мог смириться с тем, что оказался бессилен.

Погрузившись в раздумья, я добрела до комнаты, пожелала отцу доброй ночи и нырнула во тьму.

Только сейчас, оказавшись в пустой спальне, я остро ощутила, что Итана нет дома.

Темнота давила. Кровать казалась неуместно огромной, чужой. И внутри вдруг всё сжалось — щемящая тоска по мужу, по его рукам, голосу, дыханию.

Ночь, казалось, будет куда тяжелее, чем день.

Но я надеялась, что привыкну.