Двойник короля 18

Глава 2

Нормально… девки пляшут. Смотрел на эту суку и не показывал ни единой эмоции. Грудная клетка едва поднималась, дыхание — ровное, глубокое, замедленное. Контролировал каждый вдох, как учили в прошлой жизни. Сердце билось размеренно, без ускорения. В висках не пульсировало. Внешне — полное спокойствие.

А внутри кипела работа. Глаза метались по юрте, фиксируя всё: где стража, сколько человек, как вооружены. Центральный столб юрты — тяжёлый, резной. Топоры охраны, одежда и доспехи — добротные, но с элементами разных стилей. Генерал с рогами — позади этой твари на полшага, словно на привязи. Рога настоящие? Приделаны к шлему? Не разглядеть в полумраке. Руки джунгаров на оружии: пальцы напряжены, готовы выхватить клинки. Лица каменные, но в глазах — смесь страха и отвращения. Боятся её? Или меня? Или оба варианта?

Дым от центрального очага плыл к отверстию наверху. Запах горящего дерева смешивался с запахом кожи, пота и чего-то ещё. Металлический привкус ощущался на языке. Кровь? Жертвоприношения? Нет, что-то другое. Странное благовоние.

Женщина двигалась иначе, чем окружающие, — плавнее, увереннее, словно змея среди кроликов. Я отметил, как генерал вздрагивает от каждого её движения. Пальцы дрожат, зрачки расширены. Страх? Обожание? Подчинение? Всё вместе.

— Что молчишь, русский мальчик? — улыбнулась тварь. — Испугался?

Голос её звучал с лёгким акцентом — певучий, глубокий, с какой-то неестественной модуляцией. Слова она растягивала, особенно гласные, будто пробовала их на вкус языком, не привыкшим к человеческой речи.

Женщина сделала шаг вперёд, и мои ноздри уловили запах — сухие травы, мускус. Не духи, а что-то, исходящее от самой кожи. Словно тело, которое она заняла, меняло свою природу.

План немного перестраивается. Что-то мне кажется, точнее, я уверен, она почувствует, когда я займу тело генерала. Вот же такой красивый план был! Придётся немного импровизировать.

Новая схема начала складываться в голове. Джунгар — в палатке, Бат и Жаслан — снаружи. Ощутил лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Адреналин? Нет, что-то ещё. Запечатанный дух хана в пространственном кольце реагировал на присутствие суки. Диск пульсировал, как будто хотел вырваться. Интересно… Потом разберусь.

— А с кем я должен разговаривать? — мои глаза сверкнули. — С ним? — указал на странного мужика с рогами. — Или с вами? Кто тут главный?

Говорил спокойно, хотя с едва заметной насмешкой. Достаточно, чтобы заметила она, но не окружающие. Обращался официально — на «вы». Проверка. Если воспримет это как должное — значит, древняя сущность, привыкшая к почтению. Если разозлится — молодая, неуверенная в своём статусе.

Голова чуть наклонена набок, демонстрируя лёгкое любопытство. Плечи расслаблены, ладони свободно лежат на коленях. Я сидел на полу, всё ещё связанный, но, если нужно… Позиция невыгодная тактически, но психологически верная. Показываю, что не боюсь смотреть на них снизу вверх.

— Такой милый… — её рука прошлась по моей щеке.

Кожа холодная, гладкая, как полированный камень. Прикосновение — медленное, дразнящее. Ногти — длинные, острые, они оставляли едва заметные полосы на коже. Не порезы, а предупреждение.

Тут же почувствовал, как диск с древним духом запульсировал сильнее. Какого⁈ Сейчас?..

Вибрация от диска прошла через всё тело, словно раскалённая игла пронзила позвоночник от основания до затылка. Мышцы непроизвольно напряглись. Зубы стиснул, чтобы не выдать реакцию, и кровь прилила к вискам.

Дух хана рвался на свободу. Тянулся к этой твари? Хотел сразиться? Или узнал её? Всё становится сложнее и интереснее.

— Магинский, если я не ошибаюсь? — вытерла ладонь о платок рух. — Мальчик, который пошёл против своего государства и проиграл, теперь прибежал к нам просить о помощи… Вот всегда так у вас, мальчиков. Дерётесь, а потом к женщинам за помощью бегаете.

Значит, знает, кто я. Доклад? Шпион? Или слухи дошли так быстро? Возможно, у них есть свои агенты в России или ещё интереснее — налажена связь с императором. Вытерла руку — брезгует? Или что-то почувствовала от прикосновения? «Женщинам за помощью…» — насмешка? Или намёк, что я должен обращаться к ней как к даме, а не как к существу, занявшему женское тело? Или существо и есть женщина?

Она двигалась по кругу, изучала, как хищник добычу или как торговец — товар.

Не перебивал её, анализировал слова. Пользовался тем, что она думает, будто застала меня врасплох. Такие люди часто крайне разговорчивы, особенно женщины. Пусть болтает. Каждое слово — подсказка. Манера речи, выбор фраз, тон, акценты — всё выдаёт её. Древняя? Да. Привыкшая командовать? Безусловно. Говорит по-русски слишком хорошо для джунгарской женщины, акцент странный, не монгольский.

Рефлекторно активировал пространственное кольцо.

— Думаешь, что наш хан захочет с тобой иметь дело? — хихикнула дамочка. — С ребёнком? Зачем ему это? Помочь тебе? Чужаку?

Смех был фальшивым, наигранным, как у плохой актрисы, изображающей злодейку в дешёвом театре. Но глаза… Глаза казались умными, расчётливыми. Два бездонных колодца, в которых плескалась тьма.

«Наш хан»… Значит, считает себя частью этого народа? Или просто фигура речи? Интересно. Ребёнком назвала… Насмешка над моим возрастом? Или она видит сквозь оболочку? Знает о моей прошлой жизни? Вряд ли. Скорее, типичное пренебрежение к молодости.

Моя спина оставалась прямой, ни одного лишнего движения. Дыхание — глубокое, через нос. Зрительный контакт не прерывал, показывал уверенность, но не агрессию. Пассивное сопротивление — самое эффективное против таких, как она. Молча демонстрировать, что этот театр не впечатляет.

— А почему бы и нет? — задал я вопрос, чтобы её несло дальше.

Фраза короткая, произнесена с лёгким любопытством. Приподнял бровь, показывая искренний интерес. Невинный вопрос — лучшая наживка для хвастливых личностей. Они не могут удержаться от возможности продемонстрировать своё превосходство, своё глубокое понимание ситуации.

Женщина остановилась. Губы изогнулись в улыбке, которую она считала снисходительной. Грудь приподнялась от глубокого вдоха. Театральная пауза.

— Правда милый в своей глупости и наивности, — покачала головой. — Нам проще захватить твои земли, они теперь не принадлежат Русской империи. Слышала, у тебя там хорошая жила… Вот это будет интересно нашему хану. Что же до тебя самого…

Сука хитро улыбнулась, погладила мужика с рогами. Я отметил движение — собственническое, как хозяйка поглаживает любимую собаку. Генерал вздрогнул, но остался на месте. Глаза его на мгновение прояснились, потом снова затуманились. Попытка сопротивления? Слабая, безнадёжная. Он уже полностью под её контролем. Рога на шлеме блеснули в свете факелов — странный символ для джунгарского генерала.

— Симпатичный, экзотичный… — хмыкнула тварь. — Думаю, если тебя кастрировать, то потом можно будет использовать как прислугу. Мне порой ночью плохо спится, будешь помогать.

Примитивная психологическая атака — разозлить, вывести из равновесия, заставить совершить ошибку. Детский приём.

Наблюдал за её лицом. Каждое слово сопровождалось микровыражениями, которые она не могла полностью контролировать. Уголок губ дёргался, зрачки расширялись и сужались, мельчайшие движения кожи вокруг глаз. Она ждёт реакции — страха, гнева, паники. Я не дам ей этого.

— Да… — выдохнул. — Похоже, зря приехал.

Голос — ровный, с ноткой разочарования, словно обсуждаю неудачную деловую встречу, а не угрозу кастрации. Лёгкое пожатие плечами. Ничего особенного, бывает.

Она не смогла скрыть удивление. На долю секунды — мельчайшую долю — её маска соскользнула. Брови приподнялись, глаза расширились. Хадаан-хатун ожидала другой реакции — испуга, мольбы, ярости, чего угодно, но не спокойного принятия.

— Именно! — кивнула она.

Слишком быстрый кивок, слишком энергичный. Женщина восстанавливала контроль над ситуацией, пыталась вернуть доминирование. Снова вошла в роль торжествующей злодейки.

— Ожидал тут встретить мужчину, правителя. А что получил?

Говорил медленно, с едва заметной грустью в голосе. Разочарование приезжего, который обнаружил, что расхваленный ресторан оказался дешёвой забегаловкой. Позволил себе лёгкую улыбку — не оскорбительную, просто слегка снисходительную.

Она напряглась. Вся. Каждая мышца, каждый нерв — будто струна, перед тем, как лопнуть. Ноздри раздулись, втягивая воздух. Зрачки сузились до точек. Дыхание участилось.

— И что же? — голос руха задрожал.

Именно это её выдало. Дрожь, едва заметная, но она была. Первая трещина в фасаде, первый признак, что дамочка теряет контроль. Ей важно казаться правителем? Или она и есть настоящий правитель здесь?

Воздух вокруг словно уплотнился. Незаметно для обычного глаза, но я чувствовал. Магия? Энергия руха? Решил пока не активировать духовное зрение. Неизвестно, на что она способна.

— Какую-то бабу, которая к царству имеет отношение… такое же, как я к балету. — улыбнулся.

Вот это у меня выдержка! Не смог сам себя не похвалить. Очень хотелось сказать другие слова, но я же дипломат как-никак. Да и что у всех за проблема с мужским достоинством? Вечно его хотят отрезать. Может, коллекционируют? Странные вкусы.

Воздух наэлектризовался. Даже джунгары почувствовали, отступили на полшага, руки крепче сжали оружие. Они ощущали опасность, хотя не понимали её источник.

Удар! Ладонь встретилась с моей щекой с оглушительным хлопком. Голова мотнулась в сторону от силы. Кожа горела, словно от прикосновения раскалённого металла. Не просто пощёчина. В ней была сила, несвойственная женщине, и что-то ещё — энергия, магия, сущность руха, словно меня ударили не рукой.

Губа треснула. Вкус крови наполнил рот — металлический, тёплый, знакомый. Язык нащупал рану — небольшая, но глубокая. Зубы целы, повезло.

Ещё один удар и ещё. Сдерживался. Этот генерал махал ногой, а я тут очень не вовремя на полу оказался. Можно было бы разорвать путы, его пустить в расход. Дальше достаю своих девочек, и устраиваем им ад…

Удары сыпались один за другим — ногой, рукой, снова ногой. Он бил с яростью, несвойственной солдату. Слепая, животная злость марионетки, дёргаемой за ниточки. Каждый пинок сопровождался хриплым рычанием.

Боль прострелила рёбра — тупая, ноющая. Сломаны? Нет, просто ушиб. Воздух вышибло из лёгких, перед глазами заплясали чёрные точки. Дышать стало труднее. Но я не сопротивлялся, позволил избивать себя. Это часть плана — показать слабость, беспомощность, заставить их расслабиться, потерять бдительность.

Я же представлял, что могу сделать прямо сейчас, но не делаю. Следом за девочками — вся моя коллекция степных ползунов и песчаных змей… Но итог? Детское успокоение от обиды, а дальше?

Мысль зацепилась за реальность, вернула фокус. Нельзя поддаваться эмоциям. Холодный расчёт, стратегия, план, реализация, один шаг за раз. Месть — блюдо, которое подают холодным. Если сейчас выпущу монстров, что дальше? Разгром лагеря, смерть руха? Вот это под сомнением. Какие политические последствия? Катастрофа. Война между нами неизбежна, цель провалена.

— Тише! — остановила рух своего ручного пса. — А то ещё покалечишь ребёнка. Он мне нужен относительно целый.

Генерал тут же замер и поклонился суке. Марионетка, кукла на верёвочках. Мозг промыт, воля подавлена, личность стёрта и заменена слепым обожанием.

Рух что-то сказала, и меня подняли. Руки джунгаров впились в плечи, рывок вверх. Ноги едва касались земли, в ушах звенело, во рту пересохло. Кровь капала на подбородок, на рубашку.

Уже потащили обратно, как мне бросили в спину:

— Наверное, сначала я попрошу у твоих людей за тебя выкуп, — улыбнулась дамочка. — А потом уже мы захватим и убьём всех… мужчин. Ваши женщины станут наградой для наших воинов.

Ещё одна угроза — такая же банальная и примитивная. Стандартный набор военных страшилок, ничего оригинального, ничего личного. Она не знает меня, не знает моих людей, просто пытается нажать на стандартные кнопки.

Посмотрел на неё и ничего не ответил. Угрозы? Возможно, я бы их более лично воспринял, говори это мужик, а так…

Молчание — лучший ответ. Хадаан-хатун ждала страха, мольбы, гнева, но получила пустоту. Ничего, абсолютное отсутствие реакции. Это выбивает из колеи сильнее, чем любые слова.

Мой эскорт поднял меня и потащил. Я продолжал симулировать полное бессилие. Голова безвольно качалась в такт шагам. Руки болтались, как плети. Ноги волочились по земле, поднимая пыль.

Меня снова провели мимо Бата и Жаслана. Трижды моргнул — мой сигнал, что ситуация немного сложнее. Они стояли у коновязи, чистили лошадей механическими движениями, отточенными годами.

Бат дёрнул уголком рта — едва заметно, но я уловил. Сигнал принят. Монголы поняли, будут ждать, действовать по плану «Б». Ничего не изменилось, просто время переместилось. Как бы я не был уверен в своём плане, всегда закладываю любую ситуацию. Так что пока всё относительно под контролем.

Меня бросили в мою личную камеру в лагере джунгаров. Дверь захлопнулась, замок щёлкнул. Остался один в полумраке. Идеально. Сплюнул кровь.

— Зря… — улыбнулся.

Джунгары сдадутся, но теперь это не будет так красиво и элегантно. Генерал сдохнет. Одно дело за страну, традиции, я бы это уважал, а быть ковриком у бабы, ещё и суки-руха…

Губа пульсировала от боли. Языком ощупал рану — рваная, неровная. Ничего, заживёт. Рёбра ныли при каждом вдохе. Прикрыл глаза, сосредоточился на дыхании, и боль отступила на задний план.

Тело приспособилось к сидячему положению. Спина прямая, опирается о стену клетки. Руки свободно лежат на коленях.

Прислушался: за дверью — два охранника. Дыхание, шорох одежды, звяканье металла. Говорят вполголоса, думают, что я не слышу. Один смеётся — хриплый, каркающий звук. Второй отвечает что-то неразборчивое. Не опасаются, считают, что я сломлен, обезврежен.

Насчёт руха… Я просто уверен, что дух в неё вселился бабский. Следующее — она связана с джунгарами. Знают ли об этом хан, его сынок, народ? Тварь играет какую-то свою игру.

Логика начала выстраивать цепочку. Рух — древний дух, женский. Связана с джунгарами, но находится в теле жены наследника монгольского хана. Говорит по-русски, знает о моих землях. Почему? Хочет стравить империи? Устроить большую войну? Для чего?

Дым от факела, установленного снаружи, просачивался через щели в стенах. Запах горящей смолы смешивался с запахами сырой земли, соломы, конского пота. Металлический привкус крови во рту усиливал остроту восприятия.

Главного я добился — узнал, что хотел, и, возможно, так даже лучше… Её действия и мотивы понятнее. Вот только какие претензии лично ко мне? Я же не переходил дорогу. Русский император? Они с этой дешёвкой как-то связаны? Как эта тварь может быть связана с монархом? Тоже любовница? Союзница? Или враг моего врага? Политические игры никогда не бывают простыми. Всегда есть скрытые мотивы, тайные договорённости, личные обиды, спрятанные за маской государственных интересов.

Тихо выдохнул, расслабил мышцы шеи, которые затекли от напряжения.

Ладно… Пришло время поговорить с моим заключённым. Улыбнулся, и кровь потекла сильнее. Плевать. Забавный момент: я в заключении у джунгар, а он — у меня в пространственном кольце.

«Старче?» — моё астральное тело оказалось рядом с диском.

Артефакт висел в пустоте пространственного кольца — белый, с лёгким перламутровым сиянием. По поверхности пробегали волны света — от центра к краям и обратно.

«Чужак!» — ответили мне. Голос — глубокий, гулкий, словно из глубины горной пещеры.

«Старый, забытый, заключённый монгол?» — спрашивал с лёгкой насмешкой, проверял реакцию.

Гордость — слабое место многих великих, особенно мёртвых великих. Им нечего терять, кроме своего достоинства. А я как раз на него и давил.

«Я!» — попытался ответить хан.

Диск вспыхнул ярче. Гнев? Протест? Попытка показать величие даже в заточении? Интересно.

«Давай к сути», — оборвал его.

Не дал ему шанса начать тираду о своём величии. Разговор должен идти по моим правилам, в моём темпе. Я — хозяин положения, он — заключённый. Чёткая иерархия с самого начала.

«Кто был рядом с тобой недавно?» — задал мне вопрос.

Интонация изменилась на напряжение, беспокойство. Интересно. Что может заинтересовать древнего духа, покорителя народов? Только что-то такое же древнее и могущественное.

«А временной промежуток? — уточнил. — А то в последние часы много кого встретил».

Притворился непонимающим, заставил его просить, объяснять. Маленькие психологические уколы. Постепенно они подтачивают даже самый прочный камень гордости.

«Моя сестра! Цэрэн. Я чувствовал её рядом», — выдал дух.

«Сестра? — задумался. — Сука?»

Спросил прямо, без обиняков. Хотел увидеть реакцию. Если оскорбится — значит, есть остатки родственных чувств. Если согласится — значит, есть вражда.

«Весьма точное описание моей Цэрэн», — дух хмыкнул.

У него есть сарказм? Да ладно? У древнего монгола? Эта страна не перестаёт меня удивлять.

Диск слегка потемнел, затем снова посветлел, как будто он хмыкнул, если светом можно хмыкать. Сарказм, чувство юмора.

«Она умерла до меня. Сильная, властная, опасная женщина, — продолжил говорить дух. — Я убил её. Сжёг тело, а кости раздробил и рассеял по всей земле».

«Вот это я понимаю, родственные чувства!» — улыбнулся.

Сарказм в ответ на сарказм, установление взаимопонимания через общее чувство юмора. Древняя тактика, работает даже с мёртвыми ханами.

«Она хотела предать меня и захватить мой престол!» — тут же вспылил голос в диске.

По артефакту пошли красные линии. Мужик злится. Гнев — ещё одна эмоция, которой можно манипулировать. Значит, рана до сих пор свежа, несмотря на прошедшие века. Хорошо, это можно использовать.

Видимо, когда сука-рух была жива… Тварью была не меньше. Вот только что мне это даёт?

Астральные пальцы постучали по диску. Жест бессмысленный в духовном плане, но привычный для физического тела. Помогал сосредоточиться, собрать мысли. Информация складывалась в узор, как кусочки мозаики: «Сестра и брат. Борьба за власть. Предательство. Убийство. Возрождение. Месть?..»

«Она нашла способ вернуться. Сильная душа, опасная. Хорошо, что не почувствовала меня!» — произнёс дух.

Голос дрогнул на последней фразе. Едва заметно, но я уловил. Страх. Настоящий, глубинный страх. Великий хан боится свою мёртвую сестру. Почему? Что она могла ему сделать сейчас, когда оба мертвы? Хм… Нет, скорее, остерегается. Даже теперь, когда он дух, а она — рух, великий хан переживает о мёртвой сестрёнке.

Диск пульсировал неровно. Анализировал, чтобы лучше понимать старого хана. Красные линии стали ярче, глубже. Они пересекали белую поверхность, как шрамы.

«Беги! — посоветовали мне. — Против её ума, силы ты букашка. Она заняла тело и получила всю власть своей души. Ты ничего не сможешь ей сделать. Пока она не знает, кто ты и о твоём теле, беги, чужак»

Бежать? Интересное предложение от пленного духа своему тюремщику. Явно не из заботы о моём благополучии. Зачем ему это? Хочет, чтобы я оказался подальше от сестры? Или надеется, что в процессе бегства как-то освобожу его?

Букашка? Преувеличивает опасность, чтобы напугать меня? Или она действительно настолько могущественна? Проверим.

Улыбнулся. Вот это настрой! Вот это командная работа! То, что я задумал, сложилось в картинку. Пора приступить.

«Знаешь… — начал говорить. — Твои земли… Они стали меньше».

Давил на самолюбие, на гордость великого завоевателя. На самую болезненную точку для правителя — наследие, которое он оставил после себя.

«Невозможно! — тут же возмутился мужик. — Я построил царство, которое не сломить! В моих потомках моя кровь, кровь завоевателя и воина».

Диск вспыхнул с такой яростью, что на мгновение всё пространство залил ослепительный свет. Затем артефакт резко потемнел, почти до черноты, и красные линии сплелись в сложные узоры. Эмоциональная реакция превзошла ожидания. Задел за живое.

«Хочешь верь, хочешь нет, — пожал плечами. — Состояние твоего государства… Скажем так, не очень развитое. Не спорю, шаманизм, который спрятали и запутали, даёт вам некие возможности…»

Равнодушный тон, небрежные слова, словно обсуждаю погоду, а не великую империю. Специально принижаю значимость его наследия. Капля за каплей подтачиваю камень его гордости. Шаманизм — осознанно упомянул именно его. Это их сила, их особенность. Но говорю о нём пренебрежительно.

Пришлось ему объяснять, что я имею в виду. Как же старика прорвало! Столько ругани и брани вылетело из… диска. Дух очень возмущён, что его народ раскололся на два: монголов и джунгаров. Точнее, не так. Что всё-таки это случилось и за столько времени народ не объединился.

Волны энергии расходились от диска, как круги по воде. Каждое слово сопровождалось вспышкой света — белого, красного, иногда с золотыми искрами. Речь стала быстрой, сбивчивой.

Эмоциональная буря — ярость, боль, разочарование… Мне это и нужно было. Эмоции разрушают контроль, открывают слабые места, делают даже древних духов уязвимыми для манипуляции.

У меня на фоне его состояния случился лёгенький урок истории. Оказывается, прародителем джунгаров была как раз его сестрёнка. Она тоже хотела власти и начала сеять смуту, разделять народ. Интересно. Картина становится яснее. Цэрэн пыталась разделить людей ещё при жизни. Брат помешал, убил её. Но она вернулась как рух и продолжила своё дело, которое процвело в её отсутствие.

Тут нужно отдать должное. Много лет назад это было, а баба с головой… Это же надо одинаковым людям, с одинаковым языком, культурой и традициями внушить, что они разные. Классическая стратегия «разделяй и властвуй». Создать различия там, где их нет. Усилить мелкие отличия до непримиримых противоречий. Сформировать отдельные идентичности, настроить друг против друга, а потом пожинать плоды хаоса. Теперь понятно, почему эта тварь с джунгарами.

Диск мерцал, как пламя свечи на ветру. Эмоции духа передавались через эти изменения света. Боль от предательства, горечь от того, что план сестры всё-таки сработал, пусть и после его смерти. Ярость на саму мысль о разделении единого народа.

То капище, на котором мы были, — это место, где хан встретился с войсками джунгаров. Разбил их, сохранил Монголию. И как же было ему неприятно, что один из его же генералов воткнул нож в спину. В прямом смысле слова, когда он спал. Так хан и стал неприкаянным духом, привязанным к месту, где погибло много его воинов. А мужичок тот оказался любовничком сестры и мстил за её казнь.

Вот это страсти у них были! Выходит, сука решила наконец-то подмять под себя власть? А нынешний хан… Почему он молчит, бездействует? Придётся узнать.

Картина прошлого становилась всё чётче. История, написанная кровью, предательством и местью. Фамильная вражда, пережившая столетия, и сейчас я оказался в самом её центре.

Духа несло. Видимо, за столько времени он соскучился по общению. За тысячелетия в бестелесном виде и не такого сурового воина проймёт. Тем более я неплохой собеседник. Ещё и сестрёнка тело получила, а он стал экспонатом в моей коллекции. Это изрядно бьёт по самолюбию великого хана.

Слова лились потоком — горьким, яростным, ядовитым. О битвах, победах, стратегиях. О предательстве сестры, её хитрости, коварстве. О любовнике-генерале, его мести. О смерти, которая пришла не в бою, как подобает воину, а от руки убийцы, во сне.

Эмоции духа заполняли пространство, как буря заполняет небо. Тьма и свет чередовались в диске с такой скоростью, что создавалось впечатление движения, жизни. Он говорил, выплёскивая тысячелетнюю боль, ярость, одиночество. А я слушал. Впитывал каждое слово, каждую эмоцию.

«Знаешь… — хмыкнул. — Я тут к вам мир пришёл подписывать. А твоя сестрёнка заняла не абы какую-то тушку — выбрала жену сына хана. Понимаешь, к чему я клоню?»

Пора было перейти в наступление.

Монгол молчал. Тишина — абсолютная, звенящая. Диск замер, перестал пульсировать, словно дух затаил дыхание, хотя дышать ему было нечем.

«Мы сейчас с тобой в лагере джунгаров, которые напали на Каракорум. А она — в лагере своего, — выделил это слово, — народа с врагом. Что делает ваш хан? Не знаю, но чувствую, недолго твоему царству осталось!»

Последний удар. Самый сильный, по самому больному. Намёк на то, что его наследие вот-вот исчезнет полностью. И всё, за что он боролся, всё, что создавал, — будет уничтожено. Не кем-то чужим, а его собственной сестрой.

Диск покраснел. Весь. Он вибрировал и… Реакция превзошла ожидания: ярость — чистая, первобытная, неконтролируемая. Диск стал похож на раскалённый металл — алый, пульсирующий, готовый взорваться.

Улыбка на моём лице появилась в двух реальностях. Своей психологической игрой я добился того, что хотел, но не ожидал. На артефакте выступила… духовная эссенция. Она появилась внезапно — белая, светящаяся, с лёгким перламутровым отливом. Сочилась из диска, как кровь из раны. Субстанция силы, чистая концентрация духовной энергии.

Кажется, я нашёл способ, как мне выжать из великого духа его силу!

Субстанция была цвета и консистенции молока. Жадно проглотил. Даже в таких условиях умудряюсь получать выгоду.

Инстинкт сработал раньше мысли. Руки — не физические, астральные — потянулись к эссенции. При приближении ощущение показалось странным: словно касаешься чего-то одновременно жидкого и газообразного, материального и нематериального.

Вкуса не было. Или был, но не физический. Скорее, впечатление от него — сладость победы, терпкость силы, пряность знания.

Коснулся эссенции. Меня вырвало из пространственного кольца. По телу расползлось тепло, словно я дома, в своей кровати, где хорошо и уютно. А ещё та светящаяся точка, которую я воспринимал и видел как свою душу, тянула энергию из этой эссенции.

Ощущение нарастало. Тепло превращалось в жар, но не болезненный, а приятный — как солнечные лучи на коже в прохладный день. Энергия растекалась по телу от живота к конечностям, поднималась к голове, опускалась к ногам. Каждая клетка, каждый нерв, каждая капля крови впитывала эту силу, становилась ярче, сильнее, живее. Мышцы наливались силой, кожа словно светилась изнутри.

Ощущение… Не передать словами. Это и запах скошенной травы, и прикосновение матери до того, как меня продали, и взгляд отца, когда он ещё гордился мной. Нежность моих женщин, верность их сердец. Все чувства, все воспоминания всплыли одновременно. Они кружились вокруг, как листья в осеннем вихре. Каждое — яркое, живое, настоящее, словно происходило здесь и сейчас.

Всё перемешалось и потоком обдало меня. На мгновение я даже потерял смысл. Будто ничего и не нужно, всё и так есть. Ощущение абсолютного покоя, мир, гармония, полнота бытия. Я — всё, и всё — я. Нет границ, нет ограничений, нет страданий, только бесконечное единство со всем сущим.

Дёрнул головой, чтобы избавиться от этого наваждения. Резкое движение вернуло в реальность. Клетка, прутья, темнота, запах пыли и соломы. Тело болит, но уже меньше. Мышцы напряжены, готовы к действию.

— Ух! — выдохнул я. — Неплохо…

Голос прозвучал громче, чем хотелось. Охранники снаружи зашевелились, один что-то буркнул другому, но в палатку заглядывать не стали. Решили, что пленник бредит от боли или страха.

Вот только что это мне даёт? Духовное зрение открылось без усилий. Раньше требовалось сосредоточение, усилие воли, теперь — просто смена фокуса внимания. Как переключение взгляда с близкого предмета на дальний.

Та точка, которую я воспринимаю душой, стала ярче, крупнее. Духовное зрение расширилось. Сквозь стены видны ауры охранников — тусклые, примитивные. Дальше — другие ауры, десятки, сотни. Лагерь полон жизни, но нет ничего особенно яркого, сильного.

— Ещё! — заявил.

Вкус силы пьянил, требовал продолжения. Как хорошее вино, которое невозможно остановиться пить. Как власть, которая всегда требует большего. Опасное чувство, но такое соблазнительное.

«Чужак!» — позвали меня.

Голос духа стал слабее, тише. Истощён? Или просто вымотан эмоциональной бурей? Диск светился тускло, равномерно. Красные линии исчезли, остался только белый свет — приглушённый, как угасающая лампа.

«Чего тебе, старче?» — произнёс я сожалеющим тоном.

Говорил мягко, с ноткой сочувствия, как будто действительно сожалел о его состоянии. Я и правда не хотел уничтожать его полностью. Он был полезен. Мог и дальше играть на его эмоциях, желаниях и страхах. Да, у великого хана их предостаточно, как и у любого настоящего правителя. Но мне он нужен ещё. Вдруг сломается?

«Я хочу убить Цэрэн!» — твёрдо произнёс дух.

Голос окреп. В нём звучала новая нота — решимость. Не просто ярость или обида, а холодное, расчётливое намерение. План, не эмоция.

«А я хочу быть королём всего мира… — ответил ему. — И, кажется, моя цель более реальная, чем твоя».

Сарказм — лучшее оружие против пафоса. Напомнил ему о реальности. Он — дух, запертый в диске. Она — рух в физическом теле. Расклад не в его пользу.

«Я помогу тебе! Я расскажу! Я научу!» — голос задрожал.

Диск пульсировал быстрее, свет стал ярче. Отчаяние смешалось с надеждой. Он хватался за любую возможность отомстить сестре, даже если эта возможность была эфемерной.

Я улыбнулся. Вот и ещё один правитель сломался под моим гнётом.

«А мне это зачем? — спросил. — Это твоя цель, не моя. Ты сам сказал бежать, потому что она сильная, опасная и у неё есть тело. А что у меня?»

Продолжал давить. Заставлял его чувствовать свою беспомощность, ничтожество, унижение полное, абсолютное. Только после этого предложение о сотрудничестве будет воспринято как спасение, а не как сделка или одолжение.

«Я! — диск вспыхнул. — Великий Хан Тимучин, завоеватель, воин, полководец!»

Свет стал золотистым, ярким.

«Громкие заявления от духа, запертого у чужака, чьё тело у тебя не получилось захватить», — покачал в ответ головой.

Повисло молчание.

«Скажи, что ты хочешь? Я дам тебе всё! Знания, сила, моя душа — всё! Лишь бы моё наследие жило», — голос стал обычным.

А вот и то, чего я добивался. Зачем подчинять, если можно объединить цели? Зачем ломать, если соперник и враг может встать на твою сторону, да и сам это предложить?

«Я подумаю!» — ответил и вернулся в реальность.

В таких вопросах сразу нельзя давать ответ. Он пусть и сломлен, но по-прежнему правитель. Если быстро соглашусь, почувствует мою заинтересованность, а там и до выкрутасов недалеко.

Медленно выпрямил спину, размял шею. Плечи чуть развернул, снимая напряжение. Глубокий вдох, медленный выдох.

Ну что, коллекция Магинского пополнилась? Есть почти ручной дух великого хана.

— Зря! — повторил я свои слова и подумал о суке-рух.

В палатку вошёл джунгар — высокий, широкоплечий, с изрытым оспинами лицом. Движения неуклюжие, словно ему неудобно в собственном теле. Хромал на правую ногу — старая травма колена, судя по характеру походки. Оружие — короткий изогнутый меч на поясе и кинжал за голенищем сапога. Он молчал. В руках — деревянная миска с какой-то кашей. Как мило. Пар от неё не шёл. Он не из охраны, те остались снаружи. Прислуга? Или рядовой воин, которому поручили накормить пленника? Неважно. Подходящий кандидат для моего плана. Что-то долго вы, я уже тут засиделся, пора приступать к варианту «Б»

Я не пошевелился, даже взгляд не перевёл. Смотрел в одну точку, словно окончательно сломался. Пусть думает.

Джунгар поставил миску на пол рядом клеткой, дерево глухо стукнуло о землю. Каша — серая, безвкусная масса из какой-то крупы. Запах — пресный, с нотками жира. Никакой соли, специй, мяса, еда для животного, не для человека. Тем более, как я понял, есть нужно руками.

Мой взгляд оставался расфокусированным, направленным в пустоту, тело — обмякшим, безвольным. Идеальная имитация человека, сломленного физически и морально.

Он хмыкнул, сказал что-то на своём, но я не вслушивался. Мотнул головой едва заметно — всё ещё как будто в отрубе.

Хриплые слова на монгольском. Что-то оскорбительное, судя по тону.

Щёлкнула скоба. Глупый. Очень. Он открыл клетку, сделал шаг ко мне. Скрежет металла о металл. Шаги — тяжёлые, с характерным звуком волочения правой ноги. Тень упала на лицо. Джунгар наклонился, протягивая руку, — хотел схватить за волосы, заставить поднять голову.

— Жри, — процедил он на ломаном русском.

Голос грубый, с сильным акцентом на «ж», дыхание — тяжёлое, с запахом прокисшего кумыса и лука. Плевок рядом со мной.

Я дёрнул уголком губ. Теневой шаг. Исчез. Мышцы напряглись, тело собралось, как пружина. Сознание сфокусировалось на точке за спиной джунгара.

Его тело напряглось, сжалось. Он почувствовал, не увидел, не услышал, а именно почувствовал моё присутствие за спиной. Слишком быстро для него. Инстинктивная, животная реакция на опасность. Мышцы шеи и плеч окаменели, рука дёрнулась к мечу, но замерла на полпути.

Поворот — медленный, неуверенный. Как в кошмарном сне, когда знаешь, что за спиной чудовище, но не можешь не обернуться. В глазах — страх, на лице — тень понимания.

Зрачки его расширились до предела, поглотив радужку. Рот приоткрылся в беззвучном крике, кадык дёрнулся. Он пытался сглотнуть, но горло пересохло от ужаса. Понимание того, что происходит что-то невозможное, что-то выходящее за рамки опыта, что русский пленник каким-то образом оказался позади, хотя миг назад сидел впереди…

Я коснулся его шеи. Тело дёрнулось и застыло. Прикосновение — лёгкое, едва ощутимое. Кончики пальцев к коже над сонной артерией, а остальное тело дотронулось до диска.

Сознание скользнуло внутрь его тела, как меч в ножны. Мгновенное погружение в чужую плоть, вытеснение хозяина, занятие его места. Полное, абсолютное овладение.

В следующее мгновение я уже смотрел… на себя — бледного, с ссадинами на лице, кровью на губе. Странное ощущение — смотреть на собственное тело чужими глазами. Моё тело без меня — просто оболочка. Нужно будет привести себя в порядок.

Взял под руки. Усадил его — себя? — аккуратно, придавая естественную позу. Согнул колени, поставил миску с кашей сверху. Идеальная имитация человека, который просто сидит и ест, а может, задремал. Охранники, если заглянут, ничего не заподозрят.

Последний штрих — зацепил крюком замок. Двойная защита. Даже если стражники проверят, они увидят, что всё в порядке, пленник на месте, клетка заперта изнутри.

Сделал шаг назад. Руки чужие, движения чужие. Лёгкий перекос в правом колене — ага, вот и порванная связка. Теперь понятно, почему он шёл, как покалеченный конь.

Непривычное тело, будто плохо сшитый костюм. Руки — слишком длинные, ноги — негнущиеся, спина — скованная. Каждое движение требовало сознательного усилия. Правое колено отзывалось тупой болью при шаге. Мышцы иначе реагировали на команды мозга. Распределение веса, центр тяжести, даже способ дыхания — всё было другим, чужим. Пришлось быстро адаптироваться, учиться использовать.

Тело было слабее моего, но достаточно, чтобы дойти. Главное преимущество — джунгары не заподозрят подвоха. Свой, один из многих. Незаметный, неприметный.

Вышел из палатки. Прохладный воздух ударил в лицо. После затхлой атмосферы он казался особенно свежим, чистым. Сделал глубокий вдох — чужие лёгкие наполнились до отказа, грудь расширилась.

Ночное небо — тёмно-синее, почти чёрное, с россыпью звёзд. Луна — тонкий серп, словно улыбка. Воздух полон запахов: дым костров, жареное мясо, конский пот, кожа, металл.

Стражники, которые меня охраняли, уже сидели у маленького костра. Один чистил ногти кончиком ножа, другой жевал полоску вяленого мяса. На меня не обратили внимания.

Повернулся к левой тропе — туда, где вели недавно. Если не ошибаюсь, через сотню шагов должна быть конюшня. Специально расположили с юртой генерала, чтобы он тоже наслаждался унижением.

Мозг автоматически составлял карту, запоминал маршрут. Профессиональная привычка — всегда знать, где ты находишься и как отсюда выбраться.

Жаслан будет там мыть лошадей. Почти уверен, что это продолжится всю ночь. Пусть все видят, как монголы сломались. Месть джунгаров — мелочная, унизительная. Заставить гордых монгольских воинов выполнять работу конюхов. Показать своё превосходство, утвердить победу. Примитивно, но эффективно.

Направился туда. Да уж, в этом теле не побегаешь… Уже увидел нужного мне охотника. Жаслан работал не покладая рук. Спина мокрая от пота, руки — красные от холодной воды. Он методично и тщательно чистил лошадей. Гордость не позволяла делать работу плохо, даже если эта работа — унижение. Лицо — каменное, без эмоций, но в глазах — огонь, который не смогли погасить ни плен, ни унижение. Боец, воин.

Всего несколько шагов до него. Скажу кодовое слово, объясню ситуацию, и мы…

Остановился. Что-то не так. Что-то изменилось в атмосфере лагеря. Напряжение, ожидание, предчувствие.

Слева от меня распахнулась центральная палатка, полог откинулся резким движением. Свет факелов вырвался наружу, прорезав ночную тьму. Силуэты людей — чёткие, резкие на фоне яркого пламени.

Выступил генерал — тот самый, но без шлема. Луч от огня выхватил его лицо. Не его. Её. Сука-рух.

Джунгары реагировали мгновенно. Склоняли головы, отводили глаза. Она полностью контролировала их, даже не используя явную магию.

Он — боевой командир, грозный воин — согнулся в глубоком поклоне перед ней. Не формальном, не символическом, а настоящем, до земли. Глаза — опущенные, руки — разведённые в стороны. Поза абсолютного подчинения.

Я замер. Опустил взгляд, повернул голову. Сделал вид, что интересуюсь факелом или ветром, или грязью под ногами.

Сердце застучало сильнее, кровь приливала к вискам. Дыхание хотелось задержать, но нельзя. Нужно дышать нормально, размеренно. Не привлекать внимания, оставаться незаметным, одним из многих.

Поздно. Почувствовал это не глазами, а внутри. Лёгкий укол, как заноза между рёбер.

Поднял взгляд. Осторожно, через плечо. Медленно, очень медленно. Глаза скользнули вверх — от земли к ногам, к торсу, к лицу. Всё как бы случайно, без прямого интереса. Обычный джунгар, который просто оглядывается вокруг.

Она смотрела на меня. Встретился с её взглядом, и Цэрэн улыбнулась. А потом… указала рукой в мою сторону.