Совершенные. Эхо Равилона

Глава 17. Звездодарующий

Глава 17. Звездодарующий

Когда золото исчезло, я осталась сидеть на тротуаре. Впрочем, как и мои друзья. Не веря своим глазам, мы рассматривали мирную и целую улицу, манящую зелень пальм и журчащий канал. Апокалипсис исчез, словно и не было. Оазис блистал великолепием и поражал уютной безопасностью.

– К…как? – Ошеломленная Джема потрогала листочек, пробившийся сквозь булыжники. – Как это возможно? Мы ведь видели… все это!

Я посмотрела на небо. Протуберанец исчез, а солнце сместилось. В Оазисе наступал не вечер, а утро.

– Вижу, теперь ты склонна к разговору. – Иерофан возвышался над нами, словно черный исполин. Синюю мантию развевал ветерок. – Выглядите потрепанными.

– Мадриф не оставил выбора. – Я стерла со лба кровь. Когда я разбила его? Не помню… – Нам нужна помощь, Иерофан.

Несколько мгновений он молчал.

– Оазис окажет вам помощь, Кассандра. Наш враг – Мадриф, а не вы.

Я кивнула. Враг моего врага – мой друг? Что ж, нам это только на руку.

– Вам нужно исцеление и отдых. Я провожу.

Джема тяжело охнула, ожидая новую дорогу. Они с Юстисом стояли, поддерживая друг друга и едва держась на ногах. Хотя с чего бы… в отличие от меня, их одежды не пачкала кровь от двух впившихся в тело болтов.

Но говорить этого я не стала, лишь отвернулась.

Меня заметно пошатывало. Я уловила быстрый взгляд Иерофана и мелькнувшую в нем тревогу. Но страж Оазиса ничего не сказал, лишь повел посохом, выпуская уже знакомое сияние. Ощущение ветра и движения – и вот мы уже стоим в другом месте, на открытой террасе, с которой виден весь город.

– Это… как? – заикаясь, выдавила Ржаник.

Юстис смотрел исподлобья. Я махнула рукой, слишком уставшая, чтобы отвечать.

Иерофан стремительно шагал в глубину здания, мы тащились следом. За высокой аркой открылось светлое и прохладное помещение, к нам обернулось несколько человек. Светлые одежды, у каждого на груди золотой знак. И глубокий почтительный поклон, адресованный Иерофану. Я удивленно моргнула. Парень совсем молод, но кто он? Правитель? Наследник?

– Поместите их в целебирум. – Резкое слово казалось таким несвойственным этому парню с посохом и в мантии, что я моргнула. Но Иерофан уже уходил. Задержался лишь на миг. – Не бойтесь и делайте, как вам велят. Поговорим, когда вам станет лучше.

Он скрылся за дверью, а нас обступили местные врачеватели.

– Вам нужно раздеться и лечь сюда, – на нас смотрели смуглые темноглазые лица. И лишь одна женщина – высокая, укутанная в белую ткань, сияла золотом глаз. Она указала на ряд одинаковых серых устройств, похожих на узкие лодки. – Прошу вас, девушки.

Джема покосилась на Юстиса и покраснела. Я начала стягивать одежду, наплевав на присутствие мужчины в чужом теле. Принц тоже глянул на Ржаник, повернулся спиной и, нервно стянув платье, залез в лодку и закрыл глаза.

Я устроилась в соседней, с другой стороны улеглась Джема. И тихо вскрикнула, когда емкость начала заполняться темной жидкостью.

– Не переживайте и не бойтесь, процесс регенерации абсолютно безопасен. – Голос женщины журчал ручейком, успокаивая.

Я ощутила легкое прикосновение чужого разума и тут же закрылась. Женщина моргнула и понимающе добавила:

– Прошу простить. Я лишь желала понять степень разрушений на ментальном уровне. Вижу, такая помощь вам не требуется.

Вода заполнила лодку почти целиком, оставляя на поверхности лишь лицо.

– Похоже на чаши в Кастеле, – задумчиво пробормотала Джема. – Чаши… Белая, черная, водяная… И ещё одна… Разве их было четыре, Вэйлинг?

– Три, – против воли холодея, сказала я.

– Три? Я вспомнила четвертую. И что-то красное в ней…

– Не разговаривайте, пожалуйста, – строго велела женщина, и я вздохнула с облегчением. – Закройте глаза. Не бойтесь…

Я последовала ее указанию. Вода накрыла с головой. Но страха не было. Невесомое тело парило, став невероятно легким. Перед глазами вспыхивали моменты погони, бандиты, пески, но тут же таяли, словно смытые живительной влагой. Картинки кружились, сменяя одна другую. Пустыня, развалины, сколопендры… Остатки голубого дворца… Аманда… я стиснула кулаки, не желая вспоминать. И то, что было до этого. Прыгнула дальше в прошлое. Позволила себе всмотреться в него. Река Мун и цикады за окном… Река Мун и цикады…

«Можешь поцеловать невесту…»

Очень далеко кто-то закричал. Все громче и громче, выдирая меня с берега восточного экзерхата.

Я открыла глаза и обнаружила, что вода больше не обнимает меня, а тело прикрывает плед.

– Где мои друзья? – в соседних лодках никого не было.

– Не переживайте, Кассандра, они излечились и уже отдыхают. А вашего зверя – крыса, мы накормили и отнесли в сад, ему там наверняка понравится. С вами все оказалось несколько сложнее. Вы… уснули и проспали несколько часов. Мы не решились вас разбудить.

Вот как… Усталость последних дней все-таки дала о себе знать.

– Часов? Мне показалось, минули лишь минуты.

– Более восьми часов.

Мне помогли вылезти, дали сандалии и чистую одежду – светлое платье ахвар и верхнюю накидку, которой заодно можно было прикрыть и голову. Когда я вернулась из уборной, женщина терпеливо ждала на том же месте.

– Как вас зовут? – Я принялась одеваться.

– Латиза Фаллах, первая своего рода, впитавшая солнце. Зовите меня Латиза.

– Так что со мной не так?

– Ваш организм уникален, – медленно сказала солнцеглазая. – Судя по всему, вы прошли древнюю процедуру укрепления сердцевины. Донором стала вторая девушка, Джема.

– Вы знаете о Возвышении? – изумилась я. Вот так новость…

– Конечно, – настал ее черед удивляться. – Первые эксперименты проводились в Равилоне, начало было положено два столетия назад. Оазис –наследие Равилона и всех его знаний. Тогда ритуал Возвышения назывался комплементарным слиянием душ ради генерации новых человеческих возможностей или усиления старых. Но мы отказались от столь варварского способа. Он небезопасен и меняет человека на глубинном ментальном уровне. К тому же слишком сомнителен с моральной точки зрения, ведь для возвышения нужен не только донор, но и…жертва. Это античеловечно и недопустимо.

– Вы сказали Джеме о ее сердцевине? – встрепенулась я.

– Нет. Это не наше дело.

– Это можно исправить? Вернуть сердцевину на законное место?

– Увы, – покачала головой Латиза. – Процесс необратим.

– Значит, ей нельзя помочь?

– Мы удалили подсаженное в тело Джемы солнечное зерно, сейчас она в безопасности. Что до ее сердцевины… – Солнцеглазая наморщила безупречный лоб. – Надо подумать. Признаться, мне не попадались такие случаи.

– Но шанс есть? – ухватилась я за ее сомнения, женщина пожала плечами.

– Меня гораздо больше интересуете вы, Кассандра. Ваша сердцевина, как я уже сказала, – уникальна. Я не видела ничего подобного. Она подобна алмазу, внутрь которого не получается заглянуть. Этот алмаз меняет ваше тело и наверняка дарит новые способности. И это результат не только слияния, но и чего-то еще. Я пока не могу разобраться. Ваше Возвышение иное. Вы расскажете мне, как оно проходило?

Не видя смысла врать, но не вдаваясь в подробности, я кратко описала ритуал.

– Странно, – еще больше удивилась Латиза. – Судя по всему, процесс не только не улучшили, он стал еще более диким! Но суть знакома мне по экспериментам прошлого. Однако результат иной. Ваша сердцевина иная. Не понимаю…

– Она проснулась? – в дверях появился Иерофан, и женщина, как минимум вдвое старше его, снова склонилась в поклоне.

Может, солнцеглазый – тиран, велящий казнить каждого, кто ему не кланяется?

Я хмыкнула, развеселившись. В действиях Латизы сквозил не страх, а глубокое, искреннее уважение.

– Да, Восходящий. Тело моей подопечной полностью исцелилось. Впрочем, не уверена, что с нашей помощью. Ее собственная регенерация справляется и без нас.

– Вот как. – Иерофан внимательно смотрел на меня. Потом обменялся долгими взглядами с врачевательницей. Мне этот молчаливый диалог не понравился. – Следуй за мной, Кассандра.

– Все-таки немного тиран, – пробормотала я, выходя на полукруглую террасу. Здесь был накрыт небольшой столик: закуски, фрукты, вода.

– Угощайся, Кассандра.

Я с удовольствием выпила чистой и прохладной воды с кусочками фруктов, прихватила тонкую лепешку с молодым сыром и зеленью, а потом тоже подошла к перилам.

Иерофан смотрел на город внизу.

– Нравится?

Внизу белел город, прекрасный, как самое дивное видение. В империи не говорят о Равилоне, о том, каким он был. Сведения о городе удалены из всех источников, и мало кто знает правду. Слухи утверждают, что южная столица была прекрасна. Слухи врали. Величие и красота этого места поражали. Даже Неварбург со всеми его садами, дворцами и мостами беспощадно проигрывал Оазису. На высоте крыш вились стаи белых птиц. Среди обычных возникла гигантская, несущая в седле всадника. Я охнула, проводив ее взглядом.

– Мы предпочитаем использовать живых существ, а не механизмы, – негромко произнес Иерофан. – Не хотим загрязнять город. Другого у нас не будет.

– Здесь очень красиво, – искренне сказала я. И прищурилась. Диск солнца сместился. Но Латиза сказала, прошло восемь часов. А судя по положению светила – снова утро. Как это возможно?

– Знал, что ты увидишь, – тихо, не глядя на меня, уронил солнцеглазый.

– И что это значит? – Парень не отвечал, и я вдруг поняла. – Снова утро. Снова… Апокалипсис не наступает, ведь так? Стоит приблизиться к нему, и… случается новое утро! Вы… перезагружаете день? Но как это возможно?

– Откуда вы пришли? – Иерофан не стал отвечать на вопросы. – Неварбург? – Я кивнула. – Так я и думал. Северная столица империи. Там рождаются люди с туманными глазами и лунными волосами. Говорят, иногда там идет снег.

– Ты знаешь о северной столице?

– Мы учим историю и географию, Кассандра, – прохладно ответил он, и я осеклась. Это империя вычеркнула из памяти Равилон, но здесь воспоминания сохранились.

– Хотя это и бессмысленно. Потому что жители Оазиса не могут покинуть его пределы. Никто, кроме солнцеглазых эмиров. Но нас немного. И все мы нужны городу. Что ты знаешь о Падении Равилона?

– Очень мало, – призналась я. – У нас это запретная тема.

– Вот как. – Он выразительно скривился. – Что ж, это объяснимо. Империя не знает про Оазис.

– Признаться, я и сейчас не уверена в его реальности. Как это возможно? Все это?

Некоторое время Иерофан молчал, созерцая пейзаж.

– До Падения Равилон был самым величайшим городом империи с населением в несколько миллионов человек. Центр образования и науки, монументальные сооружения, сады, сеть каналов, Великая Белая стена… Именно здесь проводили первые опыты по извлечению и слиянию душ, и здесь же совершались открытия и прорывы. Падение стало катастрофой национального масштаба. Выброс огромной разрушительной силы создал алую звезду, и ее пламя разрушило город за несколько часов. А то, что осталось, превратилось в огромный котел, наполненный скверной. Она разрасталась, пожирая то, что не уничтожило пламя.

О да… Я видела падение своими глазами, ужасное зрелище.

– Большая часть населения погибла. Уцелели в основном те, кто находился в подземных пещерах.

Увидев мой вопросительный взгляд, Иерофан пояснил:

– В Равилоне жаркий климат, поэтому под песками столетия назад были созданы пещеры. Что-то вроде подземных центров, где проводились исследования. В момент Падения там проживало около пяти тысяч человек. Они-то и выжили. Все солнцеглазые – их потомки.

– Четвёртый своего рода, – сообразила я. – То есть ты правнук кого-то из выживших, так?

– Верно. Жуткие аномальные пустынные бури бушевали в городе целый год, не позволяя людям выбраться наружу. К счастью, подземные укрепления были оснащены запасами еды и воды. А когда бури стихли, возникло первое Темное Эхо. Первые Врата. Перед людьми, вышедшими на поверхность, вдруг снова возник их город, таким, каким он был до Падения. Это было невероятно. Казалось чудом.

Иерофан помолчал, лицо его исказилось.

– Врата стояли открытыми почти сутки. А потом загорелась Алая Звезда.

– День падения повторился.

– Да. Он повторялся снова и снова. И наши предки ухватились за возможность. Это были ученые, Кассандра. Все с браслетами, как у тебя. Совершенные, ведь так их называют? Они сделали невозможное. Используя силу душ и энергию скверны, создали замкнутый контур, который снова и снова загружает день Падения до того, как наступит катастрофа. Девять часов тридцать восемь минут, идущие по кругу. Мы живем будто внутри прочной скорлупы, отгородившей нас от остального мира.

Пытаясь осознать масштабы трагедии и решение выживших, я с новым вниманием осмотрела Оазис.

– Постой. Выходит, жители города… не погибли? Они знают, о том, что случилось?

Иерофан кивнул. Его лицо исказилось давней мукой.

– От того, первого поколения, почти никого не осталось. А катастрофа стала страшной легендой. Люди знают, что Оазис необычный город. Прежде всего потому, что они не могут покинуть его пределы. Никто, кроме солнцеглазых, не может, но и наше время за пределами Белой стены ограничено. То, что ты знаешь, как Равилон, сейчас существует в двух слоях реальности. Мертвый город и Оазис. Здесь люди рождаются и умирают, рассказывая сказки о мире за черными песками. Мире, который никто из них не видел. Некоторые считают его выдумкой. Чем-то нереальным и призрачным. Обетованной землей, которую они узрят после смерти.

Пораженная, я молчала.

– Солнцеглазые знают правду. Видишь ли… антиматерия сыграла с нами занятную шутку. Все потомки выживших получают в наследство от предшественников не только способности, но и их память.

– Ты помнишь жизни своих предков?

Иерофан кивнул.

– Помню… частично. Не как свою, но довольно ясно. Мы получаем их знания и их силу.

– Удивительно. Но… почему ты так откровенен со мной? – все-таки не покидало ощущение подвоха.

Иерофан тяжело вздохнул.

– В Оазис регулярно попадают люди, Кассандра. В основном кочевники или изувеченные скверной бродяги. Жители принимают их за демонов из иного мира. Мы их ловим, конечно. Попасть к нам можно, но за десятилетия никто не сумел вернуться. Понимаешь? Солнцеглазые это могут, мы умеем ходить в разных слоях нашей реальности. Но все остальные – нет. Мадриф нашел способ выдергивать своих ишваро за поводок, но это лишь подтверждает правило. Ты первая, кто вошел и вышел по своей воле. Это… поразило нас.

– Вас?

– Эмиров Оазиса. Нас осталось немного, Кассандра. Но твое появление дает новую надежду.

– На что? – нахмурилась я.

Иерофан постучал пальцами по камню перил, лицо парня стало несколько смущенным. Все же он и правда был очень молод, хотя его разум и отягощали чужие воспоминания.

– Ты все поймешь. Но сейчас нас уже ждут эмиры, они жаждут познакомится с тобой. К тому же твои друзья волнуются. Идем.

Вслед за Иерофаном я шла через открытые галереи и арки, поражаясь великолепию зданий. Даже внутри было много зелени, белые стены прятались под вьющимися стеблями и бутонами, словно каждый уголок здесь стремились превратить в цветущий сад. Я думала, что уже ничто не удивит меня, пока мы не пересекли улицу, оказавшись в новом здании. Всего один зал – огромный, вытянутый. Гигантские колонны взмывали ввысь, словно норовя коснуться самого неба. Мрамор и драгоценные камни украшали пол, а потолок – столь высокий, что пришлось закинуть голову, – повторял уже виденный мотив ночных созвездий. На небольшом возвышении уже ждали люди в белых и золотых одеждах. И на миг я вздрогнула, словно вновь увидела Пантеон. Но нет. Белое и золотое – традиционные цвета Равилона, символ его стен и южного солнца. И именно его подспудно копировали Совершенные, силясь приблизиться к величию равилонцев.

Но, прежде чем я дошла до эмиров, меня перехватили двое: Джема и высокий черноглазый незнакомец.

– Кассандра, ну наконец-то! Мы уже волновались!

Ржаник выглядела отдохнувшей и бодрой, ее волосы уложили вокруг головы замысловатой косой, а светлые одежды подчеркивали женственную фигуру.

– Мы? – Я покосилась на молодого мужчину и увидела знакомую кривую усмешку. Неужели… – Ваше высочество?

– Наши гостеприимные хозяева подобрали мне более подходящее тело, – кивнул Юстис. – Опал обещают излечить, Латиза сказала, это возможно.

– О, значит, проблема решена? Ты сможешь жить в этом теле?

– Нет, – переглянулись Юстис и Джема. Да что такое! Что-то слишком часто рядом со мной люди играют в гляделки, у всех вокруг свои секреты! – Я не смогу находиться в чужой плоти слишком долго. Это временное решение. Рано или поздно тело начнет отторгать захватчика. Но это и не нужно. Латиза сказала, что… – Еще один взгляд на Джему – и ее широкая улыбка. – Что мое тело все еще живо, Кассандра! Вероятно, я нахожусь в коме, подобно той, что охватила Опал. Но я смогу вернуться. И смогу снова соединиться с плотью! Латиза говорит, это возможно!

– Вижу, вы успели пообщаться с местными, – удивленно протянула я.

– Да. И знаешь, что… Это потрясающе, Кэсс. Все это! – Ржаник обвела рукой зал. – Их достижения не поддаются осмыслению! Медицина, наука, управление скверной и сердцевиной, ну то есть Духом человека… Истинодух и все святые! Это невероятно интересно!

– Я получил всестороннее и углубленное образование, но не могу понять и половину того, что они делают. Развитие Оазиса во многом превосходит передовые достижения империи! – подтвердил принц.

Я кивнула, понимая их восторг. Я и сама чувствовала ошеломление от увиденного. Почти сто лет Равилон совершенствовал свою науку, ведь от этого зависело выживание его жителей. К услугам солнцеглазых оказались все библиотеки и хранилища Равилона, вся база знаний, которую империя считала утраченной.

– Солнцеглазые знают, кто ты? – спросила я Юстиса, и тот помотал головой, ухмыльнувшись.

– Им плевать на наши регалии. Их интересует лишь один человек – ты.

– Я?

– Кажется, эмиры уже заждались тебя, Кэсс, – сказала Ржаник. – Иди. После поговорим. Мы подождем тебя в висячих садах, они невероятны.

Юстис положил смуглую ладонь на плечо Ржаник, и они синхронно кивнули. Я моргнула. Кажется, эти двое и правда спелись… И я даже не знаю, стоит ли этому радоваться!

Но обдумать странные отношения приятелей не успела, меня действительно ждали солнцеглазые. Всего около тридцати человек. Я обвела взглядом горстку людей. Под слишком высоким сводом их численность удручала. А ведь Иерофан сказал, что выживших было пять тысяч. Неужели их потомков осталось так мало?

Среди золотых и белых одежд выделялось несколько синих мантий – у самого Иерофана, двух парней и девушки, стоящих за его спиной.

– Солнцевпитавшие эмиры, позвольте представить вам Кассандру, единственную и неповторимую! Первую свободноходящую гостью нашего города! – торжественно произнес мой знакомый, и я поперхнулась. Кто ж знал, что мою шутку он воспримет как титул!

– Можно просто Кассандра.

– Мы очень рады тебе, Кассандра, – вперед вышел статный и смуглый до черноты мужчина. Золотые глаза на его лице сияли подобно звездам. – Я Исхан, третий своего рода, впитавший солнце. Это моя супруга Ариштанда. Мы возглавляем халифат Оазиса.

Посыпались имена: Фадий, Мирам, Сухвей, Ормон… Второй или третий своего рода. Четвертое поколение представляли синие мантии, и насколько я поняла, они еще не прошли некое посвящение.

Я еще раз осмотрела эмиров. Тридцать человек… И всего четверо правнуков.

– Ты догадалась. – Исхан, внимательно наблюдающий, кивнул. – Солнцеглазых с каждым годом все меньше.

– Не только нас, – вперед выступила врачевательница Латиза и я подумала, что женщина выглядит старше большинства солнцеглазых. – Население Оазиса за прошедшие годы сократилось в несколько раз, Кассандра.

– Но почему? – Это и правда казалось странным, учитывая ресурсы и знания города.

– Мы не можем бороться с природой. Мы научились исцелять почти все болезни, выращивать утраченные части тела и овладели новыми способностями. Но не можем победить новую болезнь.

– Болезнь?

– Проклятие! – выплюнул Исхан, и я удивилась, каким отчаянным стало мужское лицо. – Оно поражает каждого третьего жителя Оазиса. Пока – каждого третьего, но процесс ускоряется с каждым годом. Да что там! С каждым месяцем… И от него нет спасения ни обычному горожанину, ни солнцеглазому. Нас настигает безумие.

Красивые лица эмиров вытянулись от всеобщей скорби. Я осмотрела их застывшие фигуры, прекрасный зал, полный величия и красоты, белые своды… И рисунок звезд на куполе. Звезд, которых Оазис не видел уже много-много лет.

«Мадриф обезумел. Он грезил тьмой и получил ее».

– Дело в вечном дне?

– Скорее, в ночи, – негромко сказала Латиза. – В ее отсутствии. Мы не можем бороться с нашей природой, Кассандра. Смена дня и ночи вбита в человека на уровне крови и костей. Жители Оазиса спят за плотно закрытыми дверьми в комнатах без окон, и все равно сходят с ума. Все равно видят солнце. Ощущают его всей кожей. Его свет, его испепеляющую и вечную силу. Люди зарываются в землю, уходят в пещеры, живут под землей, но даже это не спасает. Сквозь толщу песка и камней мы чувствуем солнце, которое никогда не сменится луной. Мы умеем врачевать тело, но не можем победить это безумие.

Я вспомнила разговоры бродяг, захвативших нас. Они тоже упоминали безумных солнцеглазых, покидающих Оазис. Вероятно, все они стали добычей либо тварей скверны, либо каннибалов, но даже это не останавливало бывших эмиров, которые жаждали тьмы. Мадриф тоже ушел в Мертвый город, но ему повезло чуть больше, он сумел в нем выжить.

Снова обведя взглядом застывшие фигуры в белом, похожие на прекрасные статуи, я нахмурилась.

– Мне жаль Оазис. И жаль вас. Но при чем здесь я?

– Несколько лет назад в Мертвом городе случилось столь значимое событие, что оно отразилось и в Оазисе. И это событие дало нам надежду. А потом появилась ты. Девушка с необычной сердцевиной. Девушка, умеющая покидать наш город. – Эмиры снова многозначительно переглянулись. – Но хватит слов, ты сама все увидишь. Скоро начнется.

– Что начнется?

Я ничего не понимала, но эмиры уже расступались, занимая места у высоченных колонн. А огромный зал начали заполнять горожане – в стенах оказалось несколько дверей. Люди шли и шли, их становилось все больше. Многие держали в руках красные цветы.

– Кровавый олеандр, – пояснил стоящий рядом со мной Иерофан. – Его стали выращивать в каждом доме, как символ… звездодарующего. Как знак поклонения ему.

– Звездодарующий? Кто это?

Я оглянулась на собеседника и поразилась: лицо Иерофана светилось каким-то мистическим светом, полным обожания.

– Это… наше божество, – сказал он с благоговеньем. Похожее чувство отразилось на лицах всех эмиров. Интересно, что может вызвать такое выражение у людей, переживших Падение Равилона и сохранивших память своих предков?

Я снова обвела взглядом огромное помещение, заполненное людьми, которые медленно опускались на колени. И вдруг поняла, что этот зал не что иное, как храм. Место поклонения.

– Сейчас ты увидишь, – шепотом произнес Иерофан и тоже опустился на колени.

– Что увижу?

– Кого. Мы воздвигли эту башню на месте его шагов в Мертвом городе. Смотри.

Солнцеглазые как один упали на колени, и мои брови взлетели от изумления. В центре храма оказался песок – самый обычный. Но присмотревшись, я заметила россыпь крохотных бутонов. Цветы, такие же, как в островках безопасности!

Потолок над нашими головами начал медленно раскрываться. Лепестки купола раздвинулись, впуская солнечный свет. И по рядам горожан покатилась то ли песня, то ли мольба. Она нарастала и нарастала, заполняя своды и улетая к раскрытому куполу.

Я ощутила, как по спине бегут холодные мурашки. Что здесь происходит? Равилонцы уже не казались мне просвещёнными людьми, сейчас они больше всего походили на одержимых адептов странной секты, взывающих к своему идолу! А что, если и меня привели не просто так, а решат скормить какому-нибудь дикому ифриту, которому здесь поклоняются?

Я передернула плечами и хмыкнула. Меня не связали и даже не заставили встать на колени, подражая остальным. Не похоже на принесение жертвы. Хотя, может, в этом и смысл? Сейчас вылезет жуткое чудовище и накинется на ту, что не оказала почестей и нагло торчит посреди зала!

Я снова хмыкнула.

Горожане начали раскачиваться, протягивая подношение в виде красных цветов.

– Дарующий звезды, дарующий звезды, дарующий звезды… – летела к небесам мольба. Откуда-то доносилась музыка, усиливая шепот нарастающим ритмом.

Не обращая внимания на коленопреклонённых людей, я двинулась вдоль них. Фигуры в белом раскачивались, осыпая пол красными лепестками и взывая к невидимому богу. Меня никто не останавливал, словно многие погрузились в молитвенный транс.

В центре храма осталась пустая площадка.

Я подошла ближе. Так и есть: на песке тянулась цепочка крошечных красных цветов, таких же, как мы находили в Мёртвом городе. Неужели именно им поклоняются равилонцы? Нет, ерунда какая-то…

Тогда что здесь происходит? Какому богу молятся в этом храме?

На стенах загорелись тусклые, редкие лампы.

Я не успела этому удивиться, потому что воздух над цветами задрожал, подобно миражу над горячими песками. И дружный вздох прокатился волной, знаменуя появление призрачной фигуры. Она возникла ровно в центре крошечных бутонов. Не веря своим глазам, я смотрела на появившегося человека. Худой, измождённый, уставший. Он брел, загребая босыми ногами песок. С опущенных ладоней капала кровь – и там, где она касалась песка, прорастали новые цветы. Голова опущена, словно у человека не было сил поднять ее и взглянуть на солнце.

Солнце?

О нет.

В храме неожиданно потемнело, и в купол, мгновение назад сияющий светом, хлынули потоки ночной тьмы. Высоко-высоко в небе возникли звезды и острый краюшек новорожденного месяца.

– Звездодарующий! – вознесся к небесам восторженный, благодарный вопль, а меня окатило новой порцией бегающих мурашек.

Я не видела ночного неба, я смотрела лишь на призрачную фигуру в центре храма.

Август. Тот Август, что бежал из темницы отца Доминика. Моложе, чем я помню его, и гораздо слабее.

Призрак прошлого двигался сквозь ряды коленопреклонённых людей и дрожащих протянутых рук, не замечая их. Да и как он мог заметить? Это был лишь мираж, воспоминание, сохраненное скверной Равилона. Еще одно Темное Эхо уничтоженного и аномального в своей природе города. Реальный Август остался в Неварбурге и, возможно, лежит в проклинаемом всеми захоронении!

Внутри стало так холодно, словно внезапно наступившая ночь оказалась морозной.

Мысли, которые я гнала от себя, ворвались в сознание властной и бурлящей рекой. Жив ли человек, надевший мне на палец кольцо? Или Аманда сказала правду – и разрушитель убит?

Голоса нарастали и волны почти материальной, почти осязаемой молитвы прошивали тела горожан. Я тоже чувствовала это, словно внезапно оказалась в эпицентре сухой грозы и тысячи разрядов кололи похолодевшую кожу.

Не замечая испуганных и пораженных взглядов, я устремилась за медленно шагающим миражом. Мне хотелось понять. Хотелось понять!

– Август.

Имя слетело с губ помимо моей воли. Я знала, что мираж не ответит. Что это лишь иллюзия! Лишь жестокая игра Темного Эха и скверны, создающей картину прошлого. Бестелесный призрак не услышит моего голоса и не сможет ответить. Конечно, я это знала. Но не смогла удержаться.

Человек внезапно остановился. Замер, покачиваясь.

– Август…

Кто-то протяжно вскрикнул. Людское море забурлило, поднимая головы.

А фантом медленно обернулся. Выпрямился. И посмотрел прямо на меня. Его лицо начало преображаться, а фигура меняться. Исчезла грязная борода и спутанные волосы, пропали рваные тряпки, укрывающие тело. Измученный призрак исчез, ко мне повернулось идеальное в своем величии божество. Черный шелк одежд, черные волосы, разлетающиеся оранжевые искры вокруг тела. И глаза… истинное солнце, по сравнению с которым глаза эмиров казались лишь тусклым отблеском.

Вокруг божества разрослась черная тень, достигающая небес. И это божество знало мое имя.

– Кассандра?

Звука я не услышала, имя прочитала по губам.

Сноп оранжевых искр взорвался на месте миража, раскидав людей в стороны. Красные лепестки под ногами Августа обуглились, рассыпались пеплом. Светлый песок потемнел, становясь черным, как и стены вокруг. Мертвый город властно врывался в реальность Оазиса.

Огромные белоснежные колонны храма затрещали, их поверхность покрылась сетью расползающихся трещин. Посыпались осколки стен, кто-то снова закричал. Сам воздух вокруг Августа вибрировал и дрожал, словно он стоял в центре водоворота.

– Кассандра!

Он сделал шаг, жадно всматриваясь в меня. Золотые глаза скользили по моему лицу и телу – вниз, потом снова вверх, впитывая и распущенные волосы, и выражение лица, и развевающиеся шелка белого платья. Он не верил тому, что видел. Не мог поверить.

Одна из колонн треснула, ломаясь, сверху полетели куски камня. Начался хаос. Люди кричали, некоторые побежали, спасаясь из разрушающегося храма. Другие остались, восторженно протягивая руки к своему оживающему божеству, умоляя забрать их. Их пальцы пытались схватить край черного шелка, но тот ускользал, все еще оставаясь в иной реальности.

Август их не видел. Его пылающие глаза смотрели лишь на меня.

– Дыра в защитном покрове! – заорал кто-то позади. Кажется, Исхан. – Звездодарующий разрушает защиту Оазиса! Разрушает нашу реальность!

Солнцеглазые вскочили, у каждого в руках возник посох. Десятки золотых лучей вырвались из серых наверший-эгрегоров и сошлись в точке изменявшегося пространства. Стены храма расцвели паутиной оранжевых трещин. Но я не видела. Словно завороженная, я смотрела на него.

Жив. Август жив!

Искры скверны вокруг мужской фигуры заворачивались вихрями, а тьма разрасталась острыми клиньями, властно и жестко врезаясь в пространство Оазиса. Август шел внутри тьмы и скверны, с каждым шагом приближаясь ко мне. И уничтожая защиту города.

Еще немного – и тот, кого здесь почитают как божество превратится в демона, уничтожившего Оазис. Он разорвет реальность города, даже не понимая этого.

И осознав это, я выставила ладонь и крикнула:

– Стой!

Август вздрогнул, глянул с недоумением.

– Не подходи! Нельзя!

Август нахмурился. Он склонил голову, рассматривая меня. Клинья бесконечной тьмы вспарывали пространство вокруг меня, подобно жутким потусторонним ножам.

– Ты должен уйти! Август! Должен уйти!

Его глаза сузились. И показалось – он не послушается. Сделает эти разделяющие нас шаги, принеся в Оазис окончательное разрушение и смерть. За моей спиной кто-то орал, рвались в небо золотые лучи, снова и снова сшивая расползающуюся защиту.

– У-хо-ди, – по слогам произнесла я, глядя в безумные глаза и понимая, что звуков Август, как и я, не слышит. Бесконечное мгновение он смотрел на меня. Потом перевел взгляд дальше, туда, где стоял Иерофан, выкрикивающий мое имя.

Август сделал шаг назад. Еще один.

И исчез.

Ощущая, как дрожат ноги, я без сил опустилась на колени, ткнулась ладонями в песок. Как раз там, где росли красные цветы – капли крови разрушителя.

Не знаю, сколько я так просидела, пока кто-то не встал рядом, подавая руку. Я медленно подняла взгляд на замершего рядом Иерофана. Ночь и звезды снова исчезли, купол наполовину закрылся. Часть колонн все-таки обвалилась, пол усеяли каменные осколки. Но жертв, кажется, удалось избежать, объединенные силы эмиров сумели удержать стены и сшить вспоротое тьмой пространство. Горожане покинули храм, остались лишь солнцеглазые.

И я.

Проигнорировав ладонь Иерофана, я поднялась, отряхнула песок с платья. Эмиры окружили меня кругом, на их лицах я видела разные эмоции.

– Я говорил, говорил, что она особенная! – выдохнул Иерофан.

Трещины в мироздании затянулись, и все солнцеглазые теперь смотрели лишь на меня. Их глаза сияли, подобно потухшим звездам. Иерофан улыбался так, что я едва не ослепла.

– Так вот в чем дело! – вперед шагнула Латиза. На миг показалось, что она сейчас тоже грохнется на колени. Но к счастью, женщина осталась стоять, лишь смотрела на меня со странным, немного пугающим выражением. – Душа Кассандры содержит часть души Звездодарующего. Часть ЕГО души. Она избранница.

Я прижала ладонь к центру груди и внутри понеслись воспоминания. Императорский дворец, приказ Юстиса отдать духовный цветок, звезды, сияющие для нас с Августом.

И звезда на ладонях, растворившаяся внутри чужой души…

Вокруг меня кружил бело-золотой вихрь, эмиры кричали и шептали, смеялись и даже плакали. Но я не видела, погруженная в свои мысли.