Совершенные. Эхо Равилона

Глава 21. Пощады не будет

Глава 21. Пощады не будет

…Она стояла там, на ступенях дворца. Такая красивая. Идеальная. Недосягаемая. Ее лицо казалось застывшей маской. Лишь глаза – серые омуты, в которых я давно оставил свою душу, –лихорадочно блестели.

Я смотрел на нее и не верил, что она вернулась. Все ложь.

А потом она сказала, что я чертов святоша. А потом она запретила мне сдаваться. Как делала всегда. И ледяной панцирь, в который я старательно себя засовывал несколько недель, треснул и развалился. И я увидел ее – Кассандру.

Я ощутил ее боль. Люди в костюмах пытались заставить ее слушаться, ментально причиняя ей боль.

Моя ярость наконец нашла выход.

Когда Кассандра взяла меня за руку и сказала «идем», я не стал спрашивать куда.

Ведь это совершенно неважно.

***

Кто-то закричал. Я обернулась: дрожа всем телом, к лестнице ползла Джема, в воздухе билась растрепанная рыжая коса.

– Кассандра! – застонала она.

– Помоги ей! – крикнула я, и скверна отгородила Ржаник от военных, хотя никто уже не стрелял. Воля Августа накрыла огромный радиус, почти раздавив своей силой людей. Военные и миротворцы не могли даже подняться на ноги, не то что взять оружие. Большинство просто потеряло сознание. Защита менталистов разлетелась в клочья. Императора закрыли своими телами Совершенные, тоже едва стоящие на ногах.

Мы влетели в темное нутро дворца, и дверь захлопнулась.

Джема, не выдержав напряжения, упала и теперь тяжело дышала, пытаясь встать. Я помогла, Ржаник тяжело оперлась о мою руку, стерла капающую из носа кровь и скривилась. Заворачивающаяся искристыми узорами скверна жадно потянулась к девушке, и та, испуганно вскрикнув, отшатнулась.

– Не надо! – Я закрыла Ржаник собой, и скверна отпрянула. – Довольно! Джема моя подруга.

Скверна исчезла. Я больше не видела жуткого монстра, остался лишь разрушитель.

Истинодух и все святые, у меня получилось! А ведь я до последнего не верила, что удастся обмануть менталистов, хоть Латиза и уверяла, что никто не сумеет пробиться в мои мысли. Даже она не смогла это сделать. И все же мне повезло, что дознавателями оказались мужчины, мой провокационный наряд тоже сыграл свою роль в представлении! Вспомнив масляный взгляд Венгеля, я зло усмехнулась. Как хотелось двинуть ему в нос, едва удержалась!

Тряхнув мокрыми волосами, я осмотрелась.

В холле, прижимаясь к стенам, толпились люди. Хотя вернее сказать – деструкты. Я видела десятки блестящих и испуганных глаз, но подходить они не решались, пока из сумрака не вышел парень в рясе церковника. Его взгляд скользнул по Джеме и остановился на мне. На некрасивом лице расцвели красные пятна, словно молодого человека лихорадило. Его тело задрожало так сильно, что показалось – парень сейчас грохнется в обморок. Верно. Еще один порченный, с нестабильными эмоциями…

– Джема, ты в порядке? – я повернулась к Ржаник, не давая той упасть.

Рыжая кивнула, хотя ее заметно трясло и выглядела девушка ошеломленной. Что ж, это неудивительно, я и сама ощущала подобное.

– Брайн, отведи Джему к Бриггите, она знает, что делать. – Август взглянул на русоволосого парня в рясе. Тот по-прежнему таращился на нас с Джемой и дрожал, теперь его лицо побледнело и выглядело почти мертвецким. – Брайн, ты слышишь?

– Да, – хрипло, словно не в силах говорить, выдавил парень. Моргнул, потер лоб. – Да… сейчас.

Подхватив Ржаник, он потащил ее в лабиринт коридоров, все еще оборачиваясь на нас с Августом. Но я тут же о нем забыла. Всем моим вниманием завладел лишь один человек. Красивый и отстранённый до безумия. Тот, что стоял во тьме, и кажется, даже не думал меня обнимать!

Я внезапно ощутила неловкость – совершенно несвойственную мне.

Может, Август не так уж и рад увидеться? Может, он и не ждал меня вовсе? Мы слишком сильно изменились. Оба.

Растерянная, я вытащила из сумки тихо верещащего Опиума, спустила зверька на пол. Крысеныш наградил меня недовольным взглядом, фыркнул и умчался куда-то вглубь дворца. Я проводила взглядом белую шкурку: пятен стало заметно меньше. Процесс словно шел в обратную сторону, еще немного – и крысеныш снова станет белым…

– Ты совсем продрогла, – сказал Август, а когда я повернулась к нему, отвел взгляд от моего мокрого и облепившего тело платья. – Надо найти что-то сухое… Уверен, здесь есть одежда.

Август с сомнением оглянулся, словно впервые увидел дворец.

Со второго этажа галереи на нас таращились десятки любопытных глаз, делая ситуацию еще более неловкой.

– Для начала подойдет какой-нибудь плед, – мрачно сказала я. – Или полотенце.

– Плед… конечно… – Август торопливо скрылся во тьме коридора. Я даже подумала, что там он и останется. Я бы не удивилась. Но он все-таки вернулся, неся шерстяное одеяло.

– Вот.

Я не двигалась, и ему всё-таки пришлось приблизиться, чтобы накинуть покрывало на мои плечи. Правда, сделал он это максимально осторожно, не то что пальцы Августа, даже искры с его волос меня не коснулись.

– Наверное, ты проголодалась?

– Не откажусь от чашки чая.

– Чай. Да. – Он обвел взглядом затаившиеся силуэты и остановился на девушке в косынке. Та смотрела на моего мужа с неподдельным обожанием, вызывав у меня приступ злости. Да какого демона? – Мальва, найди для Кассандры сухую одежду, пожалуйста.

– Конечно, господин! Принести сюда? – с готовностью тут же броситься за сказанным, подскочила девушка.

Август снова растерянно моргнул. Я поняла, что это может продолжаться до бесконечности, и велела:

– В комнату господина.

– В запретное крыло? – с радостью и восторгом переспросила девушка, и я кивнула.

– Именно. Август, покажешь мне его?

Он кивнул, посмотрел искоса и, резко отвернувшись, двинулся в сторону совершенно темного коридора. Искры шлейфом разлетелись позади. Вздохнув, я пошла следом, придерживая край пледа и размышляя о словах, брошенных на ступенях дворца. Стоило немного углубиться в полумрак и коридор изменился. На камни, словно живые змеи, наползали корни и ветви растений, они тянулись из глубины дворцового крыла, увеличиваясь почти на глазах. То, что создал Август, не желало находиться в покое, оно дышало и разрасталось, стремясь захватить и вторую часть здания. Редкие масляные лампы освещали переплетение толстых ветвей, и уже через несколько минут стало казаться, что я нахожусь где-то в лесу. Когда мы достигли комнат, камни почти скрылись под толщей растительности. Стало светлее. В отверстия, затянутые стеклом, заглядывал Неварбургский день. Дождь закончился, выглянуло солнце, его лучи пронзали удивительное помещение косыми столбами, создавая причудливый узор. Я подняла голову, рассматривая свисающие ветви. За ними расположилась вполне привычная обстановка: стол, кресла, каминная полка. Новые занавеси ветвей скрывали проем в следующую комнату.

– Не нравится? – Август застыл в нескольких шагах от меня.

– Это… странно. И немного пугающе. Пугающе прекрасно. Трудно объяснить. Словно смотришь на что-то слишком идеальное.

Слишком идеальное, как и сам Август.

– Как ты это сделал?

– На самом деле я просто хотел, чтобы на меня перестал лить дождь. – С досадой поморщившись, пояснил он. – Я поселился здесь, в разрушенном крыле, но Неварбург не самый солнечный город, и жить без потолка оказалось проблематично. Вот я и сделал… это.

Я огляделась, пытаясь понять, что именно мне все это напоминает. И вдруг меня озарило: да ведь все это переплетение ветвей, свет, легкая аскетичность – это отголоски леса и монастыря в восточном экзерхате. Так выглядело дерево, под которым мы прятались от дождя, так ложился свет на доски кельи. Крыло дворца стало воплощенным воспоминанием о днях, которые мы провели вместе.

Тугой комок, сжавший горло, ослаб, и я сумела улыбнуться.

– Здесь красиво.

– Скверна меняет материю – любую. Я лишь задаю форму и направление. Правда, не всегда осознанно. И не всегда уверен, что задаю только я.

Он тряхнул головой, и несколько искр разлетелось веером.

– Выходит, можешь сделать все что угодно?

– Не знаю. Возможно. Я пока лишь пробую.

Кажется, он тоже слегка расслабился, хотя по-прежнему выглядел настороженным. Я сбросила плед на кресло и увидела, что Август снова уставился в пол. На широком, украшенном вензелями столе, между лампой и тусклым булыжником, аккуратной стопкой высилась пачка листов, исписанных четким каллиграфическим почерком. У меня не возникло и тени сомнения, кому она принадлежала.

– Что ты пишешь?

– Пытался описать все, что случилось. Наблюдения. Опыты с материей. Хотя результаты порой совершенно непредсказуемы, я надеюсь вывести какую-нибудь систему. Если смогу, конечно. – Я спиной ощутила его приближение. Покосилась на искру, упавшую совсем рядом. Но оборачиваться не стала, вместо этого подняла кружку, доверху наполненную чем-то блестящим. Луч света вспыхнул и рассыпался искрами, и я осознала, что посудина набита бриллиантами.

– Ого. Тоже результат опытов?

– Преобразований. Чистота камней получается разная.

Я подняла то, что приняла за булыжник. Тяжеленный, не меньше трех килограммов!

– Это то, что я думаю? Золото?

– Это образец плохого качества. Я пробую разные изначальные материалы, здесь стекло, и оно пока дало лучшие результаты. С камнями вышло плохо, слишком много примесей…

Я положила слиток и все-таки обернулась. Мы говорили о мелочах, чтобы не говорить главное и хоть как-то скрыть нервозность.

– Впечатляет…

Оказалось, что Август стоит близко. Очень близко. Несколько искр скатилось с его ресниц и упали между нами, едва не задев мое платье.

Он тоже это заметил и отшатнулся. Отвел взгляд, отошел к противоположной стене, где у потухшего камина стояла переносная жаровня и чайник.

– Я сделаю чай. Ты замерзла.

– Во дворце есть электричество?

– Дворец оснащен несколькими автономными генераторами, работают независимо от города. Правда, большинство вышли из строя после… сражения. – Август сосредоточенно растирал в ступке листья. Так сосредоточенно, словно от этого зависела судьба мира. – Но среди приходящих деструктов нашлось немало умельцев и мастеров. Они восстановили часть системы, наладили подачу воды и тепла.

– Сколько здесь людей?

– Уже больше двухсот. – Он покачал головой, словно удивляясь такой цифре. – И люди продолжают прибывать. Они идут отовсюду. Словно…

Он не договорил, но я и так поняла. Словно что-то безудержно тянет их. Кто-то.

Август высыпал листья в кружку.

– Кассандра… – Он не смотрел на меня. – Аманда кое-что рассказала мне.

– О, она здесь? Жива?

– С ней все в порядке. Хочешь ее увидеть?

Я задумчиво проследила танец пылинок в солнечном луче. Я не думала об Аманде, но ощутила облегчение, узнав, что она цела. И даже… радость? Все же я не желала ей смерти.

– Позже.

– Позже, – повторил Август, продолжая сверлить взглядом несчастную кружку. Возможно, ждал, когда она воспламенится. – Она сказала, что ты стала Совершенной. Что ты едва не умерла. Почти умерла. Из-за того, что случилось. Из-за меня.

Ах, вот как. Возможно, мне надо придумать для мамочки парочку пыток.

– Это уже неважно, Август.

– Это важно. – Он сжал каменный пестик так, что тот едва не треснул. – Я причинил тебе вред. Много вреда.

– Я цела, как видишь.

– Ты едва не умерла. Я думал, что умерла. Я думал… Я видел тебя в чаше, заполненной кровью.

– Я жива, Август. И я вернулась. А ты за время моего отсутствия, кажется, разучился заваривать чай.

– Те слова, что ты сказала на лестнице. – Каменный пестик все-таки сломался. Август посмотрел на него и осторожно положил две половинки на стол. – О том, что выберешь меня.

Ага, значит, он их все-таки слышал. А я начала думать, что разрушитель временно оглох.

– Ты не обязана это делать.

– Делать что?

– Выбирать меня. Не после того, чем я стал. Не после того, что сделал. – Он посмотрел на свои руки так, словно видел на них кровь. – Ты не обязана быть со мной, Кассандра. Ты слишком хороший человек, и возможно, не знаешь, как сказать это…

Моя челюсть едва не упала до самого пола.

– Август, я – не хороший человек. Поверь, найдется сотня-другая недовольных, которые это подтвердят.

– Просто они не сумели узнать тебя достаточно близко, – мягко и с непрошибаемой уверенностью произнес он.

И я замолчала. Меня обожгло изнутри, а в глазах предательски защипало.

Чертов благородный Август, которого даже скверна не в силах испортить! Это странное, нелогичное умение видеть в людях хорошее, даже в тех, в ком этого хорошего отродясь не водилось! Ужасно раздражающее качество. Возможно, именно за него я и полюбила этого парня.

Конечно, если не считать того, что он самый красивый и сексуальный мужчина в этой вселенной. И того, что меня к нему невыносимо, безудержно тянет. Так сильно, что я почти завидую злосчастному пестику!

– …во дворце много комнат, ты можешь выбрать любую… Возможно… тебе неприятно быть рядом. Эти чертовы искры вокруг меня. Не знаю, как от них избавиться. – Словно в подтверждение, искры рассыпались шлейфом. – Или даже… ты не обязана оставаться со мной, Кассандра.

Твою ж мать, увлекшись своими мыслями, я пропустила часть его высокопарной тирады.

Я отбросила за спину подсыхающие волосы и сделала несколько плавных шагов, сокращая расстояние между нами.

Заставляя посмотреть на меня.

Мы застыли в напряженном молчании. Удивительное дело! После всего, что случилось, после того, кем мы стали. После того, как я ела жаренную сколопендру, сражалась на арене с гигантским пауком и выживала в черных песках. После того, как он убил своего наставника и узурпировал дворец, собрал деструктов и объявил императору войну. После всего, что случилось, его пальца дрожат, когда я приближаюсь, и он боится посмотреть на меня. А я волнуюсь так, что сохнут губы и слова застревают в горле. После всего, что мы делали, мы по-прежнему уязвимы, когда смотрим в глаза друг другу. Мы все еще боимся ранить и пораниться о чужое безразличие.

И что-то внутри – новое понимание – шептало, что так будет всегда. Что я всегда буду сходить с ума, ожидая его поцелуя. А он бояться, что я уйду.

Это неизбежность, разделенная на двоих.

Я подошла так близко, что могла бы коснуться черного экрау. Но я этого не сделала.

– Август, ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет. – Он выдохнул это как молитву, как самое сокровенное. – А ты?

– Я хочу узнать, как ощущаются все эти искры на губах. На моих губах, когда ты меня поцелуешь. – Четко произнесла я и увидела, как изменился его взгляд. Я уже знала, как это бывает. Как исчезает его трогательная невинность, а во тьме глаз вспыхивает нечто совсем иное. Порочное. Запретное. Сладкое и острое, как самый изысканный шоколад. Лицо меняется, заостряются черты. И я вижу другую сторону Августа. Вижу того человека, кто однажды выхватил плеть у стража в подземелье, того, кто ждал его с улыбкой предвкушения. Того, кто призвал блуждающие вихри и воплотил черную глефу. Того, кто шептал мне о своем желании в чужом доме возле ямы скверны. А потом делал так много грешных, запретных, потрясающе приятных вещей.

И от этого Августа мои коленки подогнулись, а в животе запорхали те самые бабочки. Ах! К черту бабочек! У меня внутри полыхал пожар, ураган, цунами! Полный апокалипсис, черт возьми!

Он сделал медленный шаг, звезды в его глазах кружили, затягивая водоворотом. Они умоляли и приказывали.

Не отводя от них взгляда, я вытащила кружку из пальцев Августа.

– Но не сейчас, – сказала я.

– Не сейчас?

– Не сейчас.

Не спуская взгляда с его лица, наслаждаясь его выражением, я налила кипяток в чашку. Не сейчас. Не после того, как ты предложил мне уйти.

Понимание отразилось в звездных глазах, и губы Августа дрогнули в намеке на улыбку. Впервые с тех пор, как я увидела его на лестнице.

– О. Вот как. – Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, – я едва не подавилась проклятым чаем. А когда снова открыл их, в них больше не было отстранённости. – Мм… тогда чем ты хочешь заняться?

У меня был ответ на этот вопрос, но нас прервал осторожный стук в дверь. Хвала богам, здесь есть дверь!

– Господин Август? – Мальва сунулась в проем. – Я принесла одежду…

Служанка увидела лицо Августа и ахнула. Вероятно, она никогда не видела у него такого лица.

– О-о, я не вовремя…

***

Кажется, я напугал Мальву. Вероятно, у меня было слишком свирепое лицо, когда я к ней обернулся. Потому что девушка сбросила сверток и унеслась, едва не сверкая пятками. Дверь за ней захлопнулась.

– Одежда, с которой не стекает вода, – Кассандра потрясла ткани. – Идеально.

Я не мог оторвать от нее взгляда. Я пытался, поглоти меня бездна! И не мог. Она выглядела потрясающе. Она двигалась потрясающе. Она пахла потрясающе! Каждый мой сон, каждая моя греза, каждая мысль о ней оказались лишь бледной подделкой. Чувства, которые я скармливал скверне, вернулись, я снова ощутил себя живым. Порой это больно, но мне плевать на боль. Потому что только так я мог быть с этой девушкой.

Совершенная, дерзкая, восхитительная Кассандра.

Моя?

Возможно, спустя тысячу лет я буду в этом уверен.

***

– Что тут? – Я принялась потрошить тюк. Бархатное черное платье, туфли, белье, кашемировый кардиган и женский набор – заколки, расчески, шпильки. Испуганная Мальва явно пыталась угодить гостье своего господина. – Цвет платья под вопросом, но в целом – неплохо. Никогда не думала, что однажды в моем распоряжении окажутся гардеробные северного дворца. Здесь есть ванная комната? Моя дорога была долгой.

И я не могла позволить себе и минуту промедления у менталистов. Стоило дать им задуматься и все могло полететь к демонам.

Кажется, лишь сейчас я наконец вздохнула спокойно.

– Конечно. – Август сделал жест рукой. – Эта часть здания, очевидно, принадлежала принцу, тут везде его монограммы. Несколько комнат безвозвратно погибли под руинами, но многое я восстановил. Идем покажу.

Ванная комната выглядела с приличествующей Юстису любовью к роскоши: огромная золотая ванна на выгнутых ножках, мраморные полки для разогрева, хрустальные сосуды и расписанные амфоры. Я с удовольствием повернула золотой кран.

– Подожду тебя снаружи, – опустив взгляд, сказал Август.

– Останься. – Я сбросила сандалии и потёрла друг об друга озябшие ступни.

– Вряд ли это будет разумно…

– Очевидно, что не будет.

Обернувшись, я послала Августу свою самую невинную улыбку.

– Но я расскажу, куда именно забросило эту часть дворца и меня.

Август сел спиной к ванной, я тихо рассмеялась.

– Надеюсь, у тебя хорошее воображение. И память.

Сбросила платье на пол и залезла в воду. Издала стон блаженства, когда она обняла меня теплом.

– Слишком хорошие, – пробормотал Август. – И еще проклятый Юстис слишком любил свое отражение.

Я хмыкнула: стена напротив оказалась зеркалом.

– Убедился, что я цела и не ранена?

– Я не все успел рассмотреть.

– Повторить? – я подняла из воды ногу, провела по ней ладонью.

– Кассандра.

Предупреждение в его голосе снова заставило меня улыбнуться. Все боги и демоны! У нас тут полная катастрофа, а мы улыбаемся как два придурка! Видимо, это и зовётся тем чувством на букву «л». Когда можно смотреть друг на друга и не заметить наступивший конец света.

– Я видел тебя в странном мираже. – Август все-таки не повернулся. – И либо я сошел с ума, либо я уже видел подобное. Но тогда воспринял как часть своего безумия.

– Это не безумие, Оазис реален. – Понюхала склянку, стоящую на бортике, и снова едва не застонала: жасмин, амбра, цитрон. У его высочества неплохой вкус. Вылила в воду сразу половину, взболтала до пушистой пены, покрывшей меня до самой шеи. – Познакомилась с его правителями-эмирами и принцем. Иерофан, так его зовут. Сначала он едва не убил меня, но потом мы поладили.

– Поладили. – Август внезапно поднялся, снял экрау, закатал рукава черной рубашки и обойдя ванну, встал позади меня. Вылил на ладонь шампунь, и я охнула, когда его пальцы погрузились в мои волосы.

– Да, – откинув голову, я прикрыла от блаженства глаза. – Иерофан даже прокатил меня на своей белой птице. Огромная такая.

Мужские пальцы двигались с пугающей чувственностью. Я едва сдержала новый стон. По телу разлилась столь сладкая истома, что прикосновение воды казалось почти болезненным. Оранжевая искра скатилась с волос Августа и упала на мои губы.

Я слизала ее языком.

– Рассказывать дальше?

– Конечно. Обо всех, кто катал тебя на своих птицах.

На макушку полилась теплая вода, и я снова тихо рассмеялась.

– Ревнуешь?

– Да.

– Да?

Я села и обернулась, чтобы посмотреть в непроницаемое лицо.

– Да, – с нажимом ответил Август, не спуская с меня взгляда. – Наклонись, потру тебе спину.

Я подтянула колени к груди, ощущая, как двигается по коже мочалка с пеной. И нежные руки. Это было так восхитительно хорошо, что хотелось навсегда остаться в этом мире мыльной пены и пара. Остаться вдвоем.

– Ты тоже тут не скучал: целый дворец девчонок, готовых на тебя молиться.

– Ревнуешь? – Я услышала за спиной смешок.

– Вот еще. – Некоторое время я парила в блаженстве, ощущая его руки и рассматривая лопающиеся на поверхности воды пузырьки. Потом вздохнула и рассказала Августу все. Про черные пески, мертвый город и Оазис. Мой муж слушал молча, ни разу не перебив, но с большим вниманием. Комментировать не стал, разумно понимая, что сказанное надо обдумать.

– Теперь твоя очередь. Что случилось после того, как кусок дворца вместе со мной провалился в небытие?

Рассказ Августа выглядел сухим и бесцветным. А наши перспективы – мрачными и пугающими. Пока во дворце тело Юстиса, император остерегается атаковать, но где гарантия, что не передумает? Помимо правителя, есть еще Пантеон, который наверняка настаивает на полном и немедленном уничтожении угрозы. Мы не можем чувствовать себя в безопасности, оставаясь во дворце. Но куда идти? Где найти укрытие и приют?

Вода в ванной начала остывать, и со вздохом сожаления я вылезла. Август обернул вокруг меня пушистое полотенце. Между бровей залегла хмурая складка, и не выдержав, я коснулась ее кончиками пальцев.

– Мы что-нибудь придумаем. Мы живы, и мы что-нибудь придумаем.

Он кивнул, сосредоточенно рассматривая мое лицо.

– Я тебя искал. Каждый день. Каждую ночь. Но не мог дотянуться.

– Возможно, я слишком изменилась. Или дело в самом Равилоне, там все иначе.

– Я думал, ты умерла. Из-за меня. Я не понимал, как мне дальше…

Он осекся.

– Я здесь. Я здесь, Август.

Распаренная кожа вдруг стала слишком чувствительной, я остро ощутила мужское прикосновение. Август всего лишь положил ладони мне на плечи, а ток моей крови уже шумел, ускоряясь до световой скорости. Влажное помещение показалось слишком тесным.

А я снова испугалась. Удивительное дело…

– Может, во дворце найдется что-то перекусить? Я не ела почти сутки…– выдавила я, теряясь под взглядом Августа и ощущая, как загораются щеки. Надеюсь, это можно списать на водные процедуры.

Миг он молчал, рассматривая меня. Тягучее сладкое притяжение сгущалось, окутывая сладким коконом. Я до безумия хотела ощутить на губах его поцелуй и видела отражение этого безумия в звездных глазах. Мы бесконечно сильно желали друг друга. И в то же время – боялись.

Август отступил на шаг.

– Скоро ужин. У нас отличный стряпчий, тебе понравится его суп. Я попрошу принести что-нибудь…

– Думаю, будет лучше, если мы поедим со всеми. Хочу увидеть остальных жителей дворца, познакомиться.

Я увидела на лице Августа сомнение, но потом он все же кивнул.

– Подожду тебя в кабинете.

Развернулся и вышел. Я пробормотала что-то ругательное и прижала ладони к щекам. Колени дрожали, в животе ныло желание. Пожалуй, мне и правда стоит поесть, хотя накатившая слабость, конечно, не имеет никакого отношения к голоду.

Глазомер Мальвы не подвел: черное платье оказалось впору, как и туфли. Свитер я накинула на плечи, завязав рукава. Расчесала чистые волосы, глянула в зеркало и кивнула, довольная. Туманная глубина отразила поистине прекрасную девушку. Медальон я спрятала за ворот платья, не желая привлекать к нему внимание деструктов.

Ужин накрыли в большой и уютной гостиной. Вероятно, когда-то у этого камина собирались Совершенные, чтобы обсудить новости империи, договориться о важных сделках или тайных делах. Может, сам император принимал здесь гостей – министров, советников, генералов. А сейчас за длинным столом сидели деструкты. Стулья были разномастные: некоторые – резные и бархатные – составляли ансамбль с обстановкой гостиной, иные явно притащили из других помещений и придвинули к общему столу. Посуда тоже оказалась разнородной: от фарфоровой супницы до железных мисок. Впрочем, как и люди в этой комнате, с жадностью вдыхающие ароматный запах.

Когда мы с Августом вошли, разговоры смолкли. Девушки, смеющиеся над какой-то шуткой, захлебнулись от неожиданности. Кто-то громко ойкнул, кто-то вскочил. Следом поднялись остальные, пытаясь изобразить нечто вроде поклона.

– Господин… Август… это ОН!

На лицах деструктов застыло невыразимое почтение, безусловное обожание и суеверный страх. Странная смесь, которую я уже видела когда-то в домике на скале. Так смотрят на того, кого считают богом и демоном в одном лице. Только сейчас деструктов было гораздо больше, а ведь здесь присутствовали даже не все жители дворца.

Высокий широкоплечий северянин шагнул ближе. Внешность его впечатляла – густая окладистая борода, грива седых волос, тяжелые косматые брови и многократно перебитый нос. Выглядел мужик грозно и тем удивительнее стал его поступок: сделав еще шаг, бородач упал на колени, в молитвенном жесте сложив ладони. Его глаза горели почти фанатичной любовью. Некоторые последовали его примеру, и Август поморщился.

– Не надо, Василий.

Тот лишь ниже склонил косматую голову, и Август со вздохом прошел мимо.

– Похоже, ты редко появляешься на таких ужинах, – пробормотала я.

– Никогда. – Лицо Августа застыло, став похожим на бледный мрамор. – Как раз из-за этого.

Ближайший деструкт протянул трясущуюся ладонь, желая коснуться разлетающегося черного экрау, а когда шелк скользнул по его пальцам, задрожал в экстазе.

Люди валились на колени, когда мы проходили мимо. Все. Десятки человек, собравшиеся в этой гостиной. Ни на кого не глядя, Август миновал деструктов и сел в дальнем углу, рядом с потухшим камином. Я, ошеломленная, устроилась рядом.

Уже знакомая служанка – Мальва – споро поставила на столик перед нами тарелки с супом.

Я окунула в бульон ложку и с удовольствием проглотила. Стряпчий во дворце оказался действительно превосходным!

– Ты не голоден? – заметила я, видя, что Август так и не попробовал суп.

– Очень, – спокойно ответил он. – Но я не хочу есть.

Я поперхнулась, поняв сказанное. Неужели мой святоша-муж учится дразнить меня?

Словно в ответ на мои мысли, Август намазал кусочек хлеба ароматным маслом, положил сверху ломтик ветчины и протянул мне.

– Попробуй с тостом, так вкуснее.

Его лицо было совершенно серьезным и невозмутимым, только в темных глазах плясали со звездами демоны.

Ах так?

Я откусила кусочек тоста, коснувшись пальцев Августа языком. И увидев, как дернулось его горло, улыбнулась.

– Мм, – медленно слизала с губ ароматную каплю. – И правда. Вкуснее.

Мы застыли, глядя друг на друга. Где-то в другой вселенной со звоном упала на пол вилка, и мы очнулись. С трудом.

Август потянулся к стакану с водой, сделал глоток, прикрывая глаза.

Я попыталась доесть суп, вкуса которого теперь совершенно не чувствовала.

Люди вокруг тоже постепенно приходили в себя, поднимались с колен и снова включались в тихую беседу. И все же теперь большая часть их внимания была сосредоточенна на нас. Словно даже усилием воли деструкты не могли от вернуться от своего личного солнца.

– И давно такое происходит? – кивнула на тех, кто все еще с восторгом глазел в нашу сторону.

– С тех пор, как Василий Крейн исцелился. – Август посмотрел на застывшего со счастливой улыбкой северянина. – Или думает, что исцелился. Он пришел во дворец, будучи финариумом в последней стадии. Пришел… умирать.

– А сейчас жив и довольно бодр, – я подула на ложку, отправила суп в рот и одобрительно хмыкнула. Стряпчий и правда весьма неплох!

– Случайность.

Я прожевала кусочек хлеба и хмыкнула. Случайность? Вот уж не думаю… Я вспомнила летучую мышь, оживленную Августом, и имя древнего божества, произнесенное женщиной из восточного экзерхата. Шадо-ахру… так она сказала. Тот, кто держит в руках жизнь и смерть.

– Скверна лишь разрушает, все это знают.

– Или все ошибаются, – я доела суп и лепешку, промокнула губы и милостиво кивнула Мальве, разрешая принести чай и печенье. Задумчиво посмотрела на дрожащего от счастья Василия. Мужчина даже не пытался вернуться к ужину, похоже, встреча с его божеством потрясла бывшего финариума. – Разрушители – это редкость, Август, и их истинную природу не изучила даже Ассамблея ученых. Просто потому, что это запрещено. Кстати, раньше я не задумывалась почему, принимала как должно привычный порядок вещей. В Империи мы считаем скверну безусловным злом, а вот в Оазисе ее используют во благо. Там вообще все… иначе.

Я нахмурилась, размышляя.

– Пожалуй, мне все-таки надо поговорить с Амандой. Разрешишь?

– Кассандра Вэйлинг спрашивает разрешения? – Август мял в пальцах кусочек теста, и я снова покраснела, засмотревшись на его руки. И какого демона этот мужчина так притягивает меня?

– Кассандра Эттвуд, – тихо поправила я, и он вздрогнул. – Или ты забыл?

– Разве это возможно? – Он положил смятый хлеб и осторожно коснулся кольца на своем пальце. А потом посмотрел на мою ладонь, где тоже блестел тонкий ободок. – В горе и радости. Если ты захочешь.

– А ты? Ты захочешь?

В его глазах мелькнуло удивление, словно вопрос оказался для Августа полной неожиданностью.

– Но я весь твой, Кассандра. Навсегда.

Он сказал это так легко и просто, словно озвучил истину, в которой странно и нелепо сомневаться. Август не тот, кто играет чувствами, не тот, кто бросается словами. Его навсегда – от первого взгляда до последнего вздоха. И даже потом…

И от понимания этого у меня защипало в глазах. Гостиная исчезла, растворяясь в его глазах. Я замерла, ощущая лишь одно желание – уйти. Я хочу наконец получить поцелуй своего мужа.

Но я не успела, дверь хлопнула, и с криком: «Кассандра, вот ты где!» – ко мне устремилась Джема. Она плюхнулась на стул, рядом сел нескладный парень в серой рясе. Взгляд его бледно-голубых невыразительных глаз прилип ко мне с таким вниманием, что стало слегка неудобно.

Август с видимым трудом отвел от меня взгляд и вздохнул.

– Мой друг по семинарии, Брайн, – представил он. – И моя жена, Кассандра.

Я увидела глаза Джемы – удивления в них не было. Хотя сама Ржаник заметно напряглась при виде Августа. Я ее понимала: наверное, непросто взять и осознать, что ты сидишь рядом с тем, против кого недавно сражалась. Хотя Равилон сильно изменил наше отношение к миру и даже скверне, но прошлые привычки трудно просто так отпустить. Губы Джемы побелели, а кулаки сжались. Август отвернулся, а мне захотелось, чтобы и Джема, и этот парень-церковник куда-нибудь провалились. Как и все остальные в этой гостиной. Надо было остаться в запретном крыле, под навесом из живых ветвей. Остаться и наконец получить свой поцелуй!

Но я заставила себя улыбнуться, хотя больше всего хотела просто плюнуть на приличия и уйти. Джема выглядела такой напряженной и испуганной, что стало ее жаль.

– Тот самый Брайн? Брайн – влипающий в неприятности? – улыбнулась я, пытаясь разрядить обстановку. Хотя парень рядом с Ржаник вызывал смутное беспокойство. Что-то с ним было не так, но понять причину сомнений не получалось. На меня смотрел русоволосый молодой мужчина. Лицо самое обычное, неприметное, фигура худощавая, такой пройдет мимо – и не заметишь. Но вот его взгляд… внимательный. Даже острый. Такой взгляд резко контрастировал с простецкой наружностью. Посмотрев Брайну в глаза, я ощутила холодок, ползущий по спине. И что-то похожее на узнавание. Но где и когда я могла встретить бывшего семинариста? У меня неплохая память на лица и этого парня я никогда не встречала. Почему же он так внимательно смотрит? Или это лишь банальное любопытство?

Странно.

Словно ощутив мое недовольство, парень отвернулся, а когда снова глянул, уже сиял широкой щербатой улыбкой.

– Оказывается, я известная личность, да? – подмигнул он Джеме, и та бледно улыбнулась в ответ, явно ощущая себя не в своей тарелке. – Надеюсь, ты не рассказал Кассандре о том случае с моей пропавшей одеждой? Клянусь, я сгорю от стыда, если прекрасные девушки об том узнают.

– Пропавшей одеждой и веселой лавочницей? – невинно уточнил Август, и Брайн рассмеялся. Тяжелая атмосфера несколько развеялась. Мальва принесла чай и печенье, Брайн сыпал шутками, и Джема потихоньку расслабилась. Закончив ужин, деструкты покидали гостиную, им на смену приходили другие и тоже падали на колени, заметив Августа. Ржаник вытаращила глаза, когда это случилось. Мы с Августом продолжили пить чай.

– Ты привыкнешь, – хмыкнул Брайн, помахав рукой поднимающимся с колен мужчинам.

Ржаник некоторое время потрясенно молчала, потом, как и мы, решила не обращать внимания.

– Знаешь, кого я встретила во дворце! – повернулась она ко мне. – Бриггиту! Из Аннонквирхе!

– Она все еще здесь? – удивилась я. – Ну надо же.

– Аннонквирхе? Вы учились в академии миротворцев? Расскажите!– заинтересовался Брайн. Теперь он смотрел лишь на Джему, но мне казалось, что делает это с усилием. Что же не так с этим парнем?..

Все еще бледная Ржаник, улыбнувшись, все-таки вспомнила несколько забавных случаев. Я в основном молчала и кивала, даже Август слегка улыбнулся студенческим будням. А потом поднялся и взял мою ладонь.

– Думаю, нам пора.

Брайн, начавший что-то говорить, осекся, и снова его взгляд, прилипший к нашим рукам, показался мне пугающим.

– Уже? Я хотел рассказать…

– В другой раз, Брайн. – Август провел большим пальцем по моей коже, и я едва сдержала стон. Вот же демон… – Прости. Мы с Кассандрой слишком давно не виделись.

На миг в бледных глазах церковника почудилось что-то смертельно опасное. Словно гадюка, затаившаяся среди мягких мхов. Гадюка, готовая напасть. Но теплая ладонь Августа отвлекала мое внимание, и мысли испарились.

Пробормотав что-то на прощание, мы покинули гостиную. И я тут же забыла о Брайне и Джеме, об императоре и деструктах. Забыла обо всем. Остался только он. Мы шли молча, минуя коридоры и лестницы, держась за руки.

А когда дверь за нами захлопнулась, оставляя позади остальной дворец, Август повернулся и нежно обхватил мое лицо ладонями.

– Сейчас? – спросил он.

– Сначала я должна кое-что сказать, – выпалила я. – О тебе. О нас. Я… Когда я прошла Возвышение, начались изменения. Я не знала раньше, но Совершенные теряют чувства, которые испытывали до ритуала. Многие теряют вообще все чувства. Становятся бездушными и холодными, словно замерзающие во льдах рыбы. Я не верила этому, но там, в черных песках, все, что случилось у реки Мун, порой казалось лишь сном.

Я вздохнула, переводя дыхание. Август слушал, не перебивая, лишь на виске пульсировала вена. Он тоже волновался.

– И я боялась. Боялась, что мы оба слишком сильно изменились. Я и ты. Стали… другими. И что чувства тоже стали другими. А потом я пришла сюда, ко дворцу. И увидела тебя. Ты стоял на лестнице, и все эти искры разлетались, словно мантия. Я увидела тебя и…

Я зажмурилась на миг. Истинодух и все святые! Почему проще сражаться на арене, чем сказать эти слова?

– И поняла, что все и правда изменилось.

Он моргнул.

– Изменилось, да. Что чувства, мои чувства стали… сильнее! Словно из огонька разгорелся настоящий пожар! Я смотрела на тебя и осознавала, что все мои страхи – глупость. Ничто и никогда не изменит этого. Потому что…

– Я люблю тебя, – сказал Август.

– Я люблю тебя, – сказала я.

И он наконец-то меня поцеловал, уже не спрашивая. Прикосновение – такое желанное и необходимое, нежное как рассвет. Губы коснулись губ – трепетно, невесомо. Словно первый раз. Мы касались осторожно, желая продлить эту нежность, зная, что она слишком скоро уступит место испепеляющей страсти. Притяжение становилось невыносимым, оно уже бурлило в крови, разгоняя ее до космической скорости. И хотелось еще понежиться, растянуть сладкую муку. Август тихо вздохнул, отстранился на миг.

– Я люблю тебя, Кассандра Эттвуд. Ты лучшее, что случилось в моей жизни. И знаешь, если все, что со мной произошло, – это плата за один твой поцелуй, то я согласен. Твой поцелуй стоит целого мира.

Я хотела ответить, что тоже согласна. Если наша цена такая, мы заплатим ее. А потом нежность все-таки сдалась, и руки Августа на моем теле потяжелели. Поцелуй стал глубже. Я задыхалась, терзающий голод желания требовал немедленных действий. Не в силах ждать, стянула с мужских плеч черный экрау, дернула ворот его рубашки, обрывая пуговицы. Август, медленно расстегивающий мое платье, хмыкнул.

– Ты уверена? – тихо спросил он. – Скверна…

Я красноречиво фыркнула.

– Даже не думай сбежать от исполнения супружеского долга, Август Рэй Эттвуд. Ты охренеть как сильно мне задолжал!

Я решительно потянула его рубашку, увидев, как красивые губы изогнулись в улыбке.

– Это еще кто кому задолжал, Кассандра Эттвуд, – с явным удовольствием произнес он мое имя. – И кстати, я так и не понял, что там были за принцы с огромными птицами…

Я рассмеялась, когда он начал целовать мою шею, но смех почти сразу перешел в тихий стон – кажется, там обнаружилась моя эрогенная зона. Когда чувственные поцелуи достигли груди, я осознала, что рядом с Августом я вся – сплошная эрогенная зона!

Платье улетело к моим ногам, а муж подхватил меня на руки и понес к кровати. Мы упали на прохладные простыни, уже жадно стягивая друг с друга остатки одежды. Пока не осталось ничего. Пока мы не прижались – кожа к коже. Я хотела скорее ощутить Августа, торопила, но он дразнил и словно нарочно растягивал ласки, покрывая мою кожу поцелуями. Горячими, обжигающими поцелуями, от которых внутри все вибрировало и пылало.

– Что это? – он провел по моим плечам и ключицам, опустился чуть ниже. Словно повинуясь его прикосновению, на коже проступили едва заметные золотые узоры.

– Подарок Оазиса, – слегка задыхаясь, пробормотала я. – Не только тебе ходить с рисунками на коже.

Провела ладонью по его спине и почти ощутила нарисованные черные крылья. И даже облизнулась, не сдержавшись. Чертов Август выглядел так, что хотелось привязать его к кровати и не выпускать из нее вечность. Даже странно, что этот святоша умудряется одновременно выглядеть и самым грешным мужчиной на свете.

Он поднял бровь и прижался губами к золотому завитку под ключицей.

– Подарок? Думаю, мне нужны подробности.

– Август! Не сейчас! – взвыла я, снова пытаясь поторопить его, кусая губы от невыносимого желания. Каждое прикосновение его губ, его рук, его тела лишали меня разума. И я видела отражение своего желания в его глазах, золотые искры рассыпались звездами, складываясь в причудливые узоры. Август хотел этой близости до дрожи, до едва срывающегося с губ стона и тьмы в глазах, но в отличие от меня, муж умел укрощать свои желания.

– Пожалуйста…

– Мм, обожаю как ты это произносишь, – он сдвинулся ниже и провел языком по моему животу. Тело, изнеженное его ласками, уже вибрировало от чувственной боли.

– Август, немедленно…

– Немедленно? – его брови взлетели, губы изогнулись в улыбке. Я едва не взвыла. – Приказываешь?

– Да!

– Из тебя получился бы отличный тиран, Кассандра.

Чувствительные поцелуи спустились еще ниже. Переместились на внутреннюю поверхность бедра, и я не сдержала стона. Спину выгнуло, пальцы вцепились в простыни, комкая их.

– О… еще!

Но он и не собирался останавливаться, доводя меня до той точки, в которой отказывает разум, а перед глазами остаются лишь звезды. И когда мне показалось, что лучше уже не будет, мой муж наконец накрыл своим телом, соединяя нас в одно целое. Я вскрикнула, настолько мощным и полным оказалось это единение, а потом обвила ногами его бедра, вцепилась в плечи. Август не сдержал стона, его глаза затуманились, а дыхание прервалось. Я замерла, пытаясь растянуть этот момент. Миг, когда Август весь мой. Когда его тело дрожит, когда он теряет контроль. Когда желание принадлежать друг другу ломает все наши барьеры и стены, когда больше не существует разделения.

И когда невозможно остановиться.

Я подалась навстречу, и он начал двигаться, ритм нарастал, с каждым толчком унося нас все дальше во вселенную. Туда, где были лишь мы, наше разделенное на двоих желание и наша любовь. Мы сплели ладони, и я ощутила тепло кольца на его руке.

Не знаю, вышел бы из меня тиран или нет, но точно не в постели с Августом. Потому что здесь именно я просила пощады.

Он не пощадил.