Эмма. Безумная жена (СИ)

Глава 14 Точки

Этим утром я снова проснулась одна.

Живот, наконец, отпустило, голова прояснилась, а мысли перестали путаться в тяжёлых узлах.

Вчера мы с Итаном так и не поговорили.

Сразу после возвращения он, слишком заботливый, попытался меня осмотреть — и получил по рукам.

На мгновение мне даже показалось, что в его заботе было что-то почти интимное. И я не возражала.

Но потом…

Когда он отказал мне даже в поцелуе, вихрь накопленной обиды вырвался наружу. Я вспыхнула слишком легко — словами, жестами, болью, которая искала выхода.

Не желая разжигать новую бурю, Итан лишь вздохнул, оставил у двери какой-то отвар и ушёл в другую комнату.

Только сейчас, стоя перед зеркалом, я поняла, как глупо это выглядело со стороны.

За окном всё ещё лил дождь — словно вчерашние слёзы не успели высохнуть, — но в душе стояла странная, давящая тишина.

Глухое, постыдное осознание: я снова сорвалась.

Ревность.

Иногда она действует на меня хуже любого яда.

И в этот раз, списать всё на яд уже не получится.

Придётся поговорить. По-настоящему.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи и медленно направилась вниз, твердо решив: разговор состоится после завтрака.

Завтрак выдался коротким и молчаливым.

Итан молча наблюдал за мной, словно всё понял ещё до того, как я успела открыть рот.

— Итан, вчера вечером… — я попыталась оправдаться, но он перебил:

— Хорошо, что ты сама заговорила об этом, — тихо произнёс он, задвигая мой стул.

Теплые пальцы скользнули по шее, и кожа вспыхнула от лёгкого прикосновения.

— После завтрака нам нужно поговорить, — добавил он, мягко касаясь губами пылающей кожи.

Приятные мурашки пробежали по коже, а сердце забилось быстрее.

Он не злится. Это даже страшнее, чем если бы злился. Больше всего я боялась не его гнева, а холодной отстраненности.

Лучше бы злился.

Сегодня мы ели в полной тишине.

Я упивалась страхами и сомнениями, а Итан будто бы изучал газету, лишь изредка напоминая мне, что стоит есть, а не просто смотреть в тарелку.

Разговора, которого я так боялась, не случилось.

— Эмма, у меня срочный вызов, — его голос прозвучал слишком близко, прямо у уха, вырывая меня из потока мыслей.

Погрузившись в свои раздумья, я даже не заметила, как прошло утро, а Итан куда-то собирался. Подняла глаза и резко вернулась в реальность.

Муж крепко сжал мою руку, всматриваясь в лицо.

— Тебе плохо? Я могу остаться, — напряженно спросил он.

— Нет. Иди, — едва слышно ответила я, осторожно высвобождая ладонь и в следующее мгновение оказалась в мужских объятиях.

Итан прищурился, склонился, касаясь моих губ дыханием.

— Ты обиделась, потому что я отказал тебе в поцелуе? — прошептал он. Казалось бы, спокойно, но голос дрогнул, выдавая напряжение.

Я молчала.

Может, и обиделась. Но теперь, вспоминая истерику, было даже немного стыдно.

Дождаться ответа, который я не могла выдавить, у мужа не вышло.

Снаружи прогремел сигнал экипажа, напоминая, что извозчик ждет, а где-то там — пациент. Влиятельный джентльмен, который соизволил не просто вызвать лекаря, но, судя по всему, прислать личный экипаж. Такое случалось редко, а значит, дело было серьёзное.

— Иди, — выдохнула я, отстраняясь.

Итан нехотя отпустил, оставив на волосах короткий, почти извиняющийся поцелуй.

— Поговорим, когда вернусь. Отдыхай, — тихо бросил он, накинул пиджак и ушёл.

Весь день я провела в одиночестве.

На улице лил дождь, и капли барабанили по стеклу, словно вторя тяжелым мыслям.

Виттория. Вчерашняя ссора. Его слова, которые я так и не услышала.

Разговор был необходим — главное, чтобы он снова не обернулся моей истерикой.

При одной мысли, что он всё ещё влюблён в Витторию, внутри все пылало огнём. Мне нужно затолкать ревность поглубже и сохранить спокойствие.

Так странно: все эти месяцы, слушая сплетни о молодом лекаре, я ощущала горечь, злость, но сумела сохранять хладнокровие.

Однако стоило появиться этой змее, как эмоции хлестали из меня неконтролируемым потоком.

Без истерик, без упреков — сейчас звучало почти фантастически.

Когда Итан наконец вернулся — усталый, промокший, но всё такой же родной, — я уже знала: этот вечер изменит всё.

Больше я не соглашусь его делить с бывшей невестой.

Он нужен мне весь — его разум, тело и сердце.

Местом переговоров мы привычно выбрали кабинет.

Закатное солнце мягко золотило комнату, а брови Итана ползли к переносице.

Кажется, то, что он скажет, мне не очень понравится. Впрочем, это было нетрудно предугадать.

— Присаживайся, Эмма. Я просто хочу всё прояснить, — указал он на диванчик и сел рядом, обхватив мои руки. — Дону Лоренцо нужна помощь, и я не брошу своего пациента из-за прошлых отношений с его дочерью, — твёрдо заявил муж.

Об этом я знала ещё вчера, а потому тут же выдала заранее продуманный вопрос:

— А если он передумает и твои умения окажутся всё же важнее происхождения? Или узнает, что твой род — какие-то там гордые аристократы с сицилийскими корнями в десятом поколении… — настороженно проследила за его реакцией.

На строгом лице мелькнула улыбка, а моих рук коснулся его тёплый поцелуй.

— Все это ровным счётом ничего для нас не изменит. Мы женаты, Эмма, и меня это более чем устраивает, — уверенно ответил он.

Но и этот ответ я предусмотрела и сказала заранее заготовленную фразу:

— Устраивает, если не учитывать, что к Виттории у тебя были чувства. Если они были, а не есть. А на мне ты женился из жалости и ради денег отца, — спрашивать прямо я не решилась, а так это звучало не так унизительно.

Или всё же унизительно.

Итан открыто улыбнулся, сел ближе и снова коснулся моих рук губами.

Прикосновение было дольше необходимого, словно ему нужно было время, чтобы обдумать ответ.

— Были чувства, Эмма. И похоть — это вовсе не любовь. Она была мне симпатична как девушка, но я не знал ее как женщину. Ещё раз повторю: я не сожалею о том, как всё вышло, — он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть в глаза. — Зато тебя успел узнать, Эмма… — почти выдохнул, обдавая лицо горячим дыханием.

Прежде чем Итан успел договорить, я закрыла его рот ладонью.

Совсем не такой реакции он ждал: глаза блеснули удивлением, а тёмная бровь вопросительно взлетела вверх.

— Я не хочу слышать этого, Итан, — объяснила свою реакцию, и вверх взлетела вторая бровь.

— Я знаю, что оказалась удобной, покладистой, достойной женой и уютной. Как обеденный стол — дорогой, практичный и элегантный. На который обращают внимание только по особым праздникам, — тихо сказала, а потом убрала руку, — Я не хочу этого слышать, не нужно, — едва слышно попросила.

Когда я убрала руку, Итан улыбнулся и покачал головой:

— Моя Мими, ты явно неправильно поняла моё к тебе отношение, — произнёс он и, погладив меня по лицу, коснулся губами.

Лёгкий, почти невесомый поцелуй сменился настойчивым.

И уже спустя мгновение я лежала на узкой кушетке, а Итан целовал меня так, будто пытался что-то сказать без слов.

— Уже давно я желаю тебя, Эмма. А ещё до седых волос боюсь, что ты поймёшь, как ошибалась во мне. Разочаруешься и посчитаешь наш брак ошибкой, — прошептал он, отстраняясь.

— Я не понимаю… — выдохнула я, теряясь в голубых глазах.

Его слова не имели никакого смысла. А взгляд… взгляд прожигал насквозь, заставляя забыть обо всём. Хотелось только одного — чтобы он снова коснулся губами моей кожи.

— Юношеская влюблённость — она коварна, Эмма. Ты полюбила юношу — беззаботного, самонадеянного. Я был другим. Теперь я другой. С того момента, как понял, что только яд и стечение обстоятельств заставили тебя добиваться моего внимания… — Итан шумно выдохнул, качнув головой, а потом продолжил:

— Я боялся. Боялся, что ты вот-вот всё осознаешь. Пожалеешь. Пытался окружить тебя заботой, вниманием, дать то, к чему ты привыкла… И потерпел поражение, — он сжал кулаки, посмотрел куда-то вниз и улыбнулся почти обреченно.

— Вместо защиты я накликал на тебя толпы сплетен. Вместо заботы — навязчивую опеку. Я облажался, Эмма. Даже с консумацией… Едва не отпустил тебя в чужую постель.

Последнее слово он буквально выдохнул, а я вздрогнула.

— Но ты был так холоден со мной, — прошептала я.

— Я пытался быть уверенным. Пытался казаться сильным. Заботливым. Но не безразличным, — горько усмехнулся он. — Видимо, плохо получилось.

— Итан… — тихо позвала я, проведя пальцами по его щеке, заставляя повернуть голову. Его кожа была горячей, натянутой от напряжения.

Он задержал взгляд на мне, будто считывая каждую эмоцию. Потом губ коснулась слабая улыбка.

— Судя по твоему лицу, я выгляжу жалким, — пробормотал.

— Немного, — призналась я.

Итан вздохнул, его плечи чуть осели. Такой он был до боли родным — настоящий, без масок, без осторожной сдержанности. Только мой.

Я вздохнула, теряясь в глубине его глаз.

Итан тихо рассмеялся, глухо и тепло, и, притянув меня ближе, коснулся губами моего плеча.

— За это я и люблю тебя, Эмма. За то, что ты не прячешься за приличиями там, где им не место, — хрипло прошептал он.

От прозвучавшего признания сердце забилось в висках, наполняя голову сладким гулом.

— Итан?.. — прошептала я, запуская пальцы в его волосы, заставляя поднять голову и встретиться взглядом. — Повтори.

Он слабо улыбнулся — так, как улыбаются перед прыжком в пропасть.

— Я сказал, что люблю тебя, Эмма, — произнёс уже громче, упрямо, будто ставя печать на своих словах. — Ты никогда не была для меня обеденным столом. Ты — моё солнце. Тёплая. Манящая. Ослепительная. Недостижимая, — его голос опалил губы, прежде чем Итан утянул меня в новый поцелуй.

От его слов внутри растеклась волна тепла.

Руки мужа медленно лишали одежды, губы жадно скользили по коже, а шепот — тихий, обволакивающий — звучал как самая прекрасная в мире песня.

Я утопала в его прикосновениях, в ласке, в безграничной нежности.

Но стоило ему дотянуться до края белья — с моих губ сорвался предательский стон.

Итан замер. Его рука дрогнула, а затем осторожно отстранилась.

— Нет, малыш, с этим нам придётся повременить, — прошептал он, мягко убирая руку с моего бедра и целуя волосы в ответ на мой тихий стон разочарования.

— Но внизу больше не болит, — обиженно вздохнула я, расстегивая пуговицы на его рубашке.

Итан хрипло засмеялся, снял так мешающий мне предмет одежды, а потом в него же и укутал меня, словно в кокон.

— Я верю, Эмма, — его голос звучал нежно, — Но у нас впереди много волшебных ночей, и я не собираюсь рисковать.

Подхватив меня на руки, муж крепче прижал к обнаженной моей стараниями груди и покинул кабинет.

— Ты снова говоришь как врач, а не как мужчина, которого одолевают неприличные желания, — пробормотала я, скользнув взглядом вниз.

За время страстных поцелуев, я успела уловить, как натянулась ткань на его бёдрах.

Итан засмеялся — низко и ласково, словно сбросил напряжение после недавнего признания.

— Если море чему-то и учит, так это контролировать свои желания, родная. Поверь, неделя лечения команды, которая подцепила плотоядных вшей на острове, — И я очень хорошо усвоил, что избирательность нужна не только в еде, — весело заявил он, поднимаясь в спальню.

Меня явно собирались уложить спать, хотя на улице едва смеркалось.

А еще, за все месяцы, что мы провели вместе, он ни разу не вспоминал о своих приключениях. Только случайно — как сейчас.

— Вши водятся на голове. Вы могли их подцепить в порту, — упрямо возразила я.

Не хотела спать и коварно решила вытянуть из Итана рассказ о его морских похождениях.

Муж понял это без слов. Шире улыбнулся, устало вздохнул, уложил меня на постель и лёг рядом. Не забыв при этом показательно зевнуть, намекая, что рассказ будет недолгим.

— Эти вши живут вовсе не в волосах и совсем не на голове, — весело пояснил он, кивнув вниз, явно намекая, какое именно место облюбовали паразиты.

Кажется, я покраснела под цвет обивки покрывала.

— А ты… — спросила я, почесав ногу.

— А я был слишком неопытен и первый год почти не покидал корабль, — усмехнулся Итан. — Это позволило многое узнать и многому научиться. В том числе не связываться с жителями племён. К счастью, капитан, которого нанял твой отец, был бывалым морским волком и уберег нас от всех «прелестей» знакомства с местными обычаями.

— И часто у вас бывали такие… «подарки»? — уточнила я.

— В большинстве — из-за продуктов и фруктов, которые нам щедро дарили взамен на зеркала, ткани или ножи. Но бывали и более весёлые сувениры, — усмехнулся Итан.

— Почему ты раньше никогда не говорил о своих приключениях? — спросила я.

После этого вопроса он вдруг замер, крепче прижал меня к себе и уткнулся носом в волосы.

— Наверное, потому что мне сложно было принять, что этого больше не будет, Эмма. Мне нужно время. Я столько лет провел на корабле, что стены дома порой казались клеткой. Особенно в первые несколько недель, — признался он.

В его голосе больше не было ни намека на веселье.

Но я не пожалела, что задала этот вопрос.

Помимо Виттории у меня оказался ещё один конкурент в борьбе за сердце Итана. И, в отличие от подлой змеи, вытеснить любовь к морю было так же невозможно, как потушить солнце.

— Ты пытался привыкнуть к стенам… и тут на голову свалилась безумная дочь хозяина со своими требованиями, — грустно улыбнулась я, прижимаясь к нему и лениво проводя пальцем по обнаженной груди.

Итан едва заметно вздрогнул от прикосновения, перехватил мою руку и коснулся её губами.

— Скорее ко мне явилась напуганная девочка, — шепнул он, — Жаль только, что тогда я был слишком поглощен своими разбитыми планами и не замечал ничего вокруг. Теперь, зная тебя, я понимаю: ты тогда была в отчаянии. Но до сих пор не могу понять — почему, — добавил, поглаживая меня по спине и заставляя поднять голову.

Я встретила его взгляд.

Да уж… я помнила своё состояние в тот день.

Только вот сейчас уже не была уверена: моя ли это была истерика… или тогда на меня действительно начал действовать яд.

— Мне казалось, что отец выдаст меня замуж за старого капитана, — наконец призналась. — Это сложно объяснить. Сейчас я понимаю, что он никогда бы не принудил меня к такому браку. Но тогда… это казалось таким же реальным, как проклятие ведьмы.

— Думаешь, тебя начали опаивать уже тогда? — осторожно уточнил Итан.

— Не знаю, — прошептала, пряча лицо у него на груди. — Но если бы ты не вернулся, я бы уже либо лишилась рассудка, либо…

Закончить мне не позволили.

Итан крепче прижал меня к себе и поцеловал — коротко, будто боялся услышать продолжение.

— Я уверен, твой отец всё выяснит и просто так это не оставит, — твёрдо сказал он, глядя куда-то вдаль поверх моей головы.

— А я не уверена, что он сможет что-то сделать, — впервые озвучила то, что уже несколько месяцев сидело в душе. — Даже если узнает, кто это был… Не знаю, за что она так поступала со мной. Но лучше не возвращаться.

Я вздохнула и крепче прижалась к Итану, словно пытаясь укрыться от собственных мыслей.

Вначале я была уверена, что это проделки Виттории. Но чем больше вспоминала события до её приезда, тем яснее понимала — нет.

Подозрения вели в другую сторону. К матери. К женщине, обезумевшей от желания обеспечить будущее долгожданному сыну… или от ревности к отцу.

— Эмма… — Итан тяжело выдохнул и погладил меня по спине. — Прости, что скажу это, но, вероятно, на нее так повлияло горе. Твоя мать многое потеряла в юности. И не каждый способен пережить такую утрату.

— Я не понимаю, о чём ты, Итан, — тихо прошептала я, тревожно замирая.

— Значит, вам стоит поговорить. Не знаю, почему в вашем доме это запрещенная тема, — он замялся, — Но это не моя тайна, малыш, и не мне её раскрывать. Я узнал случайно… и не уверен, что правильно всё понял. Прости.

Он обнял меня крепче, уложил удобнее и натянул на нас одеяло.

— Просто при встрече спроси отца о Филиппе. Он всё поймёт. Только не произноси это имя при своей матери, — шёпотом добавил Итан, целуя меня в висок.

Имя Филипп я слышала впервые.

Ни отец, ни мать никогда не упоминали его, и потому я не стала устраивать Итану допрос.

Сейчас меня волновало другое.

Итан сожалел о том, что был вынужден отказаться от моря. Его признание в любви никак не уменьшало тоски, что скользила в голосе и отражалась во взгляде.

Морская гладь манила его сильнее, чем он признавал. Или муж просто не хотел меня обидеть.

— Ты хочешь снова отправиться в плавание? К островам? Или в Италию? — задала я другой вопрос, прижимаясь щекой к его груди.

Итан уже прикрыл глаза, легко поглаживая мою спину, словно убаюкивая.

Но, услышав вопрос, напрягся, тяжело вздохнул и стал серьёзным.

— Это больше не вариант, — коротко выдавил он.

— Но ты бы хотел? — тихо спросила я снова, ощущая, как сердце замирает в ожидании ответа.

Муж открыл глаза, привлёк меня ближе и заключил в стальные, но такие родные объятия, уткнувшись подбородком в мою макушку.

— Теперь ты — моё солнце и моё море, Эмма. Моя тихая гавань… и мой бушующий океан страстей, — едва слышно прошептал он, и в его голосе звенела тихая искренность.

Мужские пальцы запутались в моих волосах, а я скользила ладонью по его горячей коже, ловя каждый быстрый удар сердца.

Теперь он принадлежал мне.

И я не собиралась его отдавать. Ни миру. Ни морю. Ни даже времени.