Электрик. Книга 2

Глава 8

Чем больше я смотрю на получившуюся по итогу ситуацию, тем она мне становится все интереснее.

Я уже примерно вижу ее развитие и понимаю, что с моими способностями могу привести ее к нужному финалу. Один только вопрос — насколько привязаны слуги и стражники к молодому норру, это еще пока не известная мне величина.

Решат ли они умереть вместе с ним или не станут вообще переживать по такому откровеннейшему и просто безнадежному мудаку?

Как он дожил до своих двадцати двух — двадцати пяти лет вообще?

Сейчас, если смотреть по их внутреннему отношению и довольно вялой защите своего господина — не очень уж они к нему привязаны. Скорее сильно раздражены и сами заметно стыдятся неадекватных поступков своего хозяина.

Видно, что достал он уже всех в край своей боевой придурью, когда бросается в любую замятню. Поэтому не такое уж и легкое злорадство приправляет все их чувства после той основательной трепки, которую он получил. И ведь еще получит, в этом не приходится сомневаться ни разу.

Даже после кучи ударов по бедовой голове и частому маканию ее в грязную лужу. Да вообще внутри себя сильно радуются и ждут продолжения представления.

Есть у меня самого предчувствие такое — наша удача снова повернулась к нам лицом, хотя и так здорово по жизни до этого баловала. Но это реальный выход из тупика, в котором я пока нахожусь.

Что делать и как дальше жить?

Не знал ведь еще час назад, что планировать дальше вообще, а тут прямо, как сознание молнией пронзило — наша тема!

Есть, что использовать и даже очень подходящие люди здесь имеются!

И сам задиристый норр очень кстати здесь оказался, и два его слуги, и даже пара этих уже почти пожилых стражников тоже. Есть у меня, что всем новым участникам представления предложить, если мои догадки на их счет подтвердятся.

Только для имперского дворянина ничего хорошего не припасено, так ведь он ничего хорошего не заслуживает по своей жизни и дерьмовому характеру. Видно, что совсем невменяемый товарищ и отморозок первостатейный.

— Наверно, с него тоже хорошо на МЕНТАЛЬНУЮ СИЛУ и ЭНЕРГИЮ приет?

Сам ведь собрался без лишних разговоров убить Терека, поэтому общение начал со сплошных оскорблений и наезда, так что пусть не обижается дальше. Понятно, что безумно раздражен дорогой по уши в грязи, но это не наша проблема, мы просто правильно используем и это раздражение, и его незаурядную отмороженность.

Молодой норр на самом деле быканул слишком не по-детски, измученный погодой и тяжелейшей дорогой, обозвал солидных наемников обидными словами «крестьяне» и «смерды». Да еще так конкретно загнул насчет собираться и быстро сваливать со своей сраной повозкой из уже заранее оплаченного дома.

Явно так чересчур безрассудно забеспеределил, но на своем личном горбу все же не вывез спровоцированного самим же столкновения, а теперь валяется в луже со связанными руками и хорошо текущей кровью из макушки головы при этом.

Сам он смог бы, наверно, достать Терека, а потом мной заняться, но кто же ему лишнее время на такие подвиги даст?

Я на мече вообще почти нулевой, да и с копьем против настоящего рубаки никак не потяну долго.

Поэтому или я бы его ментально успокоил, или наши красотки нашпиговали буяна стрелами, если бы над Тереком нависла реальная опасность. С такого расстояние они точно в глаз норру ему не промахнутся.

— Можешь перевязать голову своему господину! Если попробует еще что-то сделать, стреляйте сразу в обоих на поражение! — отдаю я приказ бдительно смотрящим лучницам и милостево разрешаю прислуге помочь своему господину.

Помощь ему точно нужна, нахлебался воды из грязной лужи в полной бессознанке и теперь не может никак откашляться, валяясь на боку, а обильно текущая кровь окрасила коричневую лужу в свой интересный такой цвет.

Слуги тут же подбегают к норру, приводят его в чувство и пробуют посадить вдвоем, ибо уже достаточно немощны сами по себе, чтобы в одиночку ворочать тяжелое тело. Стражники до сих пор стоят, где стояли, осознали вполне уже сами, что без тотального риска для своей жизни никак вписаться в столкновение не смогут. Да еще толпа сильно недружелюбных зрителей за оградой только ждет, как бы им самим навалять, у всех при себе дубины и вилы с топорами уже имеются.

Видно, что гонорливый, громко кричащий норр сразу привлек внимание мужиков всей деревни своими воплями, вот они и приготовились достойно с ним переговорить. Не привыкли к таким гостям и мириться с оскорбительными криками не собираются.

Но раз мы сами с буяном справились, теперь только благодарными зрителями выступают, однако всегда готовы быстро вмешаться в веселье.

Не знаю, как бы вели себя стражники без такой поддержки в нашу сторону от деревенских, но теперь не дергаются лишнего, зримо наблюдая толпу сильно недружелюбных мужиков с бандитскими рожами.

Понимают, что сомнут их в секунду, как только попробуют что-то изобразить и поэтому правильно берегут свою жизнь.

Я подхожу к Тереку, внимательно рассматривающему трофейный меч и радостно при этом ухмыляющемуся.

— Как, хорош трофей?

— Да, очень, настоящий дворянский меч. Давно о таком мечтал, — как ребенок басит он. — Что с ним делать будем?

— Ну, явно берега попутал очень значительно этот норр, тут ему не Империя все-таки. Хотя дворянин чистокровный, но так лучше выступать, когда за твоей спиной хотя бы десяток надежной дружины имеется, а не пара сильно пожилых и вообще не боевых стражников. Против нас четверых так и вообще с парой десятков, не меньше, — отвечаю я наемнику, продолжая внимательно присматриваться к людям норра.

Слуги обматывают какой-то тряпкой голову вытащенного из лужи и приведенного в сознание забияки, он о чем-то тихо, но гневно спрашивает их, они тут же отрицательно качают головами, не соглашаясь с ним.

— Наверно, просит, чтобы разрезали веревку. Хочет усугубить свое положение еще парой ударов по непутевой башке. А слуги понятно не соглашаются, понимая, что сидят под прицелом наших девок, — поясняю я их вполне понятный мне даже издалека диалог приятелю.

— На мече очень хорош! — замечает Терек. — Руки мне отсушил умело, хотя с новой силой и я ему не уступаю.

— Да, боец отчаянный. И это хорошо, — подтверждаю я сам. — Есть у меня интересная мысль, как эту стычку использовать в наших интересах.

— Так уже использовали, заберем с него все, что у них есть, да выгоним на хрен все стадо! — басит Терек.

— Нет, старина, этого нам мало теперь. Барончика придется и правда того, он нам живой ни в коем случае не нужен. А на этих его мужиков у меня есть план. Но его не сейчас прибьем, сначала я с ним поговорю, как следует, как вообще умею. А потом устроим несчастный случай, когда уже из деревни уедем. Чтобы не на глазах мужиков местных.

— Это как, несчастный случай? — не понимает наемник.

— Ну, он все равно обязательно умрет, но мы тут будем как бы не при чем, — поясняю я ему тихонько.

— Да зачем нам это? — все равно не понимает Терек.

— Ладно, потом поговорим, — прекращаю я разговор, ибо веселье перед нашим домом продолжается.

Тут уже молодой норр полностью пришел в себя, оклемался немного, теперь громко орет на своих слуг, со всей своей высокомерностью отказывает им в месте при своей великой особе за то, что не решились помочь ему освободиться, что не перерезали веревки.

— Все, пошли вон, теперь сдохнете под забором, куски старого дерьма! Давно я вас хотел выгнать и вот это время пришло! Пошли от меня!!!

Все еще себя настоящим хозяином положения чувствует приученный к этому с раннего детства урожденный дворянин.

Связан, сурово избит, вообще без оружия остался, только кольчуга на нем, а все чувствует себя победителем.

Придется ему дать себя более понятно почувствовать сильно проигравшим, к которым никакого уважения и милости.

— Нет, он вообще не исправим! — качает головой Терек. — Так и хочет сдохнуть прямо здесь.

— Нормально все, пока по-нашему идет, — негромко отвечаю ему я. — Давай подождем, пусть орет побольше.

Слуги, конечно, не спорят активно с господином и вообще помалкивают, только головами трясут, пытаясь что-то потихоньку объяснить дурачку, но это робкое увещевание не помогает. Он все больше ярится, найдя теперь на ком оторваться без получения дополнительных побоев.

— Все, больше у меня не служите! Пошли от меня на хрен! Твари тупые! — молодой норр все-таки вскочил на ноги и пытается пинать слуг.

Получается у него это весьма плохо, мотает дурилку из стороны в сторону, похоже, сотрясение у него изрядное после кучи полученных ударов по довольно крепкой голове образовалось, но дворянчика уже не остановить словами в его снова воспламенившемся запале.

— Так, отошли в сторону! — командую я прислуге, они под градом пинков разбегаются наконец.

— Со слугами все ясно, они тебе больше не нужны! А что про воинов своих скажешь? — коварно интересуюсь я, прижав острие копья к груди бузотера и показывая рукой на все еще стоящих на месте и вцепившихся в свои копья мужиков.

— Не воины они! Присягу не исполнили, за меня в бой не пошли! Значит, вон из моей дружины! — еще больше негодует дворянчик. — Скажу отцу, чтобы развесил их вниз головами на стене замка! Ослы тупые! Твари трусливые!

А ведь он сам замка никакого больше, как и отца своего родного, вообще не увидит.

Но все основное уже прокричал и выразился вполне ясно про судьбу своих спутников, как по мне. Теперь пора ему снова успокоиться и не отвлекать больше моего внимания.

Другие дела нужно продвигать, пока масть в руку идет.

— До замка отцовского еще добраться нужно, родной! Он от тебя очень далеко сейчас! А то ты и сам можешь тут рядом повиснуть! — усмехаюсь я в лицо норру, кивая на большую сосну за оградой. — Хорошее место, чтобы высоко висеть! Далеко тебя будет видно, такого красивого!

— И тебя повешу на самой высокой сосне, морда бандитская! — это он уже мне грозит. — Как только…

— Вот и поговорили! — и я снова прикладываюсь к его многострадальной голове пяткой копья, не дослушав задумки на мой счет и какие именно планы у норра на свое освобождение имеются.

Это уже совсем лишняя информация, которая вообще никому не интересна, потому что стопроцентно не сбудется.

Если здесь, в далекой от местной цивилизации глухой деревне, во время непрекращающегося вторые сутки проливнего дождя, внезапно не появится отряд дворянской стражи всадников в двадцать-тридцать-пятьдесят рыл и не попробует его зачем-то освободить.

Дворянчик снова валится в ту же лужу, вызывая своим новым падение настоящий восторг у многочисленных зрителей. Так опустить зело наглого молокососа дворянского сословия мечтают все местные мужики еще с детства.

— Вяжи его по ногам тоже и в рот забей грязную тряпку, — командую я Тереку, не называя его по имени. — Потом тащи вон в тот угол, пусть полежит, подумает о жизни своей грешной.

Через пять минут дворянчик оказывается у внешнего угла дома, прямо под падающей струей воды с крыши, которая принимается охлаждать его пыл. Ну и смывать одновременно кровь с его одежды, которая мне еще явно понадобится вскоре. Да еще деревенские дети вовсю радуются новому развлечению, закидывая его грязью, комками земли и даже камнями.

Но он теперь ничем не может им ответить, только яростно воет сквозь забитый грязной тряпкой рот, снова придя в сознание от холода.

— Не слишком ты с ним? Он же никогда не успокоится после такого? Поднимет тут всех дворян на войну с нами? — интересуется наемник, не понимая все же моих намерений насчет пленника до конца. — Нужно нам оно? Еще и от местных благородных убегать?

— Он и так не успокоится, видно, что из мамки сразу поперек шел. Так что сам все понимаешь.

— Да не очень, чтобы понимаю, — отвечает Терек, почесав свой затылок.

Ксита с Фиалой пока присматривают за стражей и народом вокруг дома и с вопросами не лезут.

— Он мне нужен всего на один день, или даже полдня, ответит на много вопросов и потом отправится на тот свет. Не переживай о нем, чем больше он сейчас поругается, тем меньше у него останется сил сопротивляться нашему разговору. Естественно, что я вообще не собираюсь его отпускать, не совсем сошел еще с ума, — отвечаю ему я.

— Ну, местные только порадуются такому унижению благородного и лишнего трепать не станут, что все это дело случилось у них на глазах. Вот его слуги и стражники — что с ними тогда делать? Тоже убивать? Они же вернутся к его отцу в замок в Империю, и все расскажут его родным. Ладно, мы уже окажемся далеко отсюда, нам в общем-то будет наплевать, но все равно ты поступаешь довольно вызывающе сейчас, — замечает Терек. — Он все же настоящий дворянин.

— Да, отрезаю себе путь назад. А вот со слугами и стражниками я собираюсь душевно поговорить, — и я подхожу к растерянно переговаривающимся между собой пожилым мужикам.

— Вас, как я слышал, только что рассчитали со службы? Вы теперь сами по себе? — спокойно интересуюсь я у них.

Но ни слуги, ни стражники не могут мне сказать ничего определенного про свое будущее, просто надеются, что норр со временем остынет и простит их всех оптом. Так и отвечают мне растерянно вразнобой.

— Остынет-то точно, никуда от этого не денется, — думаю я про себя. — Может, даже и простит, но уже в последние секунды жизни. Случится все это точно без свидетелей, так что слуги и стражники этих слов просто не услышат.

— Вы бы, служивые, положили копья свои вон там на траве около дома и загнали лошадей во двор. И вы тоже, уважаемые, — это я уже обращаюсь к прислуге, — поступите так же. Пока местные их не угнали со всеми вашими вещами, раз ваш норр проиграл схватку и должен заплатить за свое поражение. Мы с товарищем с них за это спрашивать не станет.

— У меня есть к вам серьезное предложение, пора его обсудить, но пусть лошади стоят на дворе, они вам еще понадобятся, — еще раз добавляю я.

— Там такие одры, что никому они не нужны — ответил один из слуг, но все же быстро выскочил через калитку и привел свою лошадь с набитой сумой у седла.

За ним так же поступили остальные. Понятно, что лошади принадлежат их хозяину, но вещи то при себе у каждого свои собственные. Все, что имеется сейчас — и есть тот билет в новую жизнь, вряд ли они смогут вернуться без своего хозяина в замок.

— А лошади реально — настоящие клячи, очень похожи на своих наездников и это явно неспроста так получилось, — как мне шепчет ПОЗНАНИЕ.

— Господин воин, разрешите нам вытащить нашего норра из-под струи. Он же ранен и может заболеть теперь, — не устает переживать за непрекращающиеся мучения своего хозяина один из его слуг, чернявый такой мужик с добрыми глазами.

— Ничего, пусть лежит. Он теперь не ваш хозяин и вам не за чем о нем переживать. Он же отставил вас от работы при себе? — показно удивляюсь я.

— Да, отставил, и намерение свое не переменит, он чертовски упрям, но все же его жаль, — отвечает мне второй слуга, с седыми длинными волосами.

— Вы, что, с детства при нем служили? — такой тоже важный вопрос для меня на будущее.

Если с детства воспитывали эту здоровую орясину, то точно останутся ему преданы в душе и мне тогда сразу не подходят. Все ему простят сразу же, а смерть неотвратимую точно не примут.

— Нет, совсем нет, слава богу, я при норрессе служил. И мой товарищ тоже. Но она умерла недавно, а нас отправили с молодым норром, — рассказывает седовласый.

Это уже гораздо более интересно, пока никак не мешает мне и дальше заняться обработкой сознания людей норра.

— Тащите своего бывшего, — я усиливаю фразу на слове «бывший», — хозяина в дровяник, хватит ему охлаждаться. Пусть там полежит, подумает о своей жизни. Раз уж вы так просите, пойду вам навстречу.

Прислуга со стражниками в восемь рук быстро под моим контролем заносит уже молчащего по причине кляпа во рту норра в дровяник, огороженный штакетником и имеющий сверху крышу участок за домом, после чего быстро выбегает обратно ко мне.

Я захожу, ворочаю пленника, проверяя его связанные руки и ноги, потом оставляю начавшего снова беситься бедолагу в покое. Лицо у него залито кровью, пара рассечений еще добавилась от камней, которыми щедро угостили норра деревенские детишки.

— Всей деревне праздник устроили. Когда еще такой смешной клоун сюда заедет?

Норр все продолжает беситься, истерично толкая меня связанными ногами, но я в какой уже раз отвешиваю ему тяжелого леща своей рукой.

— Потом поговорим, когда ты просохнешь хоть немного. Поумнеть-то вряд ли уже успеешь, — бросаю я ему напоследок.

Ну, какой все же несгибаемый воин! Прямо вызывает уважение к его неукротимой по-дурному стойкости, а вот к мозгам совсем наоборот, ничего и никак не вызывает, потому что их вообще не обнаружено в принципе.

— Терек, присмотри за народом, за нашими трофеями и расседлай коня норра. Он уже никуда сегодня больше не поедет, — негромко сам смеюсь над своими словами.

— Ксита, помогаешь Тереку, заодно за норром присматривай, — так же тихонько говорю лучнице.

Они заходят под навес, после чего Терек оставляет там оружие и занимается конем норра.

— Друг друга по именам вообще не называем, ни к чему оставлять такие зацепки местным, — это уже им обоим.

— Милая, ты идешь со мной разговаривать с людьми норра в дом. Веди себя спокойно и с достоинством, но помалкивай пока, — это уже я Фиале провожу инструктаж. — Подкинь дровишек в печь, я сейчас еще принесу.

Она кивает головой и заходит первая в дом. За ней я отправляю бывших слуг и стражников норра.

Понятно, что они пока себя таковыми точно считают, а мое дело разубедить их в этом знании и тут же принять к себе на службу.

Поэтому я включаю ВНУШЕНИЕ на максималку, без его работы все будет очень сложно, а с ним есть неплохие шансы на успех.

Насквозь мокрые люди норра с большим удовольствием оказываются в хорошо нагретой комнате, где Фиала сразу же начинает кормить печку сухими уже дровами.

— Снимайте промокшую одежду и развешивайте на стене! — показываю я крючки на боковой стенке около печки, специально приспособленные, чтобы сушить тут много одежды. — Потом присаживайтесь на скамью за столом.

Потом еще раз приношу дрова, топить печку придется очень сильно и постоянно, чтобы народ просох и меньше болел.

Наверно, для контрабандистов все так здесь продуманно устроено, те часто сильную непогоду используют во время доставки товара. Стенка обшита дополнительными досками, а под ней есть углубление в земляном полу, куда скатывается вода с одежды.

Ну, у всех слуг и стражников нашлось, что снять с себя и развесить по крючкам и специальным плечикам.

— Есть хотите? — от такого вопроса даже Фиалу проняло, она с недоумением смотрит на меня.

— Еще и врагов своих кормить зачем-то ему нужно! — чувствую я ее явный посыл в мою сторону.

От возможности пожрать в тепле никто из невольных гостей, конечно, не отказывается, наверняка с утра голодные едут. Голодные и очень несчастные, в такую погоду путешествовать — это же пытка настоящая, сами все промокшие, седла такие же, у лошадей на ногах по пол пуда грязи налипло, они едва шагают.

— Есть много картошки и еще мяса немного после нашего обеда, — я подхожу и ставлю чугунок с корнеплодами и сковороду с остатками курицы на печку, чтобы подогреть еду.

— Премного благодарны, господин воин, за вашу доброту, — отвечает один из слуг. — Только какое дело у вас к нам имеется? Мы должны о нашем господине заботиться! Таков наш долг!

— Уже нет, вы теперь сами по себе, — улыбаюсь я ему, — тем более, ваш бывший хозяин уже не валяется на улице под дождем, а лежит под крышей в сухом месте. Больше вы для него не можете ничего сделать, только, если все-таки перережете его веревки и мне придется приказать убить вас. Ну и его тоже, конечно, обязательно в следующий раз. Так что лучше сидите здесь, спасайте хоть так чужого теперь вам дворянина. Давайте разговаривать без упоминания вашего уже отмененного долга, а не то я прикажу его снова на улицу под струю воды с крыши вытащить. И будет он там лежать, пока совсем не замерзнет.

Прислуга и воины молчат в ответ на такие слова, перед хозяином им все равно уже никогда не оправдаться, что просто смотрели, как его безжалостно лупят и почему-то не умерли за его милость.

— Дело имеется к вам серьезное. Скажу про него попозже, когда вы расскажете, как очутились здесь, на краю Баронств и Гальда. Зачем именно сюда приехали?

Понемногу, переглядываясь между собой и стараясь лишнего поначалу не откровенничать, мужики начинают мне рассказывать интересующие меня сведения.

— Мы приехали сюда, потому что один дровосек посоветовал нашему хозяину заехать в эту деревню. Сказал, явно сжалившись над нашим промокшим видом, что Мелкий Рубек сдает тут дом путникам. Вот мы и свернули с дороги в деревню, чтобы наконец остановиться в сухом месте, — начинает седовласый слуга, несколько раз заразительно чихнув.

Мое ВНУШЕНИЕ начинает оказывать свое влияние на прежде державшихся сильно настороженно мужиков.

Фиала, послушав нас, тоже сняла намокший плащ, оставшись в кожаной жилетке с рубашкой, повесила его на крючок и присела на нашу кровать. Мужики аж загляделись на красивую девушку с тонкой талией и высокой грудью, но ничего, конечно, не сказали. Не положено им ничего вообще лишнего говорить про наших красоток.

— А как вы оказались в Гальде, да еще под дождем и без денег? Вот основной для меня вопрос.

— Потому что наш норр проиграл все свои деньги в одной таверне в центре Вольных Баронств, — зло кидает один из стражников. — И еще под угрозой смерти забрал у нас все наше золото, все последние накопления от прежней жизни.

— Много его было?

— Не очень, но по шесть-восемь имперских золотых все имели при себе.

Ага, то есть норр из Империи продул в кости все свои монеты и еще у своих подневольных спутников отобрал?

Так оно все хорошо выходит, довольно удачно для моего плана, что они теперь совсем безденежные получаются.

— А как вы хотели тогда снять дом? — удивляюсь я.

На самом деле примерно уже догадываясь, как бы норр не потратил последние или не последние деньги, все это будет сделано по большой дури.

По нему это сразу видно. Что деньги и он — слишком разные понятия, чтобы хоть одну лишнюю минуту оставаться вместе.

— Ну, у нас осталось немного своего имперского серебра, на пару дней снять дом точно бы хватило. Там бы дождь прошел. Но, что делать дальше, это нам непонятно, — рассказывает чернявый слуга в свою очередь.

Так, бедные слуги на свои последние монеты еще должны содержать конкретно неблагодарного хозяина?

— Да, а куда вы едете вообще? Какие дела у вас в Гальде?

Вот так понемногу я и узнаю историю последнего похода отряда сопровождения молодого и отчаянно буйного норра Альфирила.

Да, это явно последний поход в один конец для всех присутствующих здесь, потому что норр отправлен из родного владения за кучу своих личных косяков, которые усугубились его ссорой с немаленьким по чину имперским чиновником и убийством последнего, совершенным на глазах немалого числа свидетелей.

В Империи ее норры — почти неприкасаемое сословие, однако за такое преступление им все же приходится отвечать наравне со всеми.

— Приговорили бы молодого господина к каторге, а учитывая его дерзкий нрав, так и на кол бы могли посадить. Так это дело, обычно не положенное дворянам. Их по закону казнят усекновением головы, но за особую дерзость преступления и его вызывающий характер могут личным приказом Императора лишить благородного звания, а тогда остается только кол в свою задницу получать, — рассказывает мне чернявый слуга, которого зовут Вольчек.

— Поэтому старый норр собрал сынка в дорогу за пару часов и сказал ему проваливать, как можно скорее. Что он достал его своими косяками и залетами постоянными, поэтому из наследства ничего не получит, хотя и старший сын. Выдал ему полсотни золотых монет и приказал ехать в Гальд, где около столицы живет одна из его родных сестер, когда-то довольно удачно вышедшая замуж в королевство. Все же он ей племянник, так что может дать приют на первое время. А нам сказал передать сестре про бедовый характер сына и личную просьбу сразу же пристроить его на какую-нибудь войну. Потому что в мирное время с ним никакого сладу нет, а на войне сможет хоть какую-то пользу принести из-за своего отчаянного характера и личной незаурядной смелости. Да и воин он сильный, даже не понимаю, как вы, господин воин, смогли с ним справиться? — и смотрит на меня вопросительно второй слуга по имени Фириум.

— Это узнаете со временем, как и что я смог. Давайте дальше рассказывайте, — отмахиваюсь я от вопроса не в тему сейчас. — Вот мне показалось, что вы приданы в спутники своему норру не просто так?

И в этом случае тоже полностью угадал, как вскоре подтверждают мои слова и слуги, и стражники.

Слуги раньше состояли при жене старого норра в качестве управленцев по хозяйственной части и понятно, что в некой оппозиции к нему самому. Не явной, конечно, но реально существующей, так как жили владетельный норр и его супруга примерно, как кошка с собакой. И естественно их свитам тоже приходилось принимать правила игры своих хозяев. Поэтом, оставшись теперь без своей покровительницы, получили четкий приказ отправляться с бывшим наследником в свой практически последний путь.

— Жена моя этого придурка слишком баловала вместе с вами, так что пробуйте его перевоспитать, пока есть время, — горестно пересказывает Вольчек слова старого норра Альфирила. — И не вздумайте возвращаться! Никогда!

— И как, удается перевоспитывать в дороге? — осведомляюсь я с юмором.

— Шутите, господин воин? Да мы же люди не молодые и к седлу не очень привычные, чтобы скакать целыми днями за его милостью. Едва успевали, благо молодой норр не слишком торопился ехать в столицу, так что тут не до воспитания оказалось. Не отстать бы по дороге, вот о чем все время думать приходилось.

— Так вас тоже к тетке отправили? И кому вы там нужны будете вообще? — становится смешно мне. — Сам молодой дурень там в приживалах окажется, но он все-таки племянник, родная кровь, его какое-то время гнать не станут. Но вы-то там вообще никому не нужны!

Прислуга не спорит с моими провидческими словами.

— А вы язык вообще знаете местный? — приходит ко мне догадка.

— Немного знаем, ибо как-то раньше ездили с норром и его женой в столицу королевства, но за давностью времени сильно его позабыли. Вспомним, конечно, никуда не денемся, — преувеличенно бодро отвечает Фириум мне.

— И ехать до столицы вам еще месяц минимум! Если у вас денег нет вообще, ни на еду, ни на ночлег, как вы думаете столько времени добираться? Имперцев в королевстве не сильно любят, так что милостыней около храмов вам точно не прожить!

Тут слуги и за ними стражники нехотя признали, что все так и есть, а выхода для себя они никакого не видят.

— То есть, пришлось бы молодому норру продавать ваших лошадей на мясо, ибо они для работы уже не годятся! И вас бы продал по дороге кому-нибудь, чтобы не кормить, а хоть какие-то деньги получить! — делаю я закономерный вывод. — Нет, вообще-то, просто бросил бы на дороге, ибо без знания языка вы тут никому в качестве работников вообще не потребны! Пешком за конными точно не угнаться! Да еще со своими вещами на плечах!

— То есть для вас это путь в один конец! Ладно, со слугами мне все ясно! А вы, служивые, здесь почему оказались? — вопрос теперь к стражникам.

И у них похожая история, во-первых, возраст уже большой, пора со службы выходить и где-то при замке перебиваться в не сильно большой сытости тоже почти приживалами. Во-вторых, никогда не были такими отчаянными рубаками, а больше отличались заметной рассудительностью, поэтому в любимчиках у старого норра не ходили. И в его личной дружине никогда не состояли, а просто дежурили на стенах замка, неся свою простую службу.

— Зато пережили всех остальных наших ровесников, которые в сражениях и от ран потом померли! — с заметной гордостью рассказывает один из стражников, который Сульфир.

— Поэтому старый норр и сослал нас со своим сынком, чтобы хоть какое-то сопровождение ему устроить. И от старых заслуженных дружинников избавиться, чтобы не объедали его еще много лет, — горестно продолжает второй воин по имени Квартрум. — Так нам и сказал напоследок!

— Так вы из самого замка таким отрядом выехали, вы четверо и молодой норр Альфириум?

— Нет, старый норр Альфириум не доверил такое дело своему сыну, конечно, нас сопровождал начальник норрской стражи с десятком дружинников, — приоткрывает завесу сложившихся отношений старого и молодого норров Сульфир. — Очень могучий воин и мужчина, свирепый и беспощадный, его даже наш молодой норр побаивался. Сопроводили нас до середины Баронств, потом обратно уехали, а молодой норр в первой же попавшейся таверне все свои пятьдесят золотых местным норрам тут же проиграл в кости.

— Потом забрал у нас наши сбережения, побил нас сильно, а при следующем ночлеге проиграл и их, — показывает на свой синяк под глазом Вольчек.

Да, мне становится окончательно понятно, что старый норр Альфириум решил избавиться от сильно накосячившего сынка, давно уже его не радовавшего. Еще заодно удалить из своего владения окружение его покойной жены и просто постаревших стражников, которых скоро придется просто кормить до самой смерти за их прошлую, ничем не выдающуюся службу.

— С глаз долой, из сердца — вон! — пробормотал я знакомую пословицу и сделал понятный вывод. — Это очень жесткое наказание, так отправить больше не нужных в замке пожилых людей в далекое путешествие с невменяемым сынком, из которого они точно не вернутся, так как останутся помирать в придорожной канаве.

С моими словами мужики не спорят, и сами все правильно понимают про свои жизненные перспективы.

Прислуга и стражники молодого норра согрелись уже хорошо в комнате около печи, еда для них нагрелась, поэтому я выставляю чугунок и сковороду на стол и предлагаю им отобедать.

— А потом я скажу, какие у меня есть для вас предложения!

Пора подменить Терека с Кситой, дать им погреться, посмотреть на пленника и продолжить охранять наше новое имущество в виде четырех конкретных таких кляч и одного неплохого рыцарского коня.

Ну и подумать тоже нужно о своей задумке.