Двойник короля 18

Глава 9

Монголы расступались передо мной, как морские волны перед скалой. Они шарахались в стороны, когда я поворачивал каменную голову и смотрел. Каждый скрип моих суставов заставлял их вздрагивать и отступать ещё на шаг. В глазах читался суеверный ужас при виде каменного великана с человеческим телом на руках.

— Жаслан! — крикнул я, и звук вышел гулким, низким, пробирающим до костей, словно сама земля заговорила.

Перевёл взгляд на собственное тело. Оно по-прежнему лежало на каменных руках и выглядело бледным, почти серым. Диск на груди едва заметно пульсировал, будто второе сердце, сливаясь с костями и плотью.

— Жаслан! — снова позвал я, поворачивая голову в поисках нужного мне монгола.

Он пробивался через толпу, расталкивая соплеменников. Его худое, жилистое тело казалось особенно хрупким по сравнению со мной — каменной громадой.

— Господин! — подскочил охотник, замирая в полупоклоне.

Заметил, как его взгляд на мгновение метнулся к моему настоящему телу, потом обратно к каменному лицу. Он не понимал, что происходит, но продолжал верить мне. Хороший исполнитель, надёжный.

— Что с принцем? Хана нашли? — спросил я, стараясь говорить медленнее, чтобы слова не сливались в нечленораздельный грохот.

Монголы что-то закричали — какой-то боевой клич или коллективную молитву, чем заглушили охотника.

— Тихо! — гаркнул я.

Неплохо вышло: стены задрожали, и все заткнулись.

— Да! — кивнул Жаслан.

Заметил, как капля пота скатилась по его виску, оставляя влажную дорожку на пыльной коже.

— Что «да»? — в моём голосе проскользнуло раздражение, и монголы, стоящие вокруг, отступили ещё на шаг.

Жаслан сглотнул, его кадык дёрнулся. Руки он держал по швам.

«Вот только не говори, что там какие-то проблемы…» — подумал я.

— Принц пришёл в себя, — отрапортовал охотник. — Мы уже переместили его во дворец. Хан…

Секундная пауза. Жаслан посмотрел мне прямо в пустые глазницы.

— Он при смерти! Сын прощается с отцом.

— Веди! — тут же оборвал его, приняв решение.

Перебрал варианты, пока монгол разворачивался и начинал прокладывать путь через толпу: «Как лучше поступить? На кого поставить?..»

Тащил себя и следил за состоянием тела, и оно было… странным. Сквозь каменные глаза я видел, как диск впитался почти полностью. Попытки его достать ни к чему не привели, особенно когда активизировалась защита кожи степного ползуна. Кожа вокруг диска стала плотнее, грубее, словно панцирь. Да и сломать грудную клетку не хотелось своими ручищами, ведь мне ещё возвращаться в это тело.

Так что оставляем как есть и будем работать с тем, что имеем. Философия, которой я следовал всю жизнь: «Сначала выживи, потом разберись, затем извлеки выгоду. И обязательно подготовься к следующей катастрофе, она не заставит себя ждать».

Тем временем Жаслан вывел нас на главную площадь. Солнце било в каменные глаза, но не слепило — ещё одно преимущество этого тела. Тут же к нам подогнали лошадей. Трое монголов, затаив дыхание, держали поводья взмыленных животных. На их лицах застыла гримаса внутренней борьбы. Наездники явно сомневались, что любой конь выдержит тяжесть каменного гиганта.

Я посмотрел на бедных животных и перевёл взгляд на Жаслана.

— Издеваешься? — спросил, и мой голос прозвучал как грохот камнепада.

Один из коней дёрнулся и заржал. Второй попытался встать на дыбы, но монгол удержал его. Раздались крики, приказы на монгольском.

Ожидание продлилось пять минут. Грузовик уже ехал, я видел его краем каменного глаза — старенький, потрёпанный, но на ходу. Жаслан запрыгнул на коня, а я, переступая тяжело, как древний голем, вскочил в машину. Она просела сзади под моим весом, металл жалобно заскрипел, но выдержал.

Рычание мотора разорвало тишину, и мы двинулись. Колёса поднимали клубы пыли, каменное тело раскачивалось в такт движению машины. Мой настоящий облик лежал на руках неподвижно, только грудь едва заметно поднималась и опускалась. Жив, но в странном состоянии — то ли сон, то ли кома, то ли транс…

Что мне делать с Тимучином? Самое простое… Стоит лишь коснуться диска в пространственном кольце, как я вытолкну душу хана. Но она не переместится обратно, а растворится — слишком сильно истощена противостоянием со Злом и рухом. Оставил этот вариант на крайний случай, если вдруг всё пойдёт через одно очень тёмное место.

Машина тем временем набирала обороты, подпрыгивая на ухабах. Рядом скакал монгол, пригнувшись к шее коня, сливаясь с ним в одно целое. Почему-то мысли вернулись к Бату. Представляю лицо мужика, который очнётся в пустом лагере джунгаров. Ещё моя шаманка и остальная группа, не забыть бы про них… А то события сменяют друг друга так быстро, что не успеваю на них реагировать.

Каменное лицо не могло улыбаться, но внутри я усмехнулся. Жизнь продолжает подбрасывать сюрпризы, а я продолжаю адаптироваться. И, кажется, с каждым разом всё успешнее.

Мы подъезжали к дворцу. Судя по тому, что я видел через каменные глаза, революция произошла. Народ захватил власть и отбил право хана и его хунтайжи. Хмыкнул про себя: «Вот что значит правильная контрпропаганда. Тем более в моём исполнении».

Какая ирония жизни. Я в каменном теле, держащий собственную плоть на руках, еду спасать монгольского хана. Точнее, двух. Очередная глава в безумной истории Магинского, вершителя судеб и нарушителя правил.

Дворец приближался. У его стен толпились сотни людей — напряжённые, молчаливые, с тревогой в глазах. Новости о состоянии хана распространились молниеносно.

Грузовик резко затормозил. Металл скрипнул под каменным весом, когда машина накренилась. Я выскочил со своим телом на руках. Тяжёлые ноги ударились о землю с глухим стуком, поднимая клубы пыли.

Воины расходились, создавая широкий проход. Наблюдал за их реакцией с холодным интересом. Жаслан что-то кричал им — резкие, гортанные выражения на монгольском. Не знаю, то ли слова какие-то обидные, то ли что-то страшное. Судя по реакции, скорее, второе. Лица воинов напрягались, руки опускались к оружию, но не доставали его. На меня косились, как на демона, внезапно материализовавшегося из древних легенд. Странно, почему? Может, потому что я статуя?

Мы вбежали в дворец — вернее, Жаслан бежал, а я шагал тяжело и методично. Пришлось толкнуть двух монголов, которые не успели сдвинуться с пути. Их отбросило к стене, как тряпичных кукол. Жаслан что-то крикнул им — извинение или предупреждение.

Грациозность, плавность — это явно не сильные стороны данной оболочки. Коридоры дворца — длинные, тёмные, с низкими потолками и узкими дверными проёмами… Казалось, что они созданы, чтобы затруднить мне передвижение. Приходилось пригибаться, разворачиваться боком, контролировать каждое движение, чтобы не повредить собственное тело.

Поднимались по лестнице — широкой, каменной, с низкими ступенями. Для человека удобно, для каменного гиганта — настоящее испытание. Каждый шаг отдавался дрожью по всему зданию.

Слуги жались к стенам, шарахались в боковые коридоры, бежали прочь. В их глазах читался первобытный ужас, словно сама смерть шагала по дворцу, неся на руках свою следующую жертву. Хороший эффект, нравится мне моя новая игрушка. Блин, даже времени нет порадоваться и насладиться произведённым впечатлением.

Перед дверями в покои хана нас ждала настоящая стена из людей — человек сорок плечом к плечу, в полном боевом облачении. Лица суровые, непроницаемые, ладони — на рукоятях мечей и копий.

«Интересно, — мелькнула мысль, — они защищают хана или уже принца? Кому принадлежит их верность? Умирающему правителю или его наследнику?»

В такие моменты начинается борьба за власть, проверка лояльности, перетягивание влияния.

— Отойти! — зарычал я, вкладывая в каменный голос всю мощь своей воли.

Звук получился впечатляющий — низкий, гулкий, словно раскат грома в горах. Вышло громко и опасно. Инстинктивно отшатнулись все, даже Жаслан вздрогнул. Половина стражи тут же напряглась, готовая атаковать, а вторая разошлась, освобождая проход.

Интересная реакция. Похоже, они считали эмоцию, не понимая язык. И нас пропустили без дальнейших вопросов, без сопротивления. Двери распахнулись, приглашая нас в святая святых — личные покои хана Монголии.

Просторная спальня, задрапированная плотными шёлковыми тканями. Воздух тяжёлый, спёртый, насыщенный запахами трав, благовоний и болезни. Сквозь узкие окна пробивались лучи солнца, окрашивая комнату в красновато-золотистые тона.

Хунтайжи сидел рядом с постелью — молодой, но уже с морщинами опыта на лбу. Руки сжаты в кулаки, плечи напряжены.

А на огромной кровати, устланной мехами и шелками, лежал он — хан Монголии. Мужик лет сорока с чем-то, но выглядевший на все шестьдесят. Лицо… Словно оспой болел или на нём тренировались все воины, которых он встречал. Седина разбавляла некогда чёрные волосы, жиденькая бородка подрагивала при каждом тяжёлом вдохе.

Подошёл к нему. Каменные ноги тяжело ступали по деревянному полу, в тишине комнаты каждый шаг звучал как удар судьбы. Тук, тук, тук.

Принц вскочил, уставился на меня. Глаза расширились от ужаса и благоговения, рот открылся, но слова застряли в горле. Он перевёл взгляд на Жаслана, ища объяснение, подтверждение, что всё это реально. Монгол кивнул своему будущему правителю. Хунтайжи упал на колени и давай мне кланяться лбом в пол, снова и снова, бормоча что-то на своем языке.

— А… — растянул я, удивлённый такой реакцией.

Плевать! Осторожно положил своё тело на кровать рядом с умирающим ханом, внимательно посмотрел на мужика. Активировал магическое зрение, затем духовное — хреновое, ослабленное, но всё ещё функционирующее.

Картина открылась неутешительная. Аура хана — тусклая, разорванная, с чёрными прорехами там, где болезнь или ранение разрушили энергетические каналы. Душа уже начала отделяться. Тонкие нити серебристого света тянулись вверх, растворяясь в воздухе. Не просто умирает — уходит.

Глянул на принца, всё ещё стоящего на коленях. Молодой, неопытный, но с огнём в глазах. Если хан умрёт, он станет правителем. Готов ли? Справится ли с вызовами, которые принесёт власть?

— Как быть? — спросил сам себя вслух, взвешивая варианты.

Диск в груди моего настоящего тела пульсировал сильнее, словно чувствуя близость смерти.

— Господин! — подскочил Жаслан, прерывая мои размышления. — Что делать?

— Мне никто не должен мешать! — приказал я, осмотрев комнату каменным взглядом. — Либо всех ждёт летальный исход.

— Понял! — тут же кивнул охотник и быстро перевёл мои слова принцу.

Хунтайжи выпрямился, кивнул. Повысил голос и начал отдавать короткие приказы. В итоге остались только я, моё тело и умирающий хан. Ладушки, попробуем.

Каменные пальцы аккуратно коснулись моего тела, нащупывая диск на груди. От прикосновения по поверхности пробежала рябь.

Дотронулся до диска внутри пространственного кольца, и мир вокруг исчез.

Я лежал с закрытыми глазами и даже не думал их открывать. Боль… Вот, что чувствовал сейчас. Беспощадная, всепроникающая, словно каждый нерв в теле вывернули наизнанку и пропустили через него раскалённую проволоку.

В голове устроили парад, причём парад слонов, танков и артиллерии одновременно. В ушах звенело так, будто я сидел внутри колокола во время тревоги. Тошнота подкатывала волнами, заставляя сглатывать горькую слюну.

Думать? Непозволительная роскошь. Слишком больно формировать мысли, выстраивать их в логические цепочки.

Весь фокус сейчас — не сдохнуть и никого не убить в процессе, потому что вместе с болью пришла она — ярость. Желание разрушать, крушить, рвать плоть и ломать кости. Эта ярость была не моей, она пришла извне, но угнездилась глубоко внутри, словно паразит, питающийся моей болью.

Прошло уже двое суток, как я понял из обрывков разговоров вокруг. И всё это время балансировал между беспамятством и бешенством. Провалы в темноту сменялись вспышками сознания, когда я видел встревоженное лицо Жаслана, слышал его тихий голос: «Господин, вы должны пить… Господин, пожалуйста, съешьте хоть что-нибудь…»

Помню, как однажды открыл глаза и увидел какого-то слугу, протягивающего мне чашу с водой. Что-то в движениях, в наклоне головы, в изгибе губ показалось мне угрожающим. Я среагировал мгновенно: схватил его за горло, приподнял над полом. Жаслан едва успел перехватить мою руку, не давая сломать шею несчастному монголу.

«Никто не входит без моего разрешения!» — прохрипел тогда, отпуская слугу, который сполз по стене, хватая ртом воздух.

Единственный плюс во всей этой ситуации: я нахожусь в ханских покоях, словно настоящий монарх. Ароматические масла горели в специальных лампах, наполняя воздух пряными, успокаивающими запахами.

Вот только сейчас я не один, рядом уселся хан. Вернее, Тимучин в теле хана. Неподвижный, как статуя, с прямой спиной и сложенными на коленях руками. Он наблюдал за мной.

Мы с внутренним хомяком решили переместить дух Тимучина в умершего монгольского хана. Нам показалось это самым правильным решением, которое принесёт максимум пользы.

— Кх-кхм! — кашлянул хан.

С удовольствием посмотрел бы сейчас на него, но глаза не открыть. Словно обычный мир выжигал сетчатку, каждый луч света превращался в лезвие, вонзающееся прямо в мозг.

Я смутно помнил сам ритуал. Вспышка света, когда коснулся диска. Ощущение падения в бездонную пропасть. Холод, пронизывающий до костей. А потом встреча двух душ — моей и Тимучина — в каком-то промежуточном пространстве. Древняя, могучая душа хана тянулась к телу своего потомка, а я направлял её, прокладывал путь, выступал проводником между мирами.

Это была сложнейшая операция, сравнимая с пересадкой сердца в полевых условиях без анестезии. Малейшая ошибка, и обе души могли оказаться в пустоте, навсегда лишённые тел.

Но мы справились. Цена оказалась высокой за наши приключения — два дня агонии. Осталось узнать, стоил ли того результат.

Всё, что я делал в моменты относительной ясности сознания, — это ел и спал. Механически отправлял в рот куски мяса, не чувствуя вкуса. Пил воду, которая казалась одновременно ледяной и обжигающей.

Приказал Жаслану не пускать ко мне никого, кто может расстроить. В моём состоянии любое раздражение могло привести к вспышке неконтролируемой ярости. В этом минус перемещения в каменную шкуру. Я тогда-то еле подавил все человеческие желания, а потом снова сменил своё тело. Женщинам тоже строго запрещено заходить… А то я не только убивать хочу.

На остатках сознания, в один из моментов просветления, приказал Жаслану забрать Бата и нашу группу.

— Сука… — выдохнул я, чувствуя, как очередная волна боли накатывает и отступает. — Тимучин, старая ты собака!

Хан рядом пошевелился. Я скорее почувствовал, чем услышал его движение.

О! Кажется, начало отпускать. Волны боли становились реже, слабее. Тошнота отступала, сменяясь тупым, ноющим дискомфортом. Осторожно приоткрыл глаза, готовый тут же захлопнуть их, если свет окажется слишком ярким. Но нет, терпимо. Тусклый, приглушённый свет масляных ламп не резал глаза. Выдохнул с облегчением, моргнул несколько раз, привыкая. Комната медленно обретала чёткость, выплывая из мутной пелены.

Двигаться вообще не хотелось. Осторожно потрогал грудь, ожидая привычную гладкость кожи. Вместо этого пальцы наткнулись на что-то твёрдое, чужеродное. Теперь по центру хрен пойми какой-то диск. Он сросся с костями, интегрировался в плоть, стал частью меня.

Будем это считать вынужденным улучшением. Одним из многих, которые приобрело моё тело за время приключений. Кожа степного ползуна, глаза с магическим зрением, теперь вот диск… Личная коллекция Магинского пополнялась экспонатами самым причудливым образом.

Я даже не смотрел, что внутри меня происходит. Не было сил и возможностей заглянуть глубже, проверить состояние источника, магических каналов, энергетических потоков. С источником и душой творилось… Странно там всё было, в общем.

— Русский, ты жив? — спросил меня мужской голос. Низкий, с хрипотцой, с лёгким акцентом, выдававшим неродной русский.

Тимучин, великий хан в новом теле. Его душа успешно перенеслась и прижилась. Одна из самых безумных затей увенчалась успехом. Внутренний хомяк возбуждённо пищал от гордости, несмотря на общее изнеможение.

Я открыл глаза шире и посмотрел на мужика. Хотел было сказать что-то саркастичное или обидное, в моём фирменном стиле. Что-нибудь вроде: «Нет, умер и разговариваю с тобой из загробного мира, потому что ты меня достал. Что за тупой вопрос?» Но вместо этого я просто улыбнулся — искренне, без язвительности. Слишком устал для словесных баталий.

— Ты самый безумный человек, которого я встречал! — заявил Тимучин в теле хана, качая головой. — Не понимаю, как можешь быть таким юным, умным, хитрым и опасным одновременно.

Он подался вперёд на кровати, пристально разглядывая меня.

— Старик! — хмыкнул в ответ, и голос прозвучал хрипло, как будто я долго кричал. — Ты даже не представляешь.

— Долго ещё будешь валяться в моих покоях? — с укором спросил он, но в глазах плясали весёлые искорки.

Этот упрёк — не настоящая претензия, а, скорее, способ установить нормальность, вернуться к обычному общению после всего пережитого. Проверка, в своём ли я уме, готов ли к нормальному диалогу.

— Ой, иди ты в задницу! — махнул рукой, и даже это простое движение отозвалось болью во всём теле. — Лучше бы не связывался с тобой. Я тут страну твою спасал, людей, народ, тебя… А где благодарность?

Сказал с напускной обидой, но без настоящего раздражения. Скорее, это была наша общая шутка.

Замолчал, глядя на хана. И мы засмеялись — одновременно, словно по команде. Он — гулко, раскатисто, всем телом, я — тихо, сдержанно, экономя силы. У меня даже что-то в душе кольнуло — странное, почти забытое чувство. Товарищество? Братство? Общность судьбы? Не знаю, как это назвать.

Смех постепенно стих. Тимучин смотрел с каким-то новым выражением — серьёзным, решительным.

Я кое-как поднялся на локтях, морщась от боли в каждой мышце, и тут же пожалел об этом, потому что хан бросился ко мне и обнял. Его руки стиснули меня так, что чуть рёбра не затрещали.

— Брат! — заявил он, и в этом слове было столько искренности, столько эмоций, что я на мгновение оторопел.

Так мало того, он ещё и заплакал. Слёзы — настоящие, не притворные — потекли по его изрытому шрамами лицу. Непривычное зрелище… Великий воин, правитель, легенда плачет, как ребёнок, уткнувшись в моё плечо.

Неловкий момент. У меня друзей в прошлой жизни не было, и как себя вести, я не очень знаю. Похлопать по спине? Сказать что-то утешительное? Оттолкнуть? Так и застыл, позволяя хану выплеснуть эмоции. Мужские слёзы — редкость, но когда они приходят, им нельзя мешать. Это знает любой солдат.

Наконец, Тимучин отстранился, вытер глаза тыльной стороной ладони. В его взгляде читалась решимость, какая-то внутренняя твёрдость. Он встал, выпрямился во весь рост.

Хан тут же выхватил нож — короткий, с широким лезвием, покрытым затейливыми узорами. Клинок блеснул в свете ламп. Я напрягся инстинктивно, но Тимучин даже не смотрел на меня. Он поднял левую руку и одним быстрым, уверенным движением порезал ладонь. Кровь потекла по пальцам, закапала на пол. Ею начертили круг.

— Я, действующий хан Монголии и душа великого Тимучина, — начал он торжественно, голосом, которому подчинялись тысячи. — Клянусь кровью и духом, что отныне русский Магинский Павел Александрович — мой кровный брат, единственный родственник по крови и духу в этом мире. Мой союзник. Я, моя страна, люди всегда будем перед ним в неоплаченном долгу! Его слово — закон для меня.

В воздухе запахло озоном, словно перед грозой. Кровь на полу шипела, испарялась, оставляя странные, похожие на руны следы.

Я открыл рот от удивления. Даже головная боль прошла, вытесненная шоком от происходящего. Чего? Клятва сработала! Почувствовал это на каком-то инстинктивном уровне, как ощущают перемену погоды или приближение опасности.

Нормально девки пляшут. Получил преданного хана? Это… точно не входило в мои планы. Я рассчитывал на благодарность, на союзничество, на выгодный альянс, но братство по крови? Это выходило за рамки самых смелых ожиданий. С такой клятвой хан фактически отдаёт мне половину своей власти, своего влияния, своих ресурсов. Я становлюсь не просто союзником, а членом правящей семьи Монголии.

Тимучин опустил руку, перевязывая порез куском ткани. Его лицо светилось, как у человека, сбросившего тяжкий груз с плеч. Он выглядел… умиротворённым, счастливым даже.

— Я рад, что ты в порядке! — улыбнулся хан. — Ты дал мне настоящий второй шанс, моему народу. Это… — он запнулся, подбирая слова. — Я никогда не забуду. Твоё имя, участие навсегда записаны в нашей истории и будут передаваться из уст в уста!

В его глазах читалась искренняя благодарность.

— Слушай, завязывай, — покачал головой, чувствуя странную неловкость от столь открытого проявления эмоций.

Я привык к холодным расчётам, к тонким манипуляциям, к игре на грани выживания. Такая прямолинейная благодарность, такое неприкрытое восхищение заставляли чувствовать себя… странно.

— Хочешь, я дам тебе лучших монгольских девушек? Все нетронутые! Благородные! Будут выполнять любой твой каприз, родят тебе сильных детей, — спросил он с энтузиазмом.

По мне видно, что с этим есть какие-то проблемы? Хотя, зная монгольские традиции гостеприимства… Для них предложение женщин почётному гостю — не разврат, а высшая форма уважения. Всё же у нас разные культуры, разные обычаи.

Отказался, стараясь сделать это максимально вежливо, чтобы не обидеть хана. Кое-как выпроводил его из своих — теперь уже моих — ханских покоев. Вот же приставучий мужик! Ритуал братства, исторические хроники, девственницы…

— Ещё раз спасибо, брат! — произнёс он, стоя в дверях и прижимая руку с окровавленной повязкой к сердцу. — Отдыхай, набирайся сил. Я сам распоряжусь, чтобы тебя не беспокоили. Только Жаслан будет навещать с едой и питьём. Если есть силы, приходи в зал. Я тебя там буду ждать.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал, всё ещё ошеломлённый произошедшим ритуалом. — Иди уже, правь своей страной. У тебя наверняка дел полно.

Кровный брат хана Монголии… Вот это я понимаю, дипломатическая миссия Магинского. Превзошла все ожидания. Внутренний хомяк уже прикидывал политические и экономические выгоды от такого неожиданного родства, но основная часть моего сознания просто хотела тишины и покоя.

Наконец-то дверь за Тимучином закрылась. Я выдохнул с облегчением и завалился на кровать. Роскошные шёлковые простыни приняли моё измученное тело, как старого друга. Мягкость, непривычная после стольких дней в каменной оболочке, почти пугала своей интенсивностью.

Закрыл глаза, позволяя телу полностью расслабиться. Боль отступала медленно, неохотно, но всё же отступала. Ещё пара дней, и я буду готов к новым свершениям. А пока можно позволить себе минутку покоя и заглянуть внутрь, оценить состояние после всех этих безумных манипуляций с душами и телами. Глубоко вдохнул, сосредоточился и мысленно потянулся к своему источнику.

И… свалился с кровати, ударился лицом о пол. Вспышка в глазах, словно молния, прошила всё тело от макушки до пят. Рот наполнился металлическим привкусом — прикусил язык при падении.

— В рот мне ноги! — произнёс я, сплёвывая кровь.

Шок парализовал на несколько секунд. Не могу поверить… Просто не могу… Я хлопал веками и дышал, пытаясь осознать увиденное. Чего? Как? По телу пробежала дрожь. Проглотил слюну и ещё раз заглянул в себя. Нет, я не ошибаюсь. Не то чтобы хотелось ошибаться, но просто как-то…

Мой ранг — Верховный маг, десятый. Каким-то хрен пойми образом я получил аж три ранга. Как с куста! Теперь… Мозг отказывался верить в такой подарок.

Три свободных ниши для магии? Получите, распишитесь, Павел Александрович. Сила моей магии выросла. Лёд, яд, огонь — все десятого ранга, а это значит, что вода и лечение тоже подросли. Даже сила мира, она же нейтральная — теперь десятого ранга. Прямо день рождения какой-то, а не возвращение из ритуала между жизнью и смертью.

Лежал на полу не в силах подняться от изумления. В голове вертелись обрывки мыслей: «Как?», «Почему?», «Какой ценой?». Потому что ничто не даётся просто так, особенно такой скачок в силе. Должна быть причина, должно быть объяснение.

Но сейчас я слишком вымотан и потрясён, чтобы искать ответы. Вместо этого решил выяснить, насколько именно выросла моя сила. Начнём с проверенного.

— Лёд, — прошептал я, вытягивая руку.

И тут же пожалел о своём решении. На ладони мигом сформировалось с десяток ледяных шипов. Нет, стоп…

— Да вы издеваетесь?.. — выдохнул, разглядывая результат своей магии.

Пятьдесят… Пятьдесят ледяных шипов! На другой руке — столько же. Сто морозных кинжалов, готовых пронзить любого врага. И это я даже не старался, просто обозначил намерение.

— Ну, я теперь кактус. Волшебный, смертоносный кактус.

Не удержался, взмахнул ладонью. В пол вонзился целый лес ледяных копий с оглушительным треском.

— Мляха, чёрт! — откашлялся и поднялся. — Порчу имущества не предусматривал.

Пол треснул, всё заледенело, по ковру пополз иней, превращая тонкий шёлк в хрустящую корку. Замёрзшие фрагменты ткани начали отламываться, рассыпаясь ледяной крошкой.

— Ну ничего, хан починит. Он же теперь мой брат.

Удовлетворённо хмыкнул и переключился. Раз уж начал тестировать новые возможности, почему бы не продолжить?

— Теперь яд.

Сосредоточился. На ладони тут же начали собираться сферы… и продолжили. Они росли, увеличивались, множились. Сначала одна, потом три, пять, десять…

— Эм… Стоп. Стоп. Стоп!

Двадцать огромных ядовитых шаров выросли до размеров арбуза, сияя зелёным светом. Комната тут же наполнилась тяжёлым, удушающим запахом. Едкий, терпкий аромат обжигал ноздри, заставлял глаза слезиться.

— Да вы шутите?..

Нужно было срочно от них избавиться. Один шар я кинул в окно, целясь в самый центр резного деревянного ставня. Стены не стало. Просто не стало. Камень зашипел, расплавился, и следом ворвался ветер. Шторы взвились, волосы разметались. В стене образовалась дыра размером с повозку. Потрясающе! И ужасающе одновременно.

— Ну… хоть проветрилось.

Уселся на подоконник, глядя на дыру. Холодный вечерний воздух приятно остужал разгорячённое лицо. Внизу уже собиралась толпа монголов, указывающих на отверстие в стене ханского дворца и возбуждённо переговаривающихся.

— Может, не стоит проверять огонь?.. А то прохладно.

Но искушение было слишком велико. Я должен был узнать пределы своих новых способностей. Протянул руку, представил пламя — небольшое, контролируемое, размером с факел. Проверил.

— Охренеть! — сказал я, в момент почти сжигая всё, включая себя.

Из пальцев вырвались пламенные волны. Они прошлись по стенам, ковру, шторам. Запылали свечи, разгораясь ослепительно ярко, мебель вспыхнула, а ковер задымился. В мгновение ока половина комнаты оказалась охвачена огнём.

— Вот чёрт… — метнулся тушить, хватая первое, что попалось под руку, — шёлковое покрывало с кровати.

Начал бить им по пламени, только разжёг огонь ещё сильнее. Запоздало вспомнил, что вода у меня тоже десятого ранга, но тут же осёкся:

— Нет. Воду не трогаем, лечение — тоже. Хватит.

При своей нынешней силе я рисковал устроить потоп или случайно исцелить всех в радиусе километра, включая давно умерших. Лучше остановиться, пока дворец ещё стоит.

Замер посреди комнаты, глядя на полыхающую мебель, проломленный обледеневший пол и дыру в стене.

— Вывод: теперь я официально опасен для окружающих.

Уселся на пол, как ребёнок, и улыбался во все зубы. Не скажу, что всё это далось мне просто. Никогда так не было и, скорее всего, не будет.

Мои новые способности… сильно меняют план. Теперь можно более нагло себя вести и действовать.

В голове роились планы и возможности. А ведь это не всё. Я поднял взгляд на свою статую. Она стояла рядом и не двигалась.

— Ну хоть похлопай, что ли, своему хозяину! — сказал я.

И камень начал стучаться о камень — медленно, ритмично, создавая жуткую пародию на аплодисменты. Идеально. Теперь у меня есть личный телохранитель, который не спит, не ест, не знает страха и усталости и полностью подчиняется моей воле.

— Так, что у нас тут ещё по подарочкам? — спросил я себя с жадностью внутреннего хомяка, который никогда не насытится приобретениями.

Жаслан — верный и преданный монгол. Хан — друг и брат по крови, который готов ради меня многое сделать. Я открыл в себе силы шамана. Кстати о них… Сосредоточился на своей душе. Она восстановилась и даже выросла, расправилась, окрепла, словно растение после долгой зимы. Сплошь хорошие новости! По-любому есть какие-то нюансы или цена за всё это, но пока не хочу себе портить настроение. Когда ещё так будет?

Сила десятого ранга, ниши открыты, заларак может шарахнуть на четырнадцатый ранг. Казимирка, держись.

За окном стемнело. В небе высыпали звёзды — яркие, крупные, как бывает только в степи, вдали от городской суеты. Огонь в комнате постепенно угасал, оставляя после себя чёрные проплешины на полу и стенах. Холодный ветер свободно гулял по покоям хана через дыру в стене. Но мне было тепло. Внутри разливалось приятное ощущение силы, уверенности, предвкушения. Сегодня жизнь преподнесла кучу подарков.

Суха-рух мертва! Зло, основная его часть, — тоже. Две проблемы одним махом. Вот что значит план, анализ и подготовка.

Дипломатическая миссия по факту завершена, остались мелочи. Хотя какие мелочи? Кристалл подчинения монстров, поход в серую зону и ещё научиться приручать призрачных тварей. На лице расплылась ухмылка. Теперь я значительно больше готов к встрече с магом-уродом шестнадцатого ранга.

Задумался над диском, который теперь часть моего тела. Все эти изменения из-за него? Всё-таки он состоит из Зла и руха. Сосредоточился и вгляделся в артефакт внутренним взором.

— А-а-а… — протянул.

Прямо посередине шла трещина. Не чёрная прожилка, а именно трещина, словно диск раскололся изнутри под давлением какой-то невероятной силы.

— Надеюсь, не рванёт? — спросил сам себя.

Получается, у меня есть энергия этих существ? Или нет? Почему такой скачок? От развития души? Перемещений? Схваток на грани жизни? Или всё-таки это из-за того хрен пойми кого? То, что пришло за объединившимся Злом и рухом. Что это вообще было? Бог какой-то? Сила и возможности у твари запредельные. А ещё то, как на меня посмотрели. Может, это его заслуга? Тряхнул головой. Хотелось бы раскрыть тайну этого скачка, но слишком много переменных и выделить что-то одно не получится.

— Дарёному коню в зубы не смотрят, — кивнул своим мыслям.

Завтра начну разбираться со всем этим. А сегодня… сегодня можно просто порадоваться, что я жив, силён как никогда и полон возможностей. Редкий момент в моей обычно тревожной жизни.

Ещё девушки. Не просто же так я тащил их с собой. Придётся выполнить свой супружеский долг в серой зоне. Странное место для занятия сексом, но что поделать. К чему это приведёт? Дети? Даже не знаю, как на такое реагировать.

Лахтина и джунгарская серая зона, король скорпикозов-рух. Собрать побольше монстров в свою армию и возвращаться домой. Теперь мои планы по развитию земель…

Хрустнул шеей, разминая затёкшие мышцы. Подвигался по своим сгоревшим хоромам, ощущая приятную лёгкость во всём теле. Несмотря на недавние испытания, организм восстанавливался удивительно быстро.

Подошёл к большому серебряному зеркалу в углу комнаты. Отражение порадовало. Даже после всех испытаний я выгляжу… хорошо. Сильнее, чем раньше. Плечи словно стали шире, мышцы — рельефнее.

Диск в груди, вросший в кожу и кости, выглядел как причудливое украшение или странная татуировка. Серебристо-белый круг с тонкими линиями, расходящимися от центра, словно лучи солнца или трещины.

Нашёл чистую одежду, оставленную слугами. Хорошо, что она не пострадала. Посмотрел на шёлковые штаны и рубаху, расшитые золотыми узорами, тяжёлый кафтан из тёмно-синего бархата с меховой оторочкой. Явно ханские вещи, подобранные по размеру.

Оделся, затянул пояс, на котором теперь висел новый кинжал в богато украшенных ножнах — подарок хана? Или часть церемониального костюма? Неважно. Оружие никогда не бывает лишним.

Вышел из своих личных ханских апартаментов, стараясь двигаться размеренно и достойно. Коридор был полон людей: слуги, воины, какие-то чиновники в традиционных халатах с нашивками, обозначающими ранг. При моём появлении они все как один поклонились.

— Господин! — подскочил ко мне Жаслан, возникнув словно из-под земли. — С вами всё в порядке?

— Угу, — кивнул, не вдаваясь в подробности.

— Хан просил передать, что ждёт в зале для вручения вам титулов, — произнёс Жаслан. — Он очень… взволнован.

Тимучин «взволнован»? Зная его характер, могу представить, что это значит. Наверняка весь дворец на ушах стоит от энтузиазма.

— Что произошло за эти два дня? — спросил я, пока мы не отправились к хану. Нужно было уточнить обстановку.

Жаслан выпрямился, словно докладывая военачальнику:

— Хан вернулся на трон официально, объявил о своём чудесном исцелении. Принц подтвердил его право на власть.

Понятно. Тимучин быстро доказал свою подлинность. Неудивительно — великая душа в теле потомка с полным доступом к памяти предка. Он мог знать детали, о которых не писали в хрониках, мог воспроизвести манеру речи, жесты, особенности поведения.

— Хан объявил вас своим спасителем, — продолжил Жаслан почти шёпотом. — Своим шаманом, своим братом по крови. Вы спаситель и благодетель народа.

Глаза монгола блестели от едва сдерживаемого восторга. Для него, как и для многих его соплеменников, это была настоящая легенда, разворачивающаяся на их глазах.

Пожал плечами и последовал за монголом. Каменная статуя двинулась следом, её тяжёлые шаги эхом разносились по коридору. Впереди и позади нас шли воины личной гвардии хана — теперь, видимо, и моей тоже. Они держались на почтительном расстоянии, готовые в любой момент броситься на защиту, но не мешающие разговору.

Дворец изменился за эти два дня. Или моё восприятие изменилось? Теперь я замечал больше деталей: искусную резьбу на деревянных колоннах, изображающую сцены охоты и сражений; древние знамёна с выцветшими от времени гербами великих кланов; тонкую работу мастеров по металлу в светильниках и украшениях. На каждом повороте, у каждой значимой двери стояли стражники, кланяющиеся мне.

Мы пересекли внутренний двор, вымощенный серым камнем. Над головой раскинулось бескрайнее монгольское небо, усыпанное звёздами.

Зал для церемоний располагался в самом центре дворцового комплекса. Величественное здание с высоким куполом, покрытым золотыми пластинами, которые тускло мерцали в свете факелов. Широкие ступени вели к массивным дверям из тёмного дерева, украшенным бронзовыми накладками с изображениями драконов и тигров. Двери распахнулись перед нами, словно по волшебству. Внутри ждал большой зал.

Куча народу — сотни монголов разных рангов и положений. Военачальники в доспехах. Шаманы в традиционных одеждах, увешанные амулетами и оберегами. Какие-то старики с седыми бородами. Молодые воины. Все они что-то обсуждали, переговаривались, смеялись, спорили. Звук сотен голосов сливался в гул, подобный морскому прибою. Но когда моя каменная статуя постучала по полу ногами, идя за мной, сразу все заткнулись. Словно кто-то повернул выключатель, отрезав звук.

Собравшиеся повернулись в нашу сторону и замерли, разглядывая необычную процессию — меня в богатых одеждах, каменного гиганта за моей спиной, Жаслана и стражу, сопровождавшую нас.

В наступившей тишине я отчётливо слышал своё дыхание, биение сердца, тихий скрип каменных суставов статуи.

— Русский! — голос хана прозвучал громко.

Тимучин сидел на троне в дальнем конце зала. Трон был массивным, вырезанным из цельного куска какого-то тёмного дерева, инкрустированным золотом и серебром, украшенным резьбой, изображающей битвы и охоту великих ханов прошлого. По бокам от трона стояли штандарты с гербами Монголии и личным знаком хана — волком, воющим на луну.

Тимучин махнул рукой, подзывая меня ближе. На его губах играла искренняя, почти мальчишеская улыбка.

— Мы тебя только и ждём, — продолжил он, когда я начал пробираться через расступающуюся толпу к трону.

Но мой взгляд был прикован не к лицу хана, не к богатому убранству зала, не к сотням монгольских аристократов, наблюдавших за церемонией. Я смотрел только на руки Тимучина. Там, в его ладонях, лежал кристалл… Магический… Для подчинения монстров… Мой! Наконец-то! Сколько времени и усилий потребовалось, чтобы его получить.

Кристалл был размером с крупное яблоко, прозрачный, с лёгким голубоватым оттенком. Внутри него, казалось, плавали облака тумана, перетекающие из одной формы в другую. Когда свет факелов падал на грани кристалла, они вспыхивали всеми цветами радуги.

С ним моя армия тварей может вырасти до невиданных размеров. Осталось только, чтобы Зейнаб передала свой.

Шёл к трону медленно, стараясь не выдать своего волнения и предвкушения. Каменная статуя следовала за мной, как верный пёс, повторяя каждое движение.

— Иди забирай свою награду! — засмеялся Тимучин, протягивая кристалл вперёд. В его глазах плясали весёлые искорки. — И ведь это только начало. У меня для тебя приготовлено множество даров, брат мой.

Предвкушение разрывало изнутри. Идеальное продолжение приятных открытий. Словно сама судьба решила наконец-то вознаградить меня за все испытания и трудности.

Поднялся по ступеням к трону. Ощутил на себе взгляды сотен глаз. Протянул руку к кристаллу, почувствовал его энергию даже на расстоянии — прохладную, текучую, напоминающую горный ручей. Пальцы замерли в миллиметре от поверхности артефакта.