Двойник короля 18

Глава 5

Скрипнул зубами, подумав: «Подготовка — наше всё…» Но, сука, как же я ненавижу терять своих монстров!

Время застыло. Воздушный серп, выпущенный Нараном, приближался с каждым мгновением. Раздался зловещий свист, рассекающий воздух. Ледяной ком появился в груди. Монстр не слушался и замер, как вкопанный.

Серп мелькнул, и голубоватое сияние рассекло темноту. Взгляд намертво прикован к смертоносной дуге. Вспышка. Резкий звук — тонкий, металлический. Не крик, хуже — треск и хруст разрываемой плоти.

Паучок дёрнулся, вздрогнул всем телом. Передние лапки вскинулись в жалкой попытке защититься. Поздно. Серп прошёл точно через середину тела. Чисто, без усилий, будто нож сквозь масло. Верхняя половина монстра на мгновение зависла в воздухе, нижняя уже начала падать.

Прыжок. Я оттолкнулся от умирающего монстра. Мышцы сработали на инстинктах. В голове пусто, только злость и ярость.

Воздушная атака срезала моего паучка прямо пополам, и вторая часть рухнула вниз. С него хлестнула кровь, обдала меня с головы до ног. Тёплая, вязкая. Глаза защипало, в рот попали капли — горькие, с привкусом озона. По коже потекли ручейки, забираясь под одежду. Липко, мерзко.

Сердце колотилось, как сумасшедшее: частые, резкие удары отдавались в висках. В ушах — только шум крови. Пальцы подрагивали от выброса адреналина.

Падение на шестьдесят метров вниз. Не выжить. Мозг работал на пределе, просчитывая варианты, и выход только один.

Я тут же схватился за второго, который был ниже, — моя страховка… Пальцы крепко сжали холодный камень, кожу слегка покалывало от контакта. Лапы, глаза, хелицер, чужое тело — чувствую каждую его часть, словно свою. Восемь конечностей, восемь глаз.

Спасли знания, которые я получил, когда стал маленьким в столице. Научился контролировать их через кристалл. Не думал, что понадобится вновь…

— Выполняй мои приказы! — крикнул я. — Ты — за ним! — это уже второму.

Голос сорвался — хриплый, задыхающийся. В горле пересохло, язык еле ворочался.

Сука… Сука… Монстр уходит, у меня получилось выгадать момент.

Второй серп летел прямо в голову. Я слышал его приближение — высокий, режущий слух звук. Инстинктивно вжал голову в плечи, мышцы шеи напряглись до боли, но я спасся.Серп должен был убить меня, но я успел.

Для Нарана мы мёртвые валяемся внизу. Ночь, ни черта не видно. Есть несколько минут, пока они вызовут слуг или своих людей проверить. Не сами же рух и шаман голыми побегут смотреть?

Повернул кристалл налево. Паучок среагировал мгновенно: лапы оттолкнулись от стены, тело скользнуло в сторону.

Сердце постепенно успокаивалось, удары — тяжёлые, гулкие — замедлялись. Дыхание всё ещё частое, рваное. Лёгкие жгло.

Я оценил ситуацию: снизу — двор, патрули, стража, сверху — Наран и рух, оба опасны. Они думают, что я погиб. А значит, на моей стороне преимущество внезапности, время работает на меня. Пока что…

План… Пока лишь обрывки. Настало время импровизации.

Направил паучка вдоль внешней стены дворца. Лапы цеплялись за каждый выступ, каждую трещину в камне. Ветер хлестал по лицу, холодил кровь на одежде, рубашка противно липла к телу.

Мы двигались быстро, бесшумно. Я внимательно изучал окна одно за другим. Большинство из них освещены, там люди, разговоры.

Ещё десять метров вправо, ещё пять — вверх. Мышцы дрожали от напряжения, руки сводило судорогой от жёсткой хватки. Вот оно! Маленькое окно с массивной решёткой. Прислушался: тяжёлое, прерывистое дыхание.

Приблизились вплотную, и я заглянул внутрь. Сквозь грязное стекло различил очертания неподвижного тела, привязанного к какой-то конструкции.

— Морозь решётку! — приказал паучкам.

Холод пошёл от кристаллов на спинах монстров. Лёд стал образовываться на покрытии — сначала тонкая корка, потом толстый слой. Решётка побелела, покрылась инеем, металл стал хрупким, как стекло. Удар! Конструкция разлетелась ледяными осколками, раздался тихий звон. Мы проскользнули внутрь.

Камера — тесная, затхлая. Запах немытого тела, засохшей крови ударил в нос.

Я спрыгнул с паука, оглядел тело.

— Да уж… — скривил лицо. Развязал его и оттащил на солому рядом, бросил.

В голове словно метроном отсчитывал каждую секунду: тук-тук-тук. Время — вот что точно не на моей стороне. Плевать! Из пространственного кольца достал бутыльки с лечилками и выносливостью.

Глянул на хунтайжи. Искусно истерзанное тело, покрытое запёкшейся кровью. Лицо — сплошной синяк, один глаз полностью заплыл, губы разбиты, потрескались от жажды.

Наклонился и прислушался. Дышит, но тяжело, с хрипами. Рёбра сломаны, не меньше трёх, пальцы искривлены после пыток. И это только то, что видно.

Присел рядом, осторожно приподнял голову. Волосы слиплись от крови и пота, кожа — горячая, воспалённая. Похоже, у него лихорадка, заражение. Без лечения наступит смерть.

Мозг продолжал отсчитывать секунды: «Тик-так, тик-так». Достал из пространственного кольца зелья, встряхнул бутылёк с лечилкой. Жидкость заискрилась в тусклом свете — улучшенная эталонка четвёртого ранга.

— Скажите «А-а-а», Ваше Высочество! — произнёс и открыл рот мужика.

Челюсть не поддавалась, пришлось надавить. Послышался тихий хруст — челюстной сустав встал на место.

Я вливал зелье по чуть-чуть, не захлебнулся бы. Жидкость стекала по подбородку. Половину флакона отправил внутрь, остальное — на самые страшные раны. Плечо, где кость торчала наружу, живот с гноящимся разрезом, спина, истерзанная плетью до мяса. Когда я смотрел на него, снаружи повреждения казались не такими сильными… Ладно!

Зелье шипело при контакте с ранами, поднимался лёгкий пар. Принц застонал. Ещё один флакон, ещё. Монгола колотило от боли исцеления.

Следующая порция — выносливость. Это была тёмно-синяя жидкость, густая, как сироп, которая пахла морем и грозой. Я вливал медленно. Горло пленника дёрнулось, принимая лекарство. Действие началось мгновенно: дыхание выровнялось, пульс укрепился, цвет лица из серого стал просто бледным.

Огляделся. Один я тут ни черта не сделаю, поэтому…

«Тимучин, мы сейчас с тобой направляемся в крайне опасное путешествие! Мне не нужны нравоучения, только факты и решения!» — начал я говорить с ханом ещё до проникновения.

«Что случилось?» — голос старика задрожал.

«Ну, тушку, в которую залезла твоя сестрёнка, драл один чудак. Шаман, как мне сказали, очень мощный. Этот ублюдок увидел меня и моего… Неважно! Нас заметили и попытались убить. Теперь вот дилемма…»

Выложил хану всё, что знал. Все детали, все нюансы. Кратко, чётко, по делу.

Старик отвечал так же — конкретно, без лишних слов, без пустой болтовни. План действий, возможные риски, шансы на успех. В общем, мне ответили на мой вопрос. Хреново! А что ещё сказать? Я рискую своей душой, телом… всем, и сомнений ноль.

Хан предупредил об опасности, о вероятности не вернуться в своё тело, о риске потерять связь с ним навсегда. Но выбора нет. Я выдохнул, как только влил очередной бутылёк с зельем в принца.

Глаза пленника дрогнули, приоткрылись. Взгляд — мутный, расфокусированный. Судя по всему, он не понимает, что происходит. Пора действовать.

— Ну, понеслась! — оскалился.

Сердце забилось чаще, в ушах зашумела кровь, ладони вспотели. Вот он, момент истины.

Я прикоснулся к хунтайжи и тут же дотронулся до диска с ханом. В этот момент мир перед глазами поплыл, реальность исказилась. Контуры предметов размылись, цвета стали ярче, неестественнее. Свет, тьма, свет… Словно стробоскоп перед взором.

Тело стало невесомым, душа отделилась от плоти, парила над оболочкой. Я видел лицо принца — бледное, с закрытыми глазами. Тело Жаслана рядом, в той же позе.

Две серебристые нити тянулись вверх. Две души — моя и принца — зависли в воздухе, соединённые тончайшими связями.

Я сосредоточился, направил волю, толкнул душу принца в пространственное кольцо к диску. Оттуда душу Жаслана — к его телу, а себя — к хунтайжи.

Головокружение, тошнота, ощущение падения в бездонную пропасть. Удар. Душа вошла в чужое тело болезненно, словно натягиваешь слишком тесную одежду. Чужие мышцы, чужие кости, чужая кровь… Организм сопротивлялся вторжению.

Заставил себя дышать: вдох, выдох. Сердце бешено колотилось, руки дрожали. Метроном всё сильнее щёлкал в голове, отмеряя моё время. Боль — пронзительная, всепоглощающая. Зелья работали, но всё тело пульсировало агонией. Сломанные кости заживали, раны затягивались, но боль от пыток осталась.

Попытался встать. Ноги подкосились, и я упал на колени, грязный пол ударил по суставам. Стиснул зубы, сдерживая крик.

Ещё попытка. Опёрся о стену, подтянулся, встал, покачиваясь.

— Что? — произнёс Жаслан. — Как? Я… Тут?…

Охотник смотрел на меня ошарашенно: глаза расширены от шока, рука потянулась к ножу.

— Заткнись! — ответил я на монгольском. Голос был чужой, гортанный.

Жаслан замер, взгляд его стал недоверчивым, испуганным. Он узнал своего принца, но что-то не так.

— Великий! — тут же упал на колени охотник.

Лоб коснулся пола. Поза — покорная, подобострастная, дрожь пробежала по его телу.

— Слушай меня! — выдавливал из себя слова. — Нам нужно уходить. Прямо сейчас!

Каждое слово давалось с усилием. Язык — непослушный, губы — распухшие, потрескавшиеся.

— Да! — тут же дёрнулся монгол.

Он вскочил на ноги. Ладонь снова метнулась к рукояти ножа. Монгол готов убивать по первому приказу.

— Тормози! — махнул рукой.

Боль прострелила плечо, еле сдержал стон.

— Мне помог один… — сомневался, как лучше всё обставить. И решил. — Русский! Он тут, в лагере джунгар. Каким-то образом смог тебя отправить сюда и прислал своих монстров, которые служат теперь мне.

Просто, правдоподобно, без лишних деталей — логичное объяснение происходящего.

— Что? — глаза Жаслана округлились.

Недоверие, шок, замешательство. Я видел, как мысли лихорадочно крутятся в его разуме.

— Времени нет! — прервал монгола. — Появитесь! — приказал паучкам. — Залезай!

Монстры материализовались в камере — морозные паучки размером с небольшую лошадь. Синеватый панцирь, мерцающие кристаллы на спинах, восемь фасеточных глаз.

Охотник дёрнулся, вытащил свой нож. Сука, где он его спрятал? Не чувствовал до этого. Рот открыт, но выполняет приказ своего господина. Залез на тварь. Движения скованные, ломаные. Страх и рефлексы тормозили, а дисциплина заставляла двигаться.

«И как лучше?» — мелькнуло в голове. Он управлять не умеет, а я не знаю дорогу — логистическая проблема. Нужно быстрое решение.

Меняем план. Убрал двоих монстров и тут же достал самого большого. Залез на него, кивнул мужику.

— Две руки на плечах — едем прямо. По левому — поворот, то же и с правым! — нашёл я хоть какое-то решение. Примитивная система навигации, но сработает. Должна сработать.

Жаслан сел сзади. Руки осторожно легли на мои плечи, хватка — неуверенная, нервная.

Поехали! Начал управлять. Понятно, что нам нужно как можно быстрее свалить из дворца. А там дальше есть же какие-то шпионы, информаторы, несогласные? Остановимся у них.

Паучок пролез в разбитое окно мастерски, зацепился за внешнюю стену. Восемь лап работали синхронно, безупречно. Он двигался вниз по вертикальной поверхности, как по ровной дороге. Высота — впечатляющая: сорвёшься, и сразу насмерть. Ветер свистел в ушах, желудок подкатывал к горлу. Паучок нёсся вниз.

Внешняя стена дворца мелькала перед глазами — бесконечный узор из камня, выступов и оконных проёмов. Восемь лап монстра двигались с поразительной скоростью и точностью. Ветер бил в лицо, выдувая остатки тепла из израненного тела. Мышцы принца дрожали от напряжения и боли. Зубы стиснуты до хруста — только бы не закричать, не выдать себя.

Лечебная магия зелий чувствовалась внутри: горячие потоки энергии ползли по венам, сращивали кости, затягивали раны. Сладковатый привкус чувствовался во рту, а кожа зудела от быстрой регенерации.

Жаслан сидел позади, вцепившись в мои плечи. Пальцы впивались в кожу до синяков, тело охотника напряжено, как струна. Он никогда не ездил на монстрах, страх с примесью благоговения читался в его взгляде. Я пару раз обернулся, чтобы проверить. Чувствовал его дыхание — частое, прерывистое — на своём затылке.

— Не смотри вниз, — бросил через плечо. — Сосредоточься на моей спине.

Кто же знал, что тело принца настолько плохо переносит боль. Я уже привык к тому, что меня заживо хоронят под моими монстрами и пытаются сжечь, спасибо тому сопливому магу шестнадцатого ранга. Моя нервная система другая, реакции, вообще всё, а тут просто человек… держался на морально-волевых.

Нам оставалось всего три этажа. Мозг просчитывал маршрут. Спуститься — полдела, выбраться за пределы дворца — вот настоящий вызов. Стража, патрули, возможная погоня — опасностей и рисков слишком много.

Паучок приземлился бесшумно. Мягкий толчок, и восемь мохнатых лап коснулись утрамбованной земли внутреннего двора. Темнота — наш союзник, ночь скрывала нас от любопытных глаз.

Осмотрелся: внутренний двор — пустынный, факелы горели только у ворот и главного входа. Две фигуры стражников — неподвижные, сонные — у дальней стены. Они не заметили нас. Паники пока нет, отлично. Охранники не поняли, что тот, кто подглядывал, — жив, что хунтайжи выбрался. Какая-то фора у нас есть.

Вспомнил рассечённое тело верного помощника. Вспомнил, как хлестала кровь. Горечь потери — неожиданно острая, привязался к этим тварям. Они — мои глаза, мои руки, моя армия. Сентиментальный? Нет! Скорее, хозяйственный. У меня не так много определённых тварей. Кстати о них… Ничто так не подрывает планы врагов, как хаос.

В голове созрел план — дерзкий, рискованный, но эффективный. Отвлекающий манёвр, который даст нам драгоценное время для побега и решит ещё несколько проблем, создаст нужную атмосферу в столице.

Сосредоточился на пространственном кольце. Артефакт отозвался на мысленный приказ. Тысячи сознаний одновременно прикоснулись к моему разуму — примитивные, хищные, голодные, жаждущие крови и разрушения.

«Я сейчас вас выпущу, — мой голос звенел в пространстве. — Рядом здание… Разнесите его. Убивайте всех, кто внутри. Кушайте, развлекаетесь! Потом уходите под землю».

Описал им дворец, людей. Монстры отозвались волной жадного возбуждения. Их голод — осязаемый, терпкий, на мгновение он затопил сознание.

Вспышка. Жаслан и я моментально повернулись.

Степные ползуны, песчаные змеи заполнили двор — сначала десятки, потом сотни. Воздух наполнился шипением, скрежетом когтей по камню, тяжёлым дыханием хищников.

Первый ползун рванул к стражникам. Молниеносный бросок, и человек даже не успел вскрикнуть. Острый язык вонзился в горло, кровь брызнула фонтаном.

Второй страж успел выхватить меч. Лезвие сверкнуло в свете факелов — бесполезно. Три змеи обвились вокруг его ног, одним движением повалили на землю. Крик оборвался, когда челюсти сомкнулись на черепе.

Тут же мои подопечные начали свои танцы. Стрекот змей, который усыпляет и туманит разум. Яд ползунов, парализующий врага. Кушайте, мои хорошие, кушайте!

Стая ринулась ко дворцу. Ползуны — по стенам, змеи — через окна и двери. Первые крики боли и ужаса донеслись изнутри здания. Окна верхних этажей осветились: тревога поднята, но поздно. Монстры уже внутри, сотни безжалостных охотников, жаждущих крови. Раздались треск ломаемой мебели, звон разбитого стекла, крики агонии, хлопанье дверей, топот ног, звон оружия.

Змея выбросилась из окна второго этажа, в челюстях — оторванная человеческая рука с зажатым мечом. Ползун пронёсся по стене, волоча тело стражника, оставляя кровавый след. Двери дворца распахнулись, выбежали люди — полуодетые, с оружием, с факелами. Хаос, паника, страх на лицах. Они не видели нас, все взгляды устремлены на дворец, ставший смертельной ловушкой.

— Наш дом… — прошептал на ухо охотник.

Голос — дрожащий, полный боли и неверия. Для Жаслана это не просто здание, а символ его народа, его веры, его жизни.

— Это тот русский! — ответил я. — Он помогает нам избежать переворота и захвата власти.

Ложь — искусная, но необходимая. Направить гнев Жаслана в нужное русло, превратить ужас в решимость.

— Он…. — открыл рот монгол.

Слова не шли, только дыхание — частое, с присвистом — выдавало его волнение.

Шум, паника, крики, разрушения — это всё осталось за спиной. «Зуб за зуб, кровь за кровь», — мелькнуло в голове.

Чёрный дым поднимался над дворцом, огненные языки пламени вырывались из окон. Кто-то попытался сжечь моих монстров. Раздался звон стекла. Люди метались по двору — маленькие фигурки, беспомощные перед лицом смерти.

Паучок тем временем мчался прочь от дворца. По узким улочкам, между домами, под арками, в тени деревьев. Подальше от эпицентра хаоса, который я выпустил на свободу.

Жаслан стучал мне по плечам и указывал маршрут, а я думал. В целом немного не так, с большим риском и потерями, но всё в рамках запланированного. Основная проблема — это моё тело и душа. Хан сообщил мне: есть риск, что я не вернусь обратно. Старался об этом сильно не думать. А какие варианты сейчас есть? Только вперёд, там что-нибудь придумаю, как обычно.

Мы уже были на площади, меня направляли. Воины, тысячи воинов бежали в сторону дворца, люди выходили на улицы. Монгольская столица просыпалась — не плавно, не постепенно, а рывком, как от удара ножом. Городская площадь заполнялась стремительно. Мужчины в ночных одеждах, женщины с детьми на руках, старики, опирающиеся на посохи. Глаза — испуганные, непонимающие, руки, беспокойно теребящие одежду.

Небо на востоке ещё чёрное, но над дворцом — кроваво-красное зарево. Тёмные клубы дыма поднимались высоко в небо, закрывая звёзды. Треск пламени доносился даже сюда, на площадь. Крики, приказы военачальников, бряцание оружия. Топот сотен ног, бегущих к дворцу.

— Нам туда! — сказал Жаслан, указывая на угол площади. Безопасный проулок, укрытие — логичный выбор для беглецов.

— Нет, нам сюда! — улыбнулся.

Мысли выстраивались в чёткую схему. Тактика ясна, стратегия понятна.

Мы поднялись на платформу. Каменное возвышение в центре площади — место для публичных выступлений и казней. Три ступени вверх. Плоская поверхность — достаточно большая, чтобы вместить пять человек, по углам — каменные столбы с факелами. Идеальная сцена для того, что я задумал.

— Собирай людей. Как можно больше! — приказал я.

Жаслан замер. В глазах его отразилось сомнение, потом — понимание.

— Да, Великий! — поклонился и ринулся выполнять.

Охотник начал созывать людей. Голос — сильный, командный, руки — указывающие на платформу.

— Хунтайжи! Хунтайжи здесь! Слушайте Великого! — прокричал он.

Толпа отреагировала мгновенно. Головы повернулись, шепотки пробежали: «Принц? Живой? Здесь?»

Пропаганду тут устроили? Сейчас я вам покажу, что такое русская контрпропаганда!

Люди заметили своего хунтайжи. Охрана, воины — им сейчас не до этого тела, нужно спасать дворец.

Монголы собирались за несколько минут. Десятки, сотни, скоро — тысячи. Площадь заполнялась, как чаша водой. Лица направлены вверх, к платформе, глаза — широко раскрытые, уши — жадно ловящие каждый звук. Шёпот прокатывался волнами: «Хунтайжи! Он жив! Смотрите!»

Сука, как же всё болит и пульсирует. Встал в исподнем, по-нашему — в трусах. Тело — кусок отбивной. Идеальный образ мученика, страдающего правителя, жертвы заговора.

Выпрямился во весь рост. Плечи расправлены, несмотря на боль, подбородок вздёрнут. Взгляд — прямой, пронзительный, поза — властная, несмотря на раны.

— Братья! — обратился я. — Сёстры! Моя жена пытается захватить власть!

Голос — громкий, звенящий. Не мой, а принца, но интонации — мои: страсть, убеждение, воля. Толпа замерла. Тысячи глаз прикованы ко мне, тысячи ушей ловят каждое слово.

— Моего отца отравила она. Меня заключили в тюрьму и пытали. Посмотрите!

Повернулся медленно, драматично. Спина, исполосованная плетью, кожа в рубцах и свежих ранах, следы пыток — очевидные, шокирующие.

Толпа ахнула, раздался единый выдох сотен людей. Женщины прикрыли рты ладонями, мужчины сжали кулаки. Волна гнева пронеслась над площадью.

— Чтобы я принял на себя ответственность за её предательство… Но это не главное!

Сделал драматическую паузу, выверенную до секунды. Дал напряжению нарасти, дал страху и гневу закипеть в сердцах слушателей.

— В обед наша столица… Дом… Место, где куётся право быть ханом, народом, монголами, наш Каракорум падёт! Они хотят сдаться джунгарам и перейти под их контроль. Сотни лет войн, и мы как нация, как государство растворимся. Навсегда! К этому вас готовили, чтобы вы стали слугами наших врагов!

Каждое слово — как удар молота, каждая фраза — точно в цель. Голос поднимался и опускался, создавая идеальный ритм. Обвинения — конкретные, угроза — понятная, предательство — очевидное.

Площадь взорвалась. Раздались крики, лозунги, рёв толпы — оглушающий, первобытный. Сотни кулаков взметнулись в воздух, лица искажены гневом и решимостью.

— Смерть предателям! Защитим Каракорум! Слава Хунтайжи! — выкрикивали люди.

Женщины плакали, прижимая детей к груди. Старики потрясали посохами. Молодые мужчины хватались за оружие, готовые убивать по одному слову принца.

Жаслан смотрел на меня и не мог поверить, его глаза — широко раскрытые, полные восхищения и шока. Не ожидал такого от своего наследника правителя.

Хмыкнул: «Если уж взялся за дело, то делай его хорошо». По-другому я не умею. Да и бонусы собираюсь за это попросить неслабые.

Пульс учащался, кровь стучала в висках. Я упивался моментом, властью, контролем над толпой. Повелитель умов, кукловод чужих эмоций, дирижёр хаоса.

Мы, кажется, привлекли стражу и военных. Отлично! Стражники — в доспехах, с оружием наготове — пытались протолкнуться сквозь толпу. Бесполезно. Живая стена из разъярённых горожан? Непреодолимое препятствие…

Команды офицеров тонули в рёве толпы. Угрозы игнорировались, сила встречалась силой. Монголы защищали своего принца. Пусть тут сейчас не все, но зерно посеяно, и через несколько часов о наследнике будет говорить столица. Посмотрим, как завтра получится сдать Каракорум джунгарам.

Залез на паучка и исчез, за мной последовал Жаслан. Мы уходили. Эффектный финал: появился из ниоткуда — исчез в никуда. Миф, легенда, история, которую будут рассказывать дети внукам. Прочь от площади, от ревущей толпы, от пылающего дворца.

Так, теперь тут почти всё. Нужно как-то вернуться в своё тело, и вот с этим одна из самых больших проблем.

Ветер свистел в ушах. Город — муравейник, разворошённый палкой. Люди бегали, кричали, сражались. Пожары вспыхивали в разных районах — искры от дворца разлетались, поджигая соломенные крыши. Мы уходили переулками.

— Туда, Великий! — шепнул Жаслан, указывая на неприметный дом.

Двухэтажное строение, крепкое: каменный фундамент, деревянные стены. Маленькие окна занавешены. Дверь, обитая железом.

Остановились у дома, слезли. Ноги коснулись мощёной дорожки, боль прострелила колени, спину. Я стиснул зубы.

Жаслан трижды постучал. Пауза, ещё два удара. Условный сигнал? Дверь открылась мгновенно, без скрипа. Хорошо смазанные петли — предусмотрительно.

Нас тут же впустили, без вопросов, без колебаний. Хозяин — невысокий, жилистый монгол со шрамом через всю щёку — низко склонился. Поза — почтительная, но осанка — военная. Бывший воин, может, офицер.

Следом склонилась полноватая женщина с испуганными глазами и сжатыми губами. Одежда — простая, но чистая, руки — натруженные, с мозолями. Не из знати, ремесленники.

Дети плакали — двое мальчишек лет пяти и семи. Обритые головы, испуганные глаза. Младший цеплялся за мать, старший стоял прямо, пытался быть храбрым. Не получалось.

— Великий хунтайжи, мой дом — твой дом, — произнёс хозяин, не поднимая глаз.

Голос — спокойный, размеренный, но в нём — напряжение, страх, осознание риска.

— Благодарю тебя, — ответил коротко. — Нам нужна комната. И никому ни слова.

— Понимаю, Великий. Всё готово, как приказал господин Жаслан.

Значит, конспиративная квартира, заранее подготовленная. Умно. Охотник думает на несколько шагов вперёд.

Мы прошли через прихожую — узкую, тёмную. На стенах — деревянные полки с глиняной посудой, на полу — выцветший ковёр с традиционным узором.

Кухня находилась в задней части дома. Это была большая комната. Очаг в центре, над ним — котёл. Запахи свежего хлеба, травяного отвара, чего-то мясного вокруг.

Упал на стул, деревянный, грубый, но крепкий. Ноги подкосились от усталости. Тело словно не моё, каждое движение — через сопротивление, каждый вдох — через боль.

Мне принесли одежду. Женщина поставила перед нами деревянные чаши с отваром, поклонилась. Вышла, уводя детей.

— Все выйдите, — приказал тихо.

Хозяин кивнул, поклонился, исчез за дверью. Остались мы с Жасланом.

Я огляделся и отметил детали. До сих пор не понимаю, как у них древность с современностью соседствует.

Охотник помог мне одеться — бережно и аккуратно, стараясь не разбудить раны. Одеяние простолюдина, не принца — идеальная маскировка сейчас, ничто не должно выдавать статус.

Кивнул в благодарность и глянул в зеркало, висевшее тут. Такой себе видок у принца. Тело истощённое, рёбра выпирают под кожей. Плечи покрыты кровоподтёками, спина располосована плетью.

Мне дали какую-то бурду из трав выпить. Горькую, вязкую, с привкусом полыни и ещё чего-то незнакомого. Напиток обжёг горло, и желудок протестующе сжался. Еле заставил себя проглотить.

Откинулся на спинку стула, и дерево скрипнуло под весом. Тело словно залито свинцом, каждая мышца — отдельная вселенная боли. Но хуже физической боли — другое. Я всё слабее чувствовал нить, связывающую моё тело и душу.

Удерживаться внутри принца было сложно. Сознание норовило выскользнуть, уплыть, раствориться.

Уже рассматривал крайний вариант: «Что если не вернусь? Если останусь здесь, в чужом облике? Если связь с моим настоящим телом прервётся окончательно?»

Пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Это самый плохой вариант. Точнее, один из негативных. Самый страшный — смерть и забвение, полное исчезновение личности. Нет, не допущу. Слишком много сделано, слишком много впереди. Ладно. Сначала нужно пережить ночь, закрепить победу, потом — домой.

— Павел? — спросил меня Жаслан, и я повернулся.

Имя, произнесённое на русском языке, прозвучало как выстрел в тишине кухни. Каждая буква — патрон, выпущенный точно в цель.

Сука! Оцепенение, секунда шока. Кровь отхлынула от лица, сердце пропустило удар, затем забилось с утроенной силой.

Монгол знает. Каким-то образом узнал, просчитал, догадался.

— Так я и думал, — продолжил охотник на русском.

Его русский — безупречный, без акцента. Точные интонации, правильные ударения, как у человека, годами говорившего на этом языке.

— Я… — начал.

Мозг лихорадочно искал ответ, оправдание, объяснение. Как выкрутиться? Что сказать? Какую легенду сплести?

— Не нужно! — оборвал меня монгол.

Жест рукой — резкий, решительный, лицо — предельно серьёзное. Складка между бровей, а глаза — тёмные, непроницаемые.

Взял нож на кухне и порезал им свою ладонь. Кровь — ярко-алая, свежая — потекла по смуглой коже. Капли падали на деревянный стол: одна, вторая, третья. Начертил круг и начал что-то произносить на своём языке. Древние слова, гортанные звуки, ритмичные, словно биение барабана. Магия? Ритуал? Заклинание?

Напрягся. Неужели он хочет выгнать меня из этого тела? Изгнать? Уничтожить?

Тут же появился паучкок — мой верный страж. Материализовался из воздуха, готовый защищать, нападать, убивать по первому приказу.

— Я, Жаслан, сын Гючюда, клянусь своей кровью, — заговорил мужик на русском, — душой, что отныне и до смерти буду служить Магинскому Павлу Александровичу.

Слова клятвы заполнили пространство. Каждое — как камень, положенный в основание нерушимого здания. Кровь на его ладони пульсировала, светилась тусклым красным светом.

— Клянусь, что он мой хозяин и господин, а его приказ для меня — всё. Ни я, ни моя душа никогда ничего не сделают ему плохого. Клянусь!

Голос — сильный, уверенный, без дрожи, без колебаний. Произносил слова так, словно всю жизнь готовился к этому моменту.

— Если не сдержу, то пусть моя душа растворится и не уйдёт на перерождение.

Последние слова клятвы — самые страшные. Величайшее наказание для верующего монгола, лишение шанса на перерождение. Вечное небытие, конец всего.

Кровь на ладони вспыхнула ярко-красным. На мгновение появился ослепительный свет, затем кровь впиталась в кожу, не оставив следа. Только шрам — тонкий, белёсый — свидетельство принесённой клятвы.

Поднял бровь. Чего?

Ошеломление, недоумение, ступор, ничего подобного не ожидал. Готовился к бою, к предательству, к попытке захвата, но не к… этому.

— Не смотрите на меня так! — сжал кулак монгол. — Наш хунтайжи заикается, а ваша речь, голос, номера, пусть и язык наш… Нет, наш принц не такой. Он воин, но не оратор.

Голос Жаслана звучал с нотками упрёка. Словно я должен был догадаться, что меня раскусят, что моя маскировка не идеальна. Заикается? Вот дерьмо!

— Но не это главное. Вы рискнули всем! — Жаслан поклонился. — Захватили моё тело, чтобы спасти принца! Вселились в него, чтобы вывести его из темницы. Подняли народ. Мало братьев бы сделали такое.

Его глаза — горящие, полные восхищения, уважения, искреннего преклонения.

— Вы монгол, хоть и русский! Тогда на капище, потом перед столицей и сейчас — каждый раз вы показывали делами, чего стоите. И в этом мире я не найду человека сильнее, умнее вас.

Меня смутили. Серьёзно. Вот чего-чего, а этого я точно не ожидал. Не так и…

— Отец учил: «Если найдёшь того, кто тебя трижды поразит… Служи ему! Он твой хозяин и проводник. С ним твоё имя запишется в историю».

Мудрый совет. Найти достойного лидера — величайшая удача для воина. Стать частью чего-то большего, чем ты сам.

— А? — выдавил, ещё не придя в себя от удивления.

— Гючюд, мой отец! — продолжил монгол. — Был шаманом, сильным, учил меня! Но я дурак, не смог тогда понять его науку. Он предсказал мою жизнь и сказал, как всё будет и что передо мной появитесь вы! Я не верил… Дурак! Ушёл на войну, и, когда вернулся, он был ранен. Умер у меня на руках со своим предсказанием.

Голос дрогнул на последних словах, тень боли промелькнула в глазах. Старая рана, которая никогда не заживёт полностью.

Предсказание отца, пророчество шамана, встреча с чужеземцем, который трижды поразит. Улыбнулся. Вон оно как… Даже не знаю, что сказать, хотя… Почему бы и нет?

— Жаслан! — встал. — Когда я проникал в твоё тело, то там увидел часть души твоего отца. Он всегда был с тобой и защищал. То, что ты умел из шаманства, — от него.

— Что? — мужик замер. — Он? Он?..

Шок, трепет, надежда. Лицо застыло маской изумления, глаза — широко раскрытые, влажные, рот распахнулся в немом вопросе.

— Наконец-то ушёл дальше, — улыбнулся. — Он оставил свою силу тебе. Теперь ты полноценный шаман. Просил передать, что всегда гордился тобой и верил в тебя.

Чуть добавил от себя. Уверен, что его отец так бы и сказал. Слова утешения, надежды, наследия — отец защищал его всё это время. Теперь передал свой дар, завершил свою миссию, обрёл покой.

Монгол заплакал. Слёзы — крупные, неудержимые — потекли по щекам, плечи затряслись в беззвучных рыданиях. Сильный воин, опытный охотник. Сейчас — просто сын, оплакивающий отца.

Да уж… Вот не ожидал, что в этой дипломатической миссии получу такого человека к себе. Клятва души и крови… Нужно очень верить в меня. Истинная преданность, абсолютная верность. Не из страха, не из выгоды, а из искреннего восхищения и уважения.

— Господин! — впервые обратились ко мне так. — Вам нужно вернуться в своё тело. Даже мой отец не рисковал надолго и далеко путешествовать.

Забота в голосе, искренняя тревога.

— Знаю! — кивнул. — Но пока не вижу способа.

Горькая правда. Связь с телом — всё слабее. Нить истончается, скоро порвётся совсем, и тогда…

И тут меня накрыло, в глазах потемнело. Мир схлопнулся в точку — резко, без предупреждения. Сначала сужение поля зрения, потом чернота по краям, наползающая к центру, наконец — полная темнота.

Звуки приглушились, словно через воду, растянулись, замедлились. Слова Жаслана не смог разобрать.

«Павел! — закричал хан. — Тебе нужно вернуться!»

Голос Тимучина — оглушительный, раскатистый, будто гром среди ясного неба, — вибрировал не только в ушах, но и в костях, в крови, в самой сущности.

«Да что ты говоришь?» — хмыкнул в ответ.

— Господин! — затряс меня Жаслан, и я на мгновение вернулся. — Вы тут? Вы меня слышите?

Сука, да что ж вы орёте оба? Будто кто-то сжимает меня в кулаке и выдавливает душу наружу. Тело принца отторгало чужую душу. Голова раскалывается и хреново, сфокусироваться не могу. Попытался прикоснуться к своей душе. Она… горела? Тут сложно наверняка что-то сказать, но ей не очень. Преуменьшение века! Душа агонизировала, разрывалась между телами, истончалась с каждым мгновением. Ещё немного, и не останется ничего.

Варианты? Варианты? Мозг пытался работать на полную катушку, но из-за тела, души это не получалось. Мысли — заторможенные, вязкие. Логические цепочки рвутся, не достигая конца. Выводы ускользают, не успев оформиться.

Зато у меня получилось увидеть на своей душе знаки. Метки — разноцветные, пульсирующие, отпечатки всех сущностей, с которыми соприкасалась душа. Демон — багрово-чёрное клеймо, пульсирующее злобой. Зло — ледяной след, холодный даже на расстоянии. Рухи — серебристые нити, вплетённые в ткань души. Хан — золотистое сияние. Каждая метка — часть меня, изменение, эволюция. То, что делает душу уникальной.

Меня выбросило из тела, словно из катапульты. Рывок, и сознание вне. Парит, наблюдает со стороны.

Тело принца безвольно обмякло на стуле, глаза закатились, рот приоткрыт в беззвучном крике. Жаслан поддерживает, трясёт, зовёт его.

Вернулся в единственное место, где у меня был шанс, — пространственное кольцо.

«Не вздумай возвращаться в тело, когда тебя долго не было и оно далеко!» — кричал хан из диска.

«И что ты предлагаешь делать?» — спросил я, сдерживая совершенно другие слова.

«Я не знаю! Не знаю!» — нервничал Тимучин.

Впервые услышал растерянность в голосе древнего правителя. Бессилие, неуверенность.

Оглядел своё кольцо: «Думай! Думай!»

Предметы — множество: оружие, артефакты, зелья, монстры, жёны, Лахтина, Изольда — они меня не чувствуют, не видят. Диск с душой хана пульсировал всё сильнее. Красные, золотые прожилки заполнили поверхность.

И тут я заметил кое-что светящееся в моём пространственном кольце, помимо диска.

«А что если попробовать туда?» — мелькнуло в голове.

Безумная идея, последний шанс. Спасение или окончательная гибель? Узнаем сейчас.

(Ох и постарался я над главой. Накал мощнейший! И ведь это даже не развязка.

Надеюсь, вам нравится темп, плотность событий. Слышу и вижу комментарии всех. Дадим скоро Павлу передышку, нельзя же сейчас, прямо посреди всего… Надеюсь…

Сам переживаю за него и держу кулачки, но его поездка в Монголию пока приносит очень много. Ведь сильные враги никуда не делись, и дома тоже хватает проблем. В общем, что-то захотелось написать вам вот так лично.

Всем большое спасибо за награды, каждое имя-логин помечаю у себя в блокнотике… Лайки бодрят, а комменты позволяют увидеть обратную связь от вас).