Эхо Безмолвия

Глава 19. Шепот во мраке

Леса на Инглизе были редкостью. В отличие от бескрайних пустошей, которые покрывали большую часть поверхности планеты, здесь, среди вековых деревьев, природа будто бы сохранила оазис жизни. Стволы уходили высоко в небо, переплетаясь ветвями так плотно, что солнечный свет едва пробивался сквозь их крону. Из-за этой непроглядной тени жители деревни почти никогда не видели рассвета, а потому в самом центре поселения возвышалась искусственная сфера освещения. Каждое утро её включали, заполняя тёмные улицы мягким белым светом, а с наступлением ночи — отключали, оставляя деревню во власти кромешной тьмы.

В одном из деревянных домов, внутри маленькой, но уютной комнаты, Лили медленно открыла глаза. На мгновение ей показалось, что вокруг всё ещё царит ночь, но тусклый свет, пробивающийся сквозь тонкие щели в стенах, говорил обратное. Сон всё ещё окутывал её сознание, но внезапная тишина вокруг насторожила. Она села на кровати, осмотрелась. Никого.

В комнате царил идеальный порядок, словно её обитатели вышли всего на несколько минут, но при этом исчезли бесследно. Лили привыкла просыпаться под голоса родителей, под шум утренних разговоров за столом, но сегодня всё было иначе. Дом был пуст. Единственным источником звука оставалось старое радио, стоявшее на деревянном столе в углу комнаты. Из его динамиков доносился глухой, потрескивающий голос диктора:

— «Советский Союз во второй раз отправил миссию на колонизацию Меркурия, но из-за экстремальных климатических условий экспедиция вновь потерпела неудачу…»

Лили нахмурилась. Её отец любил слушать земные новости, и радио почти никогда не выключалось. Сейчас же в голосе диктора звучала странная приглушённость, будто слова приходили откуда-то издалека, сквозь толщу помех.

Внезапно звук резко оборвался.

Динамик зашипел, издавая странные трескучие волны, а затем раздалось нечто другое.

Шёпот.

Лили почувствовала, как по её спине пробежал холодок. Это был не просто сбой в передаче сигнала — кто-то или что-то говорило прямо в эфире. Голоса были приглушёнными, искажёнными, словно сквозь толщу воды. Они нашёптывали слова, которых она не могла разобрать, но каждый звук пробирался прямо в сознание, сковывая тело напряжением.

Шёпот становился громче. Он заполнял пространство комнаты, проникая в каждый угол. Лили судорожно сглотнула, сердце застучало быстрее. Ей хотелось сказать что-то, позвать родителей, но голос застрял в горле.

Шёпот становился всё ближе.

Будто те, кто говорил, находились не в радио…

А прямо за её спиной.

— Хватит! — закричала она, зажимая уши руками.

Шёпот оборвался.

Радио издало последний шипящий звук и выключилось.

Лили осталась сидеть в глухой, пугающей тишине. Она осмотрелась, но ничего не изменилось — комната была пуста, свет из-за окон падал так же, как и раньше. Только теперь она чувствовала, что в этом доме, в этой деревне что-то было не так.

Радиоволны с Земли доносились до далёкой Инглизы не так быстро. Сигналы, пересекавшие бескрайние просторы Вселенной, претерпевали изменения, искажались, замедлялись. Никто не знал точно, когда тот или иной голос был записан, сколько лет, а может, и десятилетий прошло с момента, когда диктор произнёс слова, долетевшие до её радио. В этом и была самая жуткая ирония — в момент, когда она слушала новость, переданную на тысячи световых лет, возможно, Советского Союза уже не существовало.

Но Лили была ребёнком. Она не осознавала всей сложности этого явления, не задавалась вопросами о времени, пространстве и судьбах великих государств. Её мир был ограничен маленькой деревней среди бескрайнего леса. Тёмные заросли, простиравшиеся до самого горизонта, были единственным, что она знала.

Эта деревня была отдельным, отрезанным миром, словно остров посреди звёздного океана. Никто из её жителей не выходил за пределы леса, и никто извне не приходил сюда. Они существовали в этом замкнутом пространстве, обеспечивая себя всем необходимым, не полагаясь ни на внешнюю торговлю, ни на поставки с крупных городов.

Ни провизия, ни одежда, ни технологии сюда не доставлялись. Всё, что им было нужно, они создавали сами. Они выращивали урожай на узких полосах земли, прорубленных среди корней гигантских деревьев. Они добывали воду из глубоких колодцев, спрятанных в самых безопасных уголках леса. Они шили одежду из прочных волокон местных растений и изготавливали примитивные инструменты, используя всё, что могла дать им эта земля.

Эта деревня жила по своим законам, по своему расписанию. Они включали искусственную сферу освещения утром и гасили её ночью. Они устраивали общие собрания на площади, принимая решения о распределении еды и работы. Они рассказывали друг другу истории, которые со временем превращались в легенды.

Но больше всего Лили ощущала в этой деревне одно — чувство замкнутости.

Как будто они были не просто изолированы от мира, а нарочно заперты здесь.

Деревня жила своим особым ритмом, который не зависел от внешнего мира. Каждый день здесь был похож на предыдущий, но в то же время наполнен маленькими, но важными событиями.

Ранним утром, когда искусственная сфера освещения наполняла поселение мягким, тёплым светом, взрослые выходили из своих домов и отправлялись по делам. Женщины направлялись к общинным огородам, расположенным на небольших полянах среди корней гигантских деревьев. Там они ухаживали за растениями, которые чудом прижились на этой чужой земле, собирали урожай, очищали грядки от сорняков. Мужчины же занимались ремеслом — кто-то ковал инструменты, кто-то вырезал из прочного древесного материала мебель, а кто-то чинил механизмы, оставшиеся с тех времён, когда переселенцы только прибыли сюда.

Дети, включая Лили, бегали по узким тропинкам между домами, играли в простые игры, собирали ягоды в лесу и пытались ловить небольших существ, обитавших среди корней. Им с раннего возраста прививали чувство ответственности: каждый ребёнок знал, что его маленькие руки однажды станут такими же трудолюбивыми, как у взрослых. Девочки учились шить одежду и готовить пищу, мальчики помогали в постройке новых домов и ремонте старых.

Но несмотря на эту суровую, порой однообразную жизнь, в деревне существовали праздники. Самым красивым и таинственным из них был Праздник Тысячи Звёзд. Он проводился раз в год в самую тёмную ночь, когда искусственная сфера освещения гасла, оставляя деревню во мраке. В этот день все выходили из домов, поднимали головы к небу и смотрели на далёкие мерцающие точки — на звёзды, что напоминали им о Земле.

Старейшины рассказывали детям истории о тех временах, когда люди впервые вышли в космос, когда первые корабли покинули орбиту родной планеты. Они говорили о героях, которые проложили путь сквозь холодную пустоту, о тех, кто пожертвовал собой ради будущего.

Лили особенно любила этот праздник. Она могла часами сидеть, вглядываясь в звёздное небо, слушая истории и мечтая о том, как однажды сама отправится туда, где ещё не ступала нога человека.

Другим важным событием был Праздник Инглизского Лета. Из-за плотной растительности и вечного полумрака в лесу жители практически не видели солнца, и именно поэтому однажды был придуман этот праздник. В день, когда искусственная сфера освещения включалась на максимальную мощность, деревня превращалась в яркое, залитое светом место, будто настоящий летний день настал.

Люди наряжались в лёгкую одежду, устраивали уличные застолья, а дети веселились, бегая среди длинных теней, которые отбрасывали дома и деревья. Главной традицией праздника было плетение светящихся венков, которые изготовлялись из местных флуоресцирующих растений. Эти венки спускали по небольшим ручьям, протекающим сквозь деревню, и они медленно исчезали в темноте леса, словно унося с собой мечты и желания.

Люди, жившие здесь, были переселенцами с Земли. Давным-давно, ещё в начале экспансии человечества, они прибыли на Инглизу, надеясь обрести здесь новый дом. Но планета оказалась враждебной, особенно её коренное население — лотаки. Первые контакты с ними не заладились, случались конфликты, нападения, а затем люди просто отгородились, спрятались в лесу, отказываясь выходить за его пределы.

Они считали, что лотаки — жестокие создания, неспособные на мирное сосуществование. Может быть, в этом была их ошибка, но страх перед неизвестным оказался сильнее желания что-либо изменить.

Лили не знала, как всё было на самом деле. Она просто жила в этом мире, среди этих людей, среди их традиций и страхов, и думала, что так будет всегда.

Но судьба распорядилась иначе.

Лили с детства ощущала странную холодность со стороны матери. Не то чтобы женщина её не любила — скорее, она не умела показывать эту любовь так, как это делали другие родители в деревне. Она не прижимала её к себе, не гладила по голове, не рассказывала сказки перед сном. В её глазах не было теплоты, только усталость и нечто похожее на тревогу, словно она всегда чего-то боялась, даже если ничто не угрожало их спокойной жизни.

Она никогда не рассказывала Лили о своём прошлом. Всё, что девочка знала, — это то, что мать прибыла на Инглизу ещё ребёнком, в составе одной из первых групп переселенцев. Но почему она осталась в этой деревне? Почему не ушла вместе с теми, кто пытался наладить контакт с лотаками или отправился исследовать планету? На все вопросы Лили мать отвечала односложно или просто игнорировала их, будто даже думать о прошлом было для неё чем-то запретным.

Она не участвовала в деревенских праздниках, не носила венки на Празднике Инглизского Лета, не рассказывала сказок в ночь Тысячи Звёзд. Она была как призрак среди живых людей — всегда тихая, всегда отстранённая.

Однажды, когда Лили было семь, она всё-таки осмелилась заговорить о том, что её тревожило.

— Мама, я слышу шёпот, — тихо сказала она вечером, когда они сидели в тёмном доме, освещённом только слабым светом искусственного солнца, проникающим через маленькое окно.

Женщина даже не подняла глаз от своей работы — она чинила старую ткань, аккуратно сшивая разорванные края длинными стежками.

— Какой ещё шёпот?

— По ночам, — продолжила Лили. — Я слышу голоса. Они тихие, но они говорят. Они шепчут прямо в ухо.

На этот раз мать остановилась. Медленно, с лёгким раздражением она подняла взгляд и, не меняя выражения лица, произнесла:

— Ты слишком много мечтаешь. Найди себе дело, и у тебя не останется времени на всякие глупости.

После этих слов она снова опустила глаза на ткань, будто ничего не произошло.

Лили сжала губы, почувствовав, как внутри что-то сжалось.

Она хотела, чтобы мать сказала ей что-то другое. Что всё в порядке. Что она верит ей. Что она её защитит.

Но вместо этого — холод. Как всегда.

Лили с трудом вспоминала своего отца. Он ушёл в город, когда ей было пять, и с тех пор не возвращался. Мать не говорила о нём ни слова, будто он исчез из их жизней навсегда, словно его никогда и не существовало.

Родителей ей заменял старик, который появлялся в деревне то на несколько дней, то на недели, а затем так же внезапно исчезал. Никто не знал, откуда он приходил и куда уходил. Его называли дедушка Ву.

Он не был похож на остальных людей. В деревне жило немало бывших землян — светлокожих, темноволосых, с привычными лицами. Но дедушка Ву отличался. Его кожа была смуглее, чем у большинства переселенцев, а глаза — узкие, как две тонкие линии, в которых поблескивал живой огонь. Он говорил с акцентом, и Лили всегда думала, что он прибыл с каких-то дальних земель Земли. Может, из Китая? Или, как рассказывали старики, с одной из восточных провинций некогда существовавшего Советского Союза?

Дети побаивались его, а взрослые относились с уважением. Кто-то шептался, что он последний носитель древней мудрости, кто-то говорил, что он просто старик, потерявший свой путь.

Но Лили он нравился. Он был единственным, кто верил ей.

— Ты не сумасшедшая, девочка, — говорил он, глядя на неё своими глубоко посаженными глазами. — Эти голоса — твой особый путь.

— Какой путь? — спрашивала Лили, подбирая под себя ноги и смотря на него с любопытством.

— Путь Дао, — отвечал он. — Путь Великого Пути. Не все могут его слышать, но ты… ты рождена с этим даром.

— Но мама говорит, что я придумываю.

Дедушка Ву усмехался и качал головой.

— Твоя мать боится того, чего не понимает. Как и все люди.

Лили не до конца понимала, о чём он говорит, но когда дедушка Ву был рядом, голоса в ночи больше её не пугали.

Иногда мама уводила Лили в лес за ягодами. Это происходило поздним вечером, когда искусственное солнце в деревне уже погасало, и только серебристые лунные нити пробивались сквозь плотные кроны деревьев.

Ягоды, за которыми они охотились, росли у самого водопада Тихих Волн. Они были мелкими, похожими на крошечные рубины, и любили воду — их стебли тянулись к сырому воздуху, а листья блестели в лунном свете.

Лили не любила этот поход. Ей было страшно.

Спуск к водопаду был крутым, с узкими тропами, которые вели вниз по извилистым склонам. Они пробирались через густые заросли, где тени сплетались, как длинные пальцы, а корни деревьев, словно чёрные змеи, выступали из земли.

Мать шла впереди, молчаливая и сосредоточенная, а Лили шагала следом, крепко сжимая корзину.

В лесу всегда был шёпот.

Странные звуки, не похожие на ветер, словно кто-то прятался среди деревьев и следил за ними.

Иногда она слышала голоса — нечёткие, тягучие, словно вырванные из сна. Они не были угрожающими, но от них у Лили стыло в груди.

Она хотела рассказать об этом матери, но та всегда отмахивалась.

— Это просто ветер, Лили. Забудь об этом.

Они собирали ягоды молча. Лили сгибалась над кустами, чувствовала, как влажная трава холодит кожу, и украдкой бросала взгляд в сторону деревьев.

Казалось, там кто-то стоял.

Она закрывала глаза, чтобы не видеть.

Когда корзины были полны, они разводили костёр.

Ночь сгущалась вокруг, и тогда шёпот становился ещё громче.

Он разливался эхом между деревьями, сплетался с шумом водопада, шуршанием травы, потрескиванием дров в огне.

Лили укутывалась в покрывало, закрывала уши ладонями и сжималась в комок, стараясь уснуть.

Но даже во сне голоса не исчезали.

Лишь дедушка Ву поддерживал Лили.

Когда никто не верил ей, он лишь кивал головой и улыбался, не называя её фантазёркой, не отмахиваясь, как мама.

— Ты особенная, девочка.

Годы шли, но голоса не исчезали. Лили привыкала к ним, но иногда, в особенно тихие ночи, её всё равно пробирал страх.

Она не знала, почему только дедушка Ву понимает её.

Лили было уже двенадцать, когда однажды ночью дедушка Ву забрал её на берег реки. Луна отражалась в воде, деревья тихо скрипели, а над их головами разливалось звёздное сияние.

— Лили, пришло время.

Она посмотрела на него, не понимая.

— Время для чего?

Дедушка Ву тяжело вздохнул.

— Ты не сможешь остаться здесь. Этот лес сковывает тебя, ты рождена для другого. У тебя острый склад ума, ты внимательна к деталям. Ты чувствуешь то, что другие не замечают. И ты слышишь их…

Лили похолодела.

— Ты про голоса?

Старик кивнул.

— Они твоя судьба. Но только ты решаешь, что с ней делать. Если останешься здесь — они поглотят тебя. Если уйдёшь — ты сможешь понять, что они означают.

Лили опустила взгляд.

— Но куда мне идти?

Ву улыбнулся.

— В город. В Брагар.

Лили вздрогнула.

Город.

О нём рассказывали страшные вещи.

Огромный, шумный, полный опасных людей и жестоких лотаков.

— Там, в Брагаре, у меня есть заведение. "Дар Дракона".

— Что это?

— Там я обучу тебя всему, что знаю.

Лили смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Я хочу, чтобы ты жила.

Ночью Лили собрала вещи.

Маленький узелок, в котором лежали лишь несколько вещей, но главной из них был небольшой амулет с выгравированными символами.

Дедушка Ву дал его ей перед уходом.

— Это поможет тебе, когда придёт время.

Она не понимала, но приняла подарок.

Прежде чем выйти за порог, она оглянулась на маму.

Женщина спала всё так же отстранённо.

Лили задержала дыхание, будто хотела сказать что-то, но так и не решилась.

Она развернулась и ушла.

В ночь.

В неизвестность.

Лили шла по улицам Брагара, укутанная в потрёпанный отцовский плащ. Город был огромен, шумен и полон чуждых запахов, а люди и лотаки двигались, будто вовсе не замечая друг друга.

Она шла долго.

Прошла глухие переулки, миновала рынок, где торговцы выкрикивали предложения на незнакомых языках, пересекла широкие мостовые с левитирующими платформами.

И вот наконец она оказалась перед высоким зданием с выгравированными на каменных воротах символами.

"Дар Дракона".

Внутри раздавались удары.

Лили тихо вошла и остановилась у входа.

Во дворе среди колонн и фонарей тренировались ученики в оранжевых одеждах.

Их движения были четкими, точными, выверенными.

Они били деревянные столбы, двигались в сложных фигурах, оттачивали удары.

Пот стекал по их лицам, но они не останавливались.

Лили поражённо смотрела на них.

Она не заметила, как к ней подошёл высокий человек.

Он был огромным, широкоплечим, его лицо пересекал старый шрам.

— Здесь не место для беспризорников, уходи.

Лили встрепенулась.

— Я… мне сказал прийти дедушка Ву!

Мужчина насмешливо фыркнул.

— Да что ты…

Но прежде чем он успел сказать что-то ещё, Лили сунула руку в карман и достала амулет.

Лучи искусственного солнца пробежали по выгравированным на нём символам.

Воины замерли.

Учитель тоже.

Он медленно протянул руку, взял амулет, осмотрел его и сразу же изменился в лице.

— Следуй за мной.

Лили ввели в широкий зал с колоннами и парящими фонарями.

На возвышении сидел старик, облачённый в традиционные одежды.

Его узкие глаза смотрели на Лили спокойно, но внимательно.

Он слегка улыбнулся.

— Я ждал тебя.

Лили затаила дыхание.

— Дедушка Ву!

— Ву — это то, как меня зовут здесь.

Он поднялся и прошёлся по залу.

— Много лет назад я прибыл на эту планету с Земли. Я был одним из последних монахов Шаолиня. Мои братья разошлись по галактике, но я выбрал Инглизу, чтобы здесь открыть свою школу.

Лили молча слушала.

— Я искал достойных. Искал тех, кто чувствует мир не так, как другие.

Он остановился перед ней.

— Ты слышишь их.

Лили подняла глаза.

— Голоса?

Ву кивнул.

— Это не проклятие. Это твой путь. Вопрос в том, пойдёшь ли ты по нему.

Он сделал паузу.

— Ты можешь уйти прямо сейчас. Или остаться и научиться владеть собой.

Лили сжала кулаки.

Она вспомнила ночной лес, шёпот в радиоприёмнике, одинокие ночи.

Она вспомнила, как все говорили, что она странная.

И вспомнила, что только дедушка Ву верил в неё.

Она подняла голову и твёрдо ответила:

— Я останусь.

Лили не знала, что ожидать, когда впервые вступила на путь ученицы. Но она быстро поняла: здесь нет лёгких дорог. Каждый день начинался до рассвета.

В сером предутреннем тумане, когда город ещё спал, ученики вставали с жёстких коек и выходили во двор.

Тренировки начинались в тишине.

Прежде всего — дыхание.

— Ты не владеешь телом, пока не владеешь дыханием, — говорил Ву.

Лили сидела на холодных камнях, закрывая глаза и пытаясь следовать его словам.

Она чувствовала ветер, слушала, как листья шелестят под лёгкими потоками воздуха.

Но стоило ей концентрироваться, как голоса снова начинали нашёптывать что-то невнятное.

Она сжимала кулаки.

Она злилась.

— Расслабься, дитя, — Ву садился рядом. — Голоса — это тоже часть дыхания. Прими их.

Но Лили не могла.

После медитации начинались тренировки тела. Простые разминки. Но они длились часами.

Поначалу Лили с трудом дотягивалась кончиками пальцев до земли, её тело не слушалось.

Но потом…

Потом она стала гнуться, как ветка бамбука на ветру. Она стала быстрее. Выносливее. Она училась бить, ловить удары, падать и вставать снова.

Не было дня, когда она не чувствовала боли. Сбитые в кровь кулаки. Ноги, покрытые синяками и ссадинами. Тело, болящее от постоянных падений.

— Почему это так тяжело? — спрашивала она.

Ву улыбался.

— Ты бьёшься с миром, но не с собой. Кто сказал, что тебе нужно ломать себя?

Он помогал ей подняться.

— Смотри на воду, Лили. Она мягкая, но пробивает камень.

Она слушала.

Запоминала.

Но где-то в глубине все ещё чувствовала глухую ярость.

— Гнев мешает тебе видеть, — говорил Ву. — Ты ищешь силу? Ты хочешь сломать этот мир?

— Я хочу стать сильной, — говорила Лили. — Чтобы больше не быть слабой.

— Истинная сила — не в том, чтобы уничтожать. Она в том, чтобы сохранять.

Он учил её не только бою. Он рассказывал о Дао, о пути воды, о равновесии во вселенной.

Он читал ей Конфуция:

"Настоящий человек знает меру своих возможностей и никогда не вступает в битву, которую невозможно выиграть."

Но Лили не понимала. Не до конца. Не тогда.

Она росла. Она совершенствовалась. Её удары стали точными, её движения стали текучими, её разум обострился.

Она больше не кричала во время тренировок. Она больше не злилась, когда падала. Она поднималась молча и шла дальше.

Ву видел это.

В один из дней её позвали в главный зал. Она вошла в белом облачении. Её встретили молчанием. Ученики стояли вокруг, опустив головы.

А перед ней — сам Ву, держащий в руках свиток.

— Лили, дитя моего духа, — произнёс он. — Ты завершила свой путь ученицы. Ты прошла все испытания, познала страдание, научилась видеть путь. Теперь ты — мастер.

Он развернул свиток.

На нём были выгравированы слова, которые отныне стали её клятвой.

Она поклялась…

…использовать знания во благо.

…защищать слабых.

…никогда не сражаться ради ненависти.

Она склонилась перед Ву, а он вложил в её руки кинжалы, которые стали их продолжением. С этого дня… Она стала мастером.

И спустя долгие годы она решила вернуться в свою деревню…

Лили шла по знакомой тропе, но чем ближе она подходила к деревне, тем тяжелее становились её шаги. В воздухе пахло гарью, даже спустя столько времени. Деревья, некогда закрывавшие поселение от света, теперь стояли обугленные, словно мёртвые великаны. Лили замерла у границы, не в силах сделать ещё один шаг.

Там, где раньше были дома, теперь лежали руины. Обугленные балки, заваленные пеплом улицы, опрокинутые телеги. Сквозь разбитые окна виднелись остатки былой жизни — сломанная мебель, разорванные одежды, опрокинутые чашки, за которыми когда-то сидели семьи.

Она двинулась вперёд, цепенея от ужаса. На площади, где обычно устраивали Праздник Тысячи Звёзд, лежали тела. Их было немного, но хватило, чтобы её охватил холод. Некоторых она узнала — это были её соседи, старик, который когда-то угощал её сушёными ягодами, женщина, что плела корзины. Их лица были застывшими, словно замороженными в моменте страха.

Но нигде не было её матери.

Лили отчаянно искала, пробегая мимо разрушенных домов. Сердце билось в бешеном ритме, руки дрожали. Она заглядывала в каждый угол, надеясь, что найдёт хоть кого-то живого, хоть какую-то зацепку, но деревня словно вымерла.

Она стояла среди руин и смотрела в пустоту. Её детство исчезло в этом пепле. Дом, в котором она когда-то спала, исчез. Гнездо, в котором она жила, разрушено.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Потом Лили развернулась и пошла в сторону школы Ву.

Шаг за шагом она отходила от деревни, оставляя её позади, но в груди что-то разрывалось. Это было похоже на боль, но сильнее — словно что-то внутри неё рухнуло и сгорело вместе с её прошлым.

Лили шла по знакомой дороге, но с каждым шагом её охватывало дурное предчувствие. Когда она подошла к воротам школы, сердце сжалось.

Всё было разрушено.

Гравийный двор, где раньше молодые ученики тренировались от рассвета до заката, был завален телами. Лили почувствовала, как дыхание перехватило. Кое-где ещё тлели деревянные перекрытия, а флаг с символом «Дара Дракона» валялся в грязи, изорванный и заляпанный кровью.

Лотаки ходили по двору, роясь в ящиках, вытаскивая оружие, свитки и ценные предметы, словно дикие шакалы. Один из них выдернул из-под трупа ученика меч и рассмеялся. Другой перетаскивал ценности в грузовик.

Лили затаилась в тени разрушенной стены, сердце бешено билось. Она скользнула вдоль расколотых колонн, ловко обходя патрулирующих лотаков. Крепко сжав кулаки, она сделала глубокий вдох и проникла внутрь здания.

Школа Ву была уничтожена. В коридорах валялись свитки с учениями, перемешанные с пеплом и кусками древесины. По стенам шли трещины, а от зала, где они когда-то занимались, почти ничего не осталось.

Но там были голоса.

Лили замерла у проёма, прячась в тени. Внутри просторного зала стояли двое.

Один был высоким лотаком с широкими плечами, угловатым лицом и заострёнными чертами. На его шее висел металлический медальон с выгравированным древним символом. Его глаза светились безумием, а длинный кожаный плащ был пропитан чужой кровью.

Рядом с ним стояла лотакийка, гибкая и ловкая, её движение напоминало змеиное скольжение. Она носила облегающий тёмный костюм с множеством ремней и кобур, а на бедре висели два кинжала. Волосы собраны в строгий хвост, а её взгляд выражал безразличие и холодную уверенность.

Перед ними, на коленях, был старик Ву.

Он выглядел истощённым, но в глазах всё ещё горел тот самый свет, который Лили помнила с детства. Он не сломался.

— Ты приютил у себя девчонку из деревни, — медленно сказал высокий лотак, его голос был низким и хриплым. — Где она?

Ву молчал.

— Она уже выросла, — добавила лотакийка, скрестив руки. — Ты ведь знаешь, кто она такая. А значит, мог бы помочь нашему делу.

— Вы не понимаете, о чём говорите, — спокойно ответил Ву. — Вы движимы ненавистью, а она ведёт к разрушению.

Лотак ухмыльнулся.

— Ну что ж… твой выбор.

Он поднял длинное мачете и одним мощным движением вонзил его в грудь старика.

Лили почувствовала, как внутри неё что-то лопнуло.

Она выбежала из тени, её ноги сами понесли её вперёд. Она ударила лотака с размаху, тот не успел среагировать и отлетел в стену, проломив деревянные балки.

Лотакийка тут же бросилась на неё, извлекая кинжалы. Их клинки столкнулись, зазвенев, искры осветили тёмный зал. Лили двигалась быстро, её удары были точными, но противница не уступала — она скользила влево, уходила от атак, контратаковала с безжалостной грацией.

Лили метнула ногу вверх, стремясь ударить лотакийку в висок, но та уклонилась и резко двинулась в сторону.

Боль пронзила Лили внезапно.

Она не сразу поняла, что произошло. Взгляд метнулся вниз. Из её спины торчало лезвие.

Тело ослабело, ноги подкосились. Она рухнула на колени, а затем лицом вниз, хватаясь за пол пальцами.

— Риггик! — крикнула лотакийка. — Я должна была сама справиться с ней.

— Нет времени, Галана. Сожгите всё, — раздался приказ.

Лили слышала треск огня, чувствовала, как тепло разливается по полу. Она пыталась подняться, но тело её не слушалось. Всё вокруг застилал жар, а сознание уплывало во тьму.