Экстрасенс в СССР

Глава 4 Политинформация

Утро следующего дня началось с очередной пешей прогулки до заводской проходной. Внутри меня ждали раздевалка, погрузчик, гул станков и запахи производства. Снова пришлось развозить бесконечные железные кроватки и поддоны. Работа монотонная, но я снова мгновенно втянулся. Ритмичный гул двигателя, привычные маршруты, даже взгляды работяг и девчонок из ОТК стали словно родными.

Все манипуляции выполнялись механически, поэтому можно спокойно обдумать дальнейшие перспективы. О необходимости перемен буквально кричали убогое жилище и нехватка денег.

Во времена, когда я жил в коммуналке, комнаты занимали всего четыре семьи. Остальные, кроме долгожительницы бабки Глаши и алкаша Иваныча, то есть опустившейся версии Соколова, померли, либо получили квартиры и разъехались.

Мы со старшей сестрой и тёткой занимали две комнаты. Отсутствие половины соседей делало жизненное пространство менее токсичным и более пригодным для существования. Сейчас, несмотря на попадание в ту же квартиру, количество соседей увеличилось в разы. И всё стало словно меньше, а жизнь почти невыносимой.

Перемены я решил начать с уборки комнаты и облагораживания собственного внешнего вида. Я помнил Иваныча другим: грузчик в галантерейном магазине, грустные глаза с вечной алкогольной поволокой, красные капилляры на лице и носу. Жуть! И только сейчас я понял, что в молодости его можно было назвать красавчиком. Просто всё портил смятый и неправильно сросшийся нос. А от теперешней физической формы осталось только худое тело, измождённое запоями.

С утра жильцы смотрели на меня с удивлением. Я надел единственный костюм и кожаные туфли, привезённые из ГДР. Алексей купил эти вещи на сэкономленные деньги в армии. Не хотелось идти на политинформацию в обычной одежде. Уж слишком она убогая. А ещё хочу, чтобы комсорг Лида смотрела на меня не с жалостью, а с заинтересованностью. Красивая она!

Задумавшись, я собирался заехать на склад готовой продукции, но заметил толпу рабочих, направляющихся к столовой. Смотрю на часы и понимаю, что наступил обеденный перерыв. Совсем заработался. Перекуров у меня теперь нет. Как бы народ не начал косо посматривать на излишне инициативного коллегу. Паркую погрузчик возле цеха и спешу на обед. Есть хочется, аж сил нет.

Только я загрузил на поднос тарелки со щами, сосиской с гречкой и кисель, как меня настигла комсорг:

— Алексей! — её голос прозвенел сзади, словно школьный звонок. — Ты не забыл, сегодня после пяти собрание? Не смей пропустить, а то я лично приду и…

Она сделала паузу, явно подбирая угрозу.

— Лида, ты отстегаешь меня розгами? — улыбаюсь в ответ.

— Хуже! — комсорг сверкнула глазами. — Заставлю взять в библиотеке подшивку газет «Комсомольская правда» за 1978 год и законспектировать итоги восемнадцатого съезда ВЛКСМ.

Я хотел сострить, но вдруг в голове прозвучал голос девушки:

— Почему он не обращает на меня внимание? Вечно смотрит словно сквозь. А я ведь юбку максимально короткую надела. Вон остальные слюнки пускают. Даже старички.

Реагируя на моё молчание, комсорг ещё больше развернула плечи и выпятила торчащую грудь.

— Лида, я обязательно приду. А насчёт конспектов — рад бы написать научный труд про развитие советского комсомола, но мне некогда по библиотекам ходить. Работать надо, иначе мы коммунизм никогда не построим.

Выслушав меня, Лида удовлетворённо кивнула и, развернувшись, направилась к выходу из столовой. А походка у неё не хуже, чем у моделей на подиуме. А ещё я заметил, что она следит за мной через ростовое зеркало. Потому сразу отвернулся.

И надо такому случиться, что взгляд упёрся в окно сдачи грязной посуды, откуда выглядывала повариха Света. Вроде она добродушно улыбалась, но её глаза смотрели на меня, как на мальчиша-плохиша. Это который продал Родину буржуинам за банку варенья и корзину печенья.

Интересно, о чём Света думает? Попробовал уловить мысли, но голос девушки почему-то не услышал. Видимо, новый дар работает не всегда, а только избирательно. Улыбнувшись Егоровой, я побрёл к столу, за которым сидел Саня.

По дороге в голову неожиданно ворвалась новая порция Лидиных мыслей. Странно, но, похоже, наш контакт ещё не прервался.

— Вот дурак! Красивый, а ведёт себя, как пень. Ни одного комплимента за всё время! Ну ладно… Всё равно я своего добьюсь. Он ещё будет бегать за мной, как те глупые пацаны из студенческого стройотряда. И всё-таки жаль, что Алёша не перспективный. Придётся потом его отшить. Парень без образования, да и в жизни, похоже, не разбирается. Может, вообще тупица? На собрании обязательно проверю.

Остановившись, я огляделся и заметил, как вышедшая из столовой Лида делает вид, что рассматривает заводскую стенгазету. При этом украдкой наблюдает за мной через застеклённую стену.

Ирония ситуации в том, что комсорг отчасти права. Прежний хозяин тела и вправду был не шибко умён. Сначала зациклился на бывшей, не дождавшейся его из армии. А потом забухал, превратившись в одинокого алкоголика, вместо того чтобы найти нормальную бабу. Что ж, теперь это мои проблемы.

Столовая гудела, как улей. В воздухе витал густой аромат щей с кислой капустой, варёных сосисок и вареников с творогом. На раздаче поварихи ловко наполняли тарелки, не позволяя собираться очереди. Сев за стол, я принялся размешивать в супе огромную ложку сметаны.

— Что, Лёш, опять Лидка тебя на политинформацию гонит? — Саня с хитрым прищуром пододвинулся ближе. — Ну, давай уже, подкати к ней! Чего тянешь?

— Может, он боится, что она ему не про «Капитал» Маркса, а о планах на личную жизнь лекцию прочтёт, — брякнул один из токарей.

— Лёха, расскажи ей на занятиях анекдот про Брежнев. Ну, тот, про «сосиски страны», — добавил другой, размахивая наколотой на вилку сосиской.

В ответ окружающие заржали.

— Ладно вам, комедианты. Лучше расскажите это самый анекдот про Леонида Ильича и сосиски. А то я не в курсе.

Токарь сразу его рассказал, при этом, особо не прячась, передразнивал голос генерального секретаря ЦК КПСС.

Все снова рассмеялись.

— Это не сосиски, — с пафосом продолжил разгонять Саня, — а испытание на прочность для советского рабочего. Если пережуёшь — значит годен для ударного труда!

Смех стал громче. Я же отметил, что в этих шутках была какая-то тёплая, почти домашняя ирония. Вот так советские пролетарии и живут — работа, столовка, похабные шутки. Вечером домой к жене, детям, телевизору и стопке под ужин.

После обеда меня вдруг вызвали в кабинет начальника цеха.

Павел Егорович Михеев сидел за столом с двумя телефонами и раскладывал бумаги из толстой папки. При этом он курил что-то иностранное. Рядом с бензиновой зажигалкой обнаружилась пачка «Мальборо». А не кисло живёт руководство! Вроде такие сигареты стоят не меньше трёшки, а то и пятёрки. Дым стелился сизой пеленой. Взгляд начальника был одновременно снисходительным и оценивающим. Чего ему надо?

— Павел Егорович, вызывали?

— Садись Лёша, — предложил он и, словно делая широкий жест, подтолкнул ко мне сигареты: — Закуривай.

Я осторожно опустился на стул, чувствуя, как скрипит потёртый дерматин.

— Спасибо! Но больше не курю, — ответил я, отфутболив пачку назад.

Это начальника явно удивило:

— Значит, бросил? Молодец! А я вот всё никак не могу. Работаешь без перекуров, мужики сразу внимание обратили, — Михеев потушил едва начатую сигарету и откинулся на спинку кресла. — Лёша, для начала хочу сказать спасибо за дядю Славу! Он у нас ветеран труда, на пенсии уже два года. Только пользы от него поболее, чем от молодёжи. Ты вовремя помог остановить кровь и отрезанный палец фельдшеру передал. Мне доложили, что его удачно пришили.

— Я просто ближе всех оказался, — начал скромничать, но Михеев тут же перебил:

— Раз хвалю, значит есть за что. Кстати, директор уже в курсе и на следующем собрании рабочего коллектива вручит тебе грамоту. В общем, молодец!

Несмотря на подчёркнутую вальяжность, в голосе Михеева чувствовалось нечто странное. Словно похвала приправлена лёгкой настороженностью.

Ловлю его взгляд и тут же слышу обрывок чужой мысли:

— Только бы перестал пытаться поговорить с моей племянницей. А то у Люды свадьба на носу, и брат просил посодействовать…

Я с трудом не вздрогнул от неожиданности. А ещё вспомнил, что Павел Егорович — родной дядя предательницы Людки.

— Лёша, надеюсь, ты наконец возьмёшься за ум, — Михеев продолжил разговор. — Может, пора завязывать с пьянками и опаздывать на работу?

— Постараюсь, — бурчу в ответ.

— Вот ещё что. Ты ведь в бригаду механизаторов записался? — Михеев одобрительно хмыкнул. — Езжай, я подпишу приказ. На свежем воздухе голова проветрится, и оттуда вылети всё ненужное.

Я понял намёк так: убирайся подальше от племянницы.

— Спасибо, Павел Егорович. Вы правы.

— Тогда идти работай.

Выйдя из кабинета, я столкнулся с тётей Валей, нашей уборщицей. Пожилая, но ещё крепкая тётушка в синем халате замерла и снова одарила меня странным взглядом:

— Это… Лёш, — она покосилась на мои руки. — Вчера у Славы кровь быстро перестала течь. Ты куда ему там нажал?

Сердце ёкнуло, но я постарался сохранить спокойствие:

— Тёть Валь, мне просто повезло. Это скорее ты вовремя подскочила и повязку сделала, — начинаю обходить уборщицу, которая с опозданием посторонилась.

— Ну да, конечно, — прошептала она себе под нос.

А потом я услышал в голове ещё несколько слов:

— Однако чую я, нечисто тут. И на старое объявление о пропаже дочки он чего-то долго смотрел.

— Алёша, а ты же Машу мою хорошо знал? — неожиданно донеслось мне в спину.

Сознание начало лихорадочно обрабатывать информацию, собранную бывшим владельцем тела.

— Мы с ней в параллельных классах учились. Я в «Б», она в «А». В школе каждый день виделись, но не общались. Двор мой тоже далеко от вашего, так что, считай, незнакомы.

Внезапно я почувствовал, что оправдываюсь, и смутился. Оказывается, Соколов в старших классах заглядывался на русоволосую красавицу, но так и не решился на знакомство…

— А ты чего спросила?

— Может, у тебя совместные фото есть, которые я не видела, — проговорила уборщица, но явно соврала.

Зачем ей фотографии пропавшей дочери? Своих мало?

— В альбоме обязательно посмотрю. Вроде в соревнованиях вместе участвовали и в «зарнице». Тогда делали общие снимки. Если найду, то сразу принесу, — дав обещание, я быстро направился к выходу из конторы.

Чёрт! Как же не вовремя эти подозрения. Вдруг слухи поползут? Впредь надо поаккуратнее с использованием дара. И надо быстрее свалить из города в колхоз. Там обдумаю дальнейшие планы, а здесь пока всё успокоится.

Ускорил шаг, чувствуя, как тётя Валя продолжает смотреть мне в спину. Вот же прицепилась! Прямо клещ какой-то!

После смены я отправился в душевую. Тёплая вода смывала не только грязь с потом, но и усталость. Несмотря на отколотую плитку, ржавые трубы и неказистый вид помещения, напоминающего наполненный паром бункер, оно было почти роскошью. На контрасте с коммуналкой, конечно. Здесь хоть можно спокойно помыться. Дома в ванну с утра и после пяти пробиться невозможно. Чаще получается искупаться после одиннадцати, но соседи могут отругать за шум.

Надев чистую рубашку и костюм, я направился в Ленинскую комнату, где уже собрались два десятка комсомольцев.

Помещение оказалось огромным. Перед небольшим возвышением с переносной трибуной полукругом расположилось несколько рядов стульев. На стене висели портреты Брежнева и Ленина, а над ними лозунг: «Народ и партия едины!»

Лида стояла рядом с трибуной и разглядывала собравшихся. На девушке белая блузка, юбка-карандаш и очки в тонкой оправе, делавшие её похожей на молодую учительницу из советского кино. Или тоже на учительницу, но уже из немецкого фильма. Образ был весьма притягательный, если без всяких пошлостей.

Девушку явно удивил мой внешний вид. Ведь хороший, по советским меркам, летний костюм и лёгкие туфли контрастировали с тем, что Соколов носил каждый день.

— Товарищи! Сегодня мы обсудим профсоюзное движение в западных странах. А также борьбу кубинского народа против американских империалистов, — объявила комсорг.

В этот момент дверь распахнулась, и в помещение ворвалась повариха Света.

— Товарищ Егорова, вас кажется не вызывали… — начала было Лида, но замолчала.

Света зыркнула на неё, как на врага народа. Я бы тоже запнулся.

— И что с того? Разве политинформация не для всех? Я тоже комсомолка и хочу знать всё про борьбу Фиделя Кастро, товарища Че Гевару и кубинскую революцию, — нагло заявила девица, усевшись так, чтобы видеть моё лицо.

Прямо шекспировские страсти! Лида нахмурилась, сжала губы, но спорить не стала. После чего началась лекция. Я сидел, делая вид, что слушаю об империалистических разжигателях войны. А также про солидарность трудящихся, организующих профсоюзы и выходящих на демонстрации. Гораздо интересней было наблюдать за поведением обеих девушек.

Комсорг то и дело бросала на меня удивлённые и оценивающие взгляды. А сидевшая рядом Света вообще не сводила глаз. Будто я последняя котлетой в столовой, за которую готовы сразиться голодные посетители.

Интересно, что у них на уме? Решаю немного поэкспериментировать и пробую сосредоточиться на Лиде. Почти сразу ловлю обрывки её мыслей:

— Эта столовская крыса специально приперлась! Ничего, я её быстро поставила на место. А если Соколов собирается с ней флиртовать, то я ему такое устрою!.. Потом пожалеет!

Почувствовав головокружение, прикрываю глаза и пытаюсь нормализовать дыхание. Всё-таки волшебные манипуляции даром не проходят. За всё надо платить.

Через несколько минут пытаюсь переключиться на Светку. Поначалу её мысли ускользали, но потом в голове пронеслось:

— Ой, как он на меня посмотрел! Словно насквозь видит. И на грудь вчера засматривался. Может, Людка права и в её предложении есть смысл? Надо Алёшку хорошенько накормить, и вообще…

Голова вновь закружилась, поэтому пришлось отвести взгляд от поварихи. Похоже, подслушивать мысли сразу двоих — не лучшая идея. Надо бы потренироваться, выяснив предел возможностей дара. Ведь это такие перспективы! Но с экспериментами лучше повременить, а пока дослушать лекцию об успехах кубинской революции.

После лекции и ответов на вопросы собравшиеся начали расходиться. Светка выскочила самая первая. Но когда я попрощался и двинулся к выходу, Лида меня задержала:

— Алексей, нам нужно обсудить твоё отношение к учёбе, жизни и комсомолу.

Она говорила строго, но в уголках губ пряталась хитрая улыбка.

— А что с моим отношением к жизни? И причём здесь комсомол? — удивлённо поворачиваюсь к девушке.

И какое ей до этого дело?

— Ты не задал ни одного вопроса. Неужели неинтересно? Я хочу узнать, ты хоть книги читаешь? — вопрос был задан снисходительным тоном, словно Лида разговаривала с недалёким тупицей.

Как ни странно, но меня это задело:

— В последнее время читаю мало. Но отечественных и мировых классиков когда-то перечитал вдоль и поперёк. Что тебя конкретно интересует из книг? Фантастика или философия? Платон, Аристотель, Луций Сенека, Вольтер, Кант, Гегель? Может, тебе ближе Ницше? Я готов обсудить даже теории Фрейда или постулаты Карла Юнга.

Теперь глаза расширились у Лиды. Красивые, кстати. Девушка даже рот приоткрыла от удивления. А я сразу пожалел, что повёлся на подначку. Неизвестно, что из перечисленного одобряет марксизм-ленинизм. Ведь в СССР всё изучается сквозь призму этого учения.

Если комсорг начнёт углубляться в дебри философии, то придётся себя сдерживать. Лучше сказать, что я в этих темах плаваю, нахватавшись по верхам в армии. Иначе двадцатидвухлетний водитель погрузчика с такими знаниями будет выглядеть подозрительно.

— Алексей, уже поздно. Скоро стемнеет. Может, ты меня проводишь? — тихо спросила комсорг.

Я кивнул, и в этот момент двери в Ленинскую комнату широко распахнулись.

— Лёш, ну сколько можно тебя ждать? — с порога выпалила Светка, скрестив руки на пышной груди.

После этого девушки обменялись взглядами, в которых читалось всё что угодно, но не доброта.

Что теперь делать? А мне вообще можно выбрать? И стоит ли?

Лида — красивая, подчёркнуто строгая, но в душе явно не ангел. Ноги от ушей и фигура гимнастки. Очки носит только для образа. Всё как я люблю. Но она явно играет со мной, как кошка с мышкой. И судя по меняющейся каждый день одежде, финансово мне её не потянуть.

Света? Симпатичная, делает вид, что добрая. Если надо — коня на скаку остановит и в горящую избу войдёт. Смотрит на меня, как на жениха. Первое время ничего не потребует взамен. Но потом всё изменится. Если выберу её, то окажусь в крепких объятьях, готовых задушить. Как-то не хочется попадать под такой каблук. Вернее, каток.

Пока я размышлял, ситуация накалилась. Вскоре могла начаться перепалка, чего надо избежать.

Меня вдруг осенило.

— Девушки, вы же в соседних домах живёте?

Лида со Светой одновременно кивнули.

— Вот и отлично! Значит, я провожу вас обеих. Обещаю доставить в лучшем виде! — изображаю глупую улыбку, внутренне хохоча.

На лицах девушек отразилась целая гамма эмоций: от возмущения до растерянности. Однако моя добродушная улыбка подействовала, да и уступать никто не хотел. В результате они согласились.

Если честно, то приятно прогуливаться по вечернему городку в обществе двух непохожих друг на друга красавиц. И хотя они постреливали друг в друга цепкими взглядами, атмосфера оказалась не такой уж плохой.

Пройдя через дубовую аллею, посаженную основателем первого завода в Яньково, мы добрались до новенького кинотеатра «Родина». В моём детстве он превратился в сборище торговых павильонов. В конце девяностых о фильмах здесь будет напоминать только прокат видеокассет. Потом там станут продавать пиратские компакт-диски, типа десять в одном.

Сейчас у входа толпился народ, преимущественно молодежь. Людей постарше тоже хватало, несмотря на середину рабочей недели. Все хотели первыми приобщиться к новому шедевру советского кинематографа. Стоя у афиши, намалёванной на многоразовом холсте, граждане оживленно обсуждали новый фильм. Яркий свет фонарей выхватывал лица людей, спешащих на восьмичасовой сеанс «Москва слезам не верит».

— Говорят, новинка — неплохой фильм, — с явным намёком сказала Лида, поправляя прядь волос, выбившуюся из аккуратной прически.

Остановившись, она кивнула на афишу. Её каблучки нервно стукнули по разноцветному шлифованному граниту, использованному для отделки ступеней кинотеатра.

— Я уже смотрел, — брякнул я, и тут же пожалел.

— Когда? — брови комсорга поползли вверх. — Киноплёнки только вчера вечером привезли. Я видела, как из машины разгружали фильмоноски. Ты что-то путаешь, показ начали только сегодня.

Замявшись на пару мгновений, я широко улыбнулся, начав пересказывать укороченную версию сюжета. Надо заболтать девчонок, дабы выкрутиться из неловкой ситуации.

— Может, мне во сне привиделась судьба лимитчиц, приехавших покорять Москву. Или прочитал в журнале «Советский экран»? А почему бы нам втроём не сходить и не посмотреть кино? Продлим, как говорится, приятный вечер. Потом я вас обязательно провожу.

Девушки переглянулись. Несмотря на явное соперничество, обе не смогли отказаться. Кино-то интересное и уже разрекламированное.

— Вообще-то я обычно в пол-одиннадцатого уже сплю, — кокетливо произнесла Света, теребя дерматиновую сумочку.

— Детское время, — фыркнула Лида, поправляя очки. — Я вот вчера до двух часов ночи читала новую книгу Юлиана Семёнова. А вообще, фильм идёт два с половиной часа. Совсем немного выбьешься из графика.

Не став дослушивать продолжение разговора, я рванул к кассам. Увидев толпу, поднял, что это фиаско. Но тут же углядел у окошка знакомый силуэт.

Подойдя к нему, я сделал вид, что здороваюсь с Саней, а сам сунул ему в кулак две рублёвых купюры. Рыжий врубился сразу, бросив взгляд на ожидающих меня девушек:

— Я с вами рядом?

— Саня, возьми нам куда-нибудь в серединку. А тебе стоит сесть на первый ряд. Детские места там, — шепчу другу, погрозившему мне кулаком с зажатыми купюрами.

Отойдя от Рыжего, вдруг вспомнил, как тётка водила меня в малый зал смотреть мультики. Тогда «Родина» доживала свои последние дни как действующий кинотеатр. А сейчас здесь жизнь просто кипит! И ведь осталось совсем мало времени до тех пор, когда начнётся разруха.

На ум сразу пришли слова одного юмориста: «Эх, такую страну загубили!» Который почему-то забыл, что сам приложил к процессу развала немало сил. Правда, потом одумался. Но…

Саня сделал всё как надо. Через пять минут у меня появились три билета стоимостью по пятьдесят копеек и несколько мельхиоровых монеток сдачи.

Войдя в зал, прежний Соколов должен был вздрогнуть от неожиданности. Ведь в первых рядах прямо с краю сидела Люда со своим женихом. Краем глаза заметил, как они напряглись. Только я не Лёха, поэтому даже не посмотрел на предательницу. Но всё же заметил, как расширились её глаза при виде сразу двух сопровождавших меня девушек. «Ничего страшного, пускай немного побесится», — мелькнуло в голове. Хотя Люда мне ничего не сделала. Наверное, это остатки воспоминаний прежнего владельца тела.

Усевшись между девушками, я осмотрелся и буквально окунулся в повторяющееся прошлое. На сцене, расположенной под экраном, стояло знакомое пианино, накрытое тёмно-синем бархатистым чехлом. Всё было точно так же, как в моём детстве. Тяжёлые портьеры для прикрытия выходов и входов должны опустить после начала сеанса.

Свет погас, как только в экран ударил луч проектора. Затем послышался едва заметный треск, заиграла знакомая музыка, и пошли первые кадры киноленты.

Весь фильм прошел под аккомпанемент смеха зрителей. Я украдкой наблюдал за своими спутницами. Света смотрела, слегка приоткрыв рот, временами одобрительно кивая. Лида же часто вздыхала, явно сопереживая героиням. Когда пошли титры и зажегся свет, народ начал выходить через несколько дверей на ночную улицу, обсуждая увиденное.

— Вот это поворот в конце! — восторженно говорила Света, размахивая руками. — Я так и знала, что она всем покажет…

— Ну конечно, — перебила комсорг, — Как будто сразу не было видно, кто займёт достойное место в советском обществе…

Дорога домой пролегала через тихие улочки спального района. Незаметно мы дошли до трёхэтажки дореволюционной постройки, где жила Егорова. Лида осталась стоять на тротуаре, а я повёл улыбающуюся повариху к подъезду. На пороге она обернулась и пристально на меня посмотрела, а я почувствовал покалывание в висках:

— Вот сейчас затащу его в подъезд и как прижму к стене! А эта очкастая коза пусть смотрит и страдает.

Не дойдя буквально метра до заветной двери, решаю перехватить инициативу и останавливаюсь:

— Спокойной ночи, Светлана Петровна. Спасибо за проведённое вместе время, — склоняю голову и быстро отступаю на безопасное расстояние.

Света замерла с приоткрытым ртом, ожидая иного развития ситуации. Прежде чем Егорова успела что-то сказать, я взял под руку улыбнувшуюся Лиду и повёл её к соседнему дому.

Кооперативная пятиэтажка комсорга выглядела намного презентабельнее. Новенький белый кирпич, аккуратные клумбы. И здесь история повторилась. В голове появились мысли девушки:

— Ну, давай же. Сделай хоть что-нибудь!

Пришлось повторять похожу фразу:

— До завтра, Лидия Сергеевна, — улыбаюсь и делаю шаг назад.

Комсорг застыла на пороге распахнутого подъезда, её очки блеснули в свете фонаря. Я же, не став дожидаться реакции, зашагал прочь.

Пройдя метров сто, добрался до места, где нет фонарей, и только потом обернулся. Судя по силуэту за шторами, из окна третьего этажа пятиэтажки за мной наблюдали. Кто это, догадаться не трудно.

Конечно, я бы мог попытаться напроситься к Лиде на чай. Только ситуация предсказуемая. В лучшем случае я бы получил поцелуй в щёку со словами, как она чудесно провела вечер. Судя по всему, именно этого комсорг и добивается, желая посадить меня на короткий поводок. Что-то плохо верится в неожиданные чувства к обычному работяге без перспектив.

Зато теперь девушка точно мной заинтересовалась. Ведь такие игры с двусторонним движением. Скажу больше — шансы на наш гипотетический роман увеличились. Если я этого захочу, конечно.

Дорога домой заняла около двадцати минут, чего хватило для обдумывания сегодняшнего вечера. Две совершенно разные девушки. Света — готовая на всё, но с претензиями на большее. Скорее, мечтает выйти за меня замуж. Вроде добрая и простая? Не знаю. Лида — красивая, умная, амбициозная, возможно, опасная, если разозлить. Какие у неё мотивы — совершенно непонятно. Нужно ли вообще с ней связываться? Тоже большой вопрос.

Как говорила одна американка, лучше подумать об этом завтра. Что я и сделал, сразу завалившись спать.