Двойник короля 18

Глава 10

Я замер на секунду. Разум отказывался верить в такой праздник Магинского: вокруг огромный зал монгольского дворца, заполненный знатью и военачальниками. Всё это… Высокие потолки с причудливой резьбой, стены, украшенные боевыми знамёнами, древними гербами и оружием предков, факелы в тяжёлых бронзовых держателях.

Сотни глаз сверлили меня, жадно следя за каждым движением. Кто-то смотрел с уважением, кто-то — с плохо скрываемой завистью. Шёпот, тихий и настороженный, перекатывался по залу волнами. Я чувствовал его затылком, как лёгкое прикосновение холодных пальцев к коже.

Как-то это всё не в моём духе, что ли. Да, я старался, сделал много, но… Получить кристалл подчинения монстров вот так, почти на блюдечке? Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Пальцы дрогнули, невидимая для окружающих судорога пробежала по мышцам предплечья. Дыхание стало медленнее, глубже, но по-прежнему полностью контролируемое до последнего вздоха. Глаза, не моргая, изучали лицо хана, выискивая малейшие признаки обмана.

Его морщины, словно вырезанные на древнем дереве, — глубокие и выразительные. Взгляд — прямой, открытый, но ненаивный. В нём читались мудрость веков, опыт правителя, познавшего и победы, и поражения.

Я ожидал какого-то нападения, угрозу, интригу, ловушку, да всего! Сознание лихорадочно просчитывало варианты: внезапный удар от стражи, отравленные иглы в рукоятке кристалла, магическая ловушка, активируемая касанием. Мысли метались, как пойманные в клетку птицы, но ничего не происходило.

Хан по-прежнему смотрел на меня и улыбался. Его глаза излучали тепло и какое-то странное родство. Руки держали кристалл бережно, как величайшую драгоценность. Ни намёка на предательство, ни тени фальши.

Остальные заворожённо не сводили с нас глаз. Я слышал, как скрипит кожа доспехов, когда воины меняли положение, как тихо звенят украшения на одеждах женщин.

Паранойя — то, что спасает жизнь и при этом мешает расслабиться, и она меня не отпускала. Горло сжалось, словно в невидимом захвате, между лопаток пробежала струйка холодного пота. Казалось, что сейчас внутренний хомяк просто выгрызет себе путь наружу через моё тело и сам схватит подарок с победным криком: «Моё!»

Мысленно коснулся пространственного кольца. Одно движение, и я смогу выпустить всех своих тварей. В случае предательства зал превратится в бойню за считанные секунды.

Следующая мысль пронзила сознание острой иглой: «А если этот кристалл такой же, как у Зейнаб?» Пальцы рефлекторно сжались, ногти впились в ладонь до боли. Вдруг он защищён от меня? Я до сих пор помню, как кристалл турчанки жадно впитывал мою магию, но не позволял даже прикоснуться. Либо вообще, стоит мне дотронуться, и что-то случится? Защитная руна, проклятие, ловушка для души? Это не страх, а осторожность. Я не привык к такому.

Мышцы шеи напряглись, готовые в любой момент отдёрнуть тело назад, глаза непроизвольно сузились, фокусируясь на каждой грани кристалла. Я приготовился. Мысленно проверил все пути отступления, отметил расположение стражи, оценил расстояние до выходов. В случае чего прыгаю в тело руха и начинаю тут всё разносить. Этот план сформировался мгновенно, словно был всегда готов в глубинах сознания.

Пальцы наконец-то дотронулись до камня. И время замерло. Ощущение, будто мир застыл в этой точке, в этом мгновении. Приятная пульсация прошла от кончиков пальцев к запястью, поднялась по руке, достигла сердца. Тёплая, почти ласковая волна магии. Кристалл лёг в мою ладонь идеально, словно был создан для неё. Прозрачный, с лёгким голубоватым оттенком, внутри него плавали облака тумана, перетекающие из одной формы в другую.

— Как я и думал! — хмыкнул хан, и его голос разбил застывшее время. — У тебя уже есть один такой?

Мой взгляд оторвался от кристалла и встретился с глазами старика. Они смотрели проницательно, словно видели насквозь.

— Не могу подтвердить или опровергнуть данную информацию, — ответил я, сохраняя лицо невозмутимым. Дипломатический приём.

— Русский, — подмигнул мне монгол, и морщинки вокруг его глаз собрались в лучики. — Ты полон загадок. Я уже и не пытаюсь понять, что у тебя там припасено в твоём бесконечном рукаве.

В его голосе звучало восхищение, почти детское любопытство. На мгновение показалось, что я вижу не великого хана, покорителя народов, а мальчишку, нашедшего загадочную игрушку.

Внутренний хомяк — собака сутулая. Как только прозвучали слова про запас, сразу же забеспокоился. Кто-то посягнул на святая святых — наши ресурсы и возможности. Я словно видел его в пространственном кольце. Маленький такой, в форме генерала, бегает, пищит и размахивает саблей, готовый защищать всех и всё.

Взял кристалл подчинения монстров и убрал его себе в пояс. Ткань слегка прогнулась под весом магического артефакта. Сквозь одежду я всё ещё чувствовал его тёплое пульсирующее присутствие. Попытался успокоить своего внутреннего хомяка. Сказал, что достану, выпотрошу, а из шкуры сделаю кошелёк. Он сразу заткнулся.

Напряжение медленно отпускало мышцы, но я не позволял себе расслабиться полностью. Хотя после всего, что мы пережили вместе с ханом, — его попытка захвата моего тела, пленение, вселение в моё тело, спасение от сестры-руха, битвы и клятвы — предательство казалось маловероятным.

— Это ещё не всё! — поднялся хан, его фигура, несмотря на возраст, излучала силу и величие. Шёлк и кожа одежд шелестели при каждом движении, золотые и серебряные украшения тихо позвякивали.

По залу прокатился шёпот, старейшины, военачальники, шаманы — все подались вперёд в едином движении. Свет факелов дрогнул, тени заплясали на стенах, а воздух наполнился предвкушением.

Ко мне подошли. Мужик наклонился так близко, что я почувствовал запах его дыхания — травы, кумыса и чего-то ещё, неуловимого. Глаза смотрели прямо в мои, без страха и сомнений, как равный взирает на равного.

— Давай я тебя усыновлю? — спросил он, и в тоне не было ни тени шутки.

Я аж подавился: воздух застрял в горле, лёгкие сжались. По телу прошла волна жара, а потом холода. Усыновление? Мне, русскому, стать приёмным сыном монгольского хана? Мозг отказывался обрабатывать эту информацию.

— Чего? — уставился на него, не скрывая изумление. Глаза широко открыты, брови поднялись, рот приоткрылся. В этот момент я позволил себе быть неидеальным, показать настоящую реакцию.

— Сделаю тебя хунтайжи, станешь претендентом на престол, — на полном серьёзе выдал хан чуть тише, выпрямляясь и поднимая руки в торжественном жесте. — Я был внутри тебя, видел, как ты действуешь, думаешь. Ты истинный правитель, равен мне.

Не все его слова разнеслись по залу. Я почувствовал, как сотни глаз впились в меня с новой силой — взгляды, полные удивления, зависти, уважения, гнева.

— Если такой останется после… — продолжал он, и в этом звучала непоколебимая уверенность. — Страна добьётся многого. Ты возвысишь монголов до небес.

— Э-э-э-э… — выдавил я и впервые за долгое время почувствовал себя не в своей тарелке. Быть другом хана — одно, быть его сыном и наследником — совсем другое.

Тимучин широким жестом указал на молодого человека, стоявшего справа от трона. Его сын — хунтайжи, законный наследник — стоял прямо, но плечи были напряжены, руки сжаты в кулаки, а взгляд метался между мной и отцом.

— Ты глянь! — хан кивнул на сына. — Хороший пацан. Молодой, но глупый. Поздно заметил, что жёнушка против него интриги плетёт, отца своего дал в могилу свести. Ты бы так не поступил. Соглашайся!

В словах хана не было осуждения, только констатация факта и безграничная вера в меня. Я почувствовал тяжесть ответственности, давящую на плечи. Стать наследником империи? Связать свою судьбу с чужой землёй, чужим народом?

Хунтайжи смотрел на меня с трепетом и страхом, он всё понимал. Его тёмные глаза, так похожие на отцовские, выражали целую гамму эмоций: от ужаса потери положения до странного облегчения, словно падение с высоты было уже неизбежно.

Вот только я… У меня свой путь. В голове промелькнули образы: русские земли, Магинск, жила кристаллов, мои люди, мои монстры, планы. Всё, что я строил и за что боролся. Монголы-союзники вполне устраивают, хан-друг — тоже. Становиться наследником? Не про меня.

— Тимучин, — ответил ему тихо, одним именем выражая всё, что думал. Мой голос звучал мягко, но уверенно. Отказ без оскорбления, признание дружбы без принятия родства.

— Да понял я, — он хлопнул меня по плечу широкой, тяжёлой ладонью. В глазах хана мелькнула тень разочарования, но тут же сменилась пониманием. — Не дурак. А попытаться должен был.

Вот же старый прохвост! Почти заставил меня усомниться в своём решении. Но такой уж он человек, видит цель и идёт к ней напрямик, не стесняясь просить о невозможном.

Хан выпрямился и повернулся к собравшимся. Расправил плечи, поднял подбородок и сразу стал выше, внушительнее. Воздух вокруг него словно наполнился невидимой силой.

— Я дарую Магинскому Павлу Александровичу титул ноён тайжи. Ты побратим с ханом, — громко произнёс старик, и его голос заполнил пространство. — Выделяю тебе земли рядом с границей. Так что считай, что твоё маленькое царство прямо сейчас увеличилось.

Монголы захлопали. Звук сотен ладоней, ударяющихся друг о друга, напоминал раскаты грома. Некоторые кричали что-то на своём языке. Может быть, приветствия, поздравления, боевые кличи. Ну, или проклинали. Другие стучали рукоятями оружия о пол или о столы. Треск, грохот, звон — вёе смешалось в единый гул одобрения.

Я прищурился, глядя на хана. Что за игру он ведёт? Зачем такая щедрость? Что за планы таятся в этой древней голове?

— Пока ты отдыхал, — хмыкнул хан, и в его глазах заплясали озорные искры, — я работал.

— Я не отдыхал, — поправил его, слегка наклонив голову. Мы оба знали, через что мне пришлось пройти.

— Можешь как хочешь называть, но без сознания был ты, а не я, — парировал мужик, скрестив руки на груди. Его губы дрогнули в улыбке.

— Кто твою дохлую душу в это тело впихнул? — вопрос прозвучал с иронией, без обиды. Между нами установилось странное понимание, почти родство, несмотря на все различия.

— Детали! — улыбнулся старик в ответ, и морщины на лице собрались в карту пройденных им дорог и битв.

Наверное, поэтому мне он и пришёлся по душе. Засранец ещё тот, но засранец умный, хитрый, с чувством юмора и собственным кодексом чести.

— Помимо земли, ты получаешь войско в двадцать тысяч бойцов, которое будет охранять твои новые территории, — продолжил хан, и с каждым словом его голос становился увереннее, мощнее. — Я переселю туда людей, все под тобой будут. Заботься о них.

У хомяка случился припадок — вон пена пошла изо рта. Внутри всё перевернулось, закружилось. Двадцать тысяч воинов? Территория рядом с моей? Даже он — жадный, алчный, порочный — не был готов к такой щедрости.

В голове тут же начали формироваться планы: расширение границ, укрепление территорий, новые возможности для торговли, защита от императора. Сердце забилось чаще, кровь быстрее побежала по венам, но внешне я оставался спокойным, только лёгкий блеск в глазах мог выдать моё возбуждение.

— Ещё я поставлю рядом с твоей территорией войско в сто тысяч воинов, — хан набирал обороты, его голос гремел под сводами зала. — Слышал, там тебя местный император задирает? Наглец! Пошёл против моего брата? Значит, против меня.

По залу прокатился ропот одобрения. Старейшины кивали, военачальники бряцали оружием. Даже хунтайжи, казалось, воспрял духом при мысли о войне.

— Хочет узнать, что такое монгольский шаман? Стрела? — старика понесло, его глаза горели боевым огнём, а руки рисовали в воздухе картины будущих побед.

А я молчал, сдерживая улыбку. День Магинского ещё не закончился, зачем его прерывать?

Публика продолжала кричать и хлопать, подогревая воинственный пыл хана. Оружие стучало о пол в такт его словам, создавая жуткую, первобытную музыку войны. Мысленно подвёл итог, пока вокруг бушевала буря эмоций.

У меня ещё одна территория, и как удобно — совсем рядом. Земли, соприкасающиеся с моими владениями, словно части одного целого. Больше нет границы с монголами. Можно будет распределить людей, создать единую систему защиты, наладить торговлю.

Войско в двадцать тысяч к моему добавляем, и сила значительно вырастает. Я представил эту армию — дисциплинированную, закалённую в боях, верную новому господину. С такой силой можно решать совсем другие задачи, мыслить иными масштабами. Ещё сто тысяч рядом, и плевал я на императора и изоляцию моего города — Магинска. Выход к территории есть. Объявлю аукцион с кристаллами, и народ сам потечёт. Торговля, производство, новые союзы — всё это стало возможным в одночасье.

Часть своих земель я укрепил, даже не так, как планировал изначально. Уже в голове сложился план, как перестроить свою армию. Объединить моих людей, монголов и шаманов. Создать новую структуру — гибкую, мощную, использующую сильные стороны каждой группы.

По коже побежали мурашки от ожидания и предвкушения, словно тысячи крошечных молний укололи от затылка до пяток. С такой силой не просто нужно считаться, её стоит бояться! И бояться будут. Все, кто стоят на моём пути.

— Я кое-что узнал за эти дни, — подмигнул хан, наклоняясь ко мне ближе. — Понял, зачем ты сюда ехал, в целом ситуацию в мире. Нужно же было как-то друга… брата отблагодарить.

В его глазах промелькнуло понимание, которое напугало больше, чем любая угроза. У меня не было друзей в двух жизнях. Дрозд если только, но он… урод ещё тот. И когда кто-то знает твои намерения, это пугает. Новое чувство, странное. Вроде бы оно должно принести облегчение: есть ещё кто-то на моей стороне, но… «Хватит!» — оборвал я себя. Хан принёс мне много клятв, сам, и его никто не просил. Это клятвы души и крови, против них пойти нереально.

— Спасибо! — поклонился Тимучину. Ни низко, ни раболепно, а с уважением к равному по силе и духу. Движение получилось плавным, отточенным, как у человека, знакомого с этикетом разных стран и народов. — Но и я в долгу не останусь. Жаслан! — крикнул, не оборачиваясь.

Звук моего голоса прорезал гул толпы. Я знал, что он услышит, даже если бы позвал шёпотом. Монгол откуда-то выскочил, словно материализовался из воздуха. Его движения были быстрыми, но не суетливыми, каждый шаг точен и рассчитан. Воин до мозга костей, даже когда просто подходит на зов. Жаслан встал по центру зала рядом, положил руку на меч, готовый к любому приказу.

— Переводи! — приказал ему. Момент дипломатический, исторический, и я должен был соответствовать. — Я заключаю союз с Монголией.

Жаслан кивнул и начал говорить. Его голос звучал чётко, каждое слово выверено, без лишних эмоций. Идеальный переводчик — не добавляет и не убавляет.

— Вы получите зелья лечения, выносливости, скорости, силы, от боли, — продолжил я и при каждом названии видел, как загораются глаза монгольских военачальников. Они понимали ценность этих средств, их преимущество на поле боя.

Хан стоял неподвижно, но следил за каждым моим жестом, каждым изменением выражения лица. Он слушал не слова, а то, что скрывалось за ними.

— Помимо этого, кристаллы. Моя земля богата ими. И это ещё не всё, — я сделал драматическую паузу, давая переводчику время, а слушателям — возможность осознать ценность предложения. — Оружие современное, защиту, машины, артефакты — всё для вашей победы.

По залу прокатился восхищённый вздох, кто-то ударил рукоятью меча о щит, создавая ритмичный, нарастающий гул. Я чувствовал энергию, исходящую от монголов — дикую, первобытную, жаждущую битвы и побед.

Тут уже хан на меня смотрел с интересом. Его взгляд стал острее, внимательнее. Морщины на лбу собрались в глубокие борозды, словно он пытался разгадать новую загадку. Руки слегка напряглись, пальцы сжались.

— Даже когда я «отдыхаю», работаю, — подмигнул, копируя его же жест. Маленькая месть за предыдущую шутку. — И побольше твоего. Уже понял, что ты задумал.

Хан подался вперёд, его глаза сузились. В них мелькнуло удивление, смешанное с уважением. Он не ожидал, что я так быстро разгадаю планы. Вокруг трона прекратились разговоры, все замерли, наблюдая за нашей словесной дуэлью.

— Понял? — сощурил глаза мужик, и в его голосе звучал вызов. Он хотел услышать мои выводы, проверить, насколько глубоко я проник в замыслы.

— Да, — кивнул, позволив себе лёгкую, уверенную улыбку. Я не спешил с ответом, растягивая момент, заставляя хана и всех присутствующих ждать. — Хочешь разбить джунгаров, пока они не пришли в себя, и объединить великую Монголию. Едины под небом.

Слова упали в тишину зала, как камни в спокойное озеро. Волны шёпота и удивления пошли от трона к дальним стенам. Я назвал вслух то, что было тайной стратегией, известной лишь ближайшему окружению Тимучина.

Хан даже растрогался. Его глаза, обычно твёрдые, как сталь, чуть увлажнились. Он быстро моргнул, прогоняя эту непозволительную для воина слабость, но я успел заметить. Древние мечты его народа, его личные амбиции — всё это я произнёс так просто, словно читал мысли.

— Становись моим сыном! — заявил он с новой силой. Это была уже не просьба, а почти мольба. — Ты рождён царём, императором, монархом.

Вокруг снова поднялся гул одобрения. Монголы кричали, стучали оружием, топали ногами. Они хотели этого союза, объединения сил. Видели во мне не чужака, а того, кто способен вести их к новым победам вместе с ханом.

Пришлось отойти, чтобы меня не схватили. Руки потянулись в мою сторону — не с угрозой, а с желанием прикоснуться. Я сделал шаг назад, поднял ладонь в успокаивающем жесте.

— Я помогу, — ответил твёрдо, но доброжелательно. — У тебя уже есть наследник. Поддержу и тебя, и его.

Мой взгляд на мгновение скользнул к хунтайжи, который стоял, выпрямившись, с выражением сложной смеси эмоций на лице: облегчение от того, что не потеряет трон, благодарность за поддержку, настороженность к чужаку, получившему такую власть.

Хмыкнул про себя. Всё это чушь, что монархом нужно родиться! В своей прошлой жизни я видел достаточно королей и императоров, чтобы знать: власть не в крови, а в характере, в решимости, в способности принимать тяжёлые решения. Им можно стать, если тебя будут учить, и я — тому доказательство.

Военный совет, аристократы были рады. Их лица светились предвкушением, руки непроизвольно тянулись к оружию. Все они хотели войны. Да, вот такие странные люди. Пару дней назад осаждали джунгары, сука-рух хотела сдать столицу и предать народ, а они тут же жаждут войну. Хорошую, с кровью, смертями и опасностями. Что я могу поделать? Традиции… У каждого народа они свои, и монголы никогда не славились любовью к тихой, мирной жизни. Для них война — не трагедия, а способ существования, путь к славе и богатству.

Мой взгляд скользил по лицам воинов — суровым, обветренным, отмеченным шрамами. Они жили и умирали в седле, с оружием в руках. Не знали другой жизни и не хотели её знать. Война была их ремеслом, искусством, религией.

— А поехали ко мне? — вдруг предложил я. Слова вырвались сами собой, словно у нас пьянка и я зову собутыльника продолжить. Импульсивное решение, но небессмысленное.

— Что? — посмотрел на меня хан, и его брови поползли вверх. Такого предложения он явно не ожидал.

— На мои земли, — продолжил, глядя ему прямо в глаза. Расстояние между нами сократилось, мы стояли почти вплотную — два лидера, решающие судьбы своих народов. — Я сразу выделю тебе зелья, артефакты, оружие, кристаллы, и дальше ты со всем этим добром поведёшь бойцов на войну.

Хан помолчал, осмысливая предложение. Его взгляд стал отстранённым, словно он видел не меня, а карту будущих битв, передвижения войск, захват территорий. Военный гений просчитывал варианты, оценивал риски и выгоды.

— Да! — Тимучин засмеялся, и его смех напоминал рычание старого, но всё ещё опасного тигра. — Почему бы и нет? Ты у меня был, а я у брата — нет. Всю жизнь мечтал посмотреть на русских, в прошлой как-то не получилось, занят был, — добавил он шёпотом, наклонившись ко мне.

На этом мы и порешили. Хан хлопнул в ладоши, привлекая внимание присутствующих. Его голос, усиленный акустикой зала, прогремел под сводами:

— Сейчас призыв по всей стране. Часть армии я возьму с собой, и мы двинемся к землям моего брата — Магинского!

Слово «брат» вызвало новую волну возгласов и ударов оружия. Монголы любят громкие заявления, символические жесты, яркие союзы. Мы с ханом дадим им всё это — новую войну, нового союзника, новые земли.

Только сейчас заметил, что Тимучин почему-то по-русски говорит. Поднял бровь, а он мне подмигнул. Если я правильно понял, тело и то, что жило в нём раньше, умело и знало язык. Вот он и шпарит. Даже здесь, сейчас, в зале своего дворца он говорит по-русски, а такие, как Жаслан, переводят остальным.

Хан продолжал вещать, а я улыбался. Не просто так позвал к себе в гости, он это понимает, как и я. Вместе укрепим мои новые земли. Пусть войска видят преданность и верность хана мне, потом будет меньше проблем с коммуникацией и подчинением. Да и обычные люди тоже привыкнут. Это первая часть моей задумки.

Какова же главная? Я продемонстрирую кое-что нашему императору — свою силу, союзы, готовность к войне. Не знаю, как он был связан с сукой-рух, но теперь Монголия моя, а не его, осталось то же провернуть в Османской империи. Кто у него тогда останется?.. Руки чуть задрожали от предвкушения. Пора бы Ростовскому начать бояться Магинского.

Глянул на хана. Тот тоже уже уплыл в своих планах. Побудем у меня на земле, и пусть дальше идёт развлекается, воплощает в жизнь свою мечту — единую Монголию.

— Только перед этим мне нужно в два места заскочить, — кивнул ему, понизив голос. Не все планы стоит обсуждать при полном зале.

— Серая зона? Наша? — улыбнулся хан, и морщинки вокруг его глаз собрались в сеть.

Умный. Я кивнул, признавая проницательность. Он действительно знал мои мысли, мои планы, словно они были его собственными. Возможно, за время, проведенное в моём теле, за наши разговоры мы действительно стали друзьями?

— Не только ваша, ещё и джунгаров, — добавил, наблюдая за реакцией. — Буквально одним глазком. Одна нога здесь, другая там.

Хан на мгновение задумался. Его лицо стало серьёзным, оценивающим риски. Джунгары — давние враги, только что потерпевшие поражение, но всё ещё опасные. Их серая зона — неизведанная территория, полная «сюрпризов».

— Хорошо! — кивнул Тимучин, приняв решение. В его глазах вспыхнул огонёк авантюризма, почти мальчишеского азарта. Старый воин не боялся риска, даже приветствовал его.

Раз уже на месте, закрою все проблемы с дамами и их потребностями. Мысленно составил список: усилить себя и свою новую магию, собрать ещё армию монстров — много тварей не бывает, и потом со всем этим добром вернёмся к нам, произведём эффект.

Я представил лицо императора, когда он узнает о моём союзе с монголами, о новых землях, о военной мощи. Представил, как бледнеет надменное лицо, как дрожат руки, сжимающие донесение разведки. Губы сами собой растянулись в улыбке.

Всё складывается даже лучше, чем я планировал. Словно сама судьба играет на моей стороне, подкидывая козыри один за другим. Всего-то надо было чуть не помереть пару десятков раз, быть на грани, рисковать телом, душой, и вот результат. Повторил бы я такое? Да!

Это не безрассудство, а холодный расчёт. Риск всегда оправдан, если выигрыш превосходит потери. И сейчас я стою в зале монгольского дворца, с кристаллом подчинения монстров в поясе, с титулом ноён тайжи, с армией в двадцать тысяч воинов и обещанием ещё ста тысяч в поддержку. Игра стоила свеч.

Военный совет тут же продолжился. Хан отдавал приказы, военачальники спорили о маршрутах, снабжении, стратегии. Голоса сливались в единый гул, похожий на жужжание гигантского улья. Жаслан тихо переводил мне основные моменты, но я уже думал о своём.

Время на мои дела есть. Пока войско соберётся, я закончу с серыми зонами. Все формальности могут подождать, главное уже решено: мы союзники, друзья, братья по оружию.

Я незаметно отступил назад, позволяя монголам заниматься своими делами. Они знали все нюансы, не нуждались в моём вмешательстве. Спустился с возвышения, где стоял трон, в более тихую часть зала.

Хоть внешне не показывал, всё внутри меня клокотало. Буря эмоций, планов, предвкушений. Хотелось как можно быстрее уединиться и поглотить кристалл подчинения монстров. Пальцы непроизвольно касались пояса, где хранился артефакт, словно проверяя, не исчез ли он. Скорей бы наконец-то перейти на следующий ранг в этой магии, ощутить новую силу, новые возможности. Кристалл пульсировал теплом, словно он так же жаждал слияния, как и я.

Жаслан, Бат, моя шаманка и остальные приблизились ко мне, будто почувствовав желание поговорить. Их лица выражали смесь уважения, интереса и настороженности. Они видели всё происходящее в зале, слышали предложения хана, его щедрость, признание меня равным. Но не понимали до конца, что всё это значит для них, для нашего путешествия и будущего.

— Господин, — поклонился охотник. — Поздравляю вас с титулом!

Точно, я и забыл про него. Слишком много всего свалилось: титулы, земли, войско — голова шла кругом от возможностей и обязанностей. Граф, бей, саджак, теперь ещё и ноён тайжи. Расту…

Мой взгляд скользнул по лицам сопровождающих — уставшим, но довольным. Они прошли через многое вместе со мной, выжили там, где другие погибли.

Шаманка поклонилась и начала говорить. Слова текли, как горный ручей, быстрые, звонкие, непонятные для меня.

— Она рада, что встретила вас на своём пути, — перевёл мне Жаслан, стоя чуть позади шаманки. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на гордость. — Хочет, чтобы вы её не выгоняли и позволили пойти с остальными на ваши земли.

Я изучал девушку, пока Жаслан переводил. Красивая и упрямая, своенравная, опасная — такая пригодится в моём роду.

— Хорошо, — кивнул я, и на лице шаманки расцвела улыбка.

— Она готова служить и умереть за вас. Если захотите, то родит вам сильного сына, — перевёл Жаслан.

— Хоро… — остановился. — Что?

Девушка хитро улыбалась.

Тут подошёл Бат и обнял меня. Его огромные руки сомкнулись вокруг моих плеч в медвежьем объятии. Оно вышло коротким, но крепким, выражающим больше, чем любые слова.

Что за проблема у женщин? Может, в этом мире есть какой-то период, когда всем срочно нужно выйти замуж и родить? Ольга, теперь эта… Я им что, бык-осеменитель? Бат разрядил обстановку. Но даже думать об этом не хочу.

Потом остальные выжившие из нашей группы окружили меня. Их было немного — горстка тех, кто начал путешествие. На лицах — шрамы, следы усталости, но и гордость. Они выжили, они были рядом с человеком, которого признал сам хан.

Глянул на них и улыбнулся. Ещё недавно мы встретились, и эти люди сопровождали меня, не зная, во что ввязываются. По дороге многих потеряли. Я не из сентиментальных, но сейчас почувствовал что-то похожее на привязанность. Эти воины доказали свою верность, свою полезность. Они станут ядром моего влияния среди новых подчинённых, мостом между моими и монгольскими землями.

Повернулся и глянул на хана. Вот же хитрый засранец! Есть ещё кое-что, что он не выполнил из наших договорённостей, — обучение меня приручению призрачных монстров. Думал, я забуду? Фигушки!

Старик стоял в окружении советников, раздавая приказы, но его взгляд то и дело возвращался ко мне. Он чувствовал, знал мои мысли. В глазах мелькнула искра понимания, и хан едва заметно кивнул, подтверждая наш негласный договор.

Это ещё одна причина, чтобы он отправился ко мне на земли. По дороге потренируюсь, освою новую магию, стану сильнее. Да и капище, где я его нашёл… Хочется попробовать прихватить с собой десяток духов воинов. Почему бы и нет? Я же шаман как-никак.

«Тварей много не бывает», — повторил про себя, ощущая, как губы сами растягиваются в улыбке. Это стало моим негласным девизом. Чем больше сил под моим контролем, тем выше безопасность, тем шире свобода действий.

Ладно, празднования и планы хороши, но мне нужно время наедине с кристаллом, нужно пространство, тишина.

— Мне бы комнату новую, — сказал я Жаслану, и мой голос звучал обыденно.

— А что случилось с покоями великого хана? — напрягся монгол. Его брови сдвинулись, образуя глубокую складку, глаза сузились.

— Они… — задумался, подбирая слова. Не стоит вдаваться в подробности моих проверок силы магии. — Немного пострадали.

— Вы разрушили покои хана? — смотрел на меня охотник, и в его тоне звучало неподдельное изумление, почти ужас. — Им несколько сотен лет. Они впитали историю моего народа, там умерли несколько ханов. Кровать, ковры, гобелены, мебель — всё хранило историю монголов.

— Кх-кхм, — откашлялся, придавая лицу максимально невинное выражение. — Это не я. Несчастный случай.

Жаслан смотрел недоверчиво, но спорить не стал. Он кивнул, принимая объяснение, хотя явно не верил ни единому слову. Развернулся и пошёл выполнять поручение, его походка и осанка выражали молчаливый укор.

Кто виноват, что там так всё легко загорелось? Строители! Не предусмотрели пожарную безопасность.

Пока Жаслан был занят поиском мне новых хором, я поглаживал кристалл подчинения монстров через ткань пояса. В голове ещё роились вопросы: «Почему хан так просто его отдал? Неужели у них прервалась линия тех, кто может использовать кристаллы? Поэтому хотел меня сделать наследником?»

Теории формировались и распадались. Тимучин хоть и искренен в своих чувствах и благодарности, но он правитель и думает о своём народе и будущем. Значит, выходит, у них не осталось никого, кто мог бы воспользоваться этой штукой.

Или… Скорее всего, Цэрэн, она могла использовать камень. А теперь, когда уничтожена (надеюсь), кристалл потерял свою ценность для монголов. Нет пользователя — нет пользы. Лучше отдать мне как часть союза, чем хранить бесполезный артефакт.

Вернулся Жаслан, его шаги были быстрыми, деловитыми, лицо выражало смесь смирения и раздражения. Он всё ещё не мог поверить в разрушение исторических покоев, но выполнил свой долг.

— А где Наран? — спросил я, вспомнив об ублюдке-шамане.

— Убежал, — поморщился Жаслан, и его лицо на мгновение исказилось гримасой отвращения. — Взял своих людей и ушёл к джунгарам.

— Плохо! — покачал головой, оценивая новую угрозу.

Значит, один обиженный урод ещё жив. То, что он хочет моей смерти… Тут даже шаманом быть не нужно, чтобы понять. Ладно, пересечёмся. Рано или поздно дороги сойдутся, и тогда мы посмотрим, кто сильнее.

Жаслан провёл меня по коридорам дворца к новым покоям. Стены из тёмного дерева, украшенные резьбой, тяжёлые ковры на полу, приглушающие шаги, редкие факелы, создающие островки света в океане теней. Дворец дышал историей, властью.

Новая комната была меньше покоев хана, но всё равно просторной. Широкая кровать с меховым покрывалом, стол из тёмного дерева, несколько сундуков, шкуры на полу, окна, затянутые промасленной бумагой.

Я закрыл за собой дверь и сел на кровать, достал кристалл подчинения монстров.

— Наконец-то, — улыбнулся, ощущая, как предвкушение разливается по телу горячей волной.

Кристалл лежал на ладони — холодный на вид, но тёплый на ощупь. Поверхность гладкая, идеальная, словно отполированная веками. Внутри — движение, постоянное, завораживающее, будто облака тумана или дыма, переливающиеся всеми оттенками синего.

Закрыл глаза и активировал магию. Сосредоточился на своей силе, на нише, отвечающей за подчинение монстров. Почувствовал, как энергия собирается в груди, поднимается по горлу, растекается по рукам к кристаллу.

Камень тут же отреагировал — потеплел сильнее, почти обжигая ладонь. Ниша, отвечающая за подчинение монстров, увеличилась. Расширилась, словно лёгкие, вдохнувшие полной грудью после долгого пребывания под водой.

Внутри предвкушение сменилось эйфорией. Я сосредоточил всю энергию и пустил её в кристалл. Направил поток магии, будто реку в новое русло. Яркий свет вспыхнул между пальцами, такой сильный, что проникал даже сквозь закрытые веки. Комната наполнилась голубоватым сиянием.

Внутри пространственного кольца мои монстры завыли. Почувствовал их реакцию, волнение, страх и возбуждение. Даже девушки вскочили и задрали головы, словно почуяв перемену в хозяине.

Тепло. Горячо, обжигает. Потянул силу обратно, но уже не просто свою — жадно и сразу всё. Хотел впитать каждую каплю магии, каждую искру силы.

Буквально одно мгновение, и кристалл распался на тысячи крошечных осколков, сверкнувших в воздухе, словно звёзды, прежде чем превратиться в пыль. Серебристая пыль упала на пол, мерцая в последний раз, прежде чем погаснуть навсегда.

Я смотрел на пустые ладони, но не чувствовал разочарования. Кристалл выполнил свою функцию — передал свою силу. Теперь эта магия была частью меня, не нуждалась во внешнем носителе. Следующий камень — у джунгаров, потом у Зейнаб и у императора заберу.

Пора посмотреть, что там с моим рангом подчинения монстров. Закрыл глаза и сосредоточился, погружаясь в источник. Мир качнулся, словно под ногами разверзлась бездна. Тот же вибрирующий звук, как тогда, когда «оно» или хрен пойми кто пришло за симбиозом руха и Зла, только сейчас изнутри.

Земли Магинского в Османской империи

Вечер окутал маленькое поселение мягким покрывалом сумерек. Солнце, истекающее кровью на западе, бросало последние лучи на глинобитные домики с плоскими крышами. Воздух, наполненный запахами пыли, специй и дыма от очагов, становился прохладнее.

В одном из домов, чуть в стороне от остальных, горел свет. Окна были закрыты плотными шторами, но тонкие полоски света просачивались наружу, выдавая присутствие обитателя.

Девушка сидела в домике и пыталась отдышаться. Зейнаб Хандан-султан бинт Хайруллаха, жена Магинского по клятве крови, управляющая его турецкими землями, сейчас выглядела совсем не как высокопоставленная аристократка.

Ночнушка разорвана, и через неё проглядывало нижнее бельё, но турчанку это сейчас не беспокоило. Были проблемы посерьёзнее, чем нарушение приличий.

Зейнаб провела рукой по лицу и шумно выдохнула. Пальцы дрожали, на коже виднелись мелкие царапины и синяки. Проглотила жадно слюну, пытаясь увлажнить пересохшее от страха горло, посмотрела на ладонь, которая была в крови. Ярко-алые капли, почти чёрные в тусклом свете масляной лампы. Сердце пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой, словно пытаясь вырваться из грудной клетки.

Девушка вскочила, движения были резкими, нервными. Она скинула с себя порванную ночнушку. Дорогая ткань, расшитая золотом и серебром, украшенная драгоценными камнями, упала к ногам бесформенной грудой. В свете ламп предстало худое тело с оливковой кожей. Идеальные черты, изгибы отражались в зеркале, в которое смотрелась девушка. Высокий лоб, тонкий прямой нос, большие глаза с восточной подводкой, тонкая талия, длинные стройные ноги — всё, чем гордилась и что скрывала в соответствии с традициями своего народа.

— Это не моя кровь, — произнесла она с облегчением, и её голос, обычно мелодичный и уверенный, сейчас звучал надломленно.

Зейнаб упала на пол и обняла колени, сворачиваясь в клубок, словно раненое животное. Её трясло. Молодое красивое тело дрожало, а по щекам текли слёзы — горячие, непрошеные, постыдные для дочери высокопоставленного османского чиновника.

Ей было тяжело в последнее время. Русский муж оставил земли, оставил её одну управлять, доказывать, что она достойна его доверия. После всего, что было между ними. После попытки убить его, после того, как заставили жениться, после клятвы крови.

Гордость, воспитание и образование сделали своё. Она занялась землями, как сказал муж. Организовала восстановление деревень, углубление колодцев, постройку новых домов. Всё по его указаниям, всё так, как он хотел.

Пришли зелья, которые нужны туркам. Целебные, магические, позволяющие лечить раны, увеличивать выносливость, противостоять ядам. Зейнаб даже организовала торговлю, наладила связи с местными купцами, создала систему охраны караванов.

Всё складывалось идеально. Девушка уже предвкушала момент, когда приедет Павел и она покажет всё с гордо поднятой головой. И тогда он наконец-то… Турчанка снова проглотила комок обиды, застрявший в горле.

Недавно она пострадала. Глупость… На неё напал монстр, и Зейнаб убила его, но её ранили и отравили. Местная знахарка и зелья помогли, но при осмотре женщина обнаружила, что Зейнаб ещё девушка, что брак не консумирован, что муж не взял своих супружеских прав. Слух пошёл по землям. Шепотки за спиной, сочувственные взгляды, злорадные улыбки. Мол, с ней что-то не так. Почему муж не взял её после свадьбы? Это такой позор… Который она была готова терпеть и потребовать своего, как только он вернётся.

У девушки уже были придуманы десятки планов. Соблазнение, демонстрация работы, верности, алкоголь, еда, которую сама приготовит. А потом танцы, что сведут его с ума, и наконец-то она снимет с себя этот ярлык «бракованной жены».

Но ситуация сильно осложнилась. Османская империя активировалась. Начались попытки нападения на земли мужа. Благо наёмники, русские солдаты сдерживают врага, но… В её «идеальном» мире наступило тёмное время.

Дефтердар (казначей страны) узнал, что она ещё девушка, и решил похитить её, забрать к себе в гарем. Богатый, влиятельный, сильный, опасный. Даже отец не связывался с ним. Пятнадцатый ранг магии — почти полубог, с силами, недоступными обычным магам.

И вот он уже третий раз посылает теней… Османских, тех, что были и у неё. Твари сегодня ночью почти забрали Зейнаб. Если бы не евнухи и слуги… Пятеро мертвы. Их тела — изуродованные, искалеченные. Кровь на стенах, на полу, на её руках. Поднялся шум, и она спаслась, но ненадолго. Дефтердар не из тех, кто отступает. Он получит то, что хочет, даже если придётся сжечь всё вокруг.

Ещё несколько таких попыток, и… Зейнаб не хотела об этом думать. Ведь что может быть хуже участи жены русского? Только стать какой-то наложницей в гареме. Словно она девка с улицы, словно не дочь Нишанджи, не аристократка высочайшего ранга.

Да и как… Чтобы её взяли силой? Лучше уж смерть. Зейнаб подняла заплаканные глаза и посмотрела в зеркало. Увидела там не гордую османскую принцессу, а испуганную девушку, загнанную в угол, не знающую, куда бежать и к кому обращаться за помощью.

На полу валялась записка, которую ей передали. Зейнаб подняла её дрожащими пальцами и прочитала снова, хотя уже знала текст наизусть:

«Хочешь дальше оставаться русской женой — отдай кристалл либо себя. А лучше и то, и другое. Я получу всё, что хочу! Всегда получаю!»

Кристалл подчинения монстров — семейная реликвия, переходящая по наследству из поколения в поколение. Отдать его? Никогда. Отдать себя? Лучше смерть.

— Когда же ты вернёшься?.. — прошептала она, глядя в ночное небо за окном, словно ожидая увидеть там силуэт мужа, спешащего на помощь.